***
Уроки зельеварения отличались неповторимой скукой именно на лекциях, когда приходилось часами слушать грубый, вкрадчивый и монотонный голос мрачного преподавателя, который всё время ходил из стороны в сторону, разбавляя свою речь язвительными насмешками и замечаниями в сторону учеников. Несмотря на всё уважение к данной персоне, уроки его были крайне некомфортными, как минимум из-за вечно недовольной и холодной гримасы. Хоть Амбридж и была редкостной психопаткой, но даже её занятия были в разы интереснее. Аврелина эти лекции не любила старалась сесть в самый дальний и непримечательный угол, чтобы лишний раз не видеть проницательный и тяжёлый взгляд преподавателя и по великой случайности не попасть под горячую руку. Правда говоря, Снейп ни разу не делал ей замечаний и не язвил в сторону девушки, ибо она всегда отличалась излишним спокойствием и молчаливостью. Делала всё наравне с Грейнджер и старалась особо не выделяться. Однако сегодня удача обошла девушку стороной. Так получилось, что она прекрасно знала изучаемую тему и решила пренебречь стараниями учителя. Полина просто откинулась на спинку стула и повернулась к окну, вглядываясь в собственное отражение. Она снова погрузилась в свои размышления и непонятные фантазии в голове. Речь Снейпа становилась похожа на эхо, и как говорится, в одно ухо влетала, а из другого вылетала. Из мыслей Аврелину выбил громкий удар по её столу. Она сильно встрепенулась и, повернув голову вправо, узрела пред собой настолько недовольное лицо, что слегка оцепенела и побледнела. — До вас уже не докричаться, — съязвил Северус и пожирал студентку глазами. — Вам настолько скучно, что вы решили полюбоваться осенним дождём или своим расплывчатым отражением в окне? Полина сама недовольно повела бровью от этой излишней злобы в его речи и, слегка улыбнувшись, сказала: — Будь я дурой, я бы стала врать и отнекиваться, только ложь моя будет неуместна и смешна. Да, профессор, мне просто стало скучно. — Как вижу, отсутствие акцента совсем развязало ваш язык, но спасибо за «горькую» правду. Аврелину такое заявление смутило лишь слегка. Будь она действительно полоумной, то страшно разозлилась бы и стала упрекать зельевара прилюдно в его «дурных» манерах, но, как говорится, «на дураков не обижаются». Полина понимала, что он сам по себе раздражителен и задевает учеников своими колкими и порой несуразными словечками лишь из принципа, по привычке. Она также считала, что человека обидеть нельзя, он сам на что-нибудь обидится. Акцент более не являлся её комплексом и исчез из жизни. Ей не на что обижаться, а если уж и захочет упрекнуть, то сделает это с глазу на глаз. — Как видите, действительно развязал, — спокойно ответила Аврелина. — Скуку обычно вызывает либо дурость либо знание. Вы не дура, значит знаете… Тогда ответьте мне на два вопроса. Как называется напиток, способствующий исцелению незначительных ранений, как физических, так и полученных под воздействием проклятий, мисс? — он не отрывал от неё своих чёрных глаз, будто выжидал провала. — Если я не ошибаюсь, сэр, это Укрепляющий раствор. Снейп отдалился, слегка помолчал, окинув ученицу оценивающим взглядом с ноткой презрения, но чуть позже неохотно заговорил. — Да, это так, мисс. Тогда скажите мне, как называется зелье для возвращения тела умершему волшебнику, чью часть души удалось оставить в этом мире. Думаю, ответ очевиден. Однако здесь девушка уже немного растерялась и забегала глазами по кабинету в поиске подсказки, правда, к счастью её, снизошло озарение и, слегка помявшись, Аврелина выдала правильный ответ. — Кость, плоть и кровь? — робким уточняющим тоном выдала она. — Я уже собирался снять с Гриффиндора двадцать очков и, поверьте, не задумываясь сделаю это, если вы, мисс, не сможете на вечерней отработке даже один пузырёк животворящего зелья сварить. Я полагаю, вы высокого мнения о своих знаниях в зельеварении и, вероятно, даже завышаете планку. Жду вас в семь часов, и только попробуйте опоздать или не явиться. Я буду слишком разочарован, — особенно хорошо он выделил последнее слово в своей пылкой речи и, немного постояв над душой, ушёл обратно к столу руководителя.***
