***
Я подскочила с кровати в темном доме Сэллоу и попыталась восстановить дыхание. Воздух внутри был тяжелый и плохо заходил в легкие. Я выбежала на улицу прямо в пижаме. Всё в порядке. Фелдкрофт как стоял, так и стоит. Ничего не изменилось. Стрекотание сверчков и кваканье лягушек. Ночная влажность, роса на траве. Пустой колодец. Прогуливающийся в темноте Оминис Мракс. — Кошмар? — Ага, — закивала я и поспешила обратно в дом. Нет, мне довольно часто снились кошмары. Про «Пепламб», которые нападают из-за спины, про отрубленные руки гоблинов, про горных троллей в доспехах. Это всё были преувеличенные воспоминания. Неприятно, но пережить можно. Но это… Это было по-настоящему жутко. Редкие сны-ощущения, неотличимые от реальности. Прошлый раз это был сон, в котором что-то крадется ко мне. Пожалуйста, можно доспать эту ночь спокойно? Я проснулась сильно позже обычного и с удивлением обнаружила у кровати коробку с зельями. Фиолетовый бутылек и маркировка выглядели знакомыми. Конечно. Это «сон без сновидений». Двенадцать штук. Двадцать четыре галеона. — Оминис! — нашла его я. — Не хочу, чтобы ты мешала спать Анне. Возразить на это было нечего, и свои стенания «это же очень дорого!» я засунула куда подальше, поблагодарила его и ушла. Несколько дней я была подавлена из-за того, что я не могла вылечить Анну. В смысле, я знала это и так, но теперь убедилась окончательно. Что ж, всё что я могла — это делать каждый ее день немножечко лучше. На последней прогулке вокруг Фелдкрофта я заметила вдалеке гнездо гиппогрифов. — Поппи, а где Крылана? И могу ли я забрать ее, не сообщая свое местонахождение? — написала я ей письмо, как только эта мысль пришла мне в голову. — Будет у тебя сегодня до заката. Гиппогрифы, как и совы, могут сами находить волшебника. Только гиппогриф должен быть знаком с ним лично. И волшебник должен хотеть быть найденным. Захоти сегодня вечером, пожалуйста. А пока она мне нужна. Как же хорошо иметь приятельницу-пуффендуйку. И вечером того же дня, за час до захода солнца, я вела Анну и Оминиса на опушку. У меня появилась дурацкая мысль завязать им глаза, но Анне было опасно, а Оминису — бесполезно. — Тааа-дааа! — показала я им белоснежную Крылану. Поппи так начистила ей перья, что они буквально сверкали в оранжевых лучах. Гордая самка гиппогрифа, которую я спасла от браконьеров в прошлом году, ласково смотрела на меня и подозрительно на ребят. — Крылана! Это моя подруга, Анна Сэллоу. Она хорошая, и она не обидит тебя. Пс, Анна, поклонись! И мы с Анной вдвоем забрались на белую спину и взмыли вверх. Мы пролетали над вечерним Фелдкрофтом, который будто приветливо махал нам своими огоньками. Отсюда жители, торговая лавка и огородные тыквы казались очень маленькими, как будто игрушечными. Мы проносились мимо пустого замка Руквуда, который когда-то висел над деревней грозовой тучей, но сейчас был просто одинокой безобидной развалиной. Мы парили вдоль моря, вдыхая его свежесть, опускаясь до самой воды, которая играла розовыми и оранжевыми закатными лучами. Крылана летела медленно и плавно, и можно было вертеть головой по сторонам, замечая и крохотные сосны вдалеке, и коряги у берега. Анна кричала что-то нечленораздельное, зато яркое и от всей души. Когда мы вернулись на полянку к Оминису, Анна буквально кубарем скатилась с гиппогрифа и побежала к нему. — Ом, это просто потрясающе! Это незабываемо, ты должен попробовать! — А… можно? — спросил меня Оминис. — Конечно можно. Давай же, иди сюда! Солнце село, спускался ночной прохладный туман, и с высоты полета нельзя было отличить колодец от коровы. Но Оминису нужны были не пейзажи, а