Зеркало любви слепо

      Хоть Эва и училась на некроманта, благодаря чему человеческие трупы на начальной стадии разложения стали для нее обыденностью и своего рода рутиной, она точно не была готова к тому зрелищу, что ждало её в храме царского дворца. Одно дело — помогать несчастной старушке выяснить, кто утопил её внука в водах Нила, а совершенно другое — обнаружить изуродованное тело верховного жреца Египта, к которому тебя привел Бог загробной жизни, предварительно выдав устрашающий монолог про предстоящий Апокалипсис. И что было самым жутким во всей этой ситуации — Эва так испугалась, когда пришла в себя возле трупа с кровью убитого на руках, что в какую-то секунду и сама поверила в свою причастность к этому убийству…       Убийство. Да, это точно было оно. Вряд ли у хвори в списке симптомов был выворот кишок и потеря глазных яблок.       Эва не знала, сколько прошло времени с момента, когда она обнаружила мертвого жреца. Она совершенно потеряла счет времени и пребывала в прострации до тех пор, пока в ушах не зазвенело от громкого мужского голоса, тон которого не сулил ничего хорошего:       — В последний раз спрашиваю, мерзавка, это ты убила жреца Манефона?       В ответ на это Эва лишь горько усмехнулась, облизнув нижнюю губу, которая кровоточила от несильного, но хлесткого удара. Семни, еще один охотник на черномагов и помощник Амена, сплюнул на пол, сжал челюсти до хруста и подошел к ней ближе, нависнув над ней всем своим массивным корпусом. Эва запрокинула голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. И ведь даже не рыпнуться было — обе руки были крепко привязаны к стулу, на котором она сидела, кожаными ремнями. Кости уже начинали ощутимо болеть, находясь в таком положении. Ее привязывал Амен. Который, кстати говоря, куда-то отлучился и не появлялся уже продолжительное время, предоставив девушку в полное распоряжение своему помощнику.       Это было, откровенно говоря, паршивой идеей.       — Я сказала это уже десять раз, могу повторить в одиннадцатый: я его не убивала.       Семни ощетинился, всем своим видом выражая недоверие к ней и её словам.       — Готова на любую ложь, лишь бы спасти свою шкуру от наказания. Ну ничего, если не хочешь признаваться добровольно…       Он схватил со стола толстую палку, длиной примерно в половину роста самой Эвы.       — …то я выбью из тебя это признание.       В следующую секунду он со всей силы, не жалея, ударил палкой по ногам девушки, чуть ниже колен. Было очень больно, но Эва упрямо стиснула зубы, чтобы не доставлять охотнику удовольствия своими криками. И уж тем более не собиралась умолять его прекратить. Она скорее умрет прямо здесь, в комнате для допросов на старом обшарпанном стуле, чем сознается в том, чего она не совершала.       Неудовлетворенный результатом Семни оскалился и, яростно скрипя зубами, ударил еще раз. Эва зажмурилась, ощущая подступающие к уголкам глаз слезы от невыносимой боли, но продолжала стоически молчать. Её в любом случае ждала казнь, если она признается в убийстве жреца. Если выбирать между смертью от пытки в темной комнате и позорной смертью на глазах у ликующей толпы, то она явно выбирает первое.       Семни уже было занес палку в воздухе для третьего удара, но тут распахнулась дверь, и вошел Амен. Он выглядел спокойным, как всегда, и даже расслабленным. Но увидев картину, которая предстала перед его взором — скорчившаяся от боли Эва с красными коленями и разбитой губой, Семни с палкой в руках и свирепым оскалом, — он моментально изменился в лице. Оно приобрело совершенно суровое выражение, от которого кровь стыла в жилах.       — Что ты творишь, Семни? — Амен закрыл дверь, и она с грохотом ударилась о каменную стену, заставив его помощника вздрогнуть, — Я оставил вас на десять минут. Десять минут. Разве я разрешал тебе что-то делать с ней? Даже разговаривать?       Семни положил палку обратно на стол и вытянулся, как струна. Он боялся Амена, и это было видно невооруженным глазом. Эва сверкнула на него глазами, мысленно злорадствуя.       — Нет, хадретак, не разрешали, — отчеканил Семни, сжав руки в кулаки до побеления костяшек.       Амен подошел к нему вплотную и остановился напротив стола, на котором лежала палка, тиски для пальцев, грудодёр и прочие орудия пыток, один только вид которых вызывал леденящий кровь ужас. Взгляд эпистата на секунду метнулся к Эве, чтобы оценить её состояние, а затем вернулся к помощнику, который застыл, словно истукан.       — Сколько раз он тебя ударил? — Амен смотрел в упор на Семни, но обращался при этом к Эве.       Девушка ответила незамедлительно:       — Два раза.       