вспомнишь меня завтра?

В комнате темно, Хэнк не видит ничего, абсолютно. Инга прижимает его к стене, взяла инициативу на себя, замечая, что парень замялся. Похвально. Жадно целует его. В одно мгновение они начинают стягивать с друг друга одежду в порыве страсти. Жар между подростковыми телами становится настолько невозможным, что Боря грубо кидает темноволосую пассию на кровать, обхватывая талию крепкими руками. Всё так бы и продолжалось? И, возможно, они получили бы желанное, но не сегодня. Он не готов. Отец воспитывал его по-другому, Хенкин никогда не воспользуется девушкой в таком состоянии. Именно поэтому за секунду он находит тысячи причин, чтобы не смотреть на неё так жадно и похотливо. Она смотрит на него, ожидая действий. — Я не могу, — в голосе отчётливо слышится забота, — ты не готова. — Прости, прости, прости, пожалуйста, — сама не зная зачем, но повторяет без остановки, умоляя его простить. А за что? Он не понял. — Прекрати, пожалуйста, — отмахивается от неё, впопыхах надевая лонгслив, и садится рядом на кровать. Несколько минут сидит, судя по всему, анализируя ситуацию, в которой заставил девушку с недотрахом молить о прощении. Анализ затягивал глубоко в мысли, постепенно отключая от мира всего, но нужно было расставить точки над «и». Поднимается с кровати, готовый идти на все четыре стороны, дабы закинуться чем-нибудь потяжелее и забыть эту глупую ситуацию. К сожалению, а может к счастью, оказывается прерванным. — Стой, — проговаривает тихо, будто стесняется своего голоса, — перед тем как уйти, поцелуй меня сильно-сильно. Да что с ней? Сама не своя, несёт бред. Напоминает выходки Кислова, из-за чего находиться в комнате становится ещё тяжелее. Они буквально часа два назад разругались, реакция ясна. — Хорошо, — целует её, скрывая внезапно появившееся отвращение, и зачем-то добавляет: «Знай, ты лучшая…». Этой ночью всем точно будет о чём подумать, переворачиваясь с одного бока на другой. Гора обуви в прихожей, куча пьяных в стельку подростков, одни и те же песни, а игры отошли на второй план. Каждый из присутствующих прекрасно осознаёт, что на утро все пьяные разговоры по душам забудутся и все станут друг другу просто знакомыми, которые даже не удосужатся произнести «привет» при следующей встрече. Танцевать больше не хочется, кажется, дошли до кондиции, а что тут поделать? Помещение наполняется стонами, криками, надрывистым плачем влюблённой девчонки, что увидела как её парень зажимает другую под их любимую песню. Кислова уже ничего не волнует, он ловит кайф, сидя на диване, а рядом с ним потрахуша студентки и восьмиклассника. Только в одной комнате не горит свет и не задернуты шторы, оттуда плохо слышатся всхлипы той язвы, что никогда не бывала во время подобных мероприятий в таком состоянии. Кто же послужил причиной? Сын мента, всего на год её старше, с прекрасными волосами, подобными пшеничным полям и с глубокими серыми глазами, в которых она нашла целый мир. Как они познакомились? Почему такие разные люди стали такими близкими? Он, вероятно, знал её лучше самой, читал Ингу как открытую книгу, а она не догадывалась об этом? Бред. Инга знала, что Хенкин — единственный, кто не воспринимает ту лишь телом. Боря разделял интересы избранной, всегда прислушивался к её мнению, соблюдал личные границы, уважал чувства и заботился о комфорте. Проще говоря, блондин всегда был опорой и поддержкой. Сколько бы она не лепетала о своих новых парнях на неделю, сколько бы не пыталась его задеть, Хэнк всегда был на стороне своей пассии, осмыслял чужие поступки. А она? Что? Игнорировала его в школе, делала вид, что они не знакомы. Боялась, может, стеснялась его компании? Исключено. Боялась лишь того, что однажды в разгар пьяной тусовки покажет своё истинное лицо, оттолкнёт единственного близкого человека. Опасалась, что их пути разойдутся или Хенкин потеряет интерес, сгорит до тла, прямо как предыдущие партнёры. Что она скажет горячо любимому на утро? Вновь пройдёт мимо, сделая вид, что не заметила? Чужая неприятная к телу кровать, поедающая изнутри атмосфера, животный страх. Сегодняшняя ночь официально объявляется мыслительной. Нет, к черту тут сидеть, необходимо что-то предпринять. Всё напоминает о нем, и это колечит и исцеляет в одно время. Интересно, Кислов ещё тут или окончательно упёр в отрыв, наплевав на все рамки? Надо бы попросить у того чего-нибудь этакого, да покрепче. После этой мысли глаза загорелись, мигом поднявшись с кровати, нащупав ручку, Инга выбежала из этого злосчастного местечка. — Эй, Кислов здесь ещё? — кричит впопыхах какому-то левому типу, которого видела в самом начале тусовки. — С целью интересуешься или так, а, куколка? — Если спрашиваю, значит цель точно имеется, — выдаёт как-то неестественно для самой себя. — На диване, внизу. Не кинув даже короткое «спасибо», ибо не в состоянии, да и зачем, бежит к Кислову, ведь у того всегда имеется всякая дурь. Он, считай, профессионал своего дела. Глазами отыскивает с недавних пор «лучшего» друга, и видя, что он сидит там, плюхается к нему с помученным вдоволь лицом. Неловкое молчание, косые взгляды суккубов и запах алкоголя. Всматривается получше и понимает, что Киса сидит с полузакрытыми глазами, изредка моргая. Чёрт возьми, сколько это безалаберное существо опустошило пластиковых стаканчиков? Он, кажется, её заметил, поэтосу попытался начать диалог первым. — Как вы повеселились? — ехидная, но в то же время кривая улыбка, которую он с трудом пытается выдавить. Инга не совсем ожидала такого сюжетного поворота. Они не настолько близки, чтобы рассказывать о своих переживаниях, тем более если они касаются его друга. Всевышний, с кем угодно, но не с этим придурком, все переходящим в шутку. Ей так проще, но если Кислов спросил, то он непременно получит ответ, хочешь ты этого или нет. Тебя никто не спрашивал. — Кого же ты подразумеваешь под «вы»? — она тоже не сдаётся, это же Инга, чёрт возьми, ответить дьяволу во плоти прямо — проигрышный вариант. — 1:0… получается? — очевидно, понял, что она не собирается рассказывать всё в подробностях. — Да плевать что там получается, — врёт, да ещё и так нагло, — я по делу, мне расслабиться нужно, здесь и сейчас. Не упуская момента подколоть и без того нервную девицу, использует кардинальные меры. — Малышка, все комнаты сейчас заняты, а на «здесь и сейчас» я не готов, да и ты тоже, — выдаёт уже с азартом в глазах, как бы намекая на то, что совершенно не понимает о чём она просит, да и если понимает, то не при делах. Однако, желание в его словах есть. Разложить темноволосую в два счёта на любом столе, зная, что против она не будет. Точно догадался, что к чему, и с чем связано. Но у Кислова тоже есть все основания на то, чтобы не смотреть на неё под таким углом. Она, в первую очередь, являлось пассией лучшего друга. Обстановка накаляется, теперь Инга чувствует ещё большую скованность, чем минутами ранее. Ей и без того плохо, даже, можно сказать, ужасно. Но Кислов, к огромному сожалению, этого не понимает и понимать не хочет, поэтому льёт ей в уши свои хихоньки да хаханьки. — Просто дай мне уже этот чёртов зип и мы разойдёмся, — проговаривает сквозь зубы, ощущая, что если проведёт в компании с ним ещё хотя бы секунду, то всё станет намного-намного хуже, чем до, и тогда ни один зип не поможет. — Ужас, подсаживаю малолетних, — говорит с поддельной жалостью, акцентируя внимание на «малолетних», — 1:1, кстати. Ведёт чересчур близкую одноклассницу в прихожую прямиком к пункту назначения — своей куртке, мигом нащупывает во внутреннем кармане пакетик с белым содержимым, и суёт его прямо под юбку. Уверенный ход от не менее уверенного. На этой ноте можно было и распрощаться, а как же деньги? Удовольствие — не бесплатная вещь, увы. Опомнившись, хватает Кислова за руку со словами: «А деньги?» — Отплатишь натурой. — вот тебе на, пожалуйста, чего ж так двусмысленно-то? Наивно предполагая, что это всего-навсего снова его обдолбанные шутки, Инга выходит из небольшого дома, думая лишь о том, как она на больную голову пойдёт в шарагу. Но не об этом тебе нужно волноваться, дорогая, не об этом…