Привет?
Оно не было пугающим само по себе. Была пугающей обратная сторона конверта из канцелярского пергамента.Кому: Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс, ученица Э. А. Грей.
От кого: Пенитенциарное Учреждение Исполнения Наказаний Азкабан,
заключенный С. О. Сэллоу.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Шум в ушах. Я поймала взглядом фигуру Оминиса и поспешила к нему. Через десять минут он пришел в крипту. Я обняла его, вцепившись в него холодными пальцами и пряча голову ему в плечо. Я дрожала. — Что такое? — Оминис, ты… Переписываешься с… — С Анной? Да, иногда, она говорит, ты с ней тоже. Ей скучно в Мунго. Она мне хорошие шутки присылает, хочешь, покажу? — Н-нет. С… другим близнецом. Я сглотнула. Даже не смогла произнести это имя. — Писал Себастьяну несколько раз. Он… ему тяжело. Жизнь в окружении дементоров — не сахар. Но он держится. Не переживай так. Мы поспешили на занятие по зельям, но я вообще не помнила, как оно прошло. Что мы варили? Взорвался ли котел Гаррета сегодня? Я не знала. Не видела. Не слышала. Я почти смогла выбросить эту ситуацию из головы, но темнота снова догнала меня. Оминис писал ему. В такой формулировке это значит… сам? И Себастьян ответил? Должна ли я была писать сама? И должна ли я сейчас отвечать? Наверное, я могла бы просто сжечь это письмо, но… Не могла. После того сна — не могла. В этом кошмаре я определенно видела, как он чувствует себя там. Один. В холоде и страхе. Нет, я должна ответить. Но что?Привет.
Отдала я письмо сове и зажмурилась. День проходил в каком-то оцепенении. Даже здорово, что «Пепламбы» попались именно сегодня, и мне никто не задавал вопросов, списывая мой внешний вид на эту ситуацию. И следующий конверт был уже толще, и я поспешила с ним в ближайшую женскую уборную, чтобы меня никто не видел. Защелкнула дверь и села на закрытую крышку. И какая же я была умница, что я поступила именно так. Потому что письмо начиналось с фразы:Привет, крошка.
Мое сердце захрустело, как соленый крекер на кухне у мадам Пат. Из глаз брызнули слезы, едва позволяя читать дальше. Он называл меня так… тогда. Когда еще ничего не случилось. Когда мы были… не совсем, но почти... вместе. Безоблачное начало прошлого учебного года, когда всё казалось новым и волшебным, а ответственность еще не пришла. Мой первый полет на метле. Новые впечатления. Новые приятели со Слизерина. Переглядки с красивым веснушчатым Себастьяном на уроке травологии. Он такой яркий, солнечный, игривый. Каждое его ироничное замечание просто делает день. И к нему так проникаешься, когда слышишь историю о его сестре. А потом совместная победа над троллем во время прогулки по Хогсмиду так сближает. Мы тогда на эмоциях чуть не поцеловались на глазах у всей деревни. Бесконечно далекие сентябрь и октябрь. Я еще не Хранитель. Себастьян еще не убийца.Я знаю, ты не спрашивала, но я в порядке.
Я крепкий, эти дохлики меня не съедят.
Меня затопило чувство вины. Я знала, что могу ему написать. Не написала. Ни разу. Даже после занятия по защите от темных искусств. Даже после того кошмарного сна. Вела себя как непрошибаемая Нат, уверенная, что я поступила правильно, и должна просто забыть об этом и пойти дальше, не грызть себя и никогда не вспоминать. Ну как, помогло это мне? Легко мне? Радостно?Я долго думал, с чего начать. Написал, чтобы поделиться своими чувствами с тобой, потому что я знаю, что ты всегда была рядом, даже когда все было не так, как я хотел.
Я вытерла нос и размазала слезы по щекам, заправляя мокрую прядь волос за ухо. Я подалась вперед к листу, оперевшись щекой на локоть, почти упираясь лбом в зеленую дверь кабинки. В уборной больше никого не было, и я читала дальше.Я просто хочу, чтобы ты знала, что я сожалею о том, что произошло между нами. Просто знай — не важно, что было. Я рад, что мы встретились. Я помню всё хорошее, что было у нас, и даже это мрачное место не сможет вытянуть из меня эти воспоминания. Я понимаю причины твоих поступков. Не злюсь. Дай знать, если ты тоже.
