А я останусь

Виолетта крутит кольцо на пальце, глубоко и часто дышит и ей надо буквально пару секунд, чтобы схватить чёрную сумку Киры и выбежать ранним утром на холод в тонкой куртке. В неизвестность и тревогу. Она вызывает такси, потому что вести машину сейчас точно не в состоянии, да и дороги не знает, а сеть тут ловит через раз. В этой деревне даже дороги нормальной нет, и Виолетта, выходя из машины, топает по смеси грязи со снегом прямо к дому, где её может ожидать всё что угодно. Она прекрасно понимает, что последствий этой выходки не избежать, ещё и непонятно, от кого ей больше достанется. От Киры, от матери, или придётся отвечать по закону за свои опрометчивые действия. Дом выглядит как и все вокруг: маленький, но не слишком бедный. Только забор непривычно высокий, и Виолетте приходится перелезать через него, зацепившись джинсами за что-то, ободрав ладони. Ей точно не открыли бы калитку. Она со всей силы стучится в дверь и пытается унять колотящееся сердце. В какой только момент у неё появилось столько сил и смелости, чтобы вытворять такие вещи. Дверь открывает заспанная женщина в халате и с маленьким ребёнком на руках. Виолетта даже делает шаг назад от неожиданности, потому что ожидала увидеть сорокалетнего мужика с перегаром или, как минимум, просто мужчину. — Вы как сюда попали? — Женщина оглядывает двор и в непонимании хмурится, видя закрытую калитку. — Здравствуйте, — Виолетта думает пару секунд, а потом всё-таки достаёт из кармана корочку, показывая женщине прямо в лицо. — Вы тут проживаете? — Да, а что случилось? — Та теперь напугана, запускает Виолетту в предбанник, закрывая за ней дверь, а Малышенко косится на дверь дома. — Я могу с вами поговорить? — Мы можем зайти? — Женщина кивает на ребёнка, мирно наблюдавшего за брюнеткой. — Вы одни? — В доме дочка. Малышенко по-доброму улыбается, перехватывая поудобнее кружку с чаем. Она начинает понимать, что происходит, но признавать просто отказывается, пока на кухню заходит девочка лет восьми, показывая маме какой-то рисунок. Она косится на Виолетту и убегает обратно в комнату. Виолетта вздыхает, начиная разговор. — Ваш муж Смирнов Олег Андреевич? — Да, что случилось? — Женщина явно напугана происходящим, до неё только сейчас доходит, что девушка пришла явно с недобрыми новостями. — Он сейчас где находится? — На работе в городе, сегодня же среда. — У нас есть подозрения, что он как-то связан с пропажей ребёнка. — Что? Какого ребёнка? — У женщины, кажется, сразу намокают глаза, она открывает рот и просто пялиться на Виолетту. — Присядьте, пожалуйста, как вас зовут? — Виолетту не учили что говорить в таких ситуациях, приходиться действовать интуитивно. — Аня. — Аня, вы знаете, что у вашего мужа есть квартира в городе? — Конечно, там ему от работы пешком три минуты, отсюда ехать полчаса, там удобнее, особенно осенью, зимой. — С ним по соседству живёт семья, у них пропал ребёнок, и они уверенны, что в этом замешан ваш муж, — Виолетта выдыхает, упираясь лбом в ладони. — Мне очень не удобно вас просить, я могу осмотреть дом? — Вы думаете он где-то здесь прячет ребёнка, и я не знаю об этом? Мы женаты десять лет, он потрясающий отец, о чём вы говорите? — Аня хлопает глазами в искреннем непонимании, всё будто под температурой ей снится. Малышенко ходит по дому, внимательно рассматривая стены и Аня даже разрешает ей залезть на чердак, Виолетта снова цепляется за что-то джинсами и рвёт их ещё больше. Надо будет зашивать. Полтора часа Аня ходит за ней, отходя только один раз, чтобы покормить ребёнка. Виолетта понятия не имеет, что ей делать, когда на телефон приходит несколько сообщений от Киры, она сбрасывает звонок, не в силах объяснять куда она делась в восемь утра и «где блять моя сумка». Где её ствол. — А вот это что такое? — Виолетта тычет пальцем в пристройку на участке, пока Аня уже собирается закрывать за ней дверь. — Это сарай и курятник, можете сами туда сходить, если хотите, — и она захлопывает дверь, даже не прощаясь, искренне возмущённая и испытавшая за утро кучу эмоций. Виолетта смотрит на траву, виднеющуюся из под снега, и набирает Киру, слыша крики в телефоне. — Да щас я приеду, я никого не застрелила, всё в порядке, — она открывает дверь курятника, заглядывая внутрь. — Я? Я сейчас на