Амен коротко кивнул, взял со стола палку и покрутил её в руке. Затем сказал умиротворенным, лишенным всяческих эмоций голосом:       — Отлично. Значит, я ударю тебя четыре раза, Семни. А затем ты уйдешь отсюда. Все понятно?       Его помощник явно был не согласен с такой мерой наказания за свое неприемлемое поведение по отношению к Эве, но возразить не мог — Верховный эпистат был намного выше его по статусу. Так что все, что ему оставалось — стойко принять свою участь.       — Да, хадретак, — процедил Семни сквозь зубы.       Амен обошел стол и встал напротив него. Его лицо вновь сделалось каменным, безразличным. Когда он наносил удары, один за другим, то на его лице не дрогнул ни один мускул. Это не было какой-то личной местью или проявлением садизма. Он просто делал то, что должен был. Наказывал своего помощника за нарушение субординации.       По-крайне мере, так Эва мысленно твердила себе, чтобы не допускать даже мысли, что эпистату может быть не все равно на нее. Не к чему тешить себя пустыми надеждами, чтобы потом разочароваться. Проще отталкиваться от того, что Амену было на нее плевать. Она была для него не более, чем свидетелем убийства. Или же… подозреваемой. Так или иначе, их отношения сейчас носили сугубо формальный характер.       Когда Амен закончил, Семни слегка пошатнулся, но все же устоял на ногах. Эва не сомневалась, что на следующее утро колени у него будут знатно болеть. И осознавать это было чертовски приятно. Удары Амена явно были более болезненными.       Вернув палку туда, где она лежала, Амен молча кивнул в сторону двери, выпроваживая Семни.       — Но, позвольте, эпистат, — обратился к нему охотник, — разве я не должен задокументировать допрос?       — Я сам все сделаю. — отрезал Амен, — Ты уже достаточно «помог», Семни, так что просто возвращайся к остальным.       Семни кивнул и уже было направился к двери, но вдруг Амен остановил его. Положил руку на плечо, несильно сжал и произнес:       — Еще кое-что. Никому не говори о том, что девушка была на месте убийства. По официальной версии, тело Манефона обнаружил я. Не хочу, чтобы люди делали преждевременные выводы.       — Посмотрите на нее, — Семни одарил Эву злобным взглядом, — у нее все руки в его крови. Не может быть, чтобы она не была причастна…       — Это приказ, Семни.       Ледяной тон Амена отсекал всякую возможность для полемики. Он абсолютно точно не собирался тратить драгоценное время на пустые пререкания со своим помощником, который только мешался под ногами.       — Слушаюсь, эпистат.       Когда Семни ушел, Амен набрал полные легкие воздуха и шумно выдохнул, переводя дух. Он устало провел рукой по лицу и снова посмотрел на Эву, которая смиренно сидела на стуле, даже не ёрзая.       Амен подошел к ней, обхватил рукой её подбородок и приподнял. Внимательно осмотрел её нижнюю губу, которая уже успела немного опухнуть. Ну, хотя бы рана больше не кровоточила. В подобных обстоятельствах следовало радоваться даже таким мелочам.       Кажется, Амен не знал, что следует говорить после всего случившегося. В конце концов, он просто поинтересовался:       — Болит?       Эва мотнула головой.       — Терпимо.       — Колени?       Она фыркнула, про себя дивясь словоохотливости Эпистата.       — Ходить буду, и на том спасибо.       Повисло неловкое молчание. Почему-то в присутствии Амена Эва успокоилась, хотя по идее, должна была испытывать совершенно противоположные чувства. Он являлся символом царского правосудия. Нес погибель для таких, как она. Но по неизвестным ей причинам юная шезму не могла разглядеть в Амене жестокого палача, как бы сильно она не пыталась. Жить стало бы гораздо проще, если бы она начала относиться к нему так, как все ей твердили — как к безжалостному убийце, который собственноручно казнил не один десяток черномагов.       Но вот она сидела перед ним, связанная, полностью беззащитная, смотрела в его бездонные голубые глаза и не верила, что он был способен причинить ей боль. Реммао наверняка назвал бы её наивной дурой и оказался бы прав. Да, сейчас её руки были в чужой крови, но кровь с рук эпистата уже было не отмыть никогда.       Амен откашлялся, вырывая Эву из состояния задумчивости. Он пододвинул к себе другой стул и сел на него, расположившись прямо напротив девушки. Эва рискнула первой заговорить с ним:       — Раз уж вы не спешите разбрасываться обвинениями и отправлять меня на плаху, то, быть может, развяжете меня? Это бы направило наш разговор в более продуктивное русло.       Амен откинулся на спинку стула и взглянул на нее оценивающе, словно она сказала что-то из ряда вон выходящее. Впрочем, вряд ли он ожидал подобной наглости от хрупкой девушки, которую буквально только что избили палкой.       — У тебя хорошо подвешен язык, Эвтида. Это толкает меня на мысль, что ты способна выкрутиться из любой, даже самой безвыходной ситуации. Я прав?       — Возможно, эпистат. — не колеблясь ни единой секунды, ответила Эва, — Но сейчас я не собираюсь выкручиваться. Я буду честной с вами, и я также была честна с вашим помощником. Я не убивала этого жреца.       Амен прищурился. Его взгляд не выражал полного недоверия, но и поверить в её слова он пока что не был готов.       — Храм, где ты нашла тело, находится в закрытой части дворца, куда открыт доступ только узкому кругу лиц, приближенных к царю. Как тебе удалось туда попасть?       — Если я вам скажу, вы мне не поверите, — хмыкнула девушка.       — Я обещаю, что постараюсь, Эвтида. — протянул Амен, сцепив руки в замок и положив их перед собой на колени, — Пока что в моей голове крутится самые разные варианты, кем ты можешь быть, вплоть до самых абсурдных.       — И какие же самые абсурдные?       — Например, что ты можешь быть шпионкой Аттала, которую послали в Фивы, чтобы убить верховного жреца, который подчинился новый власти.       Эва издала истеричный смешок и покачала головой.       — Если бы я была шпионкой Аттала, я бы так глупо не попалась.       — Я слушаю, Эвтида. — прервал её Амен, явно не желая, чтобы она отходила от темы их разговора, — Как ты попала в храм?       Эва поджала губы, судорожно пытаясь подобрать в голове ответ, который бы звучал хоть немного правдоподобно и убедил бы эпистата в её невиновности. Но она быстро поняла, что лгать ему сейчас было бы равносильно признанию в убийстве — он видел её насквозь. Поэтому у нее не оставалось иного выхода, кроме как сказать ему правду. Пусть она и будет звучать, как сумасшедшая, зато её совесть будет чиста.       — Уже какое-то время ко мне во снах приходит Анубис. Это каждый раз жутко пугает меня, ведь он является предвестником чего-то плохого. Сегодня вечером он снова явился ко мне, только я уже не спала. Именно он привёл меня к телу жреца, я не помню, как я дошла до храма, клянусь! — Эва постаралась вложить в свой голос всю свою силу убеждения, которой только обладала.       Ей показалось, что Амен отнесся к её словам со всей серьезностью. А даже если и не поверил, то ничем этого не выдал. Вместо того, чтобы покрутить пальцем у виска, задал следующий вопрос, пытаясь докопаться до сути:       — Почему он привел именно тебя? Ты обычная ученица школы, занимаешься летописанием… Или я чего-то о тебе не знаю, Эвтида?       Эва сглотнула, чувствуя, что он как никогда близок к разгадке. Однако сейчас не это волновало её больше всего. Она задумалась над его первым вопросом, которым до сих пор не осмелилась задаться — почему она? И к чему было это пророчество Анубиса?       «Что-то страшное грядёт. И ты сыграешь в этом не последнюю роль, юная шезму. Решишься ли ты пролить кровь во спасение своих братьев и сестер? Реки Нила станут красными, но чья кровь их наполнит — решать тебе».       Братьев и сестер… Других черномагов, таких же, как он сама. От кого их нужно спасать? От царя, который открыл охоту на них? От Амена, который собственноручно убивал их по его приказу? «Нет, не то, все не то. Анубис привел меня к телу, он хотел, чтобы я оказалась первой, кто найдет его…»       А значит, все ответы крылись в самом жреце. Когда до Эвы наконец дошло, чего хотел от нее Анубис, она резко ощутила, что дрожит. По лбу медленно стекла вниз холодная капелька пота.       «Анубис желает, чтобы я заглянула в сознание покойного жреца и узнала, кто убил его».       Амен все это время молчал, не мешая ей думать. Как только он заметил, что она мысленно пришла к какому-то умозаключению, то подал голос:       — Ну что?       Эва понимала, что если она сейчас раскроет ему всю правду о себе, то пути назад уже не будет. Но, с другой стороны, разве он вообще когда-то был? Анубис выбрал её. Значит, она должна сделать то, что ей предначертано судьбой.       — Да, я поняла, почему Бог Анубис привел меня. — Эва собралась с силами, чтобы на одном дыхании проговорить, — Потому что я могу узнать, кто убил Манефона.       Амен не стал больше ничего спрашивать — он все понял. В его глазах промелькнул отблеск какого-то чувства, похожего на болезненное разочарование, но он быстро совладал с собой. Поднялся со стула, несколько секунд ходил по комнате, глядя себя под ноги, а затем остановился, встав к Эве спиной. Она выжидающе смотрела на него.       Спустя какое-то время он произнес:       — Я догадывался, но…       Он не закончил предложение, однако Эва все равно могла предположить, что последовало бы за этими словами:       «…надеялся, что это окажется неправдой».       