***
«Стипли и сыновья», чайная лавка в Хогсмиде, дурманила меня своими ароматами. Запахи самых разных сортов чая, от строгого черного до терпкого красного, перемешивались на белых полках за прилавком. Поражали воображение экзотические этикетки и дымящие чайники за соседними столиками, которые наполняли небольшую комнату уютом и теплом. Оминис заказал для нас какой-то особенный зеленый чай и пирожные с глазурью, а я ждала свой тортик с мятным кремом. — Я не верю, что это происходит со мной сейчас, — сказал Оминис. — Я тоже, дорогой. Дорогой? Мне можно так его называть? Вслух? Правда? Даже страстно целовать его было легче, чем произнести это. Так странно. Мы сидели вдвоем за маленьким круглым столиком, который составлял комплект с белыми резными стульями, у самого решетчатого окна. Зеленые обои с нарисованными цветами придавали чайной атмосферу летнего сада, и тот же эффект обеспечивался живой клумбой на стене, в которой росли свежие, настоящие цветы, которые подстригали зачарованные ножницы. Мы болтали обо всем на свете больше часа, как два обычных влюбленных подростка. А потом Оминис незаметно набросил на наш столик заглушающие чары. — По поводу ребят, которых ты собрала на пикнике... — сказал он. — Да? — Скажи, тебе нужны эти люди как друзья или как помощники в каком-то твоем деле? — И то, и другое, — честно ответила я. — Обе мотивации одновременно. С одной стороны, они просто мне нравятся. С другой — у меня действительно есть незаконченное дело с прошлого года, и я не могу разобраться с ним сама. Заручиться их поддержкой — это лучшее, что я смогла придумать. Да, помогать мне — это опасное занятие, но от этого зависит мое выживание. И не только мое. Всех. — И ты расскажешь мне, в чем оно заключается? И разрешишь тебе помочь? — Ох, Оминис… Я знаю, что бесполезно запрещать тебе обо мне заботиться. — Если честно, я уже получил от тебя по рукам за это, больше не хочу, — сказал он. — Только если ты сама дашь добро. — Даю. Мне правда нужна твоя рассудительность. Я бы даже сама попросила останавливать меня, если ты почувствуешь, что я делаю что-то фундаментально неправильное. Но я могу рассказать тебе подробности, только если ты — окклюмент. — Тогда вернемся к этому разговору позже, — ответил Оминис, отпив немного чая. — И ты уверена, что можешь доверять этим людям? — Поппи и Нат — да, без колебаний. Они не вызывают у меня никаких сомнений. Тебе могу, очевидно. Лояльность Амита под вопросом, но сейчас она крепко держится на чувствах к Поппи. Гаррет для меня пока не ясен, но он хорошо относится к тебе и, видимо, к Нат. Было немного странно чувствовать себя этаким темным властелином, который собирает себе приспешников целыми семьями, чтобы преданность одного держалась преданностью другого. И еще более странно было то, что я провернула это абсолютно неосознанно. — Гаррет? К Натсай? — Да. У нее темно-коричневая кожа. Это она привлекательная шоколадка. Не я. — Что ж, для него же лучше. Я прыснула чаем и согнулась в сторону от стола, тихо хихикая. — Смешно тебе? — нахмурился Оминис. — Да, очень. Получается, что мы в разное время приревновали друг друга к одному и тому же человеку. — Судя по всему, Гаррет Уизли невероятно горяч, — ответил он, поставив свою чашку на стол. — Возможно. Даже не знаю. Я просто смотрю постоянно на кое-кого другого… — Если этот кое-кто — это я, то знай, что я постоянно ищу твое особое тепло. Оминис погладил мою руку под столом, отчего по всему моему телу расходились согревающие волны. — И всё-таки... — продолжил он. — Чтобы оценить свои шансы, ему понадобилась целая схема с участием твоего свитера? Какой-то он несмелый для гриффиндорца. А однажды трус — всегда трус. — Ты показал ему мастер-класс, — улыбнулась я. Горячий чай вкусно оттенял прохладный мятный крем. Оминис скинул заглушающие чары, чтобы заказать еще один чайник. — Ты, между прочим, жульничаешь в картах, — осуждающе сказала я. — Да. Это очень плохо? — спросил он с улыбкой. — Не очень уютно от понимания, что ты видишь больше, чем окружающие готовы тебе показать. — Возможно. Но даже если я знаю все твои карты, я не знаю, как ты будешь действовать.***