куриц смотрю, — Малышенко закрывает её, мысленно извиняясь, что побеспокоила животных. — Кир, извини, прости пожалуйста, просто не в моих силах молчать и ничего не делать. Виолетта открывает дверку сарая и не видит ничего примечательного кроме зимних лыж, коробок, лопат и грабель, и прочего хлама. Включает фонарик на телефоне, сбрасывая звонок и рассматривает стены, паутину в углу и люк в полу. Она решает осмотреть всё полностью и тянет его на себя. Он очень маленький, а лестница ведёт в темноту. Виолетта светит вниз, но кроме ступенек деревянных не видит ничего. Накатывает тревога, жуткое беспокойство. Малышенко аккуратно наступает на первую ступеньку и быстро спускается внутрь, чтобы не передумать. Страх подступает прямо к горлу комом. Она рассматривает голые бетонные стены слишком большого помещения — нет абсолютно ничего, кроме старого пожелтевшего матраса. У неё подступают слёзы к глазам, слишком страшно стоять тут, под землёй. Она идёт дальше, борясь со своим страхом, пытаясь посветить себе, но фонарик на телефоне слишком тусклый, чтобы увидеть хоть что-то в этих ебаных катакомбах. Виолетта чувствует неприятный, тошнотворный запах, с которым сталкивалась уже не раз. Ей хочется развернуться и бежать. Бежать прямо по грязи и непонятным дорогам и убежать совсем далеко. Она в последний раз перебарывает себя и заворачивает за угол бетонной стены. Светит на пол всего на секунду, но этого хватает, чтобы развернуться и побежать обратно совсем быстро. Она всё ещё держит в руках телефон, но всё равно бьётся головой о деревянную ступеньку лестницы, разбивая лоб. Поднимается наверх с бешеной скоростью и садится прямо на снег с грязью, опираясь головой о сарай. Она набирает номер, так и не выключив фонарик на телефоне. Звонит Кире, сдержать пытается и слёзы, и тошноту. В погребе под сараем, прямо на участке дома, лежит маленькое тело, успевшее немного разложиться. Виолетта видела открытые глаза. Это почти всё, что она успела рассмотреть. Хочется только плакать, она мычит что-то в трубку, пока Медведевой хватает только тон голоса услышать и сразу же прыгнуть в машину. Аня падает в обморок, когда видит, как из погреба выносят тело в слишком маленьком мешке, Кире приходится приводить её в чувство, а Виолетте держать полугодовалого ребёнка на руках. — Кир, ты как узнала что тут? — К Кире, которая поит женщину водой, подходит один из её миллиона знакомых оперативников. — Вопросы к Малышенко. — Я пойду в дом, там девочка одна, — Виолетта кивает на окно первого этажа, в котором видна голова девочки. — Стоп, с ней во-первых мать поговорит, во-вторых психолог, — Виолетте, которая всё ещё держит ребёнка в тёплом комбинезоне на руках, преграждает дорогу тот же мужчина в форме. — Я не собираюсь ей говорить, что её отец — животное. Виолетта отдаёт Кире сумку и плетётся к дому, на негнущихся ногах. Она проходит в гостиную, снимает с ребёнка зимнюю одежду, аккуратно перекладывает его в кроватку, будто всю жизнь возилась с маленькими детьми, будто это ей в радость. — У тебя очень спокойный брат, — Малышенко садится на диван и подзывает девочку к себе. — Как тебя зовут? — Лиля. А что на улице происходит? — Девочка запрыгивает на диван и с интересом разглядывает Виолетту. — Я не могу тебе рассказать, с мамой всё хорошо, она придёт, — Малышенко вздыхает и прикрывает ладонями лицо, снова пытаясь сдержать слёзы. — Хотите шоколадку? — Давай. Виолетта садится в машину, и Кира почти сразу выезжает, ни слова не говоря. — Медведева, вот только не надо мне тут молчать, я знаю, что я чмо и ужасно поступила с тобой, но я два часа назад нашла труп ребёнка в подвале, а в доме рядом с подвалом тоже есть два ребёнка, и мне сейчас от этого ни хуя не хорошо. — Выговорилась? — Кира не отрывает глаз от дороги, пока Виолетта бросает короткое «Я в ахуе». — Я сейчас еду рассказывать это всё его родителям, думаешь мне хорошо? А сегодня утром меня чуть с сердечным приступом в больницу не забрали, когда я увидела что нет ни тебя, ни моей сумки со стволом, а ты не отвечаешь на звонки. — Кир, если бы я тебе ответила, ты бы не дала мне найти тело, а я это сделала. — Ты большая молодец, можешь теперь брать мой сука пистолет, когда тебе вздумается, хоть убейся. Малышенко курит в окно машины, молча поднося сигарету к губам Киры, как всегда. Виолетта была бы рада вернуться в Москву, если бы не Кира. Кира видимо слишком любит всё усложнять до безумия, чтобы себе плохо сделать и всем вокруг. — Виолетт, вернись к себе, пожалуйста, — она стряхивает пепел в окно и поворачивается на блондинку. — Куда к себе? — К себе в квартиру. — Что? Кир, ты серьёзно? — Я не могу блять жить с тобой, зная, что ты в любой момент можешь сбежать искать себе приключения. Ты хоть понимаешь, что если бы твоя дурная голова не догадалась спуститься в погреб, тебя бы уже по 139 судили? — Кир, ты вообще о чём? Я полгода с тобой знакома и почти полгода живу с здесь, да если бы я поехала раньше, он может был бы жив! Этот уёбок насиловал его, у него свои дети, своя семья, а в подвале мёртвый мальчик! — Виолетта переходит чуть ли не на крик, снова душа в себе слёзы. — Медведева, ты говоришь о моей статье, когда там умирает ребёнок? Да я бы села за убийство, если бы в доме была эта мразь. — Ты не способна на убийство, прекрати нести чушь, Виолетт, ты работаешь не на кассе в магазине и прежде всего должна соблюдать закон, блять. Виолетта спокойно, ни слова не говоря, складывает вещи в сумку через плечо и выходит из квартиры слишком быстро, даже ничего не сказав на прощание. Пока она, ещё не отъехав, курила в открытое окно, дверь машины открылась. Виолетта дёрнулась от неожиданности, а Алина молча села рядом, мило улыбаясь, как всегда. — Куда собралась? — Алина замечает глаза на мокром месте, слишком сильно сжатую между пальцами сигарету и выражение лица, которое невозможно разобрать. — Виолетт? — Да нахуй всё, нахуй её. Малышенко всегда импульсивна. Всегда сначала говорит, а потом думает, а вот Кира — наоборот. Виолетта считает, что это достаточное объяснение тому, что Кира сказала ей уехать. То есть она сначала хорошо подумала, потом сказала. — Кого? Вы поругались? — Алина заботливо кладёт руку на плечо, аккуратно поглаживая. Переживает до безумия, потому что у Киры с этой девушкой первый раз сложились какие-никакие отношения. По мнению Алины, самые здоровые отношения, которые только можно построить с Кирой. — Она меня выгнала, — Виолетта выкидывает окурок в окно. — Пошла она нахуй, я хотела быть рядом. — Медведева, ты с ума сошла? — Алина поднимается через полчаса, успев хоть немного успокоить Виолетту, которая поехала в свою квартиру. — Алин, блять, не лезь, — Кира недовольно делает глоток из чашки и смотрит раздраженно. — Я не собираюсь смотреть, как ты проёбываешь Вилю, она слишком хороший человек для твоих выебонов. — Да что ты? Может мне к ней на коленях приползти и прощения попросить? — Сама же знаешь, что если её гордость окажется чуть больше, ты и не на коленях приползёшь. Виолетта открывает дверь своей квартиры. Она не была тут давно, возвращаться сейчас кажется таким странным, даже пугающим. Она уже привыкла жить в квартире Медведевой, где всё уже стало таким родным. Малышенко снова чувствует себя маленьким ребёнком, когда приезжает домой к маме. Начинает плакать, не отвечает ни на какие вопросы, только обнимает её, потому что больше никого и нет. Кроме Киры, оказывается, никого и не было. Виолетта прижимается к материнскому плечу, пытаясь остановить слёзы. Елена только смотрит непонимающе, гладит по голове и всё спрашивает и спрашивает, потому что дочь собственная никогда защиты у неё не просила. Ни защиты, ни поддержки, ни совета. Она никогда и не старалась рядом с матерью побыть. — Это Медведева? Виолетта кивает несколько раз и продолжает молча плакать, пока Елена в душе радуется, что, может, дочь наконец оставит свои глупые идеи. — Кира, блять! — Алина смотрит на Медведеву, которая заходит в квартиру, кое-как стоя на ногах, придерживая рукой окровавленный нос. — Да ерунда, просто слишком увлеклась. Кира закрывает дверь, пока блондинка рядом стоит, пытаясь понять, чем помочь. — У тебя совсем крыша съехала? — Она стягивает с Медведевой кожаную куртку, слишком лёгкую для конца осени. — Пошли. Алина прижимает ей к носу пакет с пельменями из морозилки, искренне пытаясь понять что вообще произошло, отмечая только сильный запах алкоголя. — Вот тебе надо было куда-то мотаться, не могла дома выпить? — Медведева крутит головой, обозначая своё несогласие. — Чё ты киваешь? — Я ездила