Эва понимала, что теперь, зная о том, что она черномаг, Амен мог просто клеймить её убийцей и отправить на казнь, а затем с чувством выполненного долга отчитаться царю в том, что виновник найден в рекордно короткие сроки. И все же ей казалось, что он этого не сделает. Судя по всему, Амен воспринял её слова об Анубисе всерьез и теперь взвешивал все «за» и «против». Когда он вновь заговорил, в его голосе зазвенела сталь:       — Твой наставник Реммао тоже черномаг? Дия, Рэймсс, тот парнишка-лекарь Исман… Они все причастны?       Эва нервно сглотнула. Если ей, по большей части, было плевать, что станет с ней, то за своих друзей она очень сильно переживала. Она только что подставила их всех… Нужно было срочно как-то выкручиваться. Вместо того, чтобы отвечать на вопросы Амена, девушка выпалила:       — Я предлагаю сделку.       Эпистат усмехнулся.       — Ты не в том положении, чтобы выдвигать свои условия, шезму.       Эве стало не по себе от того, с каким пренебрежением в голосе он выплюнул это слово. Несмотря на это, она нашла в себе силы продолжить говорить:       — Может быть, но я могу помочь вам вычислить убийцу. Я нужна вам, эпистат. Не пытайтесь этого отрицать.       — Я не нуждаюсь в услугах черномага, — отмахнулся он.       «Раз уж начала, то нужно дожимать до победного».       — Разве? Тот, кто убил Манефона, наверняка был приближен к нему. Это был тот, кому он доверял. Если это так, то разоблачить убийцу будет очень непросто. Я могу сэкономить ваше драгоценное время. Для этого мне нужно всего лишь проникнуть в сознание покойного. И вы узнаете имя.       — И чего же ты хочешь взамен, шезму?       — Чтобы вы не трогали моих друзей. Пока что. Я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь найти убийцу.       Амен вдруг резко сорвался с места, подошел к ней вплотную и положил обе свои руки поверх её рук. Его кожа была ледяной, а её — обжигающе горячей, и от этого возникшего между ними физического контакта девушка напряглась всем телом. Амен посмотрел ей в глаза, испытующе, сосредоточенно. На несколько секунд повисло безмолвное ожидание.       Затем Амен одним быстрым движением отстегнул ремни, освобождая руки Эвы. Она потерла свои саднившие запястья и недоуменно посмотрела на мужчину снизу вверх.       — Это значит?       — Это значит, что мы заключили сделку.       Амен произнес это нехотя, как бы пересиливая себя. Было очевидно, что ему пришлось наступить на собственную гордость, чтобы согласиться на помощь черномага. Но он все же сделал это, за что Эва была ему крайне благодарна.       Девушка кивнула ему, поднялась со стула, чувствуя, как затекло все её тело. Осмотрела свои руки — они действительно выглядели ужасно, как будто она кого-то собственноручно выпотрошила. Под ногтями была запекшаяся кровь. Платью тоже досталось — весь низ подола был в засохших кровавых разводах. Амен тоже обратил внимание на внешний вид девушки. Он нахмурился и сказал в приказном тоне:       — Прежде чем мы выйдем отсюда, тебе нужно переодеться.       — Если вы не заметили, у меня нет с собой сменной одежды. — повела плечом Эва.       — Это не проблема. — Амен подошел к большому сундуку из красной древесины, который стоял в углу вместе с остальной утварью, — Здесь мы храним кое-какие вещи. Они когда-то являлись уликами, но дела уже давно закрыты, и они пылятся тут просто так. — он покопался в сундуке и достал оттуда неприметное черное платье, — Вот, должно подойти. — передал ей платье и скрестил руки на груди, застыв в ожидании. Он ни на секунду не сводил с нее внимательного взгляда.       Эва откашлялась в кулак и попросила:       — А вы не могли бы отвернуться?       Амен никак не отреагировал на её слова. Продолжал стоять и смотреть на нее, словно это было в порядке вещей.       — Боги, Амен, — простонала Эва, впервые за все время их знакомства обратившись к нему по имени, — боитесь получить удар в спину? Я не замышляю ничего такого, даже близко.       Эпистат вдруг улыбнулся так хищно, что по коже пробежал холодок.       — Поверь, даже если бы ты попыталась напасть на меня, у тебя бы ничего не вышло.       После этих слов Амен отвернулся, ухмыльнувшись себе под нос. Слова Эвы явно его позабавили. Девушка недовольно хмыкнула, мол, тоже мне, неприкасаемый, и принялась стягивать с себя окровавленное платье. Оно с тихим шуршащим звуком соскользнуло на пол, и Эва осталась в одном нижнем белье. То, как близко находился при этом Амен, будоражило её и вызывало непонятный трепет в груди. Сердце учащенно билось, норовя выпрыгнуть из грудной клетки, пока Эва переодевалась в другое одеяние. Амен не подгонял её и терпеливо ждал.       — Готово. Можете поворачиваться. — сообщила Эва, подбирая с пола старое платье, которое, к великому сожалению, теперь можно было смело отправлять в утиль, — Какой у нас план?       