физические ощущения, поэтому я направила Крылану в сторону гор и вверх к облакам. — Как высоко? — кричал Оминис. — Больше мили! — ответила я. — ВАСИЛИСК МНЕ В ЖОПУ! Я не выдержала и рассмеялась. Он только крепче обхватил меня руками и продолжал что-то кричать про гриндилоу. Я развернула Крылану в сторону моря и вниз. Мы находились почти в свободном падении, несясь к воде с невероятной скоростью. Оминис прижался ко мне всем телом и выдавал такие выражения, которые ожидаешь услышать скорее в Лютном переулке, но никак не от прилизанного аристократа. Про силу Мерлина, «дубинку великана» и даже про вейл. Я хотела запомнить парочку на всякий жизненный случай, но только давилась от смеха и ветра в глазах. На земле Анна и Оминис принялись наперебой рассказывать друг другу о своих впечатлениях. День был хорошим. Я сделала Анну счастливой.***
Анна спала, улыбаясь во сне. Обычно я ложилась сильно позже, но сейчас подумывала присоединиться к ней. Маленький дом Сэллоу, не больше ста пятидесяти футов в ширину, сегодня был прохладным из-за поздно зажженного камина. Он еще не успел нагреться. Можно было закутаться в плед болотного цвета и почитать перед сном, что я и собиралась сделать. Руки немного ныли после управления огромным существом, и я с трудом стянула с себя рубашку через голову. И именно в этот момент в дом зашел Оминис. — Извини, еще не спишь? Палочки в его руке не было. Сейчас он меня не «видел». — Нет, еще не сплю, — шепотом ответила ему я. Патовая ситуация. Или скорее цугцванг. Его фигура появилась в этом пространстве слишком неожиданно, и я не была готова к такому ходу. Что будет более неловко — сказать ему, что я без одежды, или не говорить? Озорная мысль закралась раньше, чем я успела хорошенько ее обдумать. Он. Сейчас. Меня. Не видел. И я опустила вниз руки с вывернутой рубашкой, представ перед ним без нее. И сегодня я не надевала нижнюю майку. — Что ты хотел? — старалась говорить я как можно более обычно. Это было за гранью. Если Анна внезапно проснется, если он достанет и зажжет свою палочку… — Хотел пригласить тебя пройтись, — сказал он тихим голосом. — О. Куда? — Просто по округе… Ничего особенного. Мои соски нагло смотрели ему прямо в лицо. Деревянные от прохлады недавно открытой двери. Нахально. Сладко. Бесстыдно. Они прямо перед тобой, Оминис Мракс. А ты и не знаешь. Только не бери в руки волшебную палочку, умоляю. — Хорошо, — ответила я. Он повернулся и зашагал к выходу. Но у самой двери остановился и сказал не оборачиваясь: — Жду на улице. Одевайся и пойдем. А-А-А-А. Я точно знала, что сейчас я краснее адского пламени и гриффиндорского флага вместе взятых, но собралась с силами и шагнула за порог. У Оминиса на лице было какое-то совершенно непонятное выражение, будто он сам не знал, как на это реагировать. Мерлинова борода. Это же можно понять не только как что-то вопиюще вызывающее, но и… Как будто я издеваюсь над ним. Матерь гриндилоу. Сначала делаю, потом думаю. Ох, дорогой, прости, я не хотела. Сейчас он выскажет все что обо мне думает. И будет прав. — Думала, я не пойму, что ты в одном белье? Вообще-то без. — Извини. И я считаю это забавным? Да, очень. — Ты застал меня врасплох, и я не знала, что более неловко — сказать тебе об этом или не говорить. Я даже не соврала. — О, в следующий раз скажи, пожалуйста. Не хочу ставить тебя в неловкое положение, — сказал Оминис и отвернулся. Какая же ты заботливая булочка. — Не думай, что я разыгрываю тебя или что-то такое. — Если бы меня только так и разыгрывали, я был бы счастлив. Он не злился, а я не смущалась больше. Наверное. Хорошо. Минут пять мы просто шли молча. Не