Вернувшись в Хогвартс, мы не сговариваясь пошли в крипту, чтобы побыть вместе еще немного. Как будто не могли напиться друг другом, как будто это невероятное волшебство могло рассеяться в любой момент, и нам нужно было жадно ловить каждое мгновение рядом. Мы сели на диван и обнялись. — Как давно ты думаешь обо мне? — спросила я. — Давно. И ты должна знать кое о чем... Знаешь, я могу рассказать об этих двух вещах одновременно. — Каких вещах? — Серьезных, Элла, — ответил Оминис и отстранился, располагая свое лицо напротив моего. — Это очень глубокий секрет. — Я должна дать клятву на крови, или что-то такое? — Можно и без этого, если ты пообещаешь мне сохранить это в тайне. Я чувствую, что могу тебе довериться. Ни Себастьян, ни Анна не знали об этом. Мои глаза расширились от ужаса. — Оминис, может, тогда лучше не надо?.. — Не бойся, в этом нет ничего страшного. Я просто хочу поделиться этим с тобой, — ответил он ласково. — Ты же окклюмент? — Да. — Вот и хорошо. Чтобы объяснить тебе, я расскажу всё с начала. — Я слушаю тебя, Оминис. Я поежилась на диване и смотрела на него во все глаза. — Я не знаю, когда именно я в первый раз почувствовал к тебе что-то, — он сглотнул и помедлил. — Но в тот день, когда мы решили сдать Себастьяна… К тому дню ты уже была мне небезразлична. И когда ты плакала у меня на плече, я просто растаял. Ты была такая уязвимая. Никогда прежде ты не показывалась мне такой. И ты… Это значило, что ты доверяешь мне. Что я тебе не чужой. Это был один из худших дней в моей жизни, но один из лучших ее моментов. Мысль о тебе согревала меня. Я тонул в своем худшем кошмаре, теряя друга, но получил глоток свежего воздуха, обретая надежду, что в моей жизни еще может быть что-то хорошее. Ты вытащила меня, Элла. Твое присутствие не дало мне сломаться. — Оминис, — прижалась я к нему. — Мне тогда казалось, что я делаю всё неправильно. Что тебе и так сложно, а тут еще меня успокаивать. — Нет, — провел он рукой по моим волосам. — Как раз наоборот. Моя собственная боль будто выходила через твои слезы. Я чувствовал их всем телом. И, повторю, был растроган тем, что так близок тебе. Я поцеловала его в щеку. — Я сама не могу объяснить это. Считала себя очень закрытой и крепкой. Знаешь, Оминис, иногда мне кажется, что я могу успешно скрывать свои чувства и мысли от кого угодно, только не от тебя. С тобой просто не получается. — Я только рад, — ответил он и поцеловал меня в лоб. — И что было дальше? — А дальше Анна предложила позвать в Фелдкрофт «эту твою девушку, которая побеждает троллей и моется мылом из роз, про которую ты мне все уши прожужжал». Я посмеялась. Мерлин, до чего же это мило. — То есть, я тебе нравилась, но ты демонстративно меня игнорировал? — Может быть, это было глупо, но я старался как можно меньше с тобой контактировать, чтобы случайно не выдать свое отношение к тебе. Потому что я знал, что у тебя что-то было с Себастьяном. И приставать к тебе сразу же после того, как мы его закрыли, казалось неправильным... Будто я предлагаю себя на замену ему. — Оминис, нет, ни в коем случае. Я всё поняла про него еще зимой. А к моменту, как я приехала в Фелдкрофт, я часто думала о тебе. И меня очень ранило, что ты не обращал на меня внимания. Я думала, ты винишь меня, думала, что моя симпатия к тебе не взаимна. Спасибо Анне, что она решила эту проблему, — усмехнулась я. — Спасибо Анне, — кивнул Оминис. — Прости меня за это. Потом по ее выходке я понял, что не стоило так делать. И здесь мы подбираемся к самому интересному, — погладил он мои пальцы своими. — Слушаю? — Как ты думаешь, можешь ли ты прочитать мои мысли? — Я могу попробовать? — Давай. Я взяла палочку и произнесла заклинание, но… — А. Твои глаза не видят. В них нельзя просмотреть то, что записано у тебя в голове. — Вот именно. Но существует другой способ. — Это и есть твоя тайна? — спросила я шепотом. — Но… Как? Как это