Амен оперся на стол обеими руками, задумчиво постучал указательным пальцем по дереву. Какое-то время он сосредоточенно смотрел в одну точку, не отрываясь, а затем вскинул голову и заявил:       — Сейчас мы вернемся в твою школу, чтобы ты забрала самые необходимые вещи и предупредила своих о том, что временно покидаешь их. Так как ты теперь под моей протекцией, то должна быть всегда в поле моего зрения. Поэтому будешь временно жить у меня, пока мы не завершим это дело. Все понятно?       — Более чем, — пробормотала Эва.       — Выдвигаемся прямо сейчас. — Амен накинул на голову капюшон, скрывая свое лицо, — И да, кровь с рук все же лучше отмыть.       Конечно, тот факт, что она теперь под его «протекцией» внушал некоторую уверенность, что девушка доживет как минимум до завтрашнего утра. Но Эве все равно было страшно, хоть она и храбрилась. Теперь её жизнь в чужих руках.       Окажется ли Амен для нее спасением или же погибелью?

***

      Эва стояла прямо, как вытянутая струна, нервно сминая костяшки на пальцах. Возле её ног лежала небольшая дорожная сумка, в которую она по наставлению Амена сложила только все самое необходимое — умывальные принадлежности, суаб , ночную сорочку, сменный комплект нижнего белья, пару туник. Девушка не знала, когда истечет ее «договор» с эпистатом, ровно как и не имела малейшего понятия о том, что они будут делать после того, как узнают имя убийцы, поэтому мысленно подготовила себя к тому, что не появится в школе еще как минимум несколько дней.       Сам Амен сейчас о чем-то разговаривал с меджаями, которые охраняли школу. Он приказал одному из них привести сюда Реммао, Рэймсса и Дию, чтобы Эва могла с ними попрощаться. Мужчина также наказал ей не рассказывать в подробностях о произошедшем убийстве, и она собиралась сказать друзьям только самое важное, не углубляясь в детали. Эва понятия не имела, где сейчас находится Исман, и от этого ей было не по себе. Наверняка он бросился искать ее, когда понял, что ее долго нет… А что если он переусердствовал, и его схватила царская охрана? Охотники? Того хуже.       Но вот из здания школы вышел Реммао в сопровождении меджая, следом за ними угрюмая Дия, озадаченный Рэймсс… и встревоженный Исман. Эва издала едва слышный выдох облегчения и бросилась к ним навстречу. Исман моментально сгреб её в охапку и прижал к себе. Эва не возражала — она уткнулась носом ему в плечо и прикрыла глаза, наслаждаясь этим моментом спокойствия и безопасности. Амен закончил разговаривать с меджаями и двинулся в сторону Эвы и её друзей, но остановился на расстоянии трех ксилонов, ближе подходить не стал. Эва оторвалась от плеча своего друга и посмотрела на Эпистата. Тот окинул всю их компанию презрительным взглядом и сказал:       — У тебя пять минут.       Эва молча кивнула и повернулась к друзьям. Реммао с прищуром посмотрел на Амена и поджал губы, как будто догадался о том, что он все знает. Дия тем временем была в своем репертуаре: закатила истерику.       — Исман сказал, что вы пришли на праздник вдвоем, а потом ты пропала. Он час искал тебя, даже пытался пробиться через охрану в закрытую часть дворца, но его выгнали. Где тебя носило?!       Она не сдержалась и ударила подругу в плечо. Эва даже бровью не повела, её и так уже сегодня знатно поколотили.       — Дия, дай ей хоть воздуха набрать, — вмешался Рэймсс. Он разговаривал в привычной шутливой манере, но в его голосе все равно отчётливо слышалось беспокойство.       — Эва, что с твоей губой? Кто посмел тебя ударить? — Исман злобно стрельнул глазами в сторону Эпистата, который стоял настолько неподвижно, что слился с окружающей обстановкой, — Он?       — Нет, он тут не причем, — шезму замотала головой, — Наоборот, он… он спас меня.       — От кого? — непонимающе захлопал глазами Рэймсс.       — Выслушайте меня, пожалуйста, у меня мало времени, — Эва вдруг почувствовала, что дрожит, но вовсе не от холода, ведь на улице стояла знойная жаркая погода, — Кое-что произошло. В храме дворца я обнаружила тело жреца. Его кто-то жестоко убил. Чтобы отвести от себя подозрения, мне пришлось… пришлось заключить сделку с эпистатом. Я с помощью своих способностей узнаю, кто его убил, а Амен взамен пообещал не трогать меня и вас. Пока я на него работаю, вы в безопасности, но я не знаю, сколько это продлится.       Рэймсс и Исман испуганно переглянулись, Дия схватилась за голову и принялась ходить кругами. Лишь Реммао оставался спокойным и не поддавался всеобщей панике. Он анализировал ситуацию, пытаясь найти какой-то выход… Вот только Эва знала, что иного выхода не было. Откровенно говоря, ей повезло, что Амен согласился на сделку.       — То есть, — медленно произнес Исман, — эпистат знает, что ты черномаг? И про нас он тоже знает?       Эва стыдливо кивнула.       — Боги, Эва, Реммао же постоянно твердил тебе быть осторожной! — Дия схватила её за руку и зашипела, — Теперь ты подставила всех нас! Довольна собой?       — Дия, успокойся! — грубо одернул её Исман, — Ты не помогаешь.       — О, ты говоришь мне успокоиться, Исман? — рявкнула Дия дикой кошкой, — Мы все теперь трупы!       — Достаточно. — Реммао говорил тихо, но ему не нужно было повышать голос для того, чтобы его услышали. Когда Дия успокоилась, не без помощи Рэймсса, наставник обратился к Эве:       — Да, я действительно предупреждал тебя о том, чтобы ты всегда старалась быть осторожной. Но бывают обстоятельства, которые не зависят от нас. Мы не можем контролировать все в этом мире, — он вздохнул, — поэтому сейчас мне остается лишь довериться тебе, Эва. Я верю, ты знаешь, что делаешь.       — Спасибо, Реммао. — прошептала Эва, сдерживая дрожь в голосе, чтобы не показаться размазней, — Мне очень жаль, что все так вышло.       — Только помни, что бы ни случилось, — наставник стоял неподвижно, лишь взгляд его на секунду переместился на широкоплечего Амена, который стоял, отвернувшись, но наверняка вслушивался в их разговор, — не доверяй ему.       Вместо того, чтобы сразу же решительно кивнуть, Эва замешкалась, и это не укрылось от взора Реммао. Он недовольно покачал головой — моментально понял, что между его ученицей и эпистатом что-то происходит, то, что неподвластно даже им самим, а уж ему и подавно. Он никак не мог на это повлиять. Не то, чтобы Эва пыталась сделать это очевидным — она знала, что никому из её окружения это не понравится, в особенности Исману, у которого каждый раз в подобных ситуациях включался режим «грозного старшего брата». Но с Аменом ему было не тягаться, хотя сам Исман бы поспорил насчет этого.       Она хотела еще кое-что сказать, но не успела — раздался властный голос Амена:       — Время истекло. Эва, нам пора.       Девушка кивнула без лишних возражений, а затем резко притянула Исмана к себе, как бы намереваясь обнять, а сама прижалась губами к его уху и зашептала почти неслышно:       — Будьте готовы уезжать из Фив, если что-то пойдет не так. За меня не беспокойся, я как-нибудь выберусь. Передай это остальным.       Исман резко отстранил её от себя, сильно сжал ее плечи, до боли впиваясь пальцами в нежную девичую кожу, заглянул ей в глаза с немой мольбой во взгляде.       — Эва…       — Пообещай. — перебила его девушка, — Пообещай мне, что уедешь и не будешь пытаться меня спасать.       Исман стиснул зубы, до последнего отказываясь верить в услышанное, но Эва была непреклонна. Она ни за что не позволит ему рисковать собой ради нее, когда ставки так высоки. Амен не пощадит его, хоть он и проявляет себя в лечебном деле, являясь одним из лучших учеников в новой школе. Но он — черномаг, а значит по умолчанию опасен для общества, и его нужно устранить. Поэтому Эва так отчаянно стремилась удержать Исмана от очередной авантюры, ведь она может стать для него последней.       — Я не обещаю, но постараюсь. — только и смог произнести юноша, опустив вниз потухшие глаза.       Тем временем Амен подошел к ним, как бы поторапливая, и остановился прямо позади Эвы. Он стоял настолько близко, что она могла ощущать его теплое дыхание на своей шее, и это заставляло её терять над собой контроль. Она поспешила распрощаться со своими товарищами, потому что присутствие Амена накалило обстановку буквально до предела:       — Еще увидимся.       — Береги себя. — бесцветным голосом произнес Реммао, которому это прощание явно давалось тяжелее, чем он рассчитывал.       — Не знаю, какой там у вас план, — пробормотал Рэймсс, одной рукой приобняв расстроенную Дию, — просто возвращайся к нам живой, ладно?       Эва кивнула и в последний раз взглянула на Исмана, который стоял прямо, сжав руки в кулаки, и даже не смотрел в её сторону. Девушка понимала, что ему понадобится какое-то время, чтобы смириться с её решением, а потому не обижалась на него. Она повернулась к Амену и обнаружила, что он уже держал в правой руке сумку с ее вещами. Прежде чем уйти, Эпистат обратился к Реммао и остальным:       — На вашем месте я бы сидел тихо и был благодарен за каждый новый рассвет, который вам доведется увидеть. Я не гарантирую, что таких рассветов будет еще много. Для таких, как вы, долгая жизнь — это роскошь. Вы сияете ярко, но быстро угасаете, шезму.       После этих слов Амен развернулся и направился к воротам, а Эва бросила последний взгляд на своих друзей и незамедлительно последовала за ним. Быстро догнала его и спросила:       — Вы ведь не станете нарушать свое обещание? Не тронете их, пока я работаю на вас?       