А я останусь

Виолетта заходит в дом, который ненавидит с момента смерти Карины, потому что всё напоминает о ней, даже после того, как мать собралась с силами и выкинула к чертям все вещи девушки. Елена дочь не обнимает, просто здоровается и позволяет себе улыбнуться. У неё как обычно идеальная укладка, идеальный маникюр и идеально-ровно висит ожерелье на шее. — Привет, мама, — Виолетта всё-таки лезет с объятиями, потому что хочет почувствовать хоть каплю тепла от человека, который должен быть самым родным. У Виолетты вообще в последнее время какой-то тактильный голод, она ведь общается только с Медведевой и Алиной, изредка выбираясь погулять с университетскими подругами. Елена чай наливает и на секунду, всего лишь на секунду, Виолетта чувствует, что они нормальная семья. Мать и дочь, которые каждый день вместе ужинают, а потом, развалившись на диване в гостиной, смотрят какой-нибудь фильм. Такого Малышенко не испытывала никогда, как и её мать, потому что Елене старшая дочь всегда была ближе. — Как работа? — Вопрос, который Виолетта совсем не хотела слышать от матери, потому что перед глазами проносятся картинки окровавленных тел и Киры с пистолетом. — Хорошо всё, ездим по городам, ловим плохих людей, — Виолетта ковыряет вилкой в карбонаре из доставки, нехотя пережёвывая кусочки бекона. — Как тебе Медведева? — Елена диалог явно не собирается оставлять. А Виолетта понимает, что с Кирой чувствует себя гораздо спокойнее, чем с собственной мамой. Сейчас напряжение между ними просто колоссальное. Они не умеют разговаривать друг с другом, никогда не умели, а если случался какой-то долгий разговор, то это определённо был скандал. Классический скандал, как в тупых русских сериалах. С битьём посуды, криками на весь дом и злостно брошенными пожеланиями смерти. — Она интересная. — Ещё не попадала в больницу из-за неё? — Виолетта вилку практически кидает на тарелку. — Мам, зачем ты начинаешь? — Смотрит устало, понимает, что приезд был явной ошибкой. — Я не хочу потерять вторую дочь. — Ты потеряла меня уже давно, напомнить, как ты сдала меня в психушку? — Со стула вскакивает. Эмоциональная разрядка. Все накопленные во время работы эмоции выходят в крик, который оказывается обращён на Елену. — Это не психушка. Виолетта ясно даёт понять, что разговор окончен, когда уходит в свою старую комнату, потому что больше в этом доме некуда идти. Она стала считать себя взрослее, она может дать отпор матери, но понимает, что в этом не всегда есть необходимость. Возможно, Малышенко ведёт себя инфантильно, импульсивно и просто глупо, и выглядит так в глазах матери. Она спускается из комнаты, забрав оттуда колечко, которое носила не снимая, когда ей было лет 15. Елена сидит на кухне, листает что-то в телефоне и даже не смотрит на Виолетту, просто просит её уйти, а та молча кивает и выходит из дома. Надежды на примирение с матерью разбиваются, будто о бетонный пол, настолько же быстро, насколько появлялись. Снова не может уснуть. В ночной темноте мысли лезут в голову страшные, ничего не помогает отвлечься. Крутит на пальцах колечко, думает, что вообще зря приехала, лучше бы всё оставалось как есть. Потому что Елена уже вряд ли поменяет свой характер и отношение к дочери, а Виолетта просто не хочет в который раз разочаровываться, чтобы потом думать об этом и винить себя. Засыпает только часов в шесть, раньше не получилось. И просыпается в девять утра от звонка, потому что Кира ещё в самый первый день попросила никогда не выключать звук на телефоне. Естественно, Виолетта оставила его только на её звонки и сообщения. В телефоне слышится необычно-бодрый для Медведевой голос: — Приезжай, адрес скинула. И она сразу