Из огня да в полымя

      Марисэ заходит к себе в бунгало, скурив буквально половину сигареты, и с тяжёлым вздохом опускается на кушетку лицом вниз.       Кенни нет, наверное, уже делами занимается — и слава богу. С него бы сталось спросить, где он был всю ночь.       Он, впрочем, открывает дверь через несколько минут. Заходит в одном полотенце на бёдрах и сланцах, мокрый после душа. Прижимает к груди грязную одежду.       — О, а вот и ты.       — А вот и я, — рассеянно соглашается Марволо.       Он прячет глаза, слышит, что Кенни одевается. Тот подходит к нему, долго стоит рядом без единого слова и мнётся с ноги на ногу.       — Ну что? Нашел, до чего ещё доебаться?       — Нет. Я… хотел поблагодарить за вчерашнее. Что заступился за меня. Я думал, Ваас мне пизды прям там же ввалит. И это... извини, что доебался, я только свою работу делал. Он ключами обычно не разбрасывается. Не дуйся, а?       Исполнительный, глуповатый и при этом искренний. Действительно интересное сочетание.       Не разбрасывался, значит? А Марисэ видел совсем противоположное, причём буквально.       — Пожалуйста. — Он махает рукой, мол, не парься, и снова ложится лицом в футон. — Забей, нормально всё.       Задница болит. Место удара болит ещё сильнее, а сама голова ноет изнутри. Очень хочется помыться, но ещё больше — проспать до следующего утра.       — Слышь, — другим голосом тянут сверху, — а ты чё… спишь с Ваасом?       Бля, в этом весь Кенни. На такие вопросы уже и не туповат, ты посмотри.       И что на это ответить? Фактически, так и было. Но хотелось, чтобы больше не повторялось. Не из-за болезненных ощущений или ещё какой ерунды, нет. Это начинало нравиться. Шаткая дорожка. Тревожная даже. Что, он всё-таки превращается в пидора? Продолжит позволять себя унижать? Так, что ли? Ваасу-то не нужно беспокоиться о подобном, не его в жопу ебали. Ебака грозный, бля… Хотя он, сука, хорош в постели. И от этого только больше хуёво. Марисэ не должен думать про другого мужика, что он классно ебётся. Как он вообще дошёл до таких мыслей, бляха-муха, в какой момент всё пошло по наклонной?       — Кенни, это не твоё дело.       — Ладно, ладно, — неожиданно легко соглашается сосед. — Просто… по лагерю болтают, что Ваас Рудольфу колени прострелил за то, что к тебе полез... Вот и интересно стало.       Марисэ самому было интересно. Только не то, почему Ваас сделал из Рудольфа будущего Аарона Фотерингема, а то, почему он уже трижды затащил недруга к себе в койку. Хоть Хойт и определил его помощником, Монтенегро же изначально знал, кто он на самом деле такой — друг врага, враг. Однако… В какой-то момент он перестал смотреть на него как на врага. Гораздо раньше, задолго до Хойта. Мог психовать, угрожать убить, но больше не смотрел. В какой момент это произошло?       Марисэ проматывает в голове события минувших дней и вспоминает момент, когда Ваас зашёл в лазарет во время шитья. Тогда появился ещё один взгляд, новый... или, точнее сказать, обновлённый. Может, в тот день он и задумал его соблазнить?       Марволо осознаёт, что пробыл здесь всего четыре дня. Всего лишь четыре дня, а ощущение, что месяц прошёл. Просто пиздец. Событий слишком много, проблем ещё больше, ответы находятся медленно, за каждым цепью тянутся по три новых вопроса.       Четыре дня. А не слишком ли он расслабился? Ещё три с половиной недели для девяти аванпостов, и этого было больше, чем достаточно, но бля. Марисэ не собирался задерживаться тут на месяц. За четверо суток дров наломал больше, чем можно представить. Нужно закончить с аванпостами быстрее. Скажем, за полторы недели. Ваас даст добро? В конце концов, там будут и его собственные рекрутеры. Может не дать.       И Райли, бля. Лишь бы Сэм что-нибудь разузнал. Если они смогут вытащить Броди, то Марисэ хоть сорок аванпостов вернёт. А потом ёбнет Хойта вместе с Джейсоном и с чистой совестью поплывет домой. Ладно, не совсем с чистой, но зато с лёгкостью на душе, что вся эта тягомотина закончилась.       Голова заныла. Наёмник со стоном перевернулся на спину и увидел, что Кенни до сих пор на него смотрит.       — Ну что ещё?       — Ко мне один парень подошёл, едва я из душа вышел, — отвечает помощник Вааса, — спрашивал про тебя. Интересовался, всё ли с тобой в порядке. Ты тут со всеми нашими шашни крутишь, что ли?       Марволо хмурится. Что за парень? Почему интересовался? В груди неприятно защекотали холодные пёрышки, имя им было «интуиция».       — Как выглядел?       — Молодой, с родимым пятном. По-моему, зовут Серж.       С родимым пятном, значит? Марисэ встаёт на ноги. Внутри поднимается холодная липкая волна.       — Где он сейчас?       — А что такое?..       — Где он сейчас, Кен?!       Пират вздрагивает от окрика, выглядит растерянно, отвечает сразу.       — Э… в лазарет почапал вроде. Ты чего, эй?!       Вопрос звучит уже ему в спину. Марисэ на всех парах несётся в лазарет. Откуда Серж знал его имя? Почему именно его попросил отнести ту ебучую коробку? Это ему Рудольф подсказал? Сейчас проведём расследование.       Наёмник влетает в лазарет. Смотрит влево, вправо, перед собой: внутри никого нет, кроме Рудольфа и Сержа. Марволо кладёт руку на кобуру, направляется к этим двум выблядкам. Механик замечает его первым, дёргается, вскрикивает от боли в коленях и едва не валится с кровати на пол. Что, ещё пару ласковых от Вааса услышал? Так ему и надо, говнюку. Серж оборачивается — его испуганное виноватое ебало говорит красноречивее слов.       Значит, не ошибся. Чуйка не подвела.       — Доброе утро, Серж. Как твои дела? Мне тут Кенни шепнул, что ты за меня беспокоился.       Тот молчит, хлопает глазами с приоткрытым ртом. Марисэ помнит, что Ваас приказал не чистить никому ебальники, однако почему-то думает, что сегодня это сойдёт ему с рук. Парень рыпается в сторону выхода, стараясь обойти его сбоку, но Марволо просто выхватывает пистолет, ещё в движении снимая предохранитель.       — Стоять, бля, — приказывает он, — далеко намылился, шнурок?!       — Я не виноват! — тут же выпалил пират. — Это Рудольф меня попросил! Я не знал, что…       — Ты что, бля, вчера родился, сука, ты не знаешь, какой гандон твой коллега?! Что ты мне тут заливаешь, падла! Не пизди, не то рядом ляжешь!       Серж выглядит по-настоящему испуганным. Марисэ блефует, однако тому это знать не обязательно. Он не станет калечить подчинённых Вааса до инвалидности, но никто не говорил, что ему нельзя их припугнуть. Самую малость.       Сообщник механика молчит, тяжело дышит. Понимает, что сказать нечего. Марволо кидает быстрый взгляд на Рудольфа, тот только молча наблюдает за сценой, не пытается помешать. Правильно, нехуй встревать, а то и тебе добавят.       — Извини меня! Я… мне правда жаль!.. Не стреляй. Этого больше не повторится!       Жаль ему, сука. А когда Марисэ раком к тачке прижали и чуть насухую не выебали, жаль ему не было!       — Конечно, не повторится, — приближаясь, соглашается англичанин, — потому что я сейчас тебя прибью, суку.       Марисэ бьёт коротко, почти без замаха. Муфта пистолета оставляет на скуле Сержа красный след, парень пошатывается, но второй удар успешно отправляет его на пол. Приватир бьёт ещё раз, уже кулаком — прямо в челюсть. Башка дёргается в сторону, пират смотрит глазами испуганного кролика.       — Ты, блять… уёбок… хренов… — говорит Марволо между ударами, потом хватает его за грудки обеими руками, бросив пистолет рядом на пол, и встряхивает. — Ты и твой дружок, бля! Заманили меня, как какую-то девчонку для ебли. Вы что думаете, раз я новенький, то вам всё можно, блять?! Что я это с собой позволю?! Я наёмник, мать вашу. Меня лично Хойт сюда послал! Мне стоит свиснуть — вас подвесят к дереву за ноги и подожгут, как ведьм в шестнадцатом веке! — Марисэ заверяет сказанное хорошим ударом в глаз, чтобы прикрыть блеф, и в очередной раз откидывает в сторону руки пытающегося прикрыться пирата. — Два хуесоса! Что, во всём лагере больше трахать некого?! Проститутки закончились? Трахните друг друга! Когда этот уёбок снова ходить сможет.       Он не знает, почему так психует. То есть, знает, но не понимает, почему говорит всё это Сержу, а не Рудольфу. Потому что тот уже своё получил? Потому что злился на обоих?       Потому что Рудольф сейчас лежачий, а меньшего бить проще, становится ясно. Марволо признаёт это легко, и ему совершенно, просто алмазно похуй. Сейчас этот ушлёпок за своё содействие пожалеет, что вообще в тот день вышел из бунгало.       — Что тут происходит?! Хватит! А ну прекрати!       Лео подлетает к нему, тянет за одежду и стаскивает с Сержа. Наёмник позволяет себя оттащить, не сопротивляется.       — Ты что творишь, придурок! — возмущённо голосит хирург, встряхивая его за плечи.       «Сам ты придурок», — хочет сказать Марисэ. И не говорит. Потому что помнит, что Лео уже много раз его выручил. Потому что уважает.       — Догадайся! Рудольф меня не сам в гараж заманил, этот говнюк ему помог!       Леопольд смотрит на него, потом на Сержа, потом на Рудольфа. Меняется в лице, оно делается строгим. Взгляд снова возвращается к наёмнику.       — И это значит, что его можно колотить, как пиньяту?       Голос его звучит уже спокойнее, но всё ещё звенит от возмущения.       — Пусть, бля, радуется, что шваброй его не выебал, — говорит Марволо, сбрасывая с себя чужие руки.       Потом он подходит к Сержу, до сих пор лежащему на полу — тот дёргается от него, как от огня — и забирает свой пистолет.       — Что, страшно? Правильно. Проваливай уже!       Серж поднялся на ноги и пулей вылетел на улицу. Ещё и врезался в кого-то.       — Смотри, куда прёшь, еблан! Повылазило?! Куда, блять! Хули у тебя всё ебало разукрашено?       А вот и Ваас подоспел. Марисэ на секунду испугался, но затем взял себя в руки. Начальник простит ему. Сам Рудольфа инвалидом сделал. Простит же?       Хотя откуда он вообще так в этом уверен? Чё, хуй, побывавший в его жопе, автоматически даёт защитную золотую карточку?       Монтенегро за шкирку затаскивает подчинённого обратно в лазарет. Видит Лео и взъерошенного наёмника, переводит взгляд на Сержа. Тот начинает выглядеть так, будто хочет испустить дух прямо на месте.       — Что тут уже произошло, бля?       Марисэ раскрывает рот, думает, как сказать.       — Твой подчинённый только что напал на Сержа, — тут же отвечает за него хирург и скрещивает руки на груди.       Брови главаря пиратов подлетают вверх.       — Не понял. Мар… Майкл, чё за хуйня? Это правда?       — Правда, — моментально признаёт тот. — Заслужил.       — Объясни.       А Марволо только и рад.       — Мне Кенни только что сказал, что кто-то у него интересовался, как я. Какой-то Серж. А я не знаю никакого Сержа, но тот почему-то знает меня. Я пришёл, смотрю, а это тот самый хер, которому Рудольф поручил передать мне одну хуйню, чтоб я её потом к нему в гараж занёс. Сечёшь?       Ваас складывает два и два. Понимает, как Марисэ вообще оказался в гараже и почему у него разбита кожа на суставах, а у Сержа — ебальник. Рядовой выглядит настолько испуганным, того и гляди, сейчас обоссытся прямо себе в штаны.       — Ваас, не надо! — тут же просит Лео, приближаясь к нему. — Только не у меня в лазарете!       Он кладёт руки поверх его запястий и смотрит глазами рассерженного отца.       — Ваас, пусти этого долбня, — продолжает лекарь. — Просто… не надо. Ты так сам можешь пораниться…       Интересно, как это он может пораниться? Врезав в ебало какому-то шнурку, что ли? Ярость подымается внутри него снова, как волна в шторм. Рудольф ещё и какого-то сопляка привлёк? Не просто ослушался, а ещё и планированием, как это сделать, занимался?! Ваас просто охуевает от этой наглости. Надо было застрелить его, как возврат.       — Ваас! Ваас, посмотри на меня! — Леопольда слышно где-то на задворках.       Он только один раз заряжает Сержу в ухо и отшвыривает его к двери, как котёнка. Потом достаёт пистолет, оттолкнув Лео в сторону, и направляется прямо к Рудольфу. Тот побелел даже сквозь загар и свалился с койки со вскриком, на жопе попятился назад прямо с загипсованным негнущимися ногами.       — Пиздец, ты чё, охуел? Ничтожество, блять… Ты ещё и посмел придумывать, как меня ослушаться?! Да ты у меня будешь землю жрать!       Марисэ уводит его руку вверх в последний момент, пуля попадает в стену. С неё Рудольфу на башку сыплется штукатурка.       — Ваас, не надо его убивать!       — Чё это не надо?! Сам же на помощь звал!       Он не понимает, почему Марисэ решил помешать. Это же именно его чуть не изнасиловали, какого хрена он решил защищать своего обидчика?!       — Звал, — согласно кивает он. — И ты уже помог. Он и так теперь инвалид, слышишь? И Серж своё получил. Пожалуйста, не убивай никого.       Руки у него холодные. У Марисэ всегда холодные руки, когда он волнуется или боится, Ваас уже понял. Эта прохлада проникает сквозь эпидермис и остужает кипящую под кожей злость, как ковш воды, которым плеснули на заполыхавшую конфорку. Горячее шипит, вода испаряется прозрачной паровой тучкой, огонь гаснет. Осталось только перекрыть подачу газа.       Марволо очень медленно кладёт ладонь на пистолет, не сводя взгляда с лица шефа. Явно опасается, как бы самому не схватить пулю за такое. Ваас сжимает зубы, но позволяет вынуть у себя из руки оружие. Подопечный вздыхает с явным облегчением, затем колеблется пару секунд, вкладывает Colt ему в кобуру и даже защёлкивает клипсу ремешка сверху. После этого возникает новая буря: Ваас хочет взять за шкирку уже Марисэ, затащить его к себе в бунгало и не выпускать оттуда, пока он не начнёт умолять (и потом тоже не отпустит). Ваас вообще дохуя хочет, потому что считает, что в состоянии это получить.       Марволо стоит близко. Ловит его ошалелый взгляд, прочитывает там что-то. Меняется в лице и розовеет щеками, и от этого становится ясно, что всё почувствовал и понял.       Лео подходит, убедившись, что опасность миновала, и садится на корточки перед Рудольфом. Тот боится даже шелохнуться лишний раз.       — Сейчас я позову кого-нибудь, чтобы помогли тебе лечь обратно, не двигайся.       Потом он обернулся к Ваасу с Марисэ, посмотрел вопрошающе и немного сердито.       — Ну?.. Вы всё?..       Ваас понимает, что да, всё. Гнев как рукой сняло — ведь и впрямь рукой сняло. Пират выбрасывает на соседнюю койку всё, что вчера одолжил, затем хватает Марволо за запястье и ведёт за собой. Тот ничего и не спрашивает, идёт следом, как овчарка на поводке.       Начальник дёргает его на себя, едва захлопывается дверь, целует, а потом толкает к стене. Марисэ не сопротивляется вообще, обнимает за шею и раскрывает губы навстречу. Ваас обхватывает его за пояс обеими руками, чувствует просто одуряющее тепло кожи. Поглаживает пальцами нежные бока, наёмник ёжится, как от щекотки, шумно дышит, берёт в ладони его лицо. Ваас поглощает его яростнее, почти жрёт, сталкивается зубами. Опускает руки, хватает любовника за ягодицы, поглаживает, крепко сжимает. Задница у него отменная что на вид, что на ощупь: круглая и упругая, лучше любой стресс-игрушки.       Марисэ ему позволяет, не отвлекается от поцелуя, прижимается пахом к его паху, и Ваас чувствует его твердеющую эрекцию. Он отпускает одну булку, просовывает ладонь между их телами и кладёт на выпуклость, ловит рваный вздох, не разрешает отстраниться ни на дюйм. Наёмник жалобно мычит в поцелуй, когда Ваас начинает поглаживать и сжимать, и держится обеими руками за его плечи, как будто боится упасть.       Просто пиздец…       — Хочу тебя, — цедит шеф ему в ухо. — Хочу тебя так сильно, что щас сдохну.       Он хочет подхватить Марисэ на руки и так донести до кровати. А потом снова качественно трахнуть, чтоб стонал, нет, кричал его имя на весь лагерь; чтоб даже последняя мышь на базе знала, кому он принадлежит. Это вызовет боль в груди, как в прошлые разы, но Ваас потерпит ради результата.       Марисэ раскрывает глаза. Покрасневший, возбуждённый и немного встревоженный, со сбившимся дыханием. Вспоминается: сказал же, что всё болит… Вот бля.       — Если ты хочешь, я тебе позволю... — произносит едва слышно.       Santa mierda.       Ваас снова в ахуе, потому что вдруг понимает: не сможет. В смысле, физиологически-то он запросто, не, не об этом речь. Он не хочет, чтоб наёмнику было больно. Вот это уже тревожный звоночек. Или просто человеческое понимание? Да ваще поебать, чё это.       — Ты же говорил, что у тебя всё болит, — напоминает пират и хитро улыбается. — Что, так быстро прошло?       Марисэ смущается, отводит глаза. Затем закрывает их со стоном, когда Ваас проводит ладонью по вздыбленному стояку через штаны, и задирает подбородок вверх, обнажая шею. Содержимое черепной коробки превращается в пюре от этого зрелища.       — Не прошло... но я потерплю.       Пиздец. Охуеть не встать. У Вааса сейчас голова взорвётся. Обе головы.       — У меня есть другая идея.       Ваас тянет его за собой. Марисэ покорно следует за ним и садится на кровать, снимает обувь. На его хорошеньком лице непонимание и нетерпение. И это, блять, просто восхитительно, крышесно, охуительно.       Пират возвращается от своего знаменитого шкафа, тоже избавляется от берц и толкает наёмника в грудь, чтоб лёг. Тот слушается, глаза покрыты масляной поволокой, как на старых картинах. Расстёгивает ремень, расстёгивает штаны. Ваас делает то же самое, зубами вскрывает саше, вкладывает подопечному в ладонь.       — Помоги-ка, dolcetto...       Марволо помогает, удивлённо вскинув бровь на новое прозвище. Приспускает штаны вместе с бельём, понимает, что от него хотят. Разносит смазку по руке и обхватывает скользкими пальцами оба их члена, дрочит, Монтенегро целует его в губы, ловит томные вздохи. Марволо не стесняется, двигает рукой уверенно, немного поспешно, при этом ещё умудряется отвечать. Он не гей, ясно? Вообще ни разу. Ваас веселеет, вспомнив эту часть их разговора. Конечно, не гей, однако дрочит ему, словно в мире больше ничего нет, кроме их членов, и откидывает голову назад, когда ему на шею ссыпается новая охапка поцелуев. Просто ёбнуться можно, как хорош. Конфетка в цветастой обёрточке.       Возбуждение такое бешеное, что в этот раз Монтенегро кончает первым. Довольно стонет в ямку между ключиц, тычется лицом в шею. Марисэ делает ещё несколько быстрых неловких движений и присоединяется. Начальник скатывается с него на бок, подтягивает штаны на пояс, даже не застёгивает. Потом загребает наёмника к себе поближе, чтобы снова поцеловать.       Тот вытирает руку о футболку и поворачивает к нему довольное лицо. Глаза осоловелые, расслабленные, а губы почти бордовые от поцелуев. Запечатлев на них ещё один, Ваас придумал просто охуенную подъёбку.       — Дай догадаюсь: ты всё ещё не гей?       И начал ржать, наблюдая, как Марволо старается придумать хоть какой-нибудь ответ. В итоге тот засмеялся тоже.       Марисэ подтягивает штаны, застёгивает молнию и пуговицу. Снимает с себя вымазанную кровью и спермой футболку, со вздохом кидает на пол и молча достаёт пепельницу. Ваас лыбится: вот это вообще хорошо щас было, даже просить не пришлось. Наловчился без слов понимать.       Монтенегро хлопает по карманам, пытаясь отыскать, в каком именно лежат сигареты. Открывает пачку и разочарованно ворчит; закончились, надо новую брать из блока. Потом смотрит на Марисэ, щёлкающего зажигалкой, тот ловит его взгляд, замечает пустоту в картонке. Из его рта вылетает маленькое облачко дыма, а затем сигарету протягивают начальству.       Вот теперь другое дело. Ваас просто тащится. Ему не понравилось, на какой ноте закончился их утренний разговор, зато сейчас всё было в порядке. Даже лучше, чем в порядке.       Пират придвигается, ловит губами фильтр и втягивает через него воздух. Марисэ смотрит на это с каким-то странным и очень притягательным выражением в глазах. Зрачков у него никогда не видно, разве что под прямым жёстким светом, зато брови и ноздри выдают его. До сих пор волнуется, но с интересом наблюдает, как затаившийся кот.       — Слушай, — мурлычет, — сделай и ты так...       Он вкладывает сигарету между указательного и среднего пальца главаря. Тот сначала не въезжает, что от него хотят, а потом врубается. Марволо курит прямо у него с руки и жутко напоминает прирученного зверька. Выглядит невероятно довольно, аж глаза прикрывает — по-кошачьи медленно.       Прирученного ли?       Ваас любуется им, таким притягательным и расслабленным. Курить прямо в постели с привлекательным наёмником сразу после дрочки? По шкале удовольствия это приблизительно семь из десяти. Сверху располагается старательный слюнявый минет, снизу — вкусный завтрак после плотного косяка. Нужно будет как-нибудь предложить этот самый косячок подручному и поглядеть, что выйдет. Почему-то кажется, что будет интересно.       Марисэ затянулся ещё раз с неприкрытым наслаждением, затем одновременно лениво и ласково погладил пирата по предплечью. Пиздец, сейчас реально замурлычет. Захотелось тоже его погладить, только как кота, по спинке. Однако Ваас останавливает себя от этого порыва и просто курит.       — И что дальше? — спрашивают у него, когда сигарета заканчивается.       Да бля. Марисэ не был бы собой, если б не задавал своих по-детски глупых вопросов. Чего добиваешься, что дальше… Просто получай удовольствие, дурень, вот что, и решай проблемы по мере поступления. Не каждому позволено видеть Вааса таким, ой не каждому. А ты относишься к этому слишком легкомысленно, как будто забыл, с кем лежишь в постели.       Впрочем… Монтенегро ему это прощает, он же наивный. Это — и побитую морду Сержа. Всё правильно сделал, надо было ещё больше ввалить. И Рудольфу тоже. Но хуй с ними, дебилами.       Начальство решает кинуть спойлер.       — А дальше мы позавтракаем.       Есть хотелось ещё до визита Леопольда.       — Что? Мы?       — Есть возражения? Я даже больше скажу: ты и будешь поваром. Это же вроде твои речи, что с кухней дружишь, я ничего не перепутал? Давай, это приказ.       Марволо начинает выглядеть совсем уж растерянно.       — Разве это входит в мои обязанности? Я же тут только ради аванпостов, в конце...       Ваас пресекает возражение поцелуем.       — Принеси трудовой договор, вместе посмотрим, что там в твоих обязанностях указано. — Он щёлкнул приватира по носу. — Всё, пошёл. Раз-два, левой-правой.       Пират подталкивает любовника ко краю и, к его превеликому удивлению, тот молча садится. Надевает обувь и вывернутую наизнанку футболку, а затем оборачивается через плечо.       — И… что ты хочешь? — спрашивает робко.       На ебало вылезает улыбка. Щёки щас треснут, бля.       — Что-нибудь. В моём холодильнике посмотри, на склад загляни, по шкафам в кухне пошарь. Прояви фантазию, dolcetto, удиви меня.       — Что, прям удивить? Ничего не обещаю. И я сначала в душ пойду, заебался.       Вот и молодец. Такой послушный, аж подозрительно — впрочем, Ваасу нравится. Ему просто пиздец как нравится, что Марисэ стал сговорчивым. Если б он не знал, что это глубоко зарытая под слоями характера черта, то даже насторожился бы.       Пират ещё несколько минут лежит в кровати, разглядывая потолок. Потом надевает обувь и возвращается в комнату. Гильзы так и валяются на полу возле стеллажа, как и сломанный ящик, надо собрать.       Совсем другое дело! Халупа выглядит точно так же разбито, но теперь никто не наебнётся. Можно и об аванпосте подумать.       Марисэ возвращается нескоро, аж через час. В дверь стучатся, когда Ваас уже думает забить хер и вскрыть ИРП. Наконец-то!       — Открой, пожалуйста, у меня руки заняты.       Ваас делает, как попросили.       — Ты что, за ингредиентами на южный летал?       — Бля, ну ты же сам захотел, чтоб я тебя удивил, — в тон отвечает наёмник, проходя внутрь, — хуй поймёшь тебя.       Он подходит ко столу с разделочной доской в руках, та служит подносом. Сверху — деревянные тарелки разных размеров и форм. На одной лежат кубики жареного мяса, на второй дольки запечённого батата, в третьей красная кашица из помидора с травами, в четвёртой, тоже похожей на плошку, кольца маринованного лука. А по центру в качестве гвоздя программы — тонкие лепёшки с аппетитным золотисто-коричневым румянцем. Охуеть. Откуда?       — Это не всё, щас вернусь, — говорит Марисэ, переставляя тарелки на стол.       Ваас дожидается подручного во второй раз, стараясь не смотреть на еду, хотя это не помогает. Всё равно из-за аромата приходится сглатывать слюну в три раза чаще обычного.       Марволо возвращается быстро. В этот раз на доске стоит сковородка с яичницей, обильно усыпанная жареной свиной грудинкой, и две алюминиевые кружки с чаем. С краю ютится нож, две вилки и ложка.       — Охуеть. — Ваас решает не скрывать своего изумления. — Теперь понятно, где тебя нелёгкая носила.       Он переводит взгляд с еды на Марисэ. Тот переодет в рубашку, которую ему выдали. Стройный, загорелый, свеженький после душа. Выглядит так хорошо, что хочется раздеть. Ему очень идёт красный.       Но позавтракать всё же хочется немного больше.       — Что, получилось удивить? — парень самодовольно лыбится. — Шеф доволен, что его приказ выполнен на отлично?       — Садись, много пиздишь, — Монтенегро выталкивает табуретку из-под стола. — Ты где отрыл в лагере лепёшки и маринованный лук, фокусник?       — Приготовил, — лаконично отвечают ему.       Охуеть дважды. Ещё и сам испёк, хренов кулинар, бля. Ни на грамм не напиздел про дружбу с кухней, получается.       — Я хотел гирос сделать, но получились такос. Ни огурец, ни сметану не нашел, так что вместо цацики сальса.       — А если без мата?       Марволо тянет к себе кружку с чаем и объясняет.       — Гирос — это блюдо греческой кухни, овощи с мясом в лепешке, а соус называется цацики. Сальса — мексиканский соус из помидоров с травами, луком и перцем.       Ваас смотрит, как Марисэ берёт лепёшку, сгибает пополам и накладывает внутрь начинку.       — Кухня у вас — просто пиздец, — говорит он, смачно укусив и прожевав. — Всё заляпанное, угвазданное, тараканы бегают, бля. Пришлось новый пакет с мукой попросить на складе, из старого выползла целая колония. Еле ложку нашел, тортильи раскатывал бутылкой. Пиздец.       Он запивает своё негодование чаем.       — Какие мы нежные, — фыркает начальник. — Тараканы его смущают, плачем всей базой.       — Меня вообще любые насекомые на кухне смущают. — Кулинар морщится и пожимает плечами. — А ты чего не ешь?       — Сначала сам попробуй. — Ваас подталкивает к нему сковородку и свою кружку с чаем.       Марисэ покосился на него удивлённо.       — Думаешь, отравить тебя попытаюсь? — спрашивает он, нахмурив слегка выгоревшие брови. — Только не подавись этой смертоносной яичницей.       Но отпивает пару глотков из его кружки, а затем накалывает кусочек глазуньи на вилку и съедает, потом ещё один, с желтком и грудинкой. В итоге добавляет и яйца в свой лепёшечный конверт. Монтенегро принимается за еду, удовлетворённый увиденным. Может, он его и трахает, но пусть Марисэ дуется, сколько хочет. Ваас уже копыта отбросил один раз, больше не надо, спасибо.       Он не завтракал с кем-то уже… да дохуя, если честно. И ещё дольше не завтракал тем, что кто-то для него приготовил. Так легко вышло, оказывается. Прикажи Марисэ захватить аванпост — он захватит, пойти на кухню — он что-нибудь сварганит. Универсальный солдат, которого ещё и можно уложить в свою постель: там он тоже проявит себя, и очень чувственно. Пирату нравится и работа, и еда, и секс; Марволо на редкость полезный. Переманить его, что ли… Бен хорошо справляется со своими обязанностями, да и Кенни тоже, если закрыть глаза на его мелкие проёбы, но этих двоих не хотелось ни трахать, ни сигарету им в рот вставлять.       Английский мальчик на расфуфыренном катере. Ваас помнит, кого увидел тогда утром: светлокожий и гладко выбритый энтузиаст в аккуратной одежде. Ему прозвище диснеевской принцессы подошло бы гораздо больше.       — С картошкой всё равно лучше, чем с бататом, — вслух подмечает он и берёт себе вторую тортилью. — Тебе хоть вкусно?       — Если бы мне было невкусно, ты бы узнал об этом первый, — решил разжевать очевидное Монтенегро, — и уже вылетел бы переделывать.       — Разумеется, — Марисэ кивает с ехидной улыбочкой. — Переделывал бы, пока не нашёл идеальный рецепт, который удовлетворит изысканные предпочтения моего шефа.       Ваасу эта идея нравится, даже очень. Марволо будет скакать перед ним на задних лапках и пытаться угодить… От фантазии становится приятно, как после хорошей дрочки.       Марисэ ест с аппетитом, кажется вполне довольным жизнью. Начальство ест тоже, скрывает, что идея приказать приготовить завтрак оказалась не такой уж хорошей. В смысле, всё вкусно, тут никаких претензий. Проблема в другом: Ваасу не нравится, как он себя чувствует по поводу того, что его накормили. Марволо послушался его легко, согласился быстро. Главарь имел подозрение, что тот выкрутится или просто не станет выполнять приказ (и он бы понял), а Марисэ ещё и лепёшки ему — им — испёк… От этого не комфортно, как от камешка в ботинке. Как от десятка камешков. Теперь становится понятно, почему он так нервничал, почему задалбывал вопросами.       Нельзя к нему привязываться и спускать с рук подъёбки и проступки, а также союзничество с Броди. Вернёт аванпосты — снова окажется в перекрестии прицела. А пока Ваас подождёт. С удовольствием наестся такос, надаёт поручений, разделит койку. С ним и впрямь хорошо в постели, это правда. Марисэ хоть и упорно не признаёт, что ему нравится член, но от него же звонко и стонет, а на все ласки отзывается живо, бурно — даже на грубость. Монтенегро помнит, что он сказал: «Я прежде с мужиками не спал, вообще». Умудрился стать у пришельца первым. Тогда это не вызвало ничего, кроме ухмылки, а сегодня — самодовольство.       Бля, вот что делать с этим наивным дурнем? По-хорошему, следовало бы его пришить прямо сейчас, пока всё не зашло слишком далеко. Объяснить это Хойту как-нибудь, самому вернуть аванпосты. Перебесится и забудет, как и всё до этого. Тем более, если аккуратно вписать в объяснение Джейсона, прихлопнув и его тоже. Это было бы гораздо, гораздо проще, чем то, что он собирался сделать.       — Что ещё ты умеешь? — интересуется пират, когда чувствует сытость. — Мет случайно не варишь? Возьму тебя в долю.       После завтрака Марисэ переставляет тарелки обратно на доску. Уже не выглядит ни смущенным, ни растерянным, только сытым.       — Мет нет, но если найдёшь мне щёлочь, то сварю мыло.       Мыло? Как в том дурацком фильме с сонным мужиком?       — Мыло?       — Мыло. Как раз к концу моего пребывания здесь созреет.       Созреет? Мыло — созреет? Что за ерунда?       Марволо допивает остывший чай из кружки, ставит её на доску и поднимается на ноги. Замечает, что на него смотрят с недоумением.       — Водородный показатель должен опуститься до десяти-восьми, сразу пользоваться нельзя.       Ваас кивает с видом, будто понял, чувствует любопытство. Что ещё умеет этот хитрец?       — Что? — спрашивает тот в ответ на пристальный взгляд.       — Какие ещё умения есть в этой покалеченной черепушке?       — Вот пристал. — Улыбается. — У меня теперь дежавю.       Ваас догадывается, что за дежавю. Он вспоминает, как опрашивал заложника, что тот умеет. Даже думал, не взять ли его к себе работать, когда тот заплатит выкуп. В итоге Хойт сделал Марисэ его работником сам. Превратности судьбы.       — Отнеси всё это и найди мне Бена.       Он и сам может найти Бенджамина: позвонить или по рации позвать. Но ему интересно, как далеко простираются руки его контроля над черноглазым наёмником, что ещё тот позволит. Марисэ и так уже позволил ему много — явно больше, чем планировал.       — Он же твой приближённый, у тебя что, его номера нет?       — Есть, — легко признаёт главарь. — Но я хочу, чтоб ты его позвал.       Марволо сузил глаза.       — Трахаешь меня, готовить тебе заставляешь, а теперь ещё и мальчиком на побегушках сделать хочешь, — с не очень-то правдоподобным возмущением перечислил он. — Пиздец. Палец дай — до плеча откусишь.       — Наглость — второе счастье. Да и потом, тебе нравится, что я тебя трахаю. Скажешь, что нет — я скажу, что ты пиздишь.       Парень делается смущённым и озадаченным, даже сбитым с толку. Долго стоит с приоткрытым ртом, потом отводит взгляд.       — Не знаю, — наконец, произносит он. — Я… отнесу это всё. А ты Бена сам ищи.       Вот вредный. Впрочем, так и быть, Ваас уважал бы его меньше, согласись он. Это пираты должны беспрекословно слушаться, по струнке ходить, а Марисэ через три недели снова окажется добычей. Или даже раньше, если быстрее управится.       Он ушёл с тарелками и сковородкой. Ваас потянулся за рацией.       — Бенни? Утречко. Бери Сонтхи и Кулала, а потом все ко мне. Пора дела делать.       Он даёт указания насчёт захвата «Сиротского приюта». Тактика простая, как сапог: приплыть, всех расстрелять, поднять флаг. Сигнализации-то там нет и в помине. В кои-то веки это оказалось на пользу.       — Понял, Ваас, сделаем. Вернёмся через три-четыре часа, — с готовностью ответил Бенсон. Потом немного замялся перед следующими словами: — Я так понимаю, Майкла сегодня с нами не будет? Я слышал, его... ранили.       — Не будет. Сами справитесь.       — Конечно, справимся.       И это правда. Через три с половиной часа Бен возвращается с хорошими новостями. Только добавляет в конце, что Сонтхи ранили в руку, потому что на обратном пути наткнулись на патрульный катер ополчения.