куда-то конкретно, просто обходя поселение кругом. — Ты что-то хотел? — Да. Я хотел поблагодарить тебя. Оминис остановился и повернулся ко мне, набирая воздуха. У него не было палочки в руке. О, получается, всю прогулку у него не было палочки в руке, а я только сейчас это заметила. — Я хотел поблагодарить за полет. Это было… потрясающе. Ты знаешь, я не могу летать на метле. Точнее могу, но до первого столба, — сказал Оминис и грустно усмехнулся. — Это ощущение, оно… потрясающее. Ни на что не похожее. Ошеломляющее. Я никогда такого не испытывал. Ты невероятная. Э-э-это невероятно. Спасибо тебе. Внезапно Оминис крепко обнял меня. Но не так аккуратно и невесомо, как в первый раз. Он обхватил мои плечи руками и сжал, оставив меня стоять как вкопанную с болтающимися внизу руками. Мою грудь расплющило об его торс, и мои же длинные белые волосы падали мне в рот. Он был немного выше меня, и под давлением его рук я уткнулась ему щекой в плечо. Это было… приятно. Я дышала ему в свитер и чувствовала аромат… аромат чего? А вот это сложно сказать. Он не был такой простой, как кажется. Я точно вдыхала свежую влажную траву и спокойные древесные ноты, но все ноты кроме этих были моему обонянию неподвластны и мне недоступны. Что-то завораживающее, гипнотическое. Хотелось или вырваться и убежать, или остаться дышать этим свитером навсегда. И от этого неуклюжего объятья мне было даже более неловко, чем когда я стояла перед ним без одежды. Как… реагировать? Тоже обнять? Мои руки дотягивались только до его талии, но это было бы как-то странно. Он отстранился. — И у меня есть для тебя подарок... — Оминис смущенно открыл свой кошель с чарами незримого расширения и протянул мне прямоугольную коробку. «Сладкое Королевство: ассорти цветочных конфет», — удивленно прочитала я на зеленой жестяной крышке. — Ох… Что ты… Спасибо. — Я хотел сделать что-то приятное в ответ. Я подняла на него глаза. Оминис мягко улыбался. — Могу поделиться с Анной? — Анне я куплю другие, — пожал он плечами. — Тогда… я бы хотела съесть их вместе с тобой. Ой. Надеюсь, он понял, что я имела в виду «выпить чаю вместе»… Мерлин! Так тоже плохо! — Они твои, ты можешь съесть все сама и ни с кем не делиться. — Но я хочу получить удовольствие с тобой. Да какая вейла меня сегодня укусила! — Если ты хочешь. А когда? — Сейчас? — Хорошо. Я думаю, мы можем пойти в дом к Ндиайе. Он пока ушел чистить уши лунотелятам. В доме Ндиайе было очень… свободно. Даже пустовато. Оминис взмахом волшебной палочки расставил откуда-то взявшийся сервиз с блюдечками, чайником и щипцами для сахара. Аристократ, но он… Умел делать это сам? Ну конечно, он же живет в Фелдкрофте уже которое лето подряд. Салфетки и ложки приземлились точно на свое место. С грустью подумала о той вакханалии, которую я устраивала на кухне у мадам Пат. Какие там дорожки из крошек. У него все по струнке. — Чай на столе, — улыбнулся Оминис и пригласил за стол открытым жестом. Я открыла коробку и вдохнула. Сладкий запах прыгающих конфет перемешивался между собой. Роза, лаванда… Полынь? Смоковница. И даже спорыш. Интересно. Я взяла конфету с розой, отчего у меня из носа повалил розовый дым. Оминис взял такую же и дышал этими бешенными цветами вместе со мной. Он своими руками налил в мою чашку нейтральный черный чай, который не позволял себе перебивать вкус сладостей. Не обжигающий, но достаточно горячий. Идеальный. Оминис явно знал толк в гедонистических удовольствиях. А я как-то закрывала глаза на эту сторону жизни раньше. — Смотрю, ты потеплел ко мне, — выпалила я, сама удивляясь своей откровенности. — А был холодный? — Очень. — Прости. Не