же сбрасывает звонок, не обращая внимания на то, что Виолетта и слова-то с трудом разобрала. Малышенко матерится себе под нос, но, как только садится за руль, сонливость проходит. Магия, не иначе. Приезжает в назначенное место уже к десяти и видит Киру. Виолетта головой начинает из стороны в сторону вертеть, чтобы понять, куда она приехала. — Тир, — блондинка отвечает на не заданный вопрос. Виолетта удивлённо брови поднимает: — В десять утра? Я думала, кто-то умер, — она успевает расстроиться, пока до неё доходит, что Кира привезла её сюда, чтобы научить стрелять. Медведева попадает три раза подряд, практически в одно и то же место, а Виолетта поклясться готова, что третья пуля прошла в отверстие от первых двух. Прямо в красный центр мишени на листе бумаги. — Держать хоть умеешь? — Кира язвит, Виолетта поджимает губы недовольно, а сама чувствует, что руки начинают предательски трястись, как только она берёт в них оружие. — Э, тихо, ты так колени себе прострелишь, может и мне, это ещё хуже. Кира к её спине прижимается, вытягивает свои руки и крепко обхватывает ладони Малышенко. Медведева была готова к тому, что Виолетта будет волноваться, сама же видела её реакцию, когда при ней стреляла в человека. Она не была готова лишь к тому, что сама почувствует, когда их тела соприкоснутся. Кире буквально пришлось подавить собственную дрожь, которая прошлась по телу, как электрический разряд. Просто потому, что она слишком давно не стояла так близко к кому-то. Секс это другое. В случайном сексе можно запретить слишком душевные прикосновения и даже поцелуи. И Киру всё устраивает. Руки Виолетты покрылись мурашками. — Прицел сбит сильно, — она осторожно поворачивает брюнетку и чувствует отдачу, когда Малышенко стреляет. — Ну почти, ещё раз. Кричит прямо в ухо, потому что наушники блокируют, кажется, вообще всё. Виолетте труднее дышать становится от такой Киры, которая стоит совсем близко. Это кажется таким неправильным и правильным одновременно, потому что Кира же существует только на работе. Вторая и третья пуля попадают ближе к центру, Малышенко сразу снимает наушники и бежит выпить воды. В горле пересохло, а руки всё так же тряслись. Кира сзади подошла, пугая своим резким появлением: — Если у тебя всегда будут так дрожать руки, ты не попадёшь ни в кого. Никогда в жизни. — Я не знаю что со мной, — Виолетта локти на колени ставит и упирается в ладони головой, заставляя каштановые волосы спадать вниз, беспорядок на голове создать. — У тебя есть какая-то история с оружием? — Прямо в точку. Настолько необъяснимо попала в самую суть, прямо как в центр мишени, что Виолетту аж передёрнуло. — Нет, — слишком быстрый ответ. — Окей расскажешь потом, ни у кого просто так не трясутся руки, когда они прикасаются к пистолету, — отходит и бросает странное. — Подождёшь меня минут 10? Хочу ещё пострелять. Виолетта кивает и не замечает, как напряжение спадает. Она засыпает прямо на какой-то лавочке. Недосып даёт о себе знать буквально постоянно. Малышенко, кажется, может заснуть вообще где угодно. А грубый голос Киры вытаскивает резко из какого-то хорошего сна: — Спишь? — Виолетта глаза открывает и по сторонам оглядывается, чтобы вспомнить, где сейчас находится. — Уснула, — потягивается и зевает. — За рулём ты не поедешь. Виолетта почему-то слушается. Кто Кира такая, чтобы ей указывать? Никто. Но необъяснимо хочется просто выполнить, может, хочется ещё раз прокатиться в машине Медведевой. Брюнетка не замечает, как засыпает и здесь, прислонившись головой к окну. Кира её к себе везёт, не спросив, потому что… Потому что. Просто так, без причины. Кира подъезжает к дому и в плечо легко толкает, чтобы разбудить, а