Фальстарт

      Кай резко осекается, когда чувствует, как за спиной кто-то приближается. Привычка из прошлой жизни. Из времени, когда настоящее гнетущее зло обосновалось во владениях его хозяев.              За исключением холода по спине. Сейчас его не было.              Редко, но он дергался от неожиданных скрипов, прислушивался к шагам, пытался угадать эмоции людей, чтобы вовремя предотвратить.              Сколько Кай себя помнил, всегда старался сберечь юного хозяина. По возможности быть рядом. Не всегда получалось. И только в стенах мэнора.              Со временем, когда юный хозяин стал взрослым молодым мужчиной, Кай избавился от большинства подобных реакций, но не избавился от волнения. Каким бы ни был Драко Малфой, его слуга всегда верен. Кажется, только он и видел в Малфое то, чего не видели другие.              Возможно то, чего и сам Малфой в себе не видел.              С потерей Люциуса и Нарциссы волнение усилилось, ведь верный Кай, теперь уже не слуга, а соратник, чувствовал, что на нём лежит ответственность. Что только он может понять, а может быть и защитить последнего из рода Малфоев.              Ценой всего.              Тёплое тело прижимается к его спине, и Кай точно знает, кто это. Единственная, кто понимает его. Та, что может сказать: «Я в его шкуре».       — Ты ничего не можешь с этим сделать, — Герда прижимается лбом к его спине, между лопаток, обнимает, скрепляя руки у него на животе. Кай чувствует тёпло, которое она выдыхает с каждым тихим словом. — Наше дело — не лезть.       — Устала, — он коротко улыбается. — Когда ты устаёшь от его отвратительного поведения, то всегда включаешь послушную девочку, чтобы немного расслабиться. Кем бы мы ни были, любой устанет от постоянной обороны. А конкретно ты постоянно в обороне.       — Ты прав, — он чувствует кивок Герды. — Мы с ним вновь пару дней будем прекрасно общаться, веселиться, гоняться друг за другом, пока я отдыхаю… А ты мастер переводить тему. Мы говорим не обо мне.       — Знаю, — отвечает Кай, и Герда слышит, как он улыбается.              Интонация выдает.              Кай всегда был тем, кто говорит о самом больном с улыбкой. Так, будто всё в этом мире пустяк, ведь каждая рана заживает, а струпья отваливаются со временем, оставляя побелевший шрам.              — Это часть работы. На сколько неудобных вопросов должен был бы ответить Драко, если бы я вовремя не перевёл тему?       — Не увлекайся. Со мной такое не пройдёт, я тебе не журналистка желтой газетёнки.              Кай переворачивается в объятиях и прижимает Герду к себе.              Тепло.              Не от того, что её тело всегда горячее.              Герда — единственное существо, которое у него есть. Кай — единственный у Герды. Во всём мире никто не сможет понять их и уж тем более полюбить.              Теперь уже нет.              Только друг с другом они могут говорить обо всём, не притворяться, не врать.              — Мне не нравится то, что он делает, — Кай опускает голову и смотрит на Герду.       — Что именно? — она поднимает голову, чтобы взглянуть в ответ. — Знаешь, тут трудно догадаться. Кому вообще понравится то, что он делает?       — Игры с заклинаниями, легилименция, зелья, которыми он забавляется… Это не имеет ничего общего с тем, на что он подписался теперь. Желание перехитрить весь мир застелило глаза. Не понимает, что его используют и выкинут.       — Нет, Кай, — Герда качает головой и отпускает брата, после чего делает два неспешных шага к кровати и садится на краешек, — это он как раз понимает. Он не понимает, что эти игры причиняют вред не только ему, нам, но теперь ещё и другим. Чужим. Я иногда думаю: он не пожалел себя, не пожалел нас, так может ли пожалеть кого-то другого? И знаешь… нет. Я всякий раз прихожу к выводу, что это ему несвойственно. Понимать и жалеть.       — Значит, нам просто смотреть на то, как он себя закапывает? Или на то, как он вредит другим?       — Ему плевать.       — В этом и проблема. И почему именно она? Она — проблема! Он вообще не понимает, что связываться с аврором — самоубийство?       — Да не она, Кай! Ты глупый! Не она! Она просто его цель, вот и всё. Да нет, даже не его. Это здесь он хозяин, а выйди за калитку особняка, и он — марионетка министерства. И похуже, чем мы с тобой. Он проблема, а не она.       — Мокрого места не оставят. Это беспокоит.       — Боишься остаться без хозяина?       — Он дорог мне, Герда. Я всегда был ему нужен, а он нужен мне. Ты прислуживала хозяйке Нарциссе и то недолго, а я с ним всю его жизнь.       — Ты ничего не можешь сделать, Кай. Ни-че-го. Хотя… — Герда поднимается на ноги и обходит Кая, остановившись перед его лицом.              Чуть прищуривается, выдерживая паузу, а затем хитро улыбается.              — Возможно, это прозвучит, как глупость, но… Только если он влюбится…       — В меня?! — громко выдаёт Кай.              Герда закатывает глаза.       Конечно, она не имеет в виду, что Драко должен влюбиться в Кая.              — Какой придурок! Тормоз! Влюбиться не в тебя, а в эту Грейнджер!       — Он? Влюбиться? Ты себя вообще слышишь? Кто тут ещё придурок.       — Дошло наконец-то! — Герда вскидывает руками. — Слава Мерлину! Но ты всё ещё придурок.       — Глупость какая-то, — Кай мотает головой от банальности всего разговора, — Драко Малфой и влюбиться.       — Ага. Глупость. Я бы даже сказала фантастика. Скоро Забини и Нотт пожалуют. Нам пора собираться, — Герда направляется на выход и уже хочет выйти, но Кай заставляет её остановиться.       — И это тоже меня беспокоит.       — Что? — она оборачивается. — Нотт и Забини?       — Нет. Я понимаю, что нам действительно опасно быть рядом с ним в министерстве, но эта встреча выпускников?       — Кай! Драко — взрослый мужик. Может быть, хватит вытирать ему задницу? Понимаю, ты обеспокоен. Ты вообще у нас мнительный и нестабильный. Думаешь, что он имеет беспроигрышный шанс вляпаться в очередное дерьмо, только он всё равно уже гораздо умнее, чем раньше. Но и беспроигрышный шанс он тоже имеет, так что дерьмо нам обеспечено! Расслабь задницу. Удача никогда не была на его стороне.       — Знаешь, даже если он умнее…       — Он не может вовремя заткнуться. Иногда не хватает хозяина Люциуса, правда? Чтобы отвесил ему пару оплеух. Мне прям так хочется! Ах! Чтобы у него в глазах заискрило! Сбить спесь.       — До чего же ты отвратительная. Нельзя никого бить.       — А что? Мне кажется, что волшебный пендель ой как не помешал бы нашему котику. И ты уж прости меня, но его иногда так и хочется запинать ногами в каком-нибудь углу мэнора, чтобы в себя пришел. Знаешь, есть такие люди, которые понимают только так.       — Фу, иди отсюда.              Кай морщит нос, глядя на девушку, а затем скрещивает руки на груди, ожидая, когда та поспешит убраться.              — Что? Годы тренировок. Играть дерзкую бестию не просто.       — Хорошо, что мне не приходится никого играть.       — О да, потому что ты зануда! С тех самых пор, как твои большие кривые уши появились на свет. А ещё знаешь что?       — Что?       — Подслушивать навсегда останется твоей самой отвратительной привычкой! Ты сплетник и вонючка!       — Почему же?       — Потому что это и моя отвратительная привычка, — Герда обводит глазами рельефное человеческое тело своего названного братца. — Чего ты тут вообще встал голый? Никакого воспитания! Перед тобой леди, вообще-то. Собирайся живее, кавалер чертов! Вот можешь же ты мне настроение испортить, поганец мелкий! Так бы и накостыляла, — рычит она.              Кай улыбается. Возможно, Драко и раздражают резкие перепады настроения Герды, но его самого они веселят.              Она всегда выглядит мило, когда злится, даже если орёт, как потерпевшая.              Через час оба под руку входят в гостиную мэнора. Только их одних будто ждали, хотя у всех присутствующих совершенно другие планы.              — О, Салазар! Я ослеп! — театрально выдает Теодор, прикрывая ладонью глаза.              Ему стоило стать актёром, а не коллекционером. Он всегда кривляется и выделывается перед Гердой, не зная, кто перед ним на самом деле. Быть героем-любовником то ещё удовольствие, ведь приходится отвешивать по дешевому комплименту и липнуть к каждой красивой девушке.       Герда по правде не знала, какие из всех его комплиментов были дешевыми и вообще были ли. Он попросту казался ей идиотом.              — Наконец-то, ты больше никого не… — Герда, сощурившись, стреляет взглядом в сторону Тео, но резко переключается, чувствуя спиной взгляд Драко.              Она начинает поправлять рукава платья и часы на левом запястье.              Отдых. Постараться не раздражать его. Держать себя в руках. Заткнуться.              — Герда, я ведь не шучу! — Нотт подходит к ней ближе. — Драко, когда ты скажешь, где нашел такую неземную красоту? Возможно, я женюсь.       — Мы на половину вейлы, — ровным тоном отвечает Кай, опередив Драко.              Малфой приподнимает брови, глядя на соратника, а затем ухмыляется.              Одобряет? Просто забава.              Вейлы… Серьезно? Хотя Теодор вполне может поверить в эту чушь. Малфой решает ничего не говорить.              — Вейлы! Ну, точно же! И как я сам не догадался?       — А вы что же, с нами собрались? — задаёт вопрос Забини, сидящий на резном диване, закинув ногу на ногу.       — Нет. У нас встреча с представителями Ильверморни, — отвечает Герда, глянув на Малфоя, а затем резко отводит взгляд.              Научиться вовремя закрывать рот. Не говорить то, чего бы не хотел сказать сам Драко.              — Это ж какая у тебя сделка, Малфой?! — тон Нотта становится удивлённым.       — Они решили открыть школьный гоночный клуб, — безразлично отвечает Драко, — и связались через министерство со мной.       — Именно с тобой? Не с «Уизли и Ко», а с тобой… ну надо же! — Нотт чуть ли не хлопает в ладоши.              Все видели, что он вряд ли искренне радуется за своего друга. Больше похоже на подколку.              — Все знают, что Артур и его сынки никуда не годятся, — Драко обходит присутствующих, — старик хорош в теории, а вот в практике… Если говорить про его двух отщепенцев… Джордж хороший бизнесмен, может продать всё, что угодно, а вот Уизел — провал. Патенты на разработки, так или иначе, приносят им состояние, вот пусть и дальше занимаются своими детскими игрушками, получают блага с небес и не лезут своими рыжими мордами не в своё дело.       — Ну конечно! А вот взрослыми машинками будет заниматься грозный дядя Драко и его компания, — Тео хлопает Малфоя по спине.              Тот его юмор явно не оценивает.              –Тео, ты не прав. Не «Грозный дядя Драко и его компания», а «Малфой Моторс», не меньше, — кивает Забини, будто понимает что-то лучше остальных.       — Я всегда знал, что польза в моей жизни будет только от тебя, Блейз, — Малфой улыбается и бросает взгляд на своего помощника. — Запомни, Кай. Так мы наш корабль и назовём.       — А разве у тебя ещё не корабль? — прыскает Тео.       — Нет, мой друг. Пока мы всё ещё на маленьком плоту.       — Пожалуй, — Кай прерывает диалог слизеринцев и протягивает руку Герде, двигая её от Нотта ближе к себе, — нам пора. Хорошего вечера, господа, — он вежливо кивает, а Герда отправляет Малфою воздушный поцелуй.       — Герда, — зовет её Драко, когда эти двое уже почти выходят из большой гостиной.              Она оборачивается.              — Да?       — Вежливее, милее и без шуточек. Если всё пройдёт успешно, то у меня будет для тебя подарок.       — Для меня?       — Именно, — Драко улыбается и щурится, глядя на то, как Герда светится.       — Неужели носки?       — Герда…       — Я буду само очарование этим вечером, мой хозяин.       — Надеюсь, — кивает Малфой и переводит взгляд на Кая. — Следи за ней.       — А ты за своим бокалом, — почтительно кивает Кай и спешит исчезнуть.              Забини попёрхивается, а Нотт усмехается. Для них весь диалог звучит не очень ясно и достаточно резко. Драко же цокает и провожает удаляющиеся спины взглядом.              Это не грубость. Малфой понимает ценность этих слов. Если Герда дурачилась, то Кай действительно надеялся, что в бокал Малфоя не попадёт ничего лишнего.              Драко тоже на это надеется. Не сорваться — главное сейчас.              Теодор пихает Малфоя в бок, когда все трое выходят из машины и останавливаются у ворот Хогвартса.              — Ц-ц, ты посмотри, — он кивает куда-то вдаль, заставляя Драко прищуриться. — Интересно, ей с платьем Уизли помогла или таки сама справилась?       — Закройся, внимательный ты наш, — Забини усмехается, глядя на Теодора, и подталкивает обоих вперед. — Идём, а то дыру в ней протрёте.              Остановившись в двадцати футах, Гермиона внимательно смотрит на Малфоя, который не спешит следовать за друзьями.              Он почтительно кивает.              Грейнджер практически прирастает к земле. Молится, чтобы тот не заговорил с ней.              И через минуту она благодарит Годрика, за то, что Малфой всё же решает молча направиться в сторону школы.              В целом, он вообще больше ни с кем особо не разговаривает.              Обходится кивками и рукопожатиями, односложными ответами на вопросы, которые сам предпочитает не задавать, ведь последнее, что его интересует, — как дела у других. Больше его явно радует факт, что немногие вообще желают с ним пообщаться. Кроме того, мысли его были совсем в другом месте. Где-то глубоко внутри себя.              Концентрация — всё, о чем он думает следующие несколько часов. Согласиться посетить самое адское для него место на земле — подобно самоубийству.              Слишком громко.       Все вокруг разговаривают, а ещё больше — думают. И все делают это одновременно. Драко слышит каждого, но при этом никого. В его голове царит вечный хаос. Уши слышат каждое слово окружающих, а мозг — каждую мысль. К тому же, играет музыка. Звон бокалов. Цокот каблуков. Шелест юбок нарядных платьев, мантий.              Хочется выстрелить убивающим себе в висок, чтобы все заткнулись. Или хотя бы чтобы Астория Гринграсс закрыла свой рот.              О чем она говорит вообще?              Драко не слушает. Благо, её голос немного заглушает нескончаемый поток окружающего шума и лицемерных мыслей. Он пытается сконцентрироваться на её словах, но всё тщетно.              Пэнси, сидящая в трёх метрах от него, думает, что младшая Уизли — сука, которая попала в «Пророк» благодаря своему шрамоголовому мужу.       А сама Джинни — о том, что Дафна с её бледным лицом выглядит тенью своей младшей сестры.       Невилл засматривается на задницу Лавгуд, пока рядом стоит его невеста.              Но каждый подумал о Грейнжер. Кто-то о том, что она всё такая же, кто-то о том, что она приобрела своего рода броню и ощетинилась, а кто-то — что она стала еще более высокомерной, чем была.              Драко тоже подумал, но о том, что сейчас есть шанс сделать шаг, а то и несколько шагов для достижения цели.              Сама же Гермиона весь вечер встречи выпускников тихо жуёт закуски, запивая ежевичным вином, и слушает то Рона, то Гарри с Джинни. Иногда она поднимает глаза на Малфоя в надежде, что не найдёт его где-то поблизости.              — Эй, Драко? — не столько голос Астории, сколько касание руки заставляет Малфоя обратить на неё внимание. — Ты меня слышал?       — Что? Прости, — он трясёт ладонью у уха, — громкая музыка. И тут жарко. Я выйду.       — Драко, я…       — Всё в порядке, Астория. Отдыхай.              Последнее слово звучит для младшей Гринграсс, как-то, что её отшили. Хоть и с галантным видом.              Не в этот раз, милая. Отдыхай.              Сидящие неподалеку Забини и Нотт переглядываются.              — Отлить, — хмыкает Нотт.       — Блять, да какой же ты мерзкий.              Теодор прыскает.              — Но ведь красивый.       — До усрачки, — Блейз опускает глаза в тарелку, продолжая трапезу.       — И кто ещё из нас мерзкий. Ты заметил?       — Что?       — Грейнджер поглядывает на нашего Ди Каприо.       — Тебе надо завязывать с магловскими фильмами.       — Серьезно. Она то и дело бросает на него свой томный взгляд.       — Разве что взгляд ищейки. Любопытства ей не занимать, — Блейз украдкой глядит на стол Гриффиндора.              Паркинсон удобно закрывает его своим телом и скорее всего думает о том, что Блейз пялится на её непозволительно глубокое декольте.              — Изумительно, — Забини улыбается, когда та будто невзначай поправляет роскошное, но вычурное ожерелье.              Он замечает это краем глаза, сосредоточив своё внимание на том, как Грейнджер наклоняется к уху Поттера.              — Ты заметил? — шепчет она.              Гарри отрицательно мотает головой.              — Малфой пьёт тыквенный сок.       — Не мудрено. Право пользования любым волшебным транспортом легко потерять в состоянии алкогольного опьянения, — безразлично отвечает Гарри, который сам налегает на огневиски.       — А где Джинни?       — Собирает информацию. Она же не отдыхать пришла будто бы.       — Напишет статью?       — Надо было вклиниться в вашу дружбу еще в школе, — бубнит Гарри, — ты плохо на неё влияешь.       — Гарри!       — Она такая же трудоголичка, — договорив, Поттер не обращает внимания на то, как Гермиона сдерживается, чтобы не влепить ему подзатыльник, и переключается на Рона, вернувшегося за стол.       — Макгонагалл что-то важное говорила, пока я приветствовал Миртл в туалете?              Гарри отрицательно качает головой.              — Тогда я вовремя. Что обсуждаете?       — Малфой пьёт тыквенный сок.       — Гарри, скажи, ты повернулся? Ну хватит. Даже мне уже плевать на него, — Рон смотрит на друга исподлобья, а затем улыбается.       — Это не я повернулся. Гермиона следит за ним весь вечер.       — Странно, Гарри. Обычно ты отвечаешь за подозрительность в отношении Малфоя.       — А я не тащу работу за собой. Это опять же всё ещё Гермиона.       — Я тоже не тащу. Это просто факт. Малфой не пьёт.       — Гермиона, а зачем тебе эта информация, скажи, пожалуйста? — Рон хочет пошутить, но Гермиона лишь фыркает.       — Замолчи, Рональд.       — Вообще-то, Малфой умеет пить, — Джинни, которая всего минуту назад беседовала с Луной, совершенно неожиданно вливается в диалог, плюхнувшись за стол рядом с Гермионой и заставляя троицу с подозрением посмотреть в её сторону.       — А ты-то всё знаешь, — констатирует Рон и залпом осушает бокал огневиски.       — Она — да, собирает данные обо всех, — Гарри решает поддержать друга и опрокидывает в себя содержимое своего бокала.       — Такая у неё работа, — Гермиона пожимает плечами и принимается нарезать мясной рулет.              Впечатление от происходящего складывается странное. Гермиона вроде бы и чувствует себя на своём месте, но, глядя на своих бывших однокурсников, её переполняют смешанные эмоции. Совсем не так она представляла себе подобное мероприятие.              — Да, такая работа, — деловито отзывается Джинни. — И вообще, хватит об этом. Гермиона, ты как-то говорила про книгу, ну с объемными картинками. Я не могу вспомнить, как называлась та сказка.              Гермиона поворачивается к Джинни, и её взгляд цепляется за белый затылок Малфоя, но всего на секунду.              — Ты про «Русалочку»? — Гермиона улыбается подруге. — А что?       — Я хотела подарить такую Мари и Доминик. А какие у маглов ещё сказки, которые нравятся девчонкам?       — Я напишу тебе список.              Хоть Гермиона и пытается поддержать разговор, в её голосе всё равно чувствуется отстраненность.              Она оглядывает выручай-комнату и не понимает, что происходит и как мимо неё пролетел целый отрезок жизни.              Всё напоминает светский вечер. Впрочем, он такой и есть, но в нём явно не хватает той атмосферы, в которой они пребывали всё обучение в Хогвартсе.              Что-то пропало и, кажется, это что-то было очень важным.              Гермиона наблюдает за повзрослевшими лицами тех, кого помнит ещё детьми, какой и она сама была когда-то, и почему-то недоумевает.              Так вот какое оно. Ощущение перемен. Скоротечность времени.              — Я пойду, прогуляюсь, — шепчет Гермиона на ухо Джинни.       — Всё в порядке?       — Да, но немного душно.              Пробравшись сквозь толпу выпускников, Гермиона выходит из выручай-комнаты и, когда дверь исчезает, с облегчением вздыхает.              Тишина. И приятная прохлада.              Голова болит от громкой музыки, а из-за неудобного платья чувствуется усталость.              Выходить из замка она не собирается, поэтому решает подняться на астрономическую башню, подышать свежим воздухом там.              Её путь сопровождают знакомые портреты, которые то и дело здороваются и интересуются её делами. Гермиона отвечает сухо, чтобы не застрять с кем-то в диалоге, хоть ей и очень хочется поболтать.              Наконец, она поднимается на башню и сразу же снимает туфли, оставляя их около модели солнечной системы. Никто не увидит, что она ходит босиком, но её натёртые пятки скажут ей спасибо чуть позже. Она шагает по деревянному полу, ощущая прохладу под ступнями, и, подойдя к парапету, упирается в него руками, поднимается на цыпочки, чувствуя, как её тело приятно вытягивается, будто струна.              — Слышал, гулять здесь ночью опасно.       — Черт! — Грейнджер резко оборачивается, испугавшись голоса. — Малфой!       — Её не закрыли. Видимо, для нас. Помнится, в школьные годы сюда сложно было попасть.       — Что ты тут делаешь?       — На звезды пришёл посмотреть. Башня же астрономическая. Космос, все дела…       — Специально?       — Нет. Совпадение.       — Ты был с Гринграсс, которая очень бурно о чем-то рассказывала. История оказалась скучной?       — Поспешил отделаться от бесконечного потока сознания. Следила за мной?              Гермиона ничего не отвечает, лишь отворачивается, чтобы продолжить наблюдать за звёздами. Их удивительно много на чистом небе. Редкое явление в конце августа, когда через день, а то и каждый, льются последние летние дожди. А небо всё равно затягивается. Не даёт забыть ни на минуту о том, что осень совсем скоро наступит, превращая жизнь в один бесконечный пасмурный день.              Малфой, не думая, устраивается на расстоянии полуметра от неё, совсем незаметно расставляя руки на парапете, как и она. И смотрит он будто на ту же звезду на небе, что и она. Дышит в унисон с ней.              И это ей слышно.              Конечно, никакого внимания Гермиона на этом не акцентирует, ведь целые полметра…              Достаточное расстояние, чтобы испытывать дискомфорт.              — Гермиона, — спокойный голос Драко заставляет девушку напрячься, — можешь найти Бетельгейзе?       — Это созвездие Ориона, вон, — вытягивает руку рефлекторно, будто сразу станет ясно, куда она показывает, — недалеко от Венеры.              Драко вынимает палочку из внутреннего кармана пиджака и выводит незамысловатую руну, после чего небо, словно в действительности, опускается, и звезды становятся ближе.              — Она? — он указывает на яркую красную звезду.       — Да, — кивает Гермиона, после чего её глаза расширяются от удивления.              Лёгким движением руки Драко будто вынимает звезду из созвездия.              — А ты когда-нибудь думала, что кто-то действительно может достать звезду с неба?       — Фините!       — Эй! — возмущается Драко, когда небо вокруг них рассеивается в сине-голубом дыме.       — Это магия, Малфой. Если ты искусный волшебник, это не значит, что у тебя есть шанс удивить того, кто владеет магией не хуже.       Драко ухмыляется.              Кажется, Гермиона Грейнджер вновь становится его личным интересом после этой фразы.              Он и забыл о том, что ему всегда хотелось заткнуть рот этой невыносимой грязнокровой выскочке. И как удачно.              Желание возрастает в неимоверной скорости. Он не позволит себе проиграть ей вновь, он больше не второй. А она будет смотреть на него, как щенок. Только с восхищением. Так, чтобы лететь с высоты было очень больно.              — А как тебе такое волшебство? — Драко убирает палочку обратно во внутренний карман пиджака, а затем делает шаг к Гермионе. — Дай руку.       — Ты в своём уме? — она отшатывается.       — Пожалуйста, Гермиона, — он улыбается ей и протягивает руку. — Ты же хотела волшебства? Не бойся, я не съем тебя.              Стоит ли игра свеч? Гермионе тоже есть на что поставить.              Если Малфой делает шаг ей на встречу, то может быть и ей стоит?              Ради расследования. Аккуратно раскрутить его на подробности под предлогом приятельского общения. В случайности она, конечно же, не верит, но вот в судьбу…              Не зря же он мелькал перед её глазами в министерстве.              Гермиона протягивает руку, а Драко аккуратно дотрагивается до неё, поднимая ладонью вверх.              Секунда. Две. Её кожа начинает приятно покалывать, а потом взрывается фейерверк. Самый настоящий, только миниатюрный, на её ладошке.       Гермионе совсем не больно, кроме тепла и лёгкого покалывания она ничего не чувствует. Миниатюрные огни такие яркие и завораживающие. Она не отводит глаз, наблюдая за волшебными взрывами. Что-то ложится на её руку, и, когда фейерверк затихает, на глаза ей бросается миниатюра книги.              — Русалочка… — шепчет Гермиона совсем тихо.              А Малфой, глядя на неё, улыбается. Он пронесся сквозь её воспоминания вихрем, цепляясь за туманный момент из далёкого детства, где она лежала в постели, а женщина рядом читала ей книгу.              - «Неужели я никак не могу приобрести бессмертной души?» — вторит Драко вслух словам женщины из воспоминания.       — «Можешь, пусть только кто-нибудь из людей полюбит тебя…» — продолжает Гермиона.              Книга раскрывается в ладони. Страницы перелистываются за секунду, после чего переплёт растворяется в руке подобием пены, как и главная героиня сказки.              Гермиона поднимает широкие глаза на Малфоя. Он держит её руку, а она совсем не чувствует этого. Кажется, что так и должно быть.              — Удивительно… — шепчет она.              Искренне. Она видела всякое волшебство, но то, что из детства, такое тёплое и сказочное…              После того дня, как она получила письмо из Хогвартса и стала частью фантастического мира, она будто перестала верить в те магловские сказки, которые ей читала бабушка. Она знала, что раствориться морской пеной можно на самом деле. И это совсем не весело.              — О чем ты? — спрашивает Драко.       — Откуда ты знаешь… — начинает спрашивать Грейнджер, а затем понимает, в чем дело. — А-а! Ты залез в мою голову? — она резко выдергивает ладонь из его руки.              И было бы странно вдруг поверить в сказку вновь. Злодей никогда не станет прекрасным принцем.              — Нет, — врёт он.       — Тогда откуда ты знаешь про «Русалочку»? Я только говорила об этом с… Ты же не мог, ты был…       — Это любимая книга моей матери. И ты всё-таки следила за мной.              Гермиона делает два шага назад, возвращаясь к парапету. В её голове вертится лишь один вопрос: «Что, черт возьми, происходит?».       Она не понимает. Она может понять всё в этом мире, но не поведение Драко Малфоя.              Он мелькает, пропадает, грубит, обращает её внимание на себя, а теперь…              Она даже флиртом назвать подобное не может. И не может понять, для чего он пришел удивлять её сказками на ладошке с фейерверком.              — Грейнджер? — из домыслов её вытаскивает голос Малфоя.       — Да?       — Если я осмелюсь сделать тебе комплимент, ты не сочтешь это за подхалимство?              Гермиона смеётся.              Она, может быть, и забыла, что такое флирт и недвусмысленные комплименты от мужчин, из-за того, что сейчас «встречается» с работой, но совсем идиоткой всё же не стала.              — Скорее всего, так и будет.       — Жаль, потому что я обязан сказать, что ты сегодня очень красива.       — Малфой!       — Да?       — Чего ты от меня хочешь? — она резко оборачивается, надеясь разбить странные попытки на что-то не совсем ясное, но сама вздрагивает от неожиданности.              Драко стоит в нескольких дюймах от неё.              Она поднимает голову, чтобы взглянуть ему в лицо.              — Самую малость, — тихо отвечает Малфой, а его ладонь нежно ложится на её шею, после чего он подтягивает девушку к себе и невесомо касается губами её губ.              Гермиона застывает в изумлении, ощущая, как внутри рождается нежная волна возбуждения. Успев отогнать от себя это совершенно неправильное чувство, она мычит и резко отшатывается, залепив Драко пощечину. Его светлая кожа тут же окрашивается алым.       Удар обжигает и оставляет следы пальцев на его щеке              Несмотря на вспышку искр перед глазами и сжатые от боли зубы, Драко не может сдержать улыбку, когда переводит взгляд на ведьму перед ним.              — Иначе я себе представлял благодарность за сказочное волшебство.       — Ты поцеловал меня! — Гермиона возмущенно верещит.       — Серьёзно? А я и не знал, что люди пользуются губами для поцелуев.       — Нет. Ты поцеловал меня! — она повторяет, делая ударения на словах.       — Я это знаю. Я этого и хотел.              — Что? Зачем?       — Я всегда делаю то, что хочу. Мне безумно захотелось целоваться. Ты оказалась рядом.       — Ты можешь вернуться в выручай-комнату и обратить своё внимание на любую свободную слизеринку. Не думаю, что тебе откажут.       — Я захотел целоваться с тобой, зачем мне любая другая слизеринка? Не понимаю.       — Я вот тоже не понимаю!       — Салазар… Ты непроходимая идиотка.       — Ты играешься? Тебе весело издеваться?       — Я не играю. Всего лишь не хочу забывать, как ты внимательно наблюдала за мной. На гонках, в министерстве, да буквально полчаса назад. Ты меня взглядом пожирала, прости за выражение.       — Я наблюдала не за тобой, а за гонками, и никого я не пожирала!       — И всё равно. Я хочу видеть это взгляд.       — Драко Малфой!       — Драко. Верно.       — Ты несешь чушь! Кто-то нарушает правила и использует Империо, иначе я не представляю, как ты всё сказал это поганой…              Драко хмурится и резко закрывает рот Гермионы ладонью.              — Замолчи. Мы уже взрослые и можем не вспоминать детские обиды, — он сдерживается, чтобы не повысить голос.              Какая же она раздражающая и глупая.              Гермиона грубо отталкивает Драко от себя и выставляет руки вперёд, чтобы тот понял, что стоит держать дистанцию.              — Детские обиды? Да! Ты портил нам жизнь! Ты издевался над Гарри, ты травил Рона и ненавидел меня, называя поганой грязнокровкой! Это ты хотел, чтобы я умерла! Это ты! Тебя никто не трогал, но ты сам заставлял нас защищаться и отвечать. Это ты, Малфой! А теперь ты пытаешься запудрить мне мозги, сладенько рассказывая про сказки и какой-то там мой взгляд? Очнись! Это я, Гермиона Грейнджер! Тебя только что должно было стошнить от мысли о поцелуе со мной. Ты должен был бы совершить самоубийство, только представив то, что такую мысль вообще можно допустить!              Не сдержалась. Врать не конёк Гермионы Грейнджер. Она практически поверила, что смогла бы использовать всю эту ситуацию в свою пользу, но правда и справедливость куда сильнее её желаний.              — Угомонись.       — Я просто не понимаю…       — Маленький завистливый сопляк. А знаешь, когда я впервые подумал, что ты красива? — но Драко стоит на своём.              Отступить? Не в этот раз. Не с ней.              — На святочном балу. Я даже разозлился, потому что девушка, которая произвела впечатление на всех той ночью, танцевала не со мной. Ты была самой лучшей, а я, знаешь ли, привык к лучшему. Даже если это ты.       — Я всё ещё не могу понять, к чему всё это.       — К тому, что ты мне интересна. По-настоящему. Без глупых забав и детских издевательств. Ты можешь дать мне один вечер?       — Нет!       — А шанс? Каждый имеет право на шанс. Ты можешь хотя бы попробовать увидеть то, что я не тот мальчишка.       — Да мне всё равно!       — Тогда десять минут.       — Десять минут? — Гермиона приподнимает бровь.              И всё же, каждый имеет шанс. Даже Гермиона Грейнджер.              Он сам разворачивает стрелки, которые дают Гермионе отступить на половину шага назад.              