возможно? — Да, это и есть моя тайна. Я доверяю ее тебе. Зрячие люди не догадываются об этом способе, потому что он просто не приходит им в голову. — Может, мне и не стоит знать? — Тебе нужно, если ты собираешься… Так, давай я сначала расскажу тебе историю до конца. — Хорошо. Оминис взял мою руку и поставил ее прямо перед собой, а потом прикоснулся к моим венам на руке двумя пальцами, прощупывая пульс. — Об этом способе знают только Мраксы, с тех пор, как у них появился слепой сын. На самом деле смотреть в глаза не обязательно, можно поймать ощущения на уровне тела. Позволишь мне?.. — Да, давай, — заворожено ответила я. — Что мне можно узнать? — Узнай про себя, Оминис. И я подумала о нем, и впустила его в свои мысли. Он вошел в них беспрепятственно, гуляя в моей голове как легкий ветер. Я и не представляла, что можно врываться в чужое сознание так плавно и мягко. Я видела свои собственные воспоминания, которые он изучал, но перед моими глазами была только темнота. Зато я «видела» все звуки, запахи и ощущения как ясный день. Сильные, концентрированные. Вот наш поцелуй на пикнике, и я чувствую под собой холодную кору поваленного дерева, а лицо Оминиса очень близко, и оно обдает мои щеки теплом. Вот мы втроем с Анной играем в плюй-камни летом, звук удара камешков друг об друга и азартные возгласы заполняют комнату. И я случайно касаюсь его руки и смущаюсь. Вот мы втроем с Себастьяном стоим в холодном Скриптории Слизерина зимой, и Оминис открывает зачарованный проход словами на парселтанге. Мое дыхание становится тяжелее, а соски твердеют… Так, ты слишком далеко заходишь, возьми что-то более новое, пожалуйста! Вот мы вдвоем кружимся в дуэльном танце, и я чувствую невероятный прилив эмоций… Я быстро возвожу стену по одному камешку, закрываясь от него, но не понимаю, как это делать. Воспоминание продолжается дальше, и стена рассыпается. И вот мы продолжаем дуэль, и я думаю о том, как же он хорош… Тяжелый бархатный занавес рухнул. И вот после этого я иду в душ, включаю горячую воду, а не холодную, как собиралась. НЕ СМОТРИ! И вот я думаю о произошедшем, думаю о нем, в моей груди безумно колотится сердце, и я закусываю губу, провожу рукой вниз по животу, и… Оминис отстранился. — Извини. Я почувствовала, что к моему лицу сейчас в самый раз лед прикладывать. — Теперь ты слишком много обо мне знаешь. — Прости. Не ожидал наткнуться на это, — смущенно сказал он, но потом уверенно наклонился к моему уху и перешел на шепот. — Если тебе от этого будет легче, то после того вечера я делал то же самое. Я подавилась воздухом. — А можно мне посмотреть твои воспоминания, а?! — требовательно сказала я. — Можно, — улыбнулся он. — Ты сможешь, когда потренируешься. Я тебя научу. Я уткнулась носом в его плечо. За что так неловко? Чтение мыслей через прикосновение... Кто бы мог подумать! Другой частью своего сознания, которая не горела как щеки, а всегда оставалась холодной и рассудительной, я пыталась осознать важность произошедшего. И было невозможно переоценить тактическое и стратегическое значение этого способа легилименции, особенно когда другие люди о нем не знают. И который он так легко мне доверил. И тут пришло понимание. — Оминис… Ты когда-нибудь читал мои мысли до этого? — Да. Один раз. Это получилось случайно. Прости, пожалуйста. Это была очень громкая мысль. — Нет… Нет-нет-нет… — замотала я головой. — Да, Элла. Да. Ты не почувствовала вмешательство, потому что не догадывалась о существовании этого способа. Я не планировал этого делать, но... Элла, этот момент всё поменял. Если бы не это, я бы еще год тебя стеснялся. И никогда бы не позволил себе некоторых вещей… Неужели? — Только не говори мне, что… — продолжала я медленно мотать головой. — Я еще в Фелдкрофте случайно узнал, что ты хочешь за меня замуж. А потом два месяца слушал, какой я замечательный друг. Я ударилась об его плечо головой как об стену, промычала что-то нечленораздельное, оторвалась от него и посмотрела в потолок. Я помнила эту мысль про наши семьи, и