Я сложила письмо себе в кошель и закрыла лицо руками. Себастьян-Себастьян. Я решила не отвечать сразу, а обдумать это хотя бы несколько часов. Сейчас меня слишком захлестнули эмоции. В таком состоянии ничего писать нельзя. И первая сложность возникла уже в коридоре. — У тебя всё хорошо? — Да, что такое? — Что-то изменилось. Я чувствую. — Я в порядке, Оминис, не хочу, чтобы ты беспокоился. — Просто помни, что ты всегда можешь мне рассказать, и мы справимся с этим вместе. Дорогой... Я не буду обсуждать с тобой свои чувства к твоему бывшему лучшему другу. С кем угодно, но не тобой. Не сейчас. Не сегодня. Я запуталась. Я всё еще влюблена в тебя, но это внезапное письмо просто унесло мою крышу, как дракон овечку. Нет, это закончилось намного раньше, чем мы добрались до финальной точки в катакомбах. Это было еще зимой, в Скриптории. Когда оказалось, что Себастьян, во-первых, откуда-то знает пыточное заклинание, а во-вторых, способен наложить его. На меня. Мое сердце разрывалось, но не от физической боли. Я понимала, что мой разум и самоуважение, заложенное мадам Пат, просто не позволят мне выбрать себе в партнеры человека, который может хотеть сделать мне больно. Даже для дела. Даже для того, чтобы спасти троих человек от смерти. Даже такого привлекательного. Нет. Что-то внутри меня сломалось без возможности починить, и я навсегда потеряла чувство безопасности рядом с этим человеком. В тот момент я благодарила себя, что не повелась на его очарование и не отдалась своей симпатии полностью. Но от одного решения холодного ума сердце не перестает чувствовать то, что чувствует. Я всё еще надеялась, что он исправится. Но темная магия уже пожирала его душу. И потом я просто смотрела, как он, уже точно в статусе моего друга, не балансируя больше между приятельством и романтикой, продолжал спускаться в черноту. Становиться более нетерпеливым. Ядовитым. Злым. Он обманывал Оминиса. Врал ему. Оскорблял меня. Пытался манипулировать нами обоими. Я очень хотела вытащить его из этой трясины. Показать кусочек чего-то хорошего в этом мире. Обнять и поцеловать. Но потеряла момент, когда он занес ногу над пропастью. А может, это произошло раньше, чем мы вообще познакомились. Я чувствовала к нему слишком много всего одновременно. Не только влечение. Не только искреннюю признательность за всё, чему он меня научил. Там еще была огромная благодарность бóльшего масштаба, потому что без него я бы не нашла так много информации о Хранителях, и гоблины бы уже давно убили меня. Победили бы всех нас. Он несколько раз спас мне жизнь. И вот он уже два раза подряд спас этот мир внутри моих воспоминаний. Никогда не боялся засунуть руки в грязь по локоть, чтобы вытащить их оттуда в статусе победителя. Я сидела в своей спальне на кровати, вглядываясь в лист на тумбе. И так около часа. Что написать? Что? «Я очень скучаю» — нет. Нельзя. Хотя это было бы честно. Я занесла руку над пергаментом, и на него упали две капли чернил. Он поймет, что мне тяжело. Не буду исправлять. Пусть так и будет.Себастьян. Я рада, что ты держишься, и желаю тебе оставаться сильным человеком. И я рада узнать, что ты не в обиде на меня. Прости. Я часто вспоминаю о нашем с тобой прошлом с теплотой. Очень благодарна тебе за всё. Без тебя меня бы уже не было. Но то, что произошло, причинило мне много боли, и мои чувства смешаны. Я не могу сказать, что я готова все забыть, но я также не хочу, чтобы ты чувствовал себя отверженным. Я думаю, что нам нужно время. Элла.
И мне пришло ответное письмо:Я понимаю, что тебе трудно общаться со мной в этой ситуации. Я никогда не повторю своих ошибок в будущем. Я часто вижу Соломона в своих кошмарах.