Виолетта вздрагивает. — Чё ты меня боишься-то, — выходит из машины. Малышенко снова требуется пара секунд на возвращение в реальность, а потом она выходит и поднимается за ней. — Я тебя не боюсь, — прямо у двери, заставляя Киру остановиться, она искала ключи. — Дёргаешься, — продолжает. — Это я просыпаюсь просто. — Ночью не спится? Многозначительность фразы проскакивает мимо девушек, потому что они заходят в квартиру и слышат громкую музыку из кухни. — Алин? — Медведева заходит первая, потому что она к себе точно никого не звала, а Виолетта следом плетётся за ней, переодически зевая. — Я приготовила пельмени, в смысле прям сама, — блондинка оборачивается на них с улыбкой и скалкой в руках. — О, привет, Вива. — Ты чё тут делаешь? — Кира даёт Алине две чашки, а та без слов начинает делать кофе. — Виолетт, кофе будешь? — Мне бы лучше поспать, — в подтверждение своих слов снова зевает и чувствует, как веки предательски закрываются. — Вот за что мне всё это? — Кира глаза закатывает и рукой на кровать показывает. — Вот кровать, вот спи. Виолетта спорить и не собиралась. Она на кровати колени поближе к себе притягивает, даже летом у Киры почему-то холодно. Она это заметила ещё в первый раз. И пока Виолетта спит, слегка ворочаясь на кровати, Алина варит пельмени, которые сама слепила, а Кира с наслаждением пьёт кофе и курит в открытое окно. Сейчас Кире кажется, что всё безумно правильно. Будто она не могла оставить Малышенко у себя в квартире одну, ей жизненно необходимо было привезти её сюда и просто положить на кровать. Недосып сказывается на всём слишком серьёзно, потому что просыпается Виолетта только ночью. Видит Киру, которая в тусклом освещении какой-то одинокой лампы что-то делает за ноутбуком. — Ты чего не спишь? — Виолетта с кровати встаёт, а карие глаза мгновенно на неё переключаются. — Сколько время? — Часа три, ты почти весь день проспала, — Кира делает глоток из бокала, а Виолетта отмечает, что она пьёт не только кофе, ещё и вино. — Есть что-то поесть? — Только пельмени Алины. Малышенко в полной тишине варит пельмени а потом ест, в таком же тусклом освещении. Предлагает блондинке один, на что та, осторожно совсем его зубами с протянутой вилки снимает. — Я поеду домой, — она из-за стола встаёт и уже выходить собирается. — Куда ты поедешь, у тебя машина всё ещё возле тира стоит. — А, — Виолетте приходится вернуться и сесть обратно за стол, заглядывая в ноутбук. — Что? — Я поговорить хотела. — Говори, — она руки складывает на груди и смотрит неотрывно, а Виолетте неловко становится под этим взглядом пристальным. — Ты разбиралась со смертью моей сестры? — На выдохе, лишь бы не показать лишних эмоций. Малышенко вообще завидует умению Киры так легко их скрывать. — А я вот думаю, чего ты по стопам матери не пошла, а захотела со мной работать. — Это не так, — испуганно оправдывается, чтобы, не дай бог, Кира не вышвырнула её с работы. Или от себя подальше. — Я не пошла к матери, потому что это моя мать. Мы не уживаемся вместе как-то. — Я ждала, пока ты спросишь, но я не могу рассказать, это же засекреченное дело, — лёгкая улыбка. Играет с чувствами Виолетты и выигрывает. — Но я же с тобой работаю. — Это распространяется только на те дела, которые ты вела вместе со мной. — Я же знаю, что нет, — Виолетта смотрит щенячьими глазами, она готова умолять. Она готова на что угодно, лишь бы Медведева хоть слово сказала про Карину. Хоть что-нибудь, чтобы Виолетта сама разобралась, она же тоже может. Кира снова утыкается в ноутбук, не обращая внимания, а брюнетка к бокалу тянется и допивает всё. — Я не разрешала. — Я не спрашивала, — и подходит к открытому окну, у Киры почему-то нет сетки от