***
Лучи летнего солнца пробивались сквозь круглое окно и заполняли мою маленькую комнату, в которую помещались разве что низкая кровать и один книжный шкаф. Запах сухой травы во дворе и теплой бумаги на высоких полках становился всё более отчетливым, а кожа на коленке уже явно грелась. Жарко. Нужно было вставать и умываться. Возвращаться домой после всего было… так странно. Как будто и не было этого сумасшедшего года. Там, в Хогвартсе, в Шотландии, остались нерешенные загадки, битвы и тяжелые решения. Это всё было «там». Там я «гроза троллей», легендарная ведьма, которая разнесла на кусочки тролля, напавшего на меня на площади в Хогсмиде. Там я — героиня школы, которая спасла подвал замка от разорения восставшими гоблинами. Правда, никто не знал, что именно они искали, и почему это была именно я. Древняя магия. Портреты Хранителей. Испытания. Это всё осталось там. А здесь я была… просто девочка. Тот же книжный шкаф, те же зеленые стены, тот же покосившийся домик, те же птицы в саду. Обычные, не волшебные. Я не была здесь с прошлого августа, но могла с закрытыми глазами достать из буфета голубую чашку и налить в нее воду из графина. Я знала, где стоит маленькое чугунное зеркало. На какой ветке сидят птицы. Где лежит свежая газета и открытка из Нью-Йорка. Так странно. Как будто я и не уезжала. Как будто мне всё это просто приснилось. — Доброе утро, мадам Пат. — Доброе утро, Элла. Взмахом палочки я открыла кухонный шкафчик и виртуозно расставила посуду. Тарелки, чашки и разные приборы плавно левитировали на стол, накрытый свежей желтой скатертью. Салфетки поспешили туда же, взмахивая своими тряпичными крыльями. Хрустящие тосты выпрыгивали в тарелку, оставляя в воздухе дорожку из стремящихся за ними крошек, а ложка сама помешивала теплое сливочное масло. Фасоль должна была шипеть на плите еще минуту. Пудинг же я поставила еще с вечера, заморозив его Глациусом. Теперь я ощутила, насколько же несравнимо проще стало каждое действие с появлением волшебной палочки. Потому что до пятнадцати лет у меня ее не было, а потому — всё сама, всё своими белыми ручками, не жалея их ни секунды. Ведь я не получила свое письмо в Хогвартс в одиннадцать. Все думали, что я сквиб. И отправили меня сюда, к мадам Пат — такому же сквибу, на воспитание. Она смотрела на эту прыгающую и летающую вакханалию спокойно, нечитаемо, молча накладывая себе еду. Ее как обычно желтая одежда сливалась со скатертью, и ни один седой волосок не выбивался из аккуратного пучка. Она всегда относилась ко мне ровно и прохладно, не общалась со мной по душам и не пыталась стать моим другом, но организовано выполняла все свои обязанности как воспитателя, видя в этом свой моральный долг. Она занималась со мной, рассказывая и о волшебном, и о магловском мире. И смиренно ждала, когда же я стану взрослой и сама уйду от нее, и тогда действие обета закончится. Она надеялась, что это произойдет с моим поступлением в Хогвартс в прошлом году, но вот я снова была здесь. Потому что не выдержу этот замок еще и летом. После всего. — Элла Августина Грей, — неожиданно обратилась она ко мне полным именем, хотя она знала, что оно мне не нравится. — Да, мадам Пат? — Я вижу, что ты действительно волшебница, — обвела она взглядом кухню. — Не пора ли тебе вернуться в волшебный мир, который принадлежит тебе по праву? А не болтаться со мной на границе? — Что вы имеете в виду? — нахмурилась я. — Твои родители ожидают, что ты приедешь к ним на лето. Они прислали письмо. Я не видела их тринадцать лет, а теперь они «ожидают». Сволочи. Как отказаться от трехлетнего ребенка, потому что он «жалкий сквиб» и «позорит наш благородный род», так это пожалуйста. Скрывать ото всех сам факт того, что я существую — без проблем. До сих пор не простила и не знаю, прощу ли когда-нибудь. А как только дочка стала звездой школы, так сразу «возвращайся, ты наша». Даже не тогда, когда я всё-таки поступила, нет. Только когда стала знаменитой. Я ведь даже не