Хранитель | The Keeper

— Амит, я просто схожу до северных болот за больной жабой и вернусь, это не опасно! Никаких битв с браконьерами по дороге, честно! Только если они на болотах не окажутся… Поппи отпрашивалась у Амита как бунтующий подросток у родителя, хотя, насколько я знала, они всё еще не были парой официально. Она сидела на черном диване рядом с ним, окруженная разноцветными пуфами и столами с книгами. Когда мы все пришли сюда второй раз, Выручай-Комната наконец определилась, какой ей быть, и поменяла цвет стен на серый, вызывав у Гаррета приступ шуток по поводу моей фамилии. Серые резные лестничные перила и бесконечные шкафы и ящики с неизвестным содержимым были выгодным фоном для множества разноцветных предметов, которые появились здесь по желанию разных людей. Стеклянный купол наверху создавал впечатление, будто мы стоим в обсерватории. Теплый мягкий свет с круглого потолка красиво падал на непривычно суровое лицо Амита. — Поппи, ты теперь не можешь просто так одна выйти из замка и… И в этом он был прав. С тех пор, как я стала Хранителем, я старалась не высовываться из-под купола защиты Хогвартса без веской на то причины, но я не могла просто взять и запретить это остальным. Они должны дойти до этой мысли сами. — Она с кем угодно справится! — зачем-то влезла Нати. — Ты чересчур много беспокоишься! — выпалила Поппи. И по лицу Амита было ясно, что она случайно попала в болевую точку. На несколько секунд в залитой светом комнате повисла очень мрачная тишина. — Знаете, — неожиданно заговорил Оминис. — Оценивать риски и думать о последствиях своих действий… Это полезный и очень ценный навык, который я уважаю. Амит, пожалуйста, не слушай никого, кто скажет тебе, что это лишнее. К моему большому сожалению, не все люди обладают им, и некоторых это приводит к печальным последствиям. Все поняли, что он имел в виду. Кого он имел в виду. Тишина стала еще глубже. «Спасибо» — читалось в блестящих глазах Амита. — Прости, — шепотом сказала Поппи. — Давай я пойду с тобой, — шепотом ответил ей Амит. Внезапно вернулся Гаррет, который уходил покупать что-то в лавке Пепина после того, как я дала денег и попросила начать собирать набор зелий «будь готов» на совершенно любой случай, а он кивнул и ответил, что уже пару недель как начал. Он запустил сразу пять варочных стоек. Котлы запрыгали и закипели, переливаясь разными цветами. — Зеленое? Оборотное, что ли? — уставилась Поппи. — Нет, такое надо варить прямо перед применением, а то испортится. Элла пока команду не давала. Но я могу. — Прям что угодно можешь? — спросила Нати. — Ну да, — ответил Гаррет и заправил свои рыжие волосы назад, явно красуясь перед ней. — Я могу практически всё что угодно. Но что-то не стану варить по этическим причинам. — Ты? По этическим? — прыснула Нат. — Это что, например? — «Багровый дым» не буду, — загадочно ответил Гаррет, не поднимая глаз со стойки и закидывая в котел травы, и никак не отреагировав на ее недоверие. — Первый раз слышу, — сказала я. — Что это еще такое? — Зелье суперсилы. Не удивлен, что даже ты про него не знаешь, такое не найдешь в учебнике. Только на самом дне запретной секции если, — ответил он. — Суперсилы? И почему ты не станешь его варить? Кто ж откажется от силы? — скептически спросила я. — Потому что у всего есть своя цена, Элла. Это зелье дарит волшебнику невероятную магическую мощь, будто сила за сорок лет концентрируется в одном часе. И знаешь, как это работает? — он глянул на завороженную Нат. — Оно действительно концентрирует силу за сорок лет в одном часе. Этот срок безвозвратно отнимается от жизни волшебника. — А если человек стар, и у него нет сорока лет в запасе? — ахнула Нати. — Значит, он умрет на месте, — пожал плечами Гаррет. — Жестко, — сказала я, догадываясь, что он просто байки травит, чтобы Нати впечатлить. — Но я сходу могу придумать три ситуации, когда нужно пожертвовать собой и сделать такую ставку. Почему история не знает случаев его