Начинало смеркаться, а на небосклоне проявлялась огромная и яркая луна. Николай в гордом одиночестве лежал на каменной скамье и разглядывал пурпурное небо с ярко красными разводами. Голова была пуста и ясна, и мысли, даже самые глупые, не посещали его голову. Он пролежал бы так до самого ужина и даже позже, если бы позади резко не послышались чьи-то уверенные и громкие шаги. Николай устало привстал и увидел юношу, повёрнутого к нему спиной. Он был невысок, худощав, одет в зелёный сюртук и тащил в обеих руках два больших обшарпанных чемодана с позолоченными застёжками. По шаркающей походке было ясно, что человек излишне измотан и уже не в силах тащить этот груз. «Уже конец сентября, а кто-то только сюда приехал» — подумал юноша и покачал головой. — Вам помочь, мистер? — окликнул Аврелин неизвестного и встал с холодной скамьи. — Было бы неплохо, — с лёгкой усмешкой ответил парень, опустил чемоданы и помял больные руки. И только когда Николай вплотную подошёл к юноше, он увидел знакомое, ещё не стёртое из памяти лицо. Перед ним стоял его давнишний польский товарищ, с которым они познакомились пять лет назад в Санкт-Петербурге, а из всего этого внушительного срока близко общались лишь года два, потом просто обменивались письмами, ну а после, верно, начали друг о друге забывать. Именно его Коля выглядывал ещё тогда на станции, ибо знал, что тот учится в этом заведении. Но когда Николай не видел его месяц, уже стал думать, что ошибся и всё перепутал. Между юношами повисло затяжное молчание. Они смотрели друг на друга и не могли поверить собственным глазам, не могли поверить, что спустя долгое время встретятся в Англии, в Хогвартсе, в этом далёком краю. — Стефан Данецкий? — чётко и с вопросительной интонацией молвил Николай и ждал утвердительного ответа. — Да, друг мой, — Данецкий широко улыбнулся и рассмеялся от радости в полный голос. Ребята крепко обнялись, а по их телам прошлась дрожь и мурашки. — Какими судьбами здесь? Что привело? Почему не в России? — стал с особым интересом спрашивать юноша, не отрывая взгляда от Аврелина. — Приказ, Стефан, министерской важности приказ, — Николай похлопал товарища по плечу и снова улыбнулся. — Мама наконец смогла продвинуть в ведовство. — Всё-таки решила отправить тебя на съедение чинушам? — Не чинушам, Стефан, а людям. С большой буквы людям. Однако не успели они разговориться, как их беседу прервал властный и ледяной голос. Мальчики взглянули на лестницу и увидели пред собой профессора Снейпа, который был крайне недоволен этим загулявшимся юнцам. — Я так полагаю, Николай, вы уже знакомы с моим учеником и даже слишком хорошо. Мне, к сожалению, придётся прервать вашу интереснейшую беседу и отвести мистера Данецкого в свой кабинет для более серьёзного разговора, — глаза Снейпа блеснули и сверлили тяжёлым взглядом поникшего и испуганного юношу. — Пошлите, Стефан, позже потрещите со своим другом. — Жду тебя у библиотеки в семь часов, — шепнул мальчик и вскоре ушёл вместе с профессором.***
Николай пришёл на нужное место ни минуты позже и увидел перед собой Стефана, который задумчиво ходил из стороны в сторону и что-то бормотал себе под нос. Он выглядел уже не таким изведённым, как прежде. Заметив знакомый силуэт, юноша выпрямился и слегка поклонился. — Теперь мы можем продолжить нашу увлекательную беседу, — сказал Данецкий и открыл дверь в библиотеку. — Идём же. Пройдя в помещение, Николай сразу же заметил группу студентов, вальяжно сидевших на мягких креслах напротив камина, они заливались смехом и что-то бурно обсуждали. Кроме них, на удивление, больше никого не было, а вся компания состояла лишь из уже знакомых людей: Малфой, Гойл, Крэбб и два неизвестных, которых Николай видел гораздо реже. Весь этот контингент немного смущал юношу и вызывал не самые лучшие эмоции, но точно не непримиримую ненависть, как это бы случилось с Поттером или Грейнджер. Услышав скрипящий звук двери, все сразу замолчали и подняли головы на юношей. Малфой мигом переменился в лице. С одной стороны, он был рад своему прибывшему товарищу, а с другой — не совсем приятно удивлён и озадачен появлением гриффиндорца. Он знал Николая, как хорошего историка, который любил вносить свою лепту на уроках и хоть как-то разбавлять скучную речь профессора Бинса, но никак не решался познакомиться или заговорить, ибо думал, что его молодой ум уже забит грязными рассказами золотой троицы о его семье и компании. — Здравствуй, Стефан, ты сильно задержался, так ещё и удосужился привести с собой гриффиндорца… Удивительно, — Малфой похлопал Данецкого по плечу, а Аврелину лишь приветственно качнул головой. Стефан лишь усмехнулся и начал объясняться, также с гордостью представляя своего старого друга. — Драко, не стоит волноваться. У меня были кое-какие семейные обстоятельства, по причине которых я смог появиться здесь только чуть раньше октября, а что насчёт Николая, уверен вы друг друга более менее знаете, и единственное, что я добавлю, Николай — мой старый друг, с которым мы знакомы около пяти лет. Я подумал, что раз я долгое время не виделся со всеми вами, то и соберёмся все вместе. Малфой льстиво улыбнулся и вернулся на своё место, жестом приглашая мальчиков сесть рядом с собой. — Тогда проясню одну вещь, всё сказанное здесь Николай, останется только здесь. Надеюсь на твою благоразумность и честность, — заявил Малфой, не отрывая от нового гостя настойчивого и пристального взгляда. — Можешь не сомневаться. — А ты не такой уж и слащавый, как мне порой казалось. Раз мой дорогой Стефан не особо хочет рассказывать о своих непонятных похождениях и, как он говорит, «семейных» обстоятельствах, то поговорим о тебе. Конечно же, вначале я представлю всех. Думаю, Крэбба и Гойла ты уже знаешь, — Малфой показал пальцем на двух полных оболтусов с тупыми глазами и идиотской улыбкой. — Но здесь ещё сидят Пайк и Теодор Нотт. Пайк ничем не отличался от рядом сидящих с ним идиотов, разве что был худощав и имел грубые черты лица, а вот Нотт был другим, совсем другим. Высокий и стройный кареглазый красавец с умными тёмными глазами. В руках он держал книгу с аккуратной чёрной обложкой, на станице которой было чётко написано «Геллерт Грин-де-Вальд». — Увлекаешься историей? — Николай обратился к парню, явно им заинтересовавшись. — Да. Решил вот прочитать про Грин-де-вальда. Невероятно умный и великий человек, — с ноткой восхищения ответил Теодор. — Соглашусь, главное только не доводить восхищение этой персоной до абсурда. Не стоит забывать, что он помогал Гитлеру устроить ад на земле. — Умничаешь, Николай? — встрял в их занимательную беседу Малфой. — Ну умничай, только сейчас хотелось бы послушать про тебя, а не про белобрысого фашиста. «Как иронично» — подумал Аврелин, вспоминая все колкие высказывания Драко относительно чистоты крови, которые он порой выдавал в адрес Грейнджер или других студентов. — А то, что я говорю, тебе кажется слишком умным, Малфой?***
Честно сказать, у Аврелина было двойственное мнение насчёт Малфоя. С одной стороны, это был редкостный идиот и фашист и, как ему казалось, крайне лицемерная персона, ибо Николай не понимал, как Драко общается с Данецким, если тот обычная полукровка, а не какой-нибудь чистокровный барин из древнего рода. С другой-Драко не был глупым, а вполне образованным и грамотным человеком, любящим доминировать и властвовать. Однако властвовал он скорее над ущербными и безвольными индивидами по типу Гойла, ведь тот же Данецкий или Нотт могли с ним поспорить или заткнуть за пояс. Всё же Драко был очень даже интересным человеком и хорошим шутником, но он вечно кого-то играл: то трагического романтика, то честолюбивого эгоиста или обычного тихушника. Особенно раздражало, когда он пытался лезть в самую подноготную, где-то съязвить или вообще перебить. В общем говоря, персона не из лучших, но весьма интересная.