насекомых. Открывает его полностью и достаёт из кармана шорт пачку сигарет. — Зажигалка есть? Медведева протягивает молча, а Виолетта, будто специально, касается пальцев. У неё руки холодные, в квартире холодно, она вся холодная до невозможности, во всех смыслах. Скорее хладнокровная, как змея, которая всё время легко извивается, увиливая от всего, что ей не нравится. Кира подкупает. Кира интересует. — Я ездила к ней. — К кому? — К маме. Она спрашивала про тебя. — Про меня? — Медведева явно заинтересовалась, хотя этого и не видно. — Спросила почему я всё ещё не в больнице со страшными ранениями. Думает, что я пушечное мясо или что? — Виолетта руками жестикулирует, её эта тема безумно волнует и раздражает. — Нет, просто волнуется, потому что хорошо меня знает. — Откуда? — Удивляется искренне и пепел стряхивает в окно. — Я блять единственная, кто помог ей с делом Карины. Ты же знаешь, что его как суицид записали. — Почему она думает, что ты меня буквально убьёшь? — Потому что слишком хорошо меня знает, — повторяется и снова усмехается собственным словам, которые звучат так абсурдно. — Я несколько раз была в полу-умирающем состоянии с серьёзными ранениями. — Расскажешь? — Виолетта искренний интерес испытывает, выкидывает окурок и возвращается за стол. — Есть ещё что-то выпить? — В том ящике. Малышенко открывает его и замирает от количества дорогого алкоголя. Вино, шампанское, ликёр. Буквально всё что угодно. — Ахуеть. — Что, мама пить не разрешает? — Виолетта поворачивается с недовольным лицом. — Я младше всего лишь лет на пять. — На шесть, возьми уже что хочешь и закрой. — На шесть? — Малышенко хватает бейлис с верхней полки. — На шесть. Виолетта пьянеет быстро, начиная нести всякую чушь, стараясь не проболтаться о чём-то слишком личном. Почему-то свои секреты она Кире доверить не готова. — Так что там с твоими боевыми ранениями? — А вот её узнать хочет. Смеётся с собственной шутки. Кира ткань футболки поднимает, оголяя живот и огромный шрам, который тянется практически до груди наискосок. — Врачи хуёво зашивали. Виолетта пальцами зачем-то тянется к нему и ведёт по белой полосе. Сама не понимает своих действий, а Кира, кажется, вздрагивает от таких прикосновений. Кажется. — Откуда? — Парень один полоснул ножом, нормально так, задел что-то, я не помню, меня в больницу доставили, говорят, возможно, вы умрёте. Кира рукав футболки закатывает, а Виолетта на плече видит рубец, по которому тоже проводит рукой, удивляясь тому, что у Медведевой температура тела похоже минусовая. — От огня? — Кира хмурится. — Это пулевое ранение. От огня вот, — показывает на ногу, а Виолетта думает, что раньше не замечала. — У тебя девять жизней? — Скорее семь. — Почему семь? — Любимое число. Виолетта наблюдает за спящей Медведевой, в одиночестве продолжая пить ликёр. Всё выглядит слишком неправильным и странным. Виолетта не должна здесь сидеть. Виолетта не должна выпивать с Кирой, болтая о личном. Виолетта в принципе не должна находиться так близко. Полное нарушение субординации и отсутствие всех возможных рамок. Но в квартире Киры она ощущает себя комфортно. Серые стены не давят. Окно без сетки не смущает. Бокалы красивые для алкоголя, а чашки чисто чёрные или белые, чтобы вписываться в минималистичный интерьер. Виолетта от Киры совсем не такого ожидала. Не ожидала, что та будет рассказывать что-то, позволять касаться и выпивать с ней. Кира должна была просто выматывать её на работе, или не жалеть совсем, чтобы Виолетту точно кто-нибудь убил. Медведева в какой-то степени заботу даже проявляет. А ещё она никогда не засыпала при ком-то кроме Алины, потому что не чувствует себя в безопасности, а с Виолеттой по-другому.