знаю их. И не имею никакого желания узнавать. — Мадам Пат, — постаралась я взять себя в руки, потому что не она была причиной моего гнева. — Нет. Я отпила немного чая и продолжила. — Я понимаю, что вы давно мечтаете уехать отсюда и жить своей жизнью, а не возиться со мной. Я благодарна вам за всё, что вы для меня сделали. Но всем будет лучше, если эти милейшие люди оставят меня. Пусть лишат наследства, и я буду жить одна. Я не хочу с ними знакомиться. Мне семнадцать уже в следующем году. Не отдавайте меня им. Одно лето. Последнее лето. Пожалуйста. Мой голос дрожал. И мадам Пат сделала то, чего не делала никогда. Взяла меня за руку. — Правильно, Элла. Они не заслуживают тебя. И на следующий день я сидела в ее саду, который неожиданно оказался удивительно маленьким. Я не замечала этого раньше, а в детстве он и вовсе казался мне целым миром со своими холмами, полями и долинами. Но я проверила — десять шагов. Высокий дуб. Раскидистые кусты роз: белых, розовых и красных. Низкий заборчик, калитка. И это всё. Время здесь текло плавно и неспешно, будто растягивая для меня каждый солнечный луч и каждый прохладный вечер. Но на вторую неделю наслаждения спокойствием отчетливо пришло какое-то новое чувство. Оно зашло ко мне не постучавшись, заполняя собой всю узкую комнату и возвращая мои мысли к себе снова и снова. Скука. Понимание, что мне тут нестерпимо тесно. Я чувствовала себя здесь будто бы в том домике для кукол из магловского магазина игрушек. Мои крепкие руки и плечи, натренированные в стычках с темными магами, не помещались в этот маленький покосившийся домик, будто мне каждый раз нужно было съеживаться, чтобы хотя бы влезть в дверной проем. Моя полная грудь неуклюже разносила эти кукольные этажерки и подсвечники, будто мне нужно было спрятать ее в корсет и забыть о том, что она у меня есть. Уже есть. И пока я думала о том, как мне примириться с тем, что я — больше не из этой коробки пазла, решение пришло откуда не ждали. Среди обычной почты, редких писем от Поппи и Нати, я получила один конверт, который отличался ото всех остальных. Не только дорогим пергаментом, нет. Я бы узнала этот почерк самопишущего пера из тысячи. О. М. Моментально стало тяжело дышать. Я хотела забыть. Отпустить. Себастьян. Анна. Боль. Вина. Что-то я погорячилась, когда пожаловалась на скуку. Честно говоря, я жила в равновесии и спокойствии. А теперь вот оно. Портал в темноту. Вытянутый конверт с черной печатью. И две буквы. Оминис Мракс. Я медленно выдохнула и открыла письмо.Добрый день, Элла.
Не буду томить тебя вежливостью и перейду сразу к делу.
Анна возвращается в Фелдкрофт.
В больнице Святого Мунго летом всегда мало коек, много приезжающих на плановые вмешательства. Она вернется туда осенью и будет жить там на постоянной основе, но сейчас целитель настойчиво рекомендовал ей подышать свежим воздухом. Соседка, мадам Райт, согласилась оформить над ней временное попечительство.
Я приеду к ней в ближайшее время. Она спросила, можем ли мы пригласить тебя. На неделю, на месяц, хоть на все лето. Анна будет рада, если ты приедешь. И я тоже.
Надеюсь, перо точно выражает суть послания.
О. М.
Конечно, Анна была бы рада. Ведь с того места, где всегда сидел Себастьян, на них обоих будет смотреть только зияющая пустота и горечь. Чтобы не сойти с ума, им нужен был кто-то третий, потому что им как воздух было нужно что-то новое, пока их не задушили воспоминания. И это могла быть только я. Потому что только я знала, что произошло на самом деле. Это значило, что мне придется снова столкнуться с собственными воспоминаниями. Снова увидеть Фелдкрофт. Скорее всего, это будет больно. Но им было больнее вдвойне. Я хотела верить, что я смогу с этим справиться. К тому же… Я ведь и правда хотела бы поехать. Хотела сделать что-то хорошее для Анны. Хотела увидеть Оминиса. И не хотела больше оставаться здесь. Это выход. Это был хороший выход для всех. Так, минутку.Анна будет рада, если ты приедешь. И я тоже.