к Яне, потом мы вместе пошли в клуб, а там её муж, ну и я что-то сказала… — Ты спала с ней? — Кира снова непонятно крутит головой, мычит что-то неразборчиво, и Алине приходится взять её за подбородок, убирая пакет от лица. — Что? Спала или нет? — Да! — Медведева практически срывается на крик, блондинка даёт ей пощёчину, снова прикладывая лёд к носу. — Какая же ты сука, оказывается, а ты сразу так накидалась или уже после того, как изменила? — Алин, не грузи, я с Виолеттой всё, мы же расстались. — Вы же расстались? — Алина снова грубо хватает её за подбородок, повторяя её же слова. Сил на то, чтобы быть мягче с раненой просто нет. — Кира, это ты её выгнала, ещё одно оправдание, и я забуду, что мы с тобой не чужие люди. — Я не сильно напилась. — Я вижу, спать ложись, — девушка хлопает дверцей морозилки. — И не думай, что я не буду с тобой разговаривать завтра. Виолетта просыпается поздно, спускается, когда мамы уже нет дома. Она может прямо сейчас уехать, но почему-то хочется походить по дому, напоминающем о детстве, когда всё было почти хорошо. Её комната ей даже нравилась когда-то, а сейчас блевать тянет от воспоминания о подростковых годах. Сначала плакаты на стенах, потом — та частная клиника и слёзы, вечно застывшие в зелёных глазах. Малышенко не хочет, вся противится этому, но всё равно заходит в соседнюю комнату, в которой всё навсегда осталось как было. Как было ещё до того, как Карина переехала к мужу. Виолетта сидит на кровати несколько минут, перебирая край простыни. Елена просто не позволила себе что-то убрать. Было проще закрыть дверь и никогда сюда не заходить. — Прости меня, ладно? — Она говорит сама с собой, в пустой комнате, но с полной уверенностью, что её слышат. Виолетта никогда бы не поверила в жизнь после смерти, если бы сама не столкнулась со смертью, а так проще. — Просто я знаю, что твоих надежд тоже не оправдала. Она вздыхает и чувствует, как слёзы всё-таки подступают. Хочется что-то захватить с собой из комнаты. У Виолетты есть её серёжки, цепочка и значок на рюкзаке. Украшения она эти не носит, а рюкзак давно лежит где-то за ненадобностью. Виолетта берёт карандаш со стола. Она заходит в мамин кабинет, в котором та работает даже дома. Маленькую Виолетту сюда никогда не пускали, а потом ей стало просто не интересно сюда заходить. Осматривается, замечает фотографию в рамке на столе. Мама с Кариной и совсем маленькой Виолеттой стоит где-то в парке. Все улыбаются и, наверное, всем ещё хорошо. Малышенко фотографию на место ставит, не замечая, что на собственном лице тоже улыбка промелькнула. Садится за стол и из-за скуки, нежели из-за интереса, начинает дёргать ящики. Какие-то документы, вещи, не захватывающие внимания, и один единственный закрытый ящик, который Виолетту сразу привлекает куда больше. Если что-то закрыто — там есть что прятать? Малышенко возвращается в свою комнату и пару минут роется в ящиках, пытаясь найти хоть что-то похожее на невидимку для волос. Находит кучу мусора, крышечки от жестяных банок, цветные карандаши, потому что она когда-то рисовала, пазлы и даже какую-то красную помаду. Скрепка должна помочь, и Виолетта разгибает её по пути в кабинет, ломая и так короткие ногти. Чёрный лак в некоторых местах отвалился, он начинает раздражать. Виолетта чувствует себя в дурацком фильме, она засовывает скрепку в замок и пару минут возится с ней. Она сама даже понятия не имеет, как именно ей это удалось, но ящик открывается, а внутри только несколько папок. Неужели мама прячет дома в закрытом ящике всего лишь какие-то дела? И зачем Малышенко убила столько времени на это, она тоже не знает. Виолетта открывает синюю папку и всматривается в смутно знакомое мёртвое лицо на фотографиях прямо из морга. Глаза проходятся по строкам и натыкаются на имя, от которого мурашки бегут по спине. Глеб — муж Карины. Пулевое ранение в голову, самоубийство, дальше читать сил нет. Она быстро достаёт вторую папку, догадываясь что она там увидит. Руки начинают дрожать, Виолетта часто дышит и брови сводит к переносице. Она выдыхает, когда не видит фотографий. Елена сама убрала их. Малышенко Карина Игоревна. 16 ножевых ранений. Виолетта закрывает папку, закрывает ящик так быстро, как только может, потому что слышит звук открывающихся ворот.