применения? — История знает всего десять известных случаев его применения, — ответил Гаррет. — Читай внимательно легенды, в которых у кого-то валит красный дым из глаз. Это не метафора, это оно. Почему редко используют? Ну, не знаю, например, потому что злодеи, захватив мир, планируют дальше что-то с ним делать, а не умереть тут же. А герои, способные на самопожертвование… просто не знают, что так можно было. — Ты придумываешь! — сказала Нат. — Всё может быть, — еще более загадочно ответил Гаррет. — Пиво будете? От резкой смены темы Нати поперхнулась. — Гаррет! Мы хотели следующую часть воспоминаний посмотреть вообще-то! — Быстренько посмотрим, и вот потом… — подмигнул Гаррет. Следующие мои воспоминания в омуте были о первом испытании Хранителей, которое включало в себя беготню по красивым коридорам и стрельбу простым заклинанием по каменным рыцарям. Ребята так и не поняли, в чем был сакральный смысл произошедшего, но Амит что-то молча записывал себе в дневник. Он так и не сказал, в чем заключалась его гипотеза, только отметил, что ему сначала нужно больше сведений. — Или вот в чем был смысл тяганий этих платформ, — сказала я. — Этого я тоже не понимаю. — А почему всё менялось после того, как ты проходила через арку? — спросила Нати. — Э-э-э… Она же была там… Типа… Синяя… — Арка была обычная, Элла, — ответила Нати. — Да, — подтвердили все остальные. — Интересно, — сказала я. — Получается, вы не видите следы Древней магии даже через мои воспоминания… «И хорошо», — подумала я. Иначе получилась бы огромная брешь в системе. Меня можно было бы пленить и использовать как глаза, чтобы находить источники, и тогда… Но нет, это так не работало, слава Мерлину. — Давай свое пиво, Гаррет, — устало сказала я. — Предупреждаю, я попробовал добавить кое-что для консистенции. По идее, это должно работать как легкое средство от простуды. Но если у вас повалит дым из ушей, как от бодроперцового зелья — извините. — О, у меня как раз насморк, — ответила Поппи. И Гаррет разлил темное пиво по стаканам и первым опрокинул свой. Убедившись, что с ним ничего не произошло, и его уши в порядке, остальные присоединились и разбрелись по комнате. Я устало пялилась в несуществующее окно, потягивая немного остренький напиток, и думала о том, сколько еще раз мне придется залезть себе в голову, прежде чем ребята будут знать хотя бы половину истории. Поймут ли они что-нибудь? Подскажут ли? Почему я была уверена, что должны? Может, в этом мире просто будет еще пять человек, ничего не понимающих в Древней магии. Я пошла в центр большой комнаты и села на черный диван, подгибая под себя ноги. Оминис сидел на другом его конце и что-то читал пальцами. Амит и Поппи разместились на противоположном диване, тоже на расстоянии друг от друга. Гаррет стоял и изучал глазами книги на столе в центре, а Нати пошла к арке, ведущей в маленькую комнату наверху. Мои глаза заслезились, будто я съела острый-острый перец, но не почувствовала этого языком. Капли пота проступили на лбу, медленно стекая по моему носу. Стало жарко, и я расстегнула зеленую жилетку и две верхние пуговицы своей белой блузки. Гаррету, который стоял напротив, видимо, тоже стало жарко. И он расслабил свой гриффиндорский галстук. Но потом снял его, расстегивая рубашку полностью, до самой последней пуговицы. Его крепкий торс в веснушках буквально сиял в солнечных лучах. Такой интересный рисунок из веснушек на груди… Такие заметные два кубика пресса. Такой плоский живот с рыжей полоской, стрелой уходящей вниз… А Гаррет всегда был таким красивым? Боковым зрением я заметила Нати, которая тихо включила граммофон и начала танцевать вокруг деревянного стула. Она плавно качала своими бедрами, и я только сейчас заметила, какие же они объемные, и как же ей это шло. С трудом я перевела взгляд на Поппи и Амита, которые повернулись друг к другу. Амит роскошным движением пригладил свои волосы назад, а Поппи заправила себе прядь за ухо. Они сидели друг