Never changing

— Добавки, хозяйка! — вскинул руку Кейго, подзывая пышненькую ламию к столу. Ребята расположились в таверне возле площади, где они же развлекали толпу песнями буквально получасом ранее. Растроганная выступлениями бестия скинула для них цену вполовину и с улыбкой разливала по кружкам эль. Впервые после праздника в Бернисе, Рукия согласилась выпить немного пенного напитка, который по заверению хозяйки почти не пьянил. Сделав пару глотков и сладко потянувшись, она откинулась на спинку лавочки, мигом заприметив, как рядом продолжает крутиться из стороны в сторону мечник. — Да ладно тебе, Ичиго, не так сильно и пахнет, — с задорной усмешкой ламия подмигнула юноше, в ответ на что он отвлекся от рассматривания левого рукава своей праздничной рубахи. Шмыгнув носом, бестия поморщилась. — Хотя ко мне лучше не приближайся, а то у меня нюх чуткий. — Да ладно тебе, Рукия, не так сильно и пахнет! — передразнив девушку, Ичиго распахнул объятия, но Рукия ловко отодвинулась в сторону, попутно подвинув расправляющуюся с обедом Арисаву. — Эй! Осторожнее, не хочу из-за ваших игрищ подавиться. — Прости, Арисава-сан, тут просто от кое-кого рыбой пасет за версту, — не горя желанием привычно прижаться к плечу мечника, ламия весело показала ему язык. — В пещере жить мы не брезгуем, а как рыбкой пахнуло, так сразу «фу», ты точно по происхождению не аристократка? — Ичиго отодвинулся обратно и хлебнул эля. — Теперь для меня всё на вкус как селедка какая… Я зря помог Хисаги, ну уронил бы разок, мне-то что с того? Его ответственность… — Тебе бы переодеться поскорее, а то уже люди косятся, — несмотря на расстояние между ними, бестия прямо под столом легонько ткнула юношу своим хвостом. Вздрогнувший от такой наглости Куросаки нахмурился, стараясь не выдать её поведения беспечно болтающим о какой-то чепухе товарищам, что сидели рядом. Зато сама змеедева обедала, как ни в чём не бывало. Даже не так, она уплетала обед даже активнее, чем обычно, и как будто съела больше. — Ну вот, моя картошка с грибами тоже воняет сыростью от тебя. — И во что я, по-твоему, должен тут переодеться? До гильдии за пять минут не добегу. Хотя… — мечник вдруг обратил своё внимание на задумчивого эльфа, — Исида, ты не захватил с собой сменного костюма, а то, может, одолжишь мне? Ожидая очередной глупой перепалки, Рукия лишь многозначительно закатила глаза, а Чад и Тацки переглянулись в ожидании, но ответа от лучника не последовало. Не моргая, Урюу вглядывался в лица тех гостей таверны, что сидели в самых темных уголках зала. — Исида? — мечник тоже напрягся, вспоминая, как утром товарищ так же стоял, смотря в пустоту окон и сжимая смычок, пока остальные беззаботно настраивали инструменты. — Ты меня слышал? — Я, — брюнет сделал резкий вдох, но, встретившись взглядом с другом, лишь отмахнулся на выдохе. — Нет у меня сменного костюма с собой сейчас, отвали, Куросаки. — Исида-кун, ты точно в порядке? — обеспокоено поинтересовалась Иноуэ, прекратившая ковырять ложкой начинку пирога. — Ты сегодня странный… — Да так, я просто… — глубоким вздохом Исида откинулся на спинку лавочки и, сняв очки, положил их на дубовый стол. Эта мелкая деталь мигом заставила странный холодок пробежать по спине монахини. Девушку и без того одолевала странная тревога, будто бы старушка — настоятельница монастыря вновь стоит за её спиной с розгами. В отличие от эльфа, всё искавшего кого-то взглядом, Орихиме всеми силами старалась делать вид, словно ничто её не беспокоит. Сейчас Урюу выдохнул, давая себе расслабиться, как после долгой битвы, без очков разглядывая свод потолка, и от этого девушке стало самую капельку спокойнее. — Всё не оставляет чувство, что я увидел того, кого здесь быть не может. — Кого, например? — наклонившись над столом спросил Ичиго, готовый либо бежать, либо искать того, кто притаился в таверне. Сидевшая рядом Рукия сосредоточилась на своем слухе и обонянии, стараясь уловить любую опасность, вот только запах сырой рыбы по левую руку очень отвлекал. — Расслабься, речь не о ком-то, кого ты мог бы знать, Куросаки, — отмахнулся эльф, потерев уставшие глаза. — Кстати, сделай всё же хоть что-то с одеждой, пасёт от тебя за версту. — Ах, твоей светлости всё же не нравится? Сам же сказал, что у тебя ничего нет запасного из одежды. Во что я, по-твоему, должен нарядиться? — Ичиго скривился вновь, принявшись разглядывать пятно. — Попробую, что ли, застирать где-то рядом. Но вообще, не переводи тему! — Забудь, мне почудилось, и я сам себя накрутил, вот и всё, — обратно надев очки Исида улыбнулся уставившимся на него товарищам. — Хватит меня разглядывать, устал с дороги, привиделось, расслабьтесь. И ты, моряк, иди уже стирай свою кофту! — Да, надо бы придумать, — быстро доев картофель, заявила Рукия. — Давай попробуем застирать неподалеку, я схожу с тобой, помогу. — Иду, можете больше не страдать от моего присутствия, — отмахнулся мечник, поднимаясь из-за стола и подавая девушке руку. — Скоро вернемся. — Да уж, не пропадайте больше на два часа, как после «Оды»! Одна песенка и вас след простыл, нехорошо это, — провожая парочку взглядом, ухмыльнулась Арисава, закусывая эль лепешкой с зеленью. — Кстати, странно они себя после той песни повели, не считаете? — Это молитва, а не песня, — Чад оторвал взгляд от тарелки с пряной бараниной, принимаясь проверять, крепко ли завязаны бинты на его руках. — Такие вещи не часто поют на обычных гуляниях, да и дети их спеть просят редко, даже если эти самые дети из языческой семьи. Хотя это Герпион, но всё равно подозрительно. Может так вышло, что они ненароком пробудили духов, а ушли, потому что устали, как после колдовства, что думаешь, Иноуэ? — Я? Причём тут я? Я не заметила ничего странного, — доедающая румяную корочку пирога девушка встрепенулась, хлопая пушистыми ресницами. — А давайте не будем говорить об этом тут! — с натянутой улыбкой повысил голос Исида. — Не слишком это разумно с твоей стороны, Ясутора. — Это Герпион, Исида, — хмыкнув себе под нос, Садо отвернулся, решив продолжить обед. — И всё же! — У тебя не паранойя, случайно? — мулат поморщился. — То кого-то там выискиваешь, то шикаешь на всех. — Сам же говоришь, что это молитва! — Да, именно! — Ясутора ударил ложкой по столу, отодвигая от себя обед. Орихиме с Тацки удивленно переводили взгляд с одного юноши на другого. — Речь не о вере в целом, а о том, что именно Ичиго и Рукия делали, что они пели, как они пели. Как ты не понимаешь? — А ты не слишком разговорчивый? — эльф раздраженно постукивал кончиками пальцев по столу. Тацки встревоженно оглядела остальных друзей, прикидывая, смогут ли они разнять этих двоих в случае драки. — Или вообще от Куросаки нахватался такого поведения? — А тебе не надоело меня затыкать? — Кто заказывал вишнёвый пирог? — разгоравшийся спор прервала своим появлением очаровательная юная ламия с подносом в руках. — О, это мне, — вскочил со своего места Мидзуиро и девушка, на миг растерявшись, изящно подползла ближе, чтобы поставить тарелку с кусочком десерта, пока алхимик помогал ей расположить приборы. — Спасибо, красавица. — Ахах, пожалуйста, — зарделась девица, расправляя юбку и фартук. Вспомнив утреннюю неудачу, она решилась сегодня вновь попытать счастья уже с другим симпатичным юношей. — Может что-то ещё, дорогой гость? У нас замечательные травяные отвары к пирогам есть, вкуснятина! — Нет, спасибо, разве что имя вашей хозяйки, она меня покорила, — с улыбкой отозвался алхимик, оглядываясь к стойке неподалеку у входа, где возилась с едой бестия постарше. — Мама замужем, — фыркнула скривившая лицо ламия под тихие смешки ребят. — А муженьки в Герпионе приставаний к женам не терпят. Тем более папа. — Я просто пошутил, девушка, — Коджима попытался сгладить обстановку, пока сидевшая напротив кузнец отчаянно затыкала себе рот, чтобы не рассмеяться в голос. — А я нет. Приятного аппетита, смотрите не подавитесь. — Ну вот блин, Мидзуиро, а мог и меня с ней познакомить, — заныл Кейго, провожая взглядом раздраженную змеедеву. — Сам бы познакомился, раз понравилась, что мешало? О, а пирог отличный, с кем поделиться? — юноша беззаботно принялся уплетать десерт, пока за стойкой женщина отчитывала дочь за грубое отношение к клиентам. — Между прочим, я действительно шутил, не думаю, что наши голубки будут себя уютно чувствовать, если кто-то из нас решит ни с того ни с сего ламию подцепить. — Отношения с бестиями это что, теперь исключительно прерогатива Ичиго? — нахмурился Асано, стащив небольшой кусок пирога. — И правда, вкусно. — Нет, но это как если бы ты наконец нашел девушку — блондинку, например, и тут же я и Исида начали клеиться к мимо проходящим блондинкам, неудобно было бы, — пожав плечами, алхимик выудил из-за пазухи книгу. — Хотя Исиде, скорее всего, блондинки не грозят. — Я у вас теперь тоже объект повышенного интереса, или Куросаки наскучил, мол, с ним всё ясно? — эльф тоже отщипнул немного от сладости и удивленно поднял бровь. — Крайне вкусный. Может, целый с собой купить на ужин? — Да так, просто мысли вслух, — ответил Мидзуиро, наблюдая, как Урю осторожно перекладывает на тарелку Орихиме кусочек вишневого десерта, один вид которого заставил девушку облизнуться. Усмехнувшись, юноша вернулся к чтению пожелтевших от времени страниц. — Спасибо, Исида-кун! — послушница быстро отправила в рот небольшой кусочек переданного ей угощения, тут же засияв улыбкой. — Ты прав, надо взять с собой. Два! — Раз уж подняли тему, прости, что при всех, но как ты, Орихиме? — вклинилась в беседу Арисава и тоже стащила кусок сладости. — Ещё и корочка хрустящая. Так, надо звать хозяйку и действительно просить парочку. — В смысле, в порядке ли я? — Иноуэ отвлеклась от наблюдения за тем, как алхимик через весь стол передаёт Чаду остатки пирога, и повернулась к подруге. — Я должна быть не в порядке? — Ты была далеко не в порядке вчера утром, это все заметили, — немного помрачнев, кузнец повернулась к девушке, пока Кейго с Мидзуиро ушли покупать десерт с собой. — Так как ты сейчас? Мы болтаем и как-то забываемся… — А, ты про Куросаки-куна? — девушка принялась наматывать на палец прядь волос. — Ну конечно мне грустно, но сейчас я поняла, что ничего совсем не изменилось, и всё нормально. Ну, то есть, Куросаки-кун со всеми общается как раньше, так же рожи корчит и прочее. Вот если бы всё было совсем иначе, наверное, мне было бы грустно. Да и вообще, надо уметь отпускать, верно? Ребята напряженно переглянулись, наблюдая за привычно улыбчивой Иноуэ. Неужели она и правда не замечала никаких изменений? Как минимум того, что ночуют теперь новоиспеченные влюбленные вместе. Но, за исключением того, что Орихиме была облачена в мирскую одежду, она казалась невероятно спокойной, будто ситуация никак её не касалась. — Завидую тому, как ты реагируешь на всё это, — признался Исида, поправив чуть сползшие очки. — Надо быть очень сильной, чтобы не давать себе переживать на счёт таких вещей. Я лично не всегда могу подходить к ним с холодной головой. — Исида-кун, по-моему, куда более взвешенно подходит ко всему на свете, я так точно не умею, — улыбнулась девушка, положив ладошку на руку растерявшегося от странной похвалы эльфа. — Кстати, как твоя рука? — А, я даже забываю о произошедшем, так что всё в порядке, — юноша старался не шевелиться, пока Орихиме со всех сторон осматривала его восстановленные кисть и предплечье. — Вроде разницы никакой, родинки даже все на месте. Спасибо большое. — Да не за что, я не могла бы поступить иначе, Исида-кун, — хорошо, что люди в таверне общались в полный голос, смеялись и всячески шумели, иначе послушница бы непременно услышала, как быстро забилось сердце эльфа, он был в этом уверен. Хотя, коснись она его руки чуть иначе, то просто ощутила бы, как ускорился его пульс. — И кстати, большое спасибо, что следишь, чтобы никто не разболтал мой секрет, — приложив пальчик к губам, девушка весело подмигнула. — Я знаю, что такие друзья, как ты и Тацки-тян, не дадут меня в обиду, — Исида с одобрением усмехнулся в ответ, надеясь, что никто не заметил горечь, на миг проскользнувшую на его лице. — Конечно, не дадим, — заметив, как Орихиме внезапно обернулась к ней, кузнец весело потрепала по голове беззаботную подругу. — Но удивлена, что ты болтал так, Чад. — Повторяю, это Герпион, тут безопаснее, чем в Юварре или в Нордолинде — там всё же есть соборы, — мулат задумчиво наблюдал за тем, как за стойкой ворчат друг на друга мать и дочь, заведующие таверной. — Хотя может быть я излишне расслабился, обстановка тут заставляет терять бдительность. Хорошо, Исида у нас по сторонам смотрит. — Это типа предложение к примирению? — элегантным быстрым движением Урюу поправил очки. — Нет, конечно, к драке, — закатил глаза Ясутора, и юноши с улыбкой ударили по рукам. — Не знаю, что ты там выглядывал, но сейчас думаю, что это как-то связано с разговорами и молитвой. — Возможно, но это мы точно обсудим не в этих стенах. — Кстати, ты сказал, что ты тут теряешь бдительность. Это место похоже на твою родину? — тихонько полюбопытствовала Арисава, когда шедшая мимо их стола гарпия отдалилась. — Нет, бестий тут намного, намного больше, — немного подумав, отрицательно покачал головой Чад и залпом опустошил свою кружку эля. — Пироги куплены, дождемся Ичиго с Рукией и пойдем обратно? Или ещё петь? — Нет, с меня хватит, иначе мы все голоса сорвем, а денег достаточно уже на несколько дней вперед, — кузнец потянулась, откинувшись на спинку лавочки. — Хочу в гильдию на удобный диванчик, а по дороге хорошо бы выяснить, где тут можно в мастерской поработать с оружием, паршиво я новый кинжал отбалансировала. — О, Куросаки-кун! — встрепенулась монахиня, когда в таверну бок о бок с синехвостой ламией вернулся Ичиго в кожаной жилетке на голое тело. Он сосредоточенно о чем-то спорил с Рукией, державшей его мокрую рубашку. — Ну как, отстирали? — Сложно сказать, стирали в небольшом ручье неподалеку, и вот что вышло, — бестия показала на еле заметный серый налет на рубашке. — Ичиго сначала сам стирал, потом я, но всё равно в ручье налет, хотя нам сказали, что выше по течению в нём воду питьевую берут. Надо было всё же сдать прачкам, красивая рубашка. — Переживу, может, отстирается она ещё, а платить кому-то за стирку мне денег жалко, не для того я скомороха изображал, — юноша махнул рукой. — И вообще, высохнет, отряхну, и как новая будет. Главное что не воняет уже. — О, вы вернулись, — Мидзуиро, поставив на стол два вишневых пирога, с улыбкой похлопал по плечу мечника. — Это что, от местной воды налет? — Да, — собиравшаяся было сложить рубашку в холщовую сумку, что ребята захватили для вещей, ламия протянула её алхимику. — Причем уверяли, что чистая вода. — Так, фляги тут сами не наполняем без меня, черт его знает, к чему местные привычны, — алхимик потер пальцем влажную ткань, собрав немного налета. Растерев его на руке юноша поморщился, явно не понимая без алхимической лаборатории, с чем столкнулся. Быстро вытерев руку о специально обработанную тряпицу, которую он всегда носил во внутреннем кармане, Коджима тяжело вздохнул. — Высохнет — дайте её мне, выясню, что это за дрянь. — Хорошо, как скажешь. Один вопрос: не много ли пирогов? — Ичиго, наблюдающий за тем, как ребята собираются и забирают сладкое, не мог не полюбопытствовать о происходящем. — Я взял кусочек на всех на десерт, и он оказался ужасно вкусным, мне почти не досталось, буду восполнять ночным дожором, — улыбнулся Коджима, наконец отвлекшись от примесей в воде Герпиона и ухмыльнувшись. — Но вам двоим пирог не положен, кого-то и так вечером ждет «десерт», а слишком много сладкого вредно, — юноша подмигнул парочке, заставив кровь прилить к щекам мечника, а ушки ламии вздрогнуть. — Что? Вы что, втихаря сладкое ели? Когда гуляли? — мигом оживилась Иноуэ, забросив сборы и чуть не выронив бубен. — Не слушай его, — отвлёк девушку Исида, забирая свои вещи. — В комнате у себя спрятали, ага, — тихонько буркнул алхимик и тут же чудом увернулся от попытавшегося схватить его товарища. — Тише-тише. Я же шучу! — Ты дошутишься, Коджима, огребешь либо от Куросаки, либо от меня, либо от чьего-то мужа тут, — со смехом Арисава направилась к выходу, держа за руку всё ещё пытавшуюся выяснить что-то про несуществующие сладости Орихиме. — Пошли скорее, а то заблудимся тут в сумерках. * * * Цепляющиеся за величественные Ледяные горы, тихо спускались на вечерний Герпион кудрявые, словно барашки, облака. С каждой минутой они наползали всё ниже, и вот уже пелена белесого тумана окутала город влагой и холодом, заставляя жителей крепко запирать ставни. Никто не хотел потерять тепло, да и разводить плесень от сырости местным явно было не в радость. Но, несмотря ни на что, из каждой таверны доносилась музыка, а на центральной площади зажглись огни магических светлячков. Главный вход в здание Готея не стали запирать, так что под каменными сводами скапливалась влага, то и дело капая на бегущих по делам представителей гильдии. К счастью, в кабинете лейтенанта уже горел камин, а Хисаги, забирая у ребят инструменты, лишь отмахнулся, что ему не хочется потом сушить документы. «Ну, в кабинете есть шанс, что та пропахшая вином лютня не испортится окончательно» — отметил про себя Ичиго, поднимаясь на влажной платформе. Инструмент оказался не так плох, как казалось на первый взгляд, так что его окончательная «смерть» юношу немного бы расстроила. На втором этаже волшебный подъемник остановился. — Я вмещусь? Мне надо наверх… — смущённо пробормотал темноволосый мальчишка, не решаясь отворить решетчатую дверь. Улыбнувшись, Рукия, поднимающаяся вместе с мечником, приоткрыла её хвостом, впуская попутчика. — Ой, спасибо, извините за неудобство. — Да ладно, мы тут гости, а не хозяева, — приветливо улыбнувшись ответила бестия, запуская платформу дальше вверх. — Ой, я и сам не местный, меня просто направили сюда от четвёртого отряда, медики ведь только учатся в центре, а работают кто где, — улыбнулся парнишка, стоя в сторонке, чтобы не наступить на голубой хвост. Насупившись, он перевел взгляд на задумчивого мечника. — Кстати, вы случайно не Рукия-сан и Куросаки-сан? — Да, это мы, — переглянувшись с бестией ответил Ичиго, на что собеседник восторженно ахнул, приложив руки к груди. — А что? — Правда, что вы вдвоем одолели ямагари, и с этим вас лично капитан поздравлял? — лекарь улыбнулся шире прежнего, ожидая услышать занимательную историю, вот только платформа уже остановилась на третьем этаже. — Нас было несколько, больше, чем двое, — отмахнулся растерянный Ичиго, отворяя дверь. — И это наш этаж. — Как жаль, мне выше, — зардевшись, парнишка взлохматил свои черные волосы. — Но рад знакомству. Ой, я не представился, меня зовут Ямада Ханатаро, — он протянул руку через проем для выхода, и Ичиго, усмехнувшись, ступил одной ногой на платформу. — Через порог рук не жмут. Куросаки Ичиго, рад знакомству. — Рукия, просто Рукия, — помахала ладошкой ламия, ушки которой приподнялись от любопытства. — Ладно, Ханатаро-сан, мы пойдем, пожалуй, а то от этой сырости уже хочется бежать к камину, что и тебе советую. — У меня ночная смена, так что пока без камина, — пожал плечами Ямада, рассматривающий их, как диковинку какую. Со вздохом он закрыл дверь платформы и сдвинул сияющий круг вверх, начав подъем. — Поспешите в тепло! А если вдруг простынете, побереги вас Духи, то скажите мне, мигом на ноги поставлю! — Хорошей смены! — улыбнулась Рукия вслед исчезающей в межэтажном проёме платформе. — Забавный юноша. — Похоже, слухи о наших «подвигах» приобрели вид дурных небылиц, — сложив руки на груди, Ичиго направился по коридору в сторону их покоев. — Но, может, так оно и к лучшему, меньше будут знать правду, нам будет спокойнее спать. — Сам поменьше всем этим голову забивай, — бестия с укором покосилась на рыжеволосого юношу, хотя её собственные мысли то и дело возвращались к битве, чуть не ставшей для них последней. — Сейчас придем в покои, у огня посидим. Можно наконец расслабиться и книжку почитать, — прикрыв рот рукой Рукия зевнула, и кончики её ушей чуть дрогнули. — Может тебе лучше сразу спать? — усмехнулся Ичиго, глядя на сонную девушку, что ползла рядом, повиливая синим хвостом. — А то завтра нам на нормальное задание идти, а не петь перед… Ну, перед гарпиями. Упомянув пение, юноша на миг осекся, заставив ламию замереть посреди коридора. Могли ли они и правда видеть богов? Он столько раз играл Оду для родителей и ни разу ничего подобного не случалось. — Думаешь, я зря решила потакать этой девочке? — в фиолетовых глазах отражалась непривычная тревога, и мечник поспешил отрицательно помотать головой. — Нет, да и я не смог бы отказать ребенку в такой мелочи, как песня. — Чад говорил, это не песня, а молитва, но мы были отнюдь не в соборе или святилище, — сложив руки на груди, Рукия поморщила носик. — Могли ли мы их оскорбить этим? Да к тому же я не верующая, а молитвы пою. Хотя тут не мудрено и уверовать, — девушка как-то грустно рассмеялась. — Я сам не верил никогда ни во что конкретное, скорее, в целом в высшие силы. Ибо обычно магия объясняет всё необычное, но вот эти двое, да и сама девчонка… Почему видели их только мы, вот что меня волнует, — юноша рассматривал, как отблески зелёного огня играют на голубой чешуе бестии. — Может, нам надо жертву какую принести? Хотя, если я спрошу об этом Чада, он решит, что я головой тронулся, раз ни с того ни с сего в веру подался. Тем более сразу после того, что они с Иноуэ рассказали. — Гуляешь с ламией, стал язычником, тебя родители хоть узнают, как домой вернёшься? — усмехнулась змеедева, заметив, как юноша разглядывает её чешую. Мечник, к её удивлению, не покраснел как обычно, а лишь резко отвёл взгляд в сторону. При одном упоминании семьи, он поджал губы и нахмурился. «Это я зря», — подумала Рукия, и хотела было извиниться, но справа от неё отворилась дверь, и в коридор вышли несколько незнакомых им воинов. Заговорившись, девушка совершенно позабыла, что они стоят в общественном месте. Юноша, уже направившийся в сторону их комнаты, поманил рукой ламию, что пропускала соседей, прижавшись к каменной стене. — Пошли, а то отсыреем тут, а в покоях камин. Ей оставалось лишь надеяться, что слова, произнесенные так опрометчиво, не сильно задели Куросаки. Не имея семьи и фамилии, она не особо отдавала себе отчет в том, когда привычные колкости переходили невидимые границы. Оправив юбку, девушка обратила внимание на свою ладонь, на ребре которой поблескивали мелкие чешуйки. Странно, что они, обычно похожие на сапфиры, поблекли, как бывало по весне. «Видимо, влажность сказывается», — мысленно отмахнулась Рукия, бесшумно скользя по коридору вслед за Ичиго. К моменту их прихода в камине уже весело потрескивал огонь, а ставни были плотно затворены, не пуская сырость внутрь. Ребята весело суетились у плиты, разливая ароматный чай с сушеными фруктами, найденными среди скудных запасов. Кон разгуливал по обеденному столу, рассказывая историю здания гильдии, но слушать про архитекторов Герпиона было лень, и лишь Орихиме и Исида наблюдали за игрушкой, сидя за столом. Выбрав момент, когда голем отвернулся, монахиня ловко положила посреди стола расческу, и после того, как Кон, развернувшись, ловко перепрыгнул через это препятствие, девушка с восторгом вцепилась в рукав эльфа. Бросив на эту странную сцену беглый взгляд, Ичиго, миновав чай да теплый камин, прямиком направился в спальню. — Иди, погрейся, — приоткрыв дверь, оглянулся юноша на следовавшую за ним по пятам ламию. — А то ты побледнела вся. Я сейчас приду. — Я хочу переодеться во что-то более удобное, — Рукия провела ладонью по розовой ткани праздничного платья. — Да и развесить платье не помешало бы. Юноша утвердительно покачал головой и, придерживая тяжелую дверь, пропустил вперед направившуюся к ширме бестию. Тяжело вздохнув, Куросаки кинул рядом с кроватью холщовый мешок с парадной рубахой и вынул из походной сумки обычную, домашнюю. «Хоть бы завтра петь не пришлось, да и наряда для этого у меня пока нет», — пронеслось в голове от взгляда на выглядывающую из мешочка вышивку у воротничка. Когда-то эту рубашку подарила ему мама. В голове роилось слишком много мыслей, невыносимо много, отчего она начинала понемногу болеть. Ичиго зажмурился и запустил обе руки в волосы, пытаясь то ли прогнать всё из своего разума, то ли упорядочить — сделать что угодно, способное остановить безумный рой из воспоминаний и плохих предчувствий. На глаза бросилась стопка бумажных листов, перо и чернила, словно ожидающие его. Когда Рукия переоделась и вышла из-за ширмы, мечник сидел за столом, склонившись над чем-то. Она осторожно присела на край постели, решив, что не стоит отвлекать юношу от его занятия, как бы сильно не хотелось сесть вместе возле камина. Подыскивая, чем же себя занять, ламия осторожно приподняла валявшуюся на полу небольшую сумку с рубахой, которую алхимик просил высушить и отдать ему. Наверное, её стоило развесить её рядом со своим выходным платьем на жерди, главное, осторожно относиться к странному налету. — Да черт бы тебя побрал! — чернила капнули, оставив кляксу и заставив Ичиго швырнуть скомканный бумажный лист в угол комнаты. От резкого звука ламия вздрогнула всем телом, резко оглянувшись на источник шума. Юноша уже отложил в сторону перо и спрятал лицо в ладонях, стараясь унять нахлынувшие эмоции. Синий хвост бесшумно скользнул по полу, на миг замешкавшаяся змеедева замерла возле Ичиго, но, сделав глубокий вдох, ласково провела ладонью по его плечам и спине. — Если я тебе нужна, то… — Что мне делать, Рукия? — вопрос последовал раньше, чем она успела закончить фразу. Юноша повернулся к девушке лицом, ласково придерживая её ладонь на своем плече. Карие глаза, непривычно смотревшие на ламию снизу вверх, были полны боли. — Я не писал писем своей семье три с лишним месяца. Столько всего произошло, а я не знаю, что сказать им. — А что ты писал им раньше? — Рукия наблюдала за сидящим перед ней юношей, стараясь по одному лишь языку тела понять, как он отреагирует на её слова. С тяжёлым вздохом он перевёл взгляд на пустой стол, но его ладонь по-прежнему придерживала руку девушки, не желая прерывать их связь. — До этого я с ними жил, так что не требовалось писать писем, — усмешка, сопровождавшая слова, была исполнена печали. — Я не писал с тех пор, как ушел. Ни разу. Однажды, ещё до нашей встречи, меня «нашло» письмо от них. О том, что они волнуются, хотят знать, цел ли я, жив ли. Думаю, они слали письма во все города подряд, в надежде, что хоть одно найдет меня. Так и вышло. Но я не ответил. Карие глаза изучали перо, словно в надежде, что оно само напишет родителям. Ламия, стараясь подыскать слова поддержки, заботливо поглаживала плечо юноши кончиками пальцев. В сознании плыли строки книг, песен, собственные мысли и тоска, но слова поддержки никак не хотели складываться в единые мысли. — Что мне делать, Рукия? — наконец, Ичиго обратил свой взгляд на стоящую над ним ламию. В его голосе была невероятно глубокая тревога, страх испортить всё, а может быть, и того, что всё уже испорчено окончательно. И в этот миг Рукия осознала, что, хотя она знает Ичиго не так давно, сейчас у него нет никого ближе её, и если их отношения пойдут своим чередом, то она станет ближе, чем кто угодно другой. Она хотела ответить ему, дать совет со всей ответственностью, но… — Что бы ты написала своим родителям, своей семье? — Моим родителям? — бестия замерла, будто окаменев на одно мгновение. — Я никогда не думала об этом. Я их не знала, они умерли так давно, что я не могла запомнить ни лиц, ни чувств. — Прости, — сильнее сжав своей рукой ладонь оцепеневшей ламии, на сей раз Ичиго принялся сосредоточенно подыскивать слова. — Прости, мы почти не говорили о таких вещах, я не хотел… — Нет, о них надо говорить, обязательно, если ты готов, конечно, — Рукия вздохнула и прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Слегка пошевелив ладонью, она почувствовала, как Ичиго убрал свою руку. Недалеко потрескивали свечи, за окном стоял промозглый туман, но комнату окутывало тепло. Девушка посмотрела на сидящего перед ней мечника, медленно провела пальцами по рыжим волосам и мягко улыбнулась. — Мы обсудим моё прошлое чуть позже, сейчас я беспокоюсь о тебе и твоей семье. — Но… — Никаких но, ты хотел написать им письмо, и где теперь тот лист? — Куросаки на долю секунды перевел взгляд в угол, где валялась скомканная бумажка. — Верно, на полу. Но твои чувства явно не там. Ты смог написать хоть строчку? — Только обращение и «Как поживаете?», не думаю, что это лучшее начало письма после стольких недель тишины, — размышляя о происходящем, Ичиго понимал, что никак не может даже составить в голове примерный текст. — Хм, а у тебя осталось то письмо, что они прислали? — ламия по-прежнему бережно поглаживала рыжие локоны. — Может, стоит просто ответить на него? — Я его сжёг, — Рукия не успела среагировать, как юноша обернулся и снял со спинки стула свой кожаный жилет. На изнанке оказался крохотный карман, откуда мечник и вынул уже изрядно потрепанное письмо. — Вернее, так я всем сказал, чтобы было меньше расспросов. Я не мог, рука не поднялась. Не говори остальным, ладно? Юноша осторожно взял Рукию за запястье и вложил в её ладошку лист, сложенный несколько раз. Сгибы немного стёрлись, края листа помялись, на бумаге было множество пятен, в том числе алых. Бестия вопросительно взглянула на Ичиго, и, удостоверившись, что он не против, развернула письмо. Здравствуй, Ичиго, сынок. В этом году весна никак не наступает в Икиле, каждое утро я смотрю в окно и вижу лишь снег и тучи, солнце почти не светит и до капели так далеко. Каждый день я вижу снег и вспоминаю утро, когда тебя не оказалось дома. Не знаю, получал ли ты хоть одно наше письмо до этого, но знай, мы невероятно испугались и не понимали, где ты. К счастью, быстро обнаружилась и пропажа всех твоих товарищей, даже Урюу-кун оставил дом, совсем как ты, без письма или весточки. Тем не менее, мы с папой хотели в тот же день поскакать на ваши поиски, вот только вьюга была так сильна, что мы задержались. Я не могла уснуть те две ночи, помню это как сейчас, но вскоре мы отправились почему-то на запад, твой отец сказал, что нам надо туда. В одной из деревень вас вспомнили, но с Ледяных гор шла такая непогода, что пойти по вашему следу мы не могли ещё с неделю. А потом вас никто не вспомнил, кого бы мы ни спрашивали, либо все сомневались. Не знала, что сейчас среди юношей так популярно красить волосы в рыжий, это забавно. С тех пор мы шлем письма, мы шлем их каждую неделю, по несколько штук в разные стороны, не все такие длинные, конечно. Хотя я бы и хотела каждый раз так рассказывать тебе всё, сыночек, но в городе много больных. Межсезонье, сам понимаешь. Как твои дела там, где ты сейчас, Ичиго? Не болел ли ты по дороге, и здоровы ли твои друзья? Вы не часто встречаете опасных чудищ? Не ходите ночами, а то, говорят, в последние лет пять мантикоры снова развелись, а они обожают человеческое мясо. Ичиго, ты… Уже сорок дней без вестей. Но ты ведь жив, мальчик мой? Я верю, что ты жив. В Икиле говорят, что вы… нет, я знаю, что ты в порядке, я чувствую это, просто хочу, чтобы ты ответил. Чтобы подтвердил, что жив и цел. Я здорова, цела. Отец и девочки тоже в порядке, но все наши мысли и молитвы с тобой, сынок. Просто напиши хоть весточку. Просто напиши, где я оступилась, чтобы я понимала, почему ты молча оставил нас. Я так тоскую и люблю тебя, солнышко. Твоя мама. ~ Ичиго, я знаю, что ты жив. Ты сильный, сын, и у тебя хорошие товарищи, они не дадут тебя в обиду. К слову о твоих товарищах — Исида-старший всё твердит, что Урюу разбил сердце своей матери, всё рассказывает, как Канаэ-сан плохо, не знаю, насколько это правда. Я на это просто смеюсь, так как у нас дела получше. К счастью, Масаки крепкая духом женщина. Ты же знаешь сам насколько сильна мама. Но ей всё равно очень больно. И девочки тоже много плакали. Напиши, что ты жив. Или вы, ребята, напишите… что-нибудь. Куросаки Ишшин. ~ Не слушай его, я не плакала. Карин. P.S. Возвращайся, дебил, мне надоело писать эти письма. ~ Братик, Я так страшно скучаю. И тоже устала писать письма, я их столько попортила, пока плакала, но мама даже попорченные отправила. Пожалуйста, напиши, что ты жив и чем мы тебя обидели. Твоя младшая сестрёнка Юзу, которая тебя очень любит. Дочитав, Рукия поняла, что по её хвосту словно пробегают мурашки. Ичиго сидел, глядя в пол. — И ты им не ответил? — спросила ламия, осторожно отложив письмо, в котором почерк матери Ичиго часто сбивался на странные полосы от пера. Видимо, она дрожала, пока писала. — Не осуждай меня, прошу я просто… — Я не осуждаю, судя по тому, что они пишут, у тебя были причины сбежать и молчать, я не буду расспрашивать о них и лезть в твою душу своим хвостом, чтобы не наследить там. Но я просто уточняю, чтобы понимать, что тебе посоветовать, — ламия разглядывала письмо, местами окрашенное в алый кровью самого Куросаки. Что-то страшное было в том, что он чуть не погиб, нося у сердца письмо от близких, молящих об ответе. Юноша лишь коротко кивнул в ответ. Нечто в письме казалось таким знакомым. — Масаки… Так звали маму потерявшейся в деревни ламии. — Тёзки, бывает, — юноша немного повернул письмо к себе, будто опасаясь, что бестия начнет его останавливать. — Знаю, что бывает. Так, фуф… — Рукия взъерошила свои чёрные волосы, стараясь упорядочить мысли. — Они просят тебя написать, что ты жив, это точно нужно сделать, в самую первую очередь. Почувствовав, как ламия ласково погладила его по плечам, Ичиго придвинул к себе лист бумаги, чернила и перо. Он был не наедине со своими чувствами, и пусть Рукия пока знает не всего, но это лишь вопрос времени, когда он расскажет ей не только то, почему сбежал, но и всю свою жизнь, что помнит. Он не боялся раскрыть ей свою душу. Каких-то двадцать минут спустя на столе лежало письмо. Мама, отец, Карин, Юзу, Я жив, цел и здоров. Ребята тоже в полном порядке. Я должен был написать раньше, но не мог. Надеюсь, вы все в порядке, и в Икиле всё хорошо. Я пока не готов написать, где сейчас. Не знаю, когда вернусь и как скоро мы встретимся, пока мне нужно побыть там, где мне комфортно и спокойно. Не знаю, когда смогу объяснить, почему ушел, у меня были на то причины, не корите себя. Иногда буду писать вам письма. Куросаки Ичиго. Оно было коротким, сухим, но оно было. А значит, наверняка письмо сможет помочь его семье лучше спать ночами, что уже хорошо. Глубоко вздохнув, юноша оглянулся. Рукия, обнимающая мечника со спины, пробегала взглядом по строкам, размышляя о чём-то своём. — Можешь ответить мне на один вопрос, если не сложно? — Куросаки задержал ладонь ламии на своём плече. — Рукия? — Спрашивай, Ичиго, — бестия отвлеклась от изучения нескольких коротких строк на листе бумаги. — Если твои родители давно умерли, кто же растил тебя? Она предчувствовала этот вопрос, но от него холодок всё равно пробежал по синим чешуйкам. Образ той, кто пела ей колыбельные, до сих пор стоял перед глазами. Пещера в сиянии подземных камушков и светлячков… — Моя сестра, — юноша развернулся к ламии, внимательно вглядываясь в её задумчивое лицо. Тоска спустилась на девушку, как туман спускался с вершин на город. — Сразу отвечаю и на следующий вопрос: думаю, она мертва. Очень давно. Последний раз я её видела, когда мне было всего шесть лет. Она сказала, что скоро вернется, и попросила ждать её в пещере. Вот я и ждала, пока ты не свалился мне на голову. Причина её добровольного заточения была так проста. Конечно, она же не могла написать письмо тому, кто пропал без вести. А если её сестра оказалась в одном из борделей, это же хуже чем смерть. Две одинокие ламии, которые прятались в пещере, а в итоге и вовсе осталась одна, годами греясь на нагретых от костра камнях. Ичиго так резко встал перед бестией, что та даже немного отшатнулась, глядя на юношу, вновь нависшего над ней. — Все эти годы ты была одна, просто ожидая сестру… — юноша смотрел на то, как печальная Рукия немного опустила уши. — А что мне оставалось делать? — глубоко вздохнула девушка. — Меня, конечно, звали с собой до тебя, но скорее из вежливости, и не так настойчиво. — Скажи честно, — собственные проблемы и тревоги меркли перед мыслью о том, как жила Рукия. — Ты бывала там счастлива? Ты говорила, что читала книги, училась грамоте и песням у путников, которых встречала, но были ли у тебя там, не знаю, друзья? Может, я был не прав и вытащил тебя силой? — Нет, у меня не было никого. Да, я там выросла, но как думаешь, насколько мне дорог дом, из которого я ушла, ничего не взяв с собой? — бестия, грустно опустив голову, немного повела хвостом. — Я до сих пор надеюсь, а может, и верю, что она вернётся. Нет, разумом-то понимаю, что это невозможно. Наверное, я не хочу верить, что она мертва, и цепляюсь за воспоминания, но всем ламиям свойственна семейственность. Девушка стояла, погруженная в свои тревоги, как в пучины неприглядного Юсли. Тоска медленно давила на неё всю жизнь, погружая в одиночество. Если бы Ичиго тогда не протянул ей руку, кто знает, что могло бы случиться. — Я больше не хочу быть одна, — прошептала Рукия, и уткнулась лбом в грудь стоящего перед ней юноши. — Я вспоминаю свой дом и понимаю, как было пусто и сыро, я не хочу обратно. Я ненавижу одиночество. — Обещаю, ты больше не будешь одна, — Ичиго обхватил её хрупкие плечи. Крепко прижав бестию к себе, юноша ощущал её сердцебиение. — Я тебя нашел и теперь совершенно не хочу отпускать. Больше ты не будешь одна. — Но вы с ребятами знаете друг друга с детства, вместе учились, делите общие воспоминания, я… мне кажется, я словно лишняя… — Нет! — чуть отстранившись, мечник и наклонился, чтобы заглянуть в глаза Рукии. Они были печальны, но плакать змеедева явно не собиралась.