бери на свой счет. Я хорошо к тебе отношусь. Всегда хорошо относился, — смутился Оминис и отвернулся от меня вполоборота. — Я думала, ты винишь меня в том, что случилось с Себастьяном. — Нет, — спокойно сказал он. — Нет? Так просто? — Не виню. Я знал его много лет. Я каждый день спрашиваю себя, мог ли я сделать что-то. Но ты… ты только появилась в прошлом году, и на тебя уже много чего навалилось. — Если бы не я, он бы не нашел реликвию, и… — Давай не будем мериться ответственностью за его жизнь и всю ее отдадим ему, хорошо? — Согласна. Минуту мы молчали, задыхаясь от дыма лавандовой конфеты, которая оказалась не такой приятной, как можно было предположить по ее виду. — Я правда не виню тебя. Честно говоря, я думал об этом. Прокручивал в голове все варианты, но… нет. Успокойся, Элла. Ты не виновата. Его слова растекались по моему сердцу живительной влагой, как будто мою душу поливал этот восхитительный черный чай. Но что-то еще волновало меня, как застрявшая в зубах нуга. — Я не применяла непростительные, — зачем-то сказала я. — Я знаю, — пожал плечами Оминис. — Откуда? — Чувствую. «И что, Элла, та жалкая попытка в подвале теперь не считается? Стелись перед ним ковриком из белого барашка, конечно. Он просто не знает тебя настоящую. Узнает — не будет с тобой чаевничать!» — говорила какая-то странная часть меня, отзываясь эхом в голове и прижимая меня к стулу. Оминис придвинулся ближе и спросил: — Почему ты так хочешь оправдаться передо мной? — Я… я не знаю. — Говорю еще раз, я ни в чем тебя не виню. И, честно говоря, я вообще удивлен, что ты думаешь об этом. Я слышал, что у тебя самой есть проблемы посерьезнее. Да. Есть. Но как удобно убежать от своей огромной проблемы в эту, маленькую и, по большей части, даже не мою. Проблема с Хранилищем, которая притянула в Хогвартс гоблинов, никуда не исчезла. Только я видела Древнюю магию и могла что-нибудь с этим сделать, но я понятия не имела, что именно. И с победой над Ранроком ничего не закончилось. Ничего еще не закончилось. Помер этот, придет попытать удачу другой. Но можно я не буду думать об этом хотя бы до сентября?! В любом случае, с этого вечера мы каждый день гуляли вместе перед сном, пока Анна ложилась на пять часов раньше. Мы ходили в сторону гор, петляя разными тропинками, и говорили обо всем на свете. — А как твоя семья отпустила тебя сюда? — спросила я. — Я их поставил перед фактом, они не сильно расстроились, — ответил он. — А они знают про Себастьяна? — Конечно, отец же общается с директором Блэком. Все знают, что он сел за темную магию, но что именно за убийство — знают единицы. Он даже поднялся в их глазах. — А… — Они не знают про тебя. За Анну они не переживают, поскольку «он не сможет на ней жениться, все равно она скоро умрет, а пока пусть делает что хочет и развлекается». Я сглотнула. — А еще мне повезло родиться младшим и бракованным, — Оминис показал рукой на свои глаза. — Поэтому за мной не так сильно наблюдают, как за Марволо и другими. Меня списали со счетов уже при рождении, поэтому и не настаивали никогда на совместном лете. — Ох. — На самом деле, я рад этому. Много времени проводил с тетей Ноктуа. Она была потрясающая. Похоронил ее кости в семейном склепе прошлой зимой. Ради этого стоило сунуться в Скрипторий Слизерина. Отец так гордился, когда узнал, что я там был. Я была готова поклясться, что Оминис сплюнул на землю, произнося последнюю фразу. — Ты… — Не жалей меня. Не нужно. Просто… побудь рядом. Я повиновалась его желанию и медленно шла около него. Он откинул голову назад и слушал ветер, шумящий в листьях. Пятиминутное молчание начало меня