от друга на расстоянии вытянутой руки и догадались вытянуть эту самую руку вперед и потрогать друг друга за щеку изучающим движением. Гаррет полностью снял свою рубашку, не отрываясь глядя на Нати, которая самозабвенно танцевала и не обращала на него никакого внимания. Был ли Гаррет привлекательным? Да, определенно был… Но я любовалась его телом без желания, скорее, как магловской греческой статуей — невероятно хорошо сложенной, но стоящей здесь посреди комнаты во имя искусства. А потом я перевела взгляд на того, на кого я смотрела с желанием. Оминис сидел ровно, но его рука медленно ползла в мою сторону. Я вытянула ноги в белых чулках. Голова Оминиса была повернута вперед, но его руки уже обхватили мои стопы, и он медленно начал их массировать. Это простое заботливое действие сейчас ощущалось как что-то невероятно интимное, но при этом такое, что можно делать прямо в общей комнате, при всех. Каждое его движение отзывалось десятикратным эхом. Меня захлестнули ощущения, волнами расходясь по всему моему телу, будто усиленные в сотню раз. Его руки мяли своды моих стоп, а ощущение отдавало сильно выше. Я закусила губу и закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он мягко и уверенно делал это. И мне пришло понимание, от которого мне стало еще горячее: «он чувствует, как я на это реагирую, он сейчас чувствует мое тепло». Я таяла, пока он попеременно нажимал на разные точки и трогал пальцы. Но действие зелья закончилось так же внезапно, как и началось. И это было заметно по всем. Мы с Поппи испугано переглянулись, а Нати взяла свой галстук со стула и стала одеваться обратно. — Гаррет! Ты чего нам налил!!! — завопила Поппи. — Драконьи яйца! Я сам не ожидал! Это странный побочный эффект! Этого не было запланировано! Простите! В Гаррета от Поппи и Нати полетели подушки, а потом и книги и всякое барахло с пола Выручай-Комнаты. Я поспешила к девочкам, которые отошли в сторонку и приводили друг друга в порядок. Не у меня одной блузка была мокрая насквозь, так, что хотелось просто немедленно пойти в душ и встать под него прямо в ней, что я и собиралась сделать. И я услышала из-за угла голос Гаррета, обращенный к парням: — Что ж… Надо было добавить побольше. И заливистый смех низкими голосами.

***

Через час я сидела в библиотеке и ждала Оминиса, с которым мы договаривались всё-таки дописать это несчастное эссе по зельеварению сегодня. Он пришел вовремя и сел рядом. — Знаешь, Оминис… — сказала я. — Да в Черное озеро все эти зелья. Я сегодня не в настроении. Действие странного варева Гаррета давно закончилось, но сладкие воспоминания о том, как это было, никак не выходили у меня из головы. Сейчас я совершенно точно была в порядке, и пот больше не капал с меня градом, но навязчивое желание подставиться под совершенно любую ласку Оминиса никуда не исчезло. Концентрированный порыв был искусственным. Но мое желание — настоящим. И после сегодняшнего я больше не могла его игнорировать во имя чего бы то ни было. — Да? А какое у тебя настроение? — с ухмылкой спросил он. — Я бы почитала с тобой что-нибудь другое. — Например? — Например… — загадочно не договорила я. Оминис обложил стол книгами по зельям, создавая видимость упорной учебы, а потом достал из кошеля книгу без названия на кожаной обложке. — Например, такое? Это вторая часть. И мне не нужны были пояснения, вторая часть чего это была. Прямо здесь? При всех? В библиотеке? Читать всякую похабщину, сидя рядом с ним? Конечно же, да! И я придвинулась к нему ближе, что он расценил как согласие и открыл книгу на случайной странице. Он заскользил пальцами по тексту, и буквы становились объемными для него. От этого было очевидно, какую строчку он сейчас читает, и я старалась поспевать за ним и читать то же самое секунда в секунду. И текст не разочаровал меня… Подробно. Ярко. Сочно. От некоторых строчек я тихо давилась воздухом, и Оминис приобнял меня за талию. По мере прочтения его рука медленно сползала вниз, