***
Открыв глаза, вижу рядом тебя. Ты улыбаешься. И ты полностью обнажен. Лежишь на моей постели, поглаживаешь рукой моё плечо и нежно улыбаешься, глядя с любовью. Проводишь кончиками пальцев по виску, щеке, подбородку. Затем легко касаешься подушечкой указательного моей нижней губы, проводишь по контуру, не сводя очей со своей руки. Я целую твой палец и, обхватив тебя обеими руками, притягиваю к себе. Уложив сверху, прижимаю грудью к груди, крепко, но осторожно. Из тебя вырывается игривый смешок, от которого по коже бегут мурашки. Я хочу тебя. Безумно сильно хочу. Но еще сильнее я хочу просто остаться с тобой вот так на веки вечные. Тянусь к твоему лицу, целую в губы жадно, с упоением. Ты охотно отвечаешь, открывая рот шире, сплетаешь язык с моим, жарко дышишь в поцелуй. Немного сдвинувшись вверх, проезжаешь горячим членом по колом стоящему моему, и от этих нехитрых действий в голове вспыхивает фейерверк. Резко перевернувшись, нависаю сверху, разрывая поцелуй лишь на секунду, чтобы глотнуть воздуха. В этот момент ты обхватываешь мои плечи руками, не давая отдалиться. Глаза, подёрнутые дымкой возбуждения, кажется, совсем не моргают. Раздвинув колени, ты пошло проводишь языком по губам, и хитро улыбнувшись, закидываешь ноги мне на спину. – Возьми меня, Влад, скорее... – шепчешь в самые губы, и утягиваешь в поцелуй, вжимая моё тело в себя. Громко рыкнув, я вскакиваю с постели. Сон. Это был чертов сон! Лоб покрыт испариной, руки дрожат, а член весьма недвусмысленно упирается в резинку трусов. И больно не от того, что он закончился. А от осознания, что мне подобное больше нигде, кроме снов, не светит. Встав, смотрю на часы. Четыре ноль семь. Укутавшись в тонкий плед, захватываю телефон, выхожу на балкон и закуриваю сигарету. Первая затяжка, вторая... Набираю номер, жду несколько долгих гудков и услышав на том конце хриплое "да?", тихо прошу: – Ирин, дай мне номер того мозгоправа.***
– Здравствуйте. Очень рада, что нам так скоро удалось увидеться. Обо мне вы уже наслышаны от вашей сестры, я правильно понимаю? – Всё верно, – нервно тереблю пачку сигарет, лежащую в кармане легкой куртки. – Можете начинать говорить, когда почувствуете необходимость. Женщина, сидящая в таком же зелёном, как и моё, кресле напротив, медленно снимает очки, и укладывает руки на колени в выжидающем жесте. В горле так сухо, словно я несколько дней питался исключительно сухими кофе и табаком. Несколько раз я подумывал отказаться от этой встречи, пока шёл сюда, но стоило воспоминаниям о сне и словах Паши всплыть в голове, как шаг мой становился быстрее и увереннее. – Меня зовут Владислав, и я страдаю от неразделенной любви вот уже тринадцать лет.***
– Ну, как она тебе? – уговорив меня после сеанса с психотерапевтом встретиться в кафе, сестра тут же начала допрос. – Ну, нормальная, – отпивая глоток, с упоением ощущаю, как горячий напиток струится по горлу, даря незабываемое чувство сбывшегося желания. – Ну, нормальная, – передергивает сестра, не забыв при этом скорчить нелепую рожицу. – Ты хоть слово ей о себе сказал? – Да. Даже два. – Пф, – фыркает, улавливая сарказм. – Ты для этого позвонил мне ни свет ни заря, чтобы посидеть у психолога с кислой миной, а потом опять затулиться домой с бутылкой коньяка? – М-м... Возможно, – не упускаю ни единой возможности побесить эту взрослую девочку, что каждый раз злится, как в первый. – Влад! Ну хватит ёрничать! Вот оно, пошла реакция. Смех так и рвется из меня наружу. Не удержавшись, тихо булькаю в стакан с кофе. – Ты издеваешься надо мной, да?! – свирепствует женщина, всё больше становясь похожей на дворовую кошку. – Ну, естественно, – улыбаюсь, давая себе волю. – Что я могу сказать о человеке, с которым провел всего полтора часа? Я говорил. Она слушала. Делала какие-то пометки в блокноте, поправляла очки на носу и кивала. Вот и всё. Отставив стакан в сторону, принимаюсь теребить салфетку. Говорить о себе оказалось куда сложнее, чем я думал. Особенно признаваться самому себе, что у меня есть проблемы, которые я не в силах решить самостоятельно. Это было... Стыдно, что ли? Вот вроде взрослый мужик, а тётеньку с блокнотом и ручкой, с пониманием и принятием смотрящую на меня, боюсь. – Что рассказал? – не унимается сестра. – Ирин, это вообще-то тайна. Моя и моего психотерапевта. Не лезь. – Ой, да ладно, – отмахивается, но я замечаю, с каким пристальным вниманием она разглядывает меня. Ищет подтверждения словам в моем внешнем виде? Или надпись на лбу должна загореться "правда" или "ложь"? – Я буду к ней ходить. Всё? Такой ответ тебя устроит? Счастливая улыбка озаряет её лицо, делая похожей на совсем юную девчушку. Довольствуясь моим ответом, кивает головой и воодушевленно начинает нести всякую чепуху, никак не связанную с прошлой темой разговора. То, насколько сильно радует её моё решение обратиться за помощью к специалисту впервые за эти года, поднимает настроение и мне самому. Даже представить не могу, да и не хочу, насколько тяжело было ей всё это время осознавать свою причастность к горю самого близкого и родного человека. Моё нежелание жить, мои запои и вспышки гнева. И как только хватило сил у этой хрупкой слабой женщины выдержать такие удары судьбы, не сломаться самой и не дать окончательно упасть на дно мне? Ведь если подумать, она - единственная, кто не отвернулся от меня в периоды самых сильных душевных терзаний. Я оттолкнул от себя всех: родителей, друзей, просто малознакомых людей, которые хотели мне помочь. Мать и отец сначала пытались что-то сделать, а потом просто забыли обо мне. Я стал для них изгоем общества из-за своей неправильной любви к мужчине. Стал ненужным. Когда я узнал, чьи именно руки поломали мне крылья, задушили мою любовь и выбросили на помойку чувства, так и вовсе закрылся, возненавидел всех и вся, в особенности своего лучшего друга. Свою сестру. Я кричал ей в лицо о том, как ненавижу, как желаю ей смерти и смерти всем тем, кого она любит. Кидался в неё всем, что попадало под руку, а однажды даже ударил. Дал пощечину. А когда осознал, что натворил, возненавидел и себя. А сейчас, вот она - сидит тут со мной, как ни в чем не бывало. Смеется, улыбается, радуется тому, что я наконец осознал и нашел в себе силы что-то изменить. Поддерживает меня. Любит. Такого неправильного, изломанного, измученного самим собой, своими демонами, своей нездоровой привязанностью к человеку, который смог простить и отпустить. Чувство стыда подкатило к горлу. – Спасибо, – тихо, но уверенно глядя на неё, произношу я. Ирина замолкает. На нижних веках сразу нарисовываются крохотные слезинки. Но она держит себя в руках, и лишь сдержанно кивает, смущенно улыбнувшись. Она всё поняла. Не могла не понять. Это же моя сестра, мой лучший друг, который знает меня лучше, чем я сам. И даже если она ошиблась, всего один единственный раз, а затем раскаялась и не раз поплатилась за это, я смогу простить её. Она этого заслуживает. – Так что дальше? – опустошив стакан, отставляет его в сторону. – Буду жить дальше. Работать, ходить к мозгоправу, а там увидим. – Такой ответ меня устраивает, – улыбается и поддерживающе касается моей правой руки, что небрежно лежит на столе. Растягиваю губы в подобии некой улыбки, и становится жутко неловко. Не помню, когда в последний раз искренне кому-то улыбался. В основном это были вымученные жесты приличия. – Ого, ты улыбнулся! – не скрывается от её пронырливого взора. И тут она принимается щекотать меня, пододвинувшись ближе. – Так, всё, кончай! – резко выдаю я. Строю суровую моську, а самому так легко и весело становится от её ребячества и позитива. Внутри вдруг зашевелилось что-то, от чего в груди стало тепло. Мой тон никак на сестру не действует, и мы как дети начинаем дурачиться и смеяться, не обращая внимания на то, где конкретно мы находимся и за какой десяток лет нам обоим перевалило.