- Ты не лишняя, глупая вот только. Может, именно тебя всегда не хватало в моей жизни. — Дурак, мы знакомы недавно, а парой стали два дня назад, как ты можешь такое говорить? — ламия усмехнулась, отчего редкие чешуйки на её щечках блеснули, отражая огни свечей. Только Куросаки показалось, что они сверкали не так ярко как обычно, может, не только её уши и зрачки отражали настроение. — Ты знаешь, что постоянно несёшь романтичную чушь? — Но она всё же романтичная? — Ичиго осторожно поправил чуть растрепавшиеся волосы девушки. — То, что я говорю тебе, я говорю честно и ничего не скрываю. — Спасибо. Вспоминая два увиденных в этот вечер письма, Рукия прижалась к мечнику, крепче обнявшему её. Синий хвост кольцом обвил пару, словно ограждая от внешнего мира. Ламия отчётливо слышала каждый удар сердца Ичиго, а ведь она и не знала, какого это, слышать чужое сердце, до встречи с ним… Слышала ли она хоть раз сердце своей матери? Из-за чего такой человек, как Ичиго, мог вдруг оставить дом, где его любят? Слишком много вопросов, совсем нет ответов, да и не так они нужны сейчас. Сейчас бестии необходим лишь покой и теплые прикосновения рук мечника. Лёгкий стук в дверь заставил девушку открыть глаза. Промозглая от непогоды комната в гильдии, дрожащие свечи, письмо на столе и сумка с рубахой на полу. Всё было по-прежнему, хотя ощущалось иначе, намного спокойнее. Стук повторился чуть более настойчиво. — Почему именно сейчас? — если бы не острый слух, ламия не смогла бы разобрать шепот Ичиго. Стук раздался в третий раз, заставив юношу сделать шаг назад. — Ну, чего ещё? Дверь приоткрылась, и в проём заглянул виновато улыбающийся алхимик. — Извиняюсь, если я чему помешал, но я по делу, — из общей гостиной слышались девичий смех и звон посуды. — Во-первых, я хочу забрать рубашку твою, сам высушу. Вы, кстати, её не трогали, я надеюсь? — Нет, не успели как-то, — ламия ловко подхватила сумку хвостом, тут же передавая Коджиме, принявшегося её нюхать со странным выражением лица. — Да вроде запах отстирался уже, я не чувствую, а я всё же бестия. — А, да меня не это беспокоит, проверяю, а не пахнет ли чем-то налёт, странный он, хотя осадок в воде не редкость, но не могу в своих записях что-то найти про местную воду, — тяжко вздохнув, алхимик встряхнул головой, будто выбрасывая из неё лишнее. — Во-вторых, у нас готов чай и пироги на столе, приходите. * * * Вечер прошел спокойно, непринужденная обстановка и потрескивание камина — всё что было нужно после долгого дня. Надеясь утром всё же получить хорошую миссию, ребята довольно быстро разошлись по комнатам. Вне взора друзей, Ичиго убрал письмо родителям в конверт, написав на нём знакомый адрес в Икиле. — Завтра отправишь? — не удержалась от вопроса ламия, заползая под тёплое одеяло. — Да, смысла тянуть нет, — юноша покрутил в руках конверт. В комнате горела всего одна свеча, но даже в полумраке тоска на его лице была заметной. — Я не жалею, что ушел, — словно отвечая на немой вопрос бестии произнёс Куросаки. — А то упустил бы много хорошего, не встретил бы тебя. Но я всё думаю над текстом письма. Может, стоило написать, о чём я подозреваю? Рукия, вздрогнув, присела на кровати. Чешуйки очень неприятно уцепились за простынь, заставив её поёжится. Змеиная кожа вела себя странно, но сейчас это не играло никакой роли. — Мы не уверены, действительно ли ты… — Да, но если я правда одержим, — отложив письмо, юноша взял другой клочок бумаги и повторил на нём адрес. Под тяжестью тревог Ичиго поднялся со стула необычно медленно. — Рукия, если я одержим, то я, в конце концов, умру. Я хочу, чтобы ты знала, где находится мой дом, и написала письмо моей семье. — Я, конечно, приму твоё пожелание и возьму адрес, но… — осторожно приняв из рук юноши записку, ламия резко придвинулась к мечнику. — Ичиго, я запрещаю тебе умирать! — Что? — рассмеялся Куросаки, осмысливая такой приказ. — Ты не можешь мне запретить умереть. Тем более, что я смертный! — Пф, всё равно без моего разрешения не помрешь, — убрав записку к своему лежавшему на тумбе поясу, бестия дождалась, пока юноша не ляжет в постель, и мигом прижалась к его плечу. — Один раз ты уже чуть не погиб, я не хочу пережить такое снова. Оставим эту тему. — Хорошо, отложим этот разговор, — мечник ощутил, как его ноги опутывает хвост. — Ты холодная вся, замёрзла? — Погода тут жуткая, — прикрыв глаза пробурчала ламия. Последняя свеча в комнате потухла, толстые стены комнаты обеспечивали тишину, позволяя погрузиться в мирный сон. Они стояли у побережья, океан был всего в паре метров от их ног. С каждой секундой волны подступали ближе, стараясь лизнуть босые ступни. Позади несколько человек старательно тащили к воде свежепостроенную лодку. Ещё дальше были благородные почвы побережья, а на запад и восток простиралась дельта реки. Городишко, что стоял за их спинами, только зарождался, но каждого жителя вела одна и та же сила. Сила, что они вдвоём держали за руку. Сила с прядками цвета розовых лепестков у лба. Смеющаяся маленькая сила Хомура Лумилия — Любовь. Рукия резко распахнула глаза. Океана перед ней не было, но сыростью пахло, видимо от вчерашнего тумана и мокрого снега. Ичиго рядом ещё мирно спал, а из щели меж ставнями лился еле заметный утренний свет. Ламия поёжилась, желая подтянуть одеяло повыше, как вдруг всем своим хвостом до самого кончика ощутила знакомое и малоприятное чувство. Ничего хорошего это предвещать не могло.