Амен чуть замедлил свой шаг и посмотрел на нее сверху вниз со странным выражением, словно он был чем-то удивлен.       — Шезму, которая беспокоится о других больше, чем о себе. Это редкость.       — Вы не ответили на мой вопрос.       — Я держу свое слово, Эва. Не стоит ставить его под сомнение.       Одновременно с этим в голове Эвы зазвучали слова Реммао, которые вызвали неприятную дрожь по всему телу:       «Только помни, что бы ни случилось, не доверяй ему».       Эва не понимала, почему ей казалось, что наставник ошибается насчет Амена. Может быть, это просто очередное проявление её упрямства, которое текло у неё по венам с самого рождения? Ведь Амен явно не демонстрировал своих теплых чувств к ней, если таковые у него вообще имелись. Он относился к ней разве что чуть лучше, чем ко всем остальным. А теперь, когда он знал, что она черномаг, то должен был и вовсе возненавидеть её. Ненавидел ли?       Какое-то время они шли молча. Торжество у Птолемея уже закончилось, и люди разбредались по своим домам. Наверняка они даже не были в курсе того, что там произошло, иначе не находились бы в таком приподнятом настроении духа. Эва держалась за спиной Амена, избегая смотреть другим людям в глаза. Ей казалось, что они видят её насквозь, видят, что она не такая, как они…       — Исман — твой брат? — вдруг спросил Амен, не оборачиваясь.       Эва озадаченно нахмурилась, совершенно не ожидая подобного вопроса. Она прибавила шаг и, поравнявшись с эпистатом, ответила:       — Нет, мы не родственники, но выросли вместе. Он — часть моей семьи.       — Твои родители усыновили его? — в прежде сухом, лишенным всяческих эмоций голосе Амена прорезался интерес.       — Наоборот, его родители приняли меня к себе, когда я была еще ребенком.       — А что случилось с твоими родителями?       — Это допрос? — хмыкнула девушка, заняв оборонительную позицию.       Амен почему-то нахмурился, как будто предположение Эвы задело его.       — Нет, мы просто разговариваем. Можешь не отвечать, если не хочешь.       От такой неожиданной вежливости Эва опешила. Слова, которые она собиралась произнести, застряли у нее в горле. Она порывисто сглотнула, собираясь с мыслями. Девушка совершенно точно не собиралась посвящать эпистата во все подробности своей невероятно насыщенной и трагичной жизни, но и оставить его вопрос без ответа тоже не могла. В конце концов, она просто сказала правду, горькую и жестокую:       — Я почти не помню своих родителей. Они умерли, когда я была совсем маленькой. Родители Исмана выкупили меня у работорговца, который собирался продать меня владельцам одной фермы в Хефате. Фактически, они спасли меня.       — Пригрели у себя под боком черномага. — задумчиво произнес Амен. Он никого ни в чем не обвинял, а просто констатировал факт, — Родители Исмана в курсе о том, кем вы с ним являетесь?       — М-м, нет, — Эва мотнула головой, — они думают, что мы просто ходим в школу и получаем образование. Пожалуй, они больше переживают из-за того, что Исман может оказаться у разбитого корыта со своей профессией, чем из-за того, что он причастен к черной магии.       Амена, казалось, позабавили эти слова, но он ничего не ответил. Эва уж и подавно не собиралась продолжать этот разговор. Ей не нравилось, что мужчина так бессовестно копался в её голове, а ведь о нем самом она не знала ровным счетом ничего! Неравноценно получалось.       Дом Амена располагался в северной части города, в относительной близости к дворцу. Это была двухэтажная постройка из белого кирпича, окруженная высокой оградой, и имела почти такой же вид, как живописные виллы богатых торговцев в Гермополе. На территории росли пальмы и множество цветов, аккуратно высаженных вдоль дороги, ведущей ко входу в дом. Эва сомневалась, что Амен самолично ухаживал за всей растительностью в своем саду. Вряд ли у Верховного эпистата было время на то, чтобы заниматься садоводством.       Амен открыл входную дверь, впуская девушку внутрь. Первый этаж, как это было принято в жилищах богачей, был отведен под складское помещение — здесь хранился всякий провиант, предметы быта, чтобы не захламлять второй этаж, который был жилым. Амен сразу же поднялся по лестнице наверх, и Эва тенью последовала за ним. На втором этаже находились две комнаты: гостиная и спальня. Едва девушка ступила в гостиную, то сразу же обратила внимания на столбы, поддерживающие потолок, который здесь был выше, чем в других комнатах, благодаря чему в образовавшийся зазор в светлое время суток проникал свет через окна. Это было весьма креативным архитектурным решением. Пока Эва осматривала помещение, Амен зажег везде свет, и пустые холодные комнаты сразу сделались менее зловещими.       — Вы живете один? — Эва нагнулась, чтобы рассмотреть фаянсовую вазу, стоящую на резной круглой столешнице.       — Да, один. — Амен снял с себя мантию, оставшись в одной полупрозрачной тунике, которая плотно прилегала к его мускулистому телу, — И да, Эва, прошу тебя обращаться ко мне на «ты». Я не настолько стар.       — Это всего лишь способ выразить свое уважение вам. — Эва переключилась на изучение золотого ларца с богатой росписью, отделанного цветными драгоценными камнями.       — Чтобы черномаг уважал эпистата? Скорее, с небес обрушится огненный град прямо нам на головы, чем произойдет что-то подобное.       В ответ на эту реплику Эва лишь закатила глаза и тут же мысленно порадовалась, что Амен этого не увидел. Закончив рассматривать внутреннее убранство гостиной, девушка обратилась к Амену с вопросом:       — Где я буду спать?       Амен молча кивнул в сторону рекамье, на которой уже стояла сумка с вещами Эвы. Шезму благодарно кивнула. Будем честны, Амен вообще мог поселить её на полу, как какую-нибудь дворняжку. А он выделил ей отдельное спальное место!       «Ты полон скрытого благородства, эпистат. И как же мне тебя бояться, скажи на милость, когда ты так обольстителен, даже не стараясь?»       — Нам нужно успеть попасть в «навес очищения» до утра, прежде чем над телом Манефона успеют провести ритуал просветления и бальзамирование. — Амен говорил спокойным и уверенным тоном, как будто уже тщательно все взвесил и продумал надежный план в своей голове, — Караул сменяется каждые три часа, и мы должны успеть попасть в один из этих временных промежутков, чтобы нас не поймали. Поэтому будем выдвигаться через два часа.       — Поняла, — кивнула Эва, ощущая мандраж по всему телу от предвкушения проникновения в место, где её точно быть не должно. И еще, она наконец-то сделает что-то действительно стоящее, поможет вычислить убийцу, который, возможно, может отнять еще не одну жизнь, если его вовремя не остановить.       Амен тем временем принялся расхаживать по комнате и заниматься своим любимым делом — раздавать команды:       — За пределы гостиной ни шагу без моего сопровождения. Если ты хочешь есть, я могу принести тебе ячменный хлеб и фасоль, но на большее не рассчитывай — кухарка сегодня не приходила.       — Честно говоря, я не голодна. У меня все мысли сейчас только о том, что я буду проникать в сознание покойного жреца, это не прибавляет аппетита, — девушка равнодушно пожала плечами и села на рекамье, сбросив с себя сандали, а затем откинулась на спинку и вытянула ноги.       Амен посмотрел на нее с прищуром.       — Что ты делаешь?       — Отдыхаю. — Эва даже показательно прикрыла глаза, — Нам ведь предстоит весьма рискованная ночная вылазка. Мне кажется, что это не такое уж и плохое решение — набраться сил перед тем, как нарушать очередной закон.       — А ты много законов в своей жизни успела нарушить? — судя по всему, для Амена было в новинку так долго находиться рядом с черномагом, поэтому он не упускал ни единой возможности завалить девушку вопросами.       — Я — шезму, Амен. Я сама вне закона, — не без гордости произнесла Эва, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу смешок. Как же долго она мечтала о том, что скажет об этом так смело прямо в лицо охотнику на черномагов! Что ж, мечты имеют приятное свойство сбываться.       Амен лишь коротко бросил:       — Невыносимая.       Но это слово отражало весь калейдоскоп противоречивых чувств, которые он сейчас испытывал к этой девушке, так нагло ворвавшейся в его жизнь, которая теперь без капли стеснения развалилась на его диване и дерзила прямо ему в лицо. Ему не нужны были лишние проблемы — а Эва была одной сплошной ходячей проблемой.       Однако вместо того, чтобы приструнить её, показать, что она не имела права общаться с ним в таком тоне, эпистат выдал то, чего сам от себя не ожидал:       — Долгий был день. Не хочешь принять ванну?       Эва молча уставилась на него, хлопая ресницами. Она потянула носом и, учуяв запах пота, исходящий от нее, молча кивнула. К тому же, ей казалось, что она недостаточно хорошо отмыла кровь жреца со своих рук, и отказываться от водных процедур в такой ситуации было бы самой настоящей глупостью.       Амен постарался совладать с собой и, откашлявшись, сказал:       — Хорошо. Я принесу тебе полотенце. Купальня находится в пристройке на первом этаже, я покажу тебе, где именно.       «Еще вчера я и подумать не могла о том, что у нас с Аменом может состояться хотя бы один нормальный разговор, а уже сегодня я готовлюсь принимать ванну в его доме. Какие еще сюрпризы преподнесет мне жизнь?»