дословно она звучала так: «Мраксы и Греи. Они бы даже разрешили нам пожениться». Как что-то отвлеченное и гипотетическое, правда? Но я уже поняла, что отпираться бесполезно. Он слышал не только саму мысль, но и мои ощущения вокруг нее, в чем я сама убедилась во время демонстрации. Он считал мое отношение. И про желание остаться с ним на всю жизнь, и про «супружеский долг», и про безграничное уважение к нему, и про всё остальное. Я была перед ним словно открытая книга. Всё это время. — Оминис… Но почему ты не поцеловал меня раньше? Если ты знал? — Зачем? Чтобы ты убежала от меня, как тогда? — грустно ответил он. — Я был невероятно счастлив узнать, что мои чувства взаимны, Элла. Но я почувствовал не только саму эту мысль, но огромную волну страха, которая накатила на тебя после этого. Я понял, что по какой-то причине тебя это безумно пугает, и решил на тебя не давить. Дать тебе время. Возможность привыкнуть ко мне. Хотя несколько раз я чуть не сорвался… — Оминис… Я просто не знаю, что сказать… Мне кажется, я сейчас влюбилась в тебя еще больше. — И я в тебя, — ответил он и коротко поцеловал меня. — Тебе необходимо овладеть защитой от такого вмешательства. Когда ты станешь моей женой, мои родственники могут... неожиданно устроить проверку. Когда я стану его женой... Он говорил об этом так просто и естественно, как будто это было что-то само собой разумеющееся. В голове стало пусто, как после стопки огневиски, но я пыталась привести свои мысли в порядок. — А если мы расстанемся до выпуска? — Значит, ты будешь обеспечена большей безопасностью в своих делах. Разве это плохо? — Ты вообще не рассматриваешь вариант, в котором я могу тебя предать, например? — Нет, зачем? Если это произойдет, буду сам нести ответственность за последствия. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Это и есть доверие, разве нет? Ох, Оминис. Видимо, в прошлой жизни я сделала что-то очень хорошее, если в этой мне достался Ты. — Не думаю, что ты собираешься предать меня, — продолжал он. — Знаешь, что в тебе мне особенно нравится? У тебя дух авантюризма и благоразумие уравновешивают друг друга. Мне нравится твоя спонтанность, живость и некоторая... провокативность, но у тебя в голове будто бы есть стоп-кран, который всегда подсказывает тебе, когда нужно остановиться. Ты не делаешь ничего действительно опасного или глупого. Я заправила свою прядь волос за ухо. — Я понимаю, — говорил Оминис тихо. — Это не очень приятно, когда кто-то лезет в твои мысли без предупреждения. Это... напугало тебя? — Да, немного. Чувствую себя неуютно от этого. Но в то же время… Это достаточно необычно. Немного пугает и… будоражит. — Будоражит? — уточнил он хитро. — Я так понимаю, врать тебе бесполезно? Только не говори мне, что ты еще и ложь умеешь распознавать?.. — Нет, это немного не так работает. Да, я чувствую, когда ты волнуешься: когда у тебя дрожит голос, или когда твое тело напрягается. Я это улавливаю. Но я не знаю, почему это происходит. Я не знаю: скрываешь ты что-то, или просто для тебя очень важен предмет разговора, или ты говоришь правду, но боишься, что я тебе не поверю. Я встала с дивана и стала ходить туда-сюда по крипте. Меня переполняло... всё и сразу. Слишком много всего. Больше, чем я могу осмыслить за один раз. Оминис дал мне пять минут на мои наматывания кругов, а потом медленно подошел ко мне и обнял. Мы потянулись друг к другу и поцеловались, нежно изучая губы друг друга и утопая в волнах крупных мурашек от взаимности. Я гладила его белую кожу кончиками своих пальцев. Выдающиеся скулы, нежную шею, каждый изгиб и каждую родинку. Он тихо стонал и едва заметно дрожал, прижимаясь ко мне. И в один момент прижался всем телом, отчего мне стало очевидно его возбуждение, и тут же стеснительно отпрянул. — Извини, я… — Хочется? — спокойно спросила я. — Очень, — честно ответил он. — Я ни в коем случае не настаиваю и не тороплю, это просто реакция на то, что ты рядом. — Мне тоже, — сказала я. — Но я правда не хочу торопиться. Мне нравится, как