Десять минут? Вполне достаточно, чтобы он сам подошел к ней близко.              — Лишь десять минут.       — Обещаю, не отниму ни одной минуты больше. Буду ждать тебя в понедельник у министерства. В семь часов.              Его довольное лицо больше не наигранное. Он не контролирует каждый мускул, чтобы вдруг не попасться. Он действительно доволен тем, что у него получилось.              — Ты чего такой радостный? — спрашивает Забини, когда Драко возвращается за стол.       — Удачный вечер.              Гермиона же пылает.              Она задерживается минут на двадцать, а когда возвращается, Джинни практически рвёт на себе волосы.              — Я думала, что ты пропала!       — Куда я могу пропасть? Просто дышала свежим воздухом. Ты слишком много волнуешься по пустякам.       — Я тоже так думаю, Джинни, — пьяно кивает Гарри.       — Видишь? Я тут одна плохо справляюсь. Оба накидались!       — Да ничего мы не накидались, — глаза Рона косят, что говорит об обратном.       — Девчонки, смотрите… — Гарри достаёт волшебную палочку и начинает прицеливаться.       — А если сейчас в кого-нибудь попадёшь? Гарри! — Джинни пытается остановить мужа, но тот лишь улыбается ей.       — Никаких непростительных. Просто шутка. Тс! Черт!       — Погоди-погоди, — Рон кладёт руку на плечо Гарри, — Гринграсс сейчас его отвлекать начнет, и сделаем.       — Да что вы придумали?              Гермиона и Джинни начинают выискивать обеих сестёр среди множества волшебников, но резко оборачиваются, когда Рон выпаливает: «Давай».              — Глаз крысы, струна арфы, пусть вода превратится в ром, — тараторит Гарри и…              Ничего не происходит.              — Ты пьян, Поттер! — фыркает Джинни.       — Посмотрим, — смеётся Гарри.              И действительно, ничего не происходит. До тех пор, пока все не замечают, что Малфой становится очень разговорчивым. Он стягивает с себя галстук, взъерошивает идеально уложенные волосы и покидает вечер под руку с Асторией, которая пытается его удержать.              Малфой пьян.              — Я же говорю, он умеет пить, — Джинни пожимает плечами, — на своих двоих ушел.       — Да ну тебя, Джин, так неинтересно. Мы-то думали, а он… — расстраивается Рон.       — Вот в следующий раз думайте головой, — цокает Гермиона, — ничего смешного в этом нет. Возможно, у него были какие-то дела, поэтому он не пил алкоголь, а теперь вы испортили всё.       — А сколько он нам крови выпил, забыла? — Гарри напрягается, сбрасывая с себя теплое чувство расслабления и меняя его на раздражение. — Ничего страшного. Просохнет.       — Ой, да. Гарри, кажется, нам пора домой, — Джинни вздыхает, а затем начинает собираться, — ещё пара бокалов и тебя придётся нести.       — Да я сам…              Гриффиндорцы пытаются попрощаться со всеми красиво, но не со всеми это получается. Макгонагалл подпрыгивает, когда качающийся рядом с ней Рон неожиданно икает.              Впрочем, возможно, директор допускает такое.              — Я забегу в туалет, — говорит Гермиона, когда они идут по коридору.       — Передавай Миртл привет! — Гарри машет рукой, повиснув на плече Джинни.       — Обязательно. Рон, ну помоги же ей!              Рон кивает и покорно берёт Поттера под другое плечо.              — Не ждите меня, я догоню, — Грейнджер спешит в сторону уборной.              А может быть и правда встретит Плаксу. Ей было бы приятно поприветствовать её.              Заходит в туалет и сначала не обращает внимания на какие-то копошения. Было много девушек в красивых платьях, поэтому странно удивляться шелесту ткани и усталым вздохам.              Гермиона заходит в кабинку.              Громкий стон заставляет её застыть, поджать губы и покраснеть, как томат.              — Мерлин, Малфой! — Гермиона узнаёт голос младшей Гринграсс. — Да! Ах!              Более задерживаться здесь Гермиона не собирается. Она пулей вылетает из туалета, надеясь оказаться на улице как можно скорее.              На пути домой Гермиона не подаёт виду, что находится в лёгком шоке.              Она проклинает Малфоя какое-то время, но логика сменяет эмоции.              Он ведь ей никто. Он не предлагал ей «долго и счастливо», накинул несколько дешевых комплиментов, но ничего ведь не обещал?              Обещал.              Обещал доказать, что он уже не тот. Просил дать шанс.              Долго размышляя об этом, валяясь на диване в своей гостиной, Гермиона загоняет себя в ещё большее смятение.              Игра уже давно началась. Просто ей об этом не сказали.              — Десять минут, значит? Какой же отброс…