угнетать, и я решила ответить. — Меня списали, когда мне было три. И, знаешь, я только сейчас начала по-другому к этому относиться. — Как это повлияло на тебя? — Оминис взял меня за руку. — Я же была «сквибом», ни на что не годным ребенком, в их представлении. И я была маленькой девочкой, которая просто хотела, чтобы ее любили. И поэтому я думала, что если я буду полезной, то все изменится. Много лет перед сном я мечтала, что вот сейчас я сделаю что-то великое, и меня заметят, полюбят, оценят. Что мама и папа увидят, какая я хорошая, и заберут меня назад. Оминис осторожно приобнял меня одной рукой и погладил. — Но теперь я взрослая. Теперь я звезда Хогвартса. Ветеран войны с гоблинами. Моя мечта исполнилась слово в слово. Семья уже пыталась навести со мной мосты, но я отказалась. И знаешь, я кое-что поняла. Это вообще не то, чего я хотела на самом деле. Теперь я не хочу, чтобы меня оценивали. Я мечтаю, чтобы меня любили просто так. — Понимаю, — ответил Оминис Мракс. — Хорошо тебя понимаю. Я бы хотел, чтобы люди видели во мне не мою фамилию, а меня. Это грустно. — Всё в порядке. Зато у меня была мадам Пат. Я рада, что выросла с ней, а не с ними. Она уважала меня и никогда не была со мной жестока, хотя я даже не ее ребенок. Но чего-то она мне все равно недодала. — Чего же? — Объятий! — выпалила я. Нет, нельзя было сказать «общения»? Разговоров по душам? Дружбы? Но отступать было уже поздно. — Я очень хочу тепла. Она никогда меня не обнимала. — Ох. Оминис остановился, приблизился ко мне вплотную и раскинул руки. Тот самый жест. «Давай же, иди сюда». Обнимать его становилось все более и более привычно. Нормально. Не страшно. Как будто это очень простое действие. Он мягко гладил меня по спине кончиками пальцев. — Похоже, Анна права, и ты действительно изнываешь без моих объятий. — Анна преувеличивает! — запротестовала я и попыталась вырваться. — Возможно, — обезоруживающе согласился Оминис и прижался крепче. Мы стояли под раскидистым деревом, утопая друг в друге. Рядом кружили светлячки. Его одежда всегда была такой потрясающе комфортной наощупь, что хотелось стянуть ее с него и забрать себе. Это был единственный человек в мире, которому я действительно доверяла. Который знал обо мне больше всех остальных. Не всё, конечно же не всё. Кое-что о том, что произошло под Хогвартсом в конце учебного года, мне стоило пока сохранить в тайне. С этой проблемой я была одна. Но весь остальной мир я могла разделить с ним. — Не уверен, что ты хочешь это слышать, но и скрывать это я больше не могу. Я знаю твоих родителей. — Откуда? — Слышал, как они заглядывали в особняк Мраксов в Грейт-Хэнглтон несколько раз. Моя голова лежала на его груди, а прижатое левое ухо ловило ровный стук его сердца. Хотела бы я услышать хоть что-то про них? От кого угодно другого — нет. — И какие они? — Такие же, как мои. Мраксы, Блэки, Греи. Все одно. Темнота. Это была хорошая черная шуточка. Я мягко отстранилась, и рука Оминиса скользнула по моему предплечью и опустилась на мое запястье. Забавно. Мраксы и Греи. Они бы даже разрешили нам пожениться. Оминис замер и расплылся в улыбке. Неужели я сказала это вслух? Нет! Я точно не могла. А может, его посетила эта же мысль? Нет, не может быть. — Л-ладно, уже поздно, — сделала я шаг назад. — Я... у меня там зелье варится... Наверное, уже полчаса кипит... Мне пора. Спасибо. Я очень рада иметь такого друга, как ты. Ты отличный... друг. Дружище, что б его Мерлин. Вообще не подозрительно. Я практически убегала от него, не оборачиваясь и не сбавляя шаг. А Оминис остался стоять один среди кустов златоглазок, улыбаясь своим мыслям.