всё идет. — Мне тоже, — сказал он. — Понимаю. И тоже не хочу спешить. Ты такая волшебная, — погладил он меня по голове и поцеловал. — Я бы и правда не торопилась. Но знай, что… — сказала я и прижалась к его бедру раскаленной промежностью. Но Оминис не выглядел удивленным или смущенным, его лицо вообще не поменялось, как будто ничего не произошло. На мой немой вопрос он только ухмыльнулся. — Хочешь секрет? — наклонился он к самому моему уху. — Помнишь, я говорил, что на близком расстоянии чувствую тепло от живых существ? — И-и... Частичное тоже? То есть, ты понимаешь, когда я… — Да. Шок заставил меня сделать несколько резких выдохов с открытым ртом, а мои щеки стали краснее, чем когда-либо. Ситуация просто не могла стать еще горячее, потому что еще горячее — некуда. — Но это же просто нечестно! — отстранилась я. — Нечестно! Ты слишком много знаешь обо мне! Я чувствую себя голой перед тобой. — А это плохо? — спросил Оминис, притягивая меня обратно. — Просто несправедливо, — ответила я. — Хах. Да-а, у Мраксов действительно полно всяких секретов. Просто не таких, как ожидается... — Хочешь еще немного моих секретов? — шепотом, но с вызовом бросил он. — Хочу! — с вызовом ответила я. — Хорошо, — сказал он и облизнул губы. — Первый. Я не умею накладывать невербальное связывающее. — ЧТО? Но ты наложил его на меня, когда у нас была дуэль здесь... — Стихийная магия. Сам испугался. Безумно хотел тебя связать. Если я думала, что еще горячее быть не может, то я ошибалась. Усилием воли я остановила свои руки, которые уже тянулись нарушить наложенный мной же пять минут назад запрет. Вторым усилием воли я сделала шаг назад. Легкие отказывались гонять воздух, а мозг услужливо показывал мне картинки, иллюстрирующие ту самую книгу... — Что еще? — тихо спросила я, сглатывая. — Уже догадалась, что я читал, когда ты пришла ко мне ночью после кошмара? — О, Мерлин! Оминис, прости! — залилась я смехом, осознав весь сок этой ситуации. — А ты была такая расстроенная, такая беззащитная… Как я мог так с тобой поступить? Стиснул зубы и не позволил себе лишнего. Я за одну ночь просто сгорел в угли и возродился, словно феникс. — Прости-и-и-и, — тянула я, не переставая смеяться. — Еще секреты есть? — Есть. В доме Анны… Вечером… — Ты понял?! — прикрыла я рот рукой. — Почему сказал, что я в одном белье, если тебе было ясно, что без… — Чтобы тебя не смущать. Я тогда к тебе с конфетами пришел, а ты вот так сразу… — Как ты сохранил самообладание? — С трудом. Было очень сложно не сорваться и не зацеловать тебя с головы до пяток. А это… включительно..? — А-а... Слишком откровенно, да? — сказал Оминис. — В самый раз, — промурлыкала я, закусывая губу. Я сгорала от стыда и возбуждения. Мы стояли друг напротив друга очень близко, но не касались друг друга. Потому что было ясно: если коснуться — полыхнет. Назад дороги не будет. Подумать только. Оминис Мракс видел больше, чем кажется. Он видел меня насквозь, он читал меня до единого знака, он мог сделать со мной всё что угодно, и... не делал. С таким набором способностей можно заняться чем угодно: от захвата страны до соблазнения молодых девушек пачками. Но Оминис выбрал рассказать мне об этом. Показать все свои карты. Признаться, что он знает мои. Он буквально отдавал ключи от своего сознания мне в руки. Внутри моего живота что-то перевернулось от осознания могущества этого человека. Я сделала шаг вперед. Я взяла его руку и направила на свою грудь. Рука остановилась в одном дюйме от меня. — Не хочешь торопиться? — спросил он. — Не хочу торопиться, — отчеканила я сквозь зубы. Его рука выскользнула из моей и двинулась назад, сжала воздух. Оминис отвернулся и сделал шаг от меня. — Спокойной ночи, Элла, — сказал он и пошел прочь из крипты. Входная решетка громко ударила об пол, обозначая, что он ушел. Я стояла опираясь на колонну и старалась отдышаться, как будто после долгого бега. Вот и как я должна тянуть полгода?! Мерлин, помоги продержаться хотя бы месяц. Да что там месяц. Хотя бы две недели…