Соломон... Как много в этом слове. А я ведь только сейчас начала это понимать. У всех нас троих были проблемы с родителями. У одного — мертвы, у второго — лучше бы были мертвы, а у меня — всё равно, что мертвы. Но у Оминиса была любимая тетя Ноктуа. У меня была добрая мадам Пат. А Себастьяну достался только Соломон: грубый, импульсивный, самоуверенный бывший аврор. Я уверена, Себастьян никогда в жизни не чувствовал от него поддержку. И к пятнадцати годам Себастьян оказался способен применить Круцио. Был уже достаточно черствый и достаточно разбитый. Но он предлагал сделать это мне. На нем. Он был готов принять боль от моей руки. И тогда я еще не знала, что я не могу. А если бы я могла? И самая странная вещь была в том, что мне это и не требовалось. Я тоже была убийцей. Как и он. И разница между нами была меньше, чем я думала. Я убила того, из-за кого умирает Анна? Так и он тоже думал так о Соломоне, который не спешил искать лекарство. Я убила Виктора Руквуда в безвыходной ситуации? Так и Себастьяну так казалось на тот момент. Мы оба были убийцами с пятнадцати лет. Только он сидел в Азкабане, а я была Героем. Как странно. Убьешь того, кого никто не знает — и ты злодей. Убьешь того, кого ненавидят — и ты герой. Но это было одно и то же действие. И какая разница, что не зеленым лучом, а красным? Результат один. А то, что я была неспособна на непростительные, так это вообще не моя заслуга. Как объяснил Сан Бакар, мне просто мешала Древняя магия. А сам Бакар, кстати, был на величественном портрете, и ни дня не сидел в тюрьме за свою Аваду. А если бы я могла?.. И, к тому же, Соломон палил и в меня тоже. Косвенно, но Себастьян, получается, защищал меня…Я знаю, что ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы поверить мне. Честно — я безумно скучаю по тебе, крошка. Просто знай, что ты самая красивая женщина из всех, каких я когда-либо видел. Воспоминания о тебе греют меня здесь и не дают мне зачахнуть.
Себастьян. Во имя Мерлина, за что ты так со мной?.. На стене около моей кровати виднелась отметина, об которую я билась головой. Ноги носили меня кругами по комнате, огибая дровяную печь. Покусанные пальцы вертели перо и дрожали. В углу комнаты лежала кучка скомканной бумаги. «Я простила тебя» — скомкано. «Ты мне очень дорог, я скучаю по тебе, я…» — зачеркнуто. «Хочу обнять тебя» — скомкано. «Я всё еще люблю тебя, придурок» — зачеркнуто, замазано черной кляксой. — Инсендио! — подожгла я бумагу и вышла из комнаты, желая намотать где-нибудь круг побольше. О, нет. Только не это. Вот только этого еще не хватало. В гостиной, у окна, выходящего на черное озеро, сидел Оминис. Я знала, что он не «видел» меня сейчас, но не могла себя заставить поднять на него глаза. Я чувствовала себя провинившимся ребенком, который украл конфеты, которые ему не полагались. Надо прошмыгнуть мимо него. Или вернуться в спальню, не привлекая внимания… — Элла, подойди ко мне, пожалуйста. Дыши. Дыши. — Да? — Твоя сова постоянно трудится в последнее время... Каким-то непостижимым образом он всегда знал всё и обо всех. — И? — Кому ты пишешь? — Я не обязана отчитываться перед тобой, Верховный Чародей. — Если это тот, о ком я думаю, тебе лучше не продолжать. — Я сама решу, что для меня лучше, — ответила я фразой, которую когда-то услышала от него же. — Я... просто забочусь о тебе. — Ты? Ты меня на цепь пытаешься посадить, а не заботишься. Будто я твой домашний питомец. Как самонадеянно. Тиран ты, вот ты кто. Я не твой домовой эльф, ясно тебе? И точка! — бросила я ему в лицо и ушла. И Оминис остался у окна один, сидя спиной к мутным черным водам. Следующее занятие, астрономия, должно было начаться только поздно вечером. Я упала на кровать. От нервного перенапряжения хотелось уснуть прямо сейчас. Провалиться в темноту. Забыться. Отключить свою голову. А может, я могу что-нибудь сделать? Дать показания, очерняющие Соломона, чтобы дело пересмотрели? Ворваться в Азкабан, запустить свой патронус и помочь ему бежать? Разнести к василисковой матери саму тюрьму выбросом Древней магии? А что, если...***
Кромешная темнота. Пустой и черный лист. Пустота повсюду, как в космосе. Не страшно. Не грозит опасность. Но холодно. Пробирающий, вездесущий холод, со всех сторон одинаковый. Ничего нет. Нет ничего, за что можно зацепиться. Вакуум, очень медленно затягивающий куда-то в пучину. Тревожно. Тихо. Только беспокойство почти бесшумно звенит у сердца маленьким металлическим колокольчиком. Невероятно одиноко. Будто никого нет в этой темноте. Или нет кого-то очень важного. Сильное желание протянуть руки к какой-то далекой, невидимой, но очень теплой фигуре. Сказать: Не оставляй меня. Пожалуйста. Просто побудь рядом.