Анна будет рада, если Оминис приедет? Логично. Зачем бы он об этом писал? Или… Оминис тоже будет рад, если я приеду? Правда? Улыбка сама собой поползла вверх, образуя из моих щек два упругих шарика. — Мадам Пат! — побежала я вниз по узкой лестнице. — Что такое? — Радуйтесь! Я уезжаю к подруге. Это даже не было ложью. По крайней мере, в полном смысле этого слова. Я ведь действительно собиралась жить у Анны. И я была не до конца уверена, что произойдет, если я скажу, что меня приглашает парень. Тем более, что этот парень — не кто-нибудь, а Оминис Мракс. Я надеялась, что уроки окклюменции, взятые у профессора Шарпа, каким-то образом помогли бы мне скрыть от опекунши свои мысли, пусть она и не могла прочитать их магическим способом. Я размахивала перед ней письмом, будто предлагая отдать его на прочтение. Благо, что оно было составлено таким образом, что пол и личность пишущего были неочевидны. Но мадам Пат только по-доброму смотрела на меня в ответ, вовсе не собираясь его отнимать. — Надолго? — Не знаю, как пойдет. — Я буду здесь до конца лета. Ты всегда можешь вернуться, если что-то пойдет не так.***
Фелдкрофт оказался ровно таким, каким я его запомнила. И все мои опасения насчет того, что здесь каждый камешек будет напоминать о Себастьяне, подтвердились. Это было очень душащее ощущение. В голову закрадывалась шальная мысль: может быть, бросить всё и уехать обратно? Но не успела я толком об этом подумать, как на второй же вечер моего пребывания здесь знакомая сова влетела в открытое окно и принесла конверт без подписи. Мадам Пат? Почему?.. В письме было одно тревожное слово:Камин.
Я объяснила ситуацию Анне и Оминису, и они вышли из дома, оставив меня наедине с очагом. Показалась голова в шляпе. Огонь искажал цвет, но я точно знала, что шляпа желтая. А лицо моей опекунши было, скорее всего, очень бледным. Я читала его безошибочно. — Элла... Ты очень вовремя уехала. Когда я вернулась домой сегодня, всё было перевернуто. Сейчас авроры осматривают дом, возможно, я приглашу и магловскую полицию позже. — О нет! Вы в порядке? — Я в порядке. Пока авроры говорят, что не видят следов магических действий, но какой-нибудь магл не мог так просто найти мой дом. Все ящики открыты, вся одежда валяется на полу. Подсвечники, перебитая посуда, книги… всё. — Воры? Что-то пропало? — Нет, и это самое странное. Они нашли все мои тайники в стене и у камина, но ценности нетронуты. Элла... Они могли искать что-то связанное с тобой? — Мадам Пат… В прошлом учебном году я разозлила очень многих людей. И гоблинов. И банду «Пепламбы» Виктора Руквуда. А его самого я убила в ситуации самозащиты, подумала я, но не сказала, потому что авроры все еще были в ее доме. — Я не знаю, кто хочет дотянуться до меня. Не знаю, кто именно. — Я поняла, — вздохнула голова в шляпе. — Главное, что ты в безопасности. — Простите, пожалуйста, если сможете. Скорее всего, это из-за меня. — Не важно, Элла. Я всё понимаю. Сейчас важнее вот что. Кто-нибудь еще знает, где ты находишься? Я помотала головой. — Отлично. Мне очень жаль, но, похоже, тебе будет безопаснее оставаться там до конца лета. Точно лучше, чем… здесь, — голова обвела печальным взглядом пространство вокруг себя. — Да, наверное. Но и вам тоже лучше не оставаться там. Вы же и так хотели уехать, правда? Вы даже не сможете себя защитить. — Правда. Но это означает, что мы с тобой больше не увидимся, Элла. Я закрыла глаза. Знала ли я, что мадам Пат уедет, как только я переступлю порог Хогварста в этом году? Знала. И я взяла с собой в Фелдкрофт все свои вещи, на случай, если задержусь здесь. Но я была уверенна, что в конце лета, перед самым сентябрем, у меня будет возможность попрощаться. — Уезжайте сейчас, мадам Пат. Не самый приятный повод, но… Сколько я вас помню, вы всегда этого хотели. Вы рассказывали мне про растущий Нью-Йорк. Я маленькая тайком читала открытки ваших друзей из-за океана. Вы мечтали о своей чайной у Центрального Парка. Я надеюсь, вы хорошо там устроитесь, потому что вы всегда этого хотели. Я знаю. «И потому что в Америке намного лучше относятся к сквибам», — подумала я, но не сказала этого вслух. Авроры шумели у нее за спиной. Голова сняла свою шляпу и вытерла ей слезинку. — Прощайте, мадам Пат, — едва проговорила я. — Береги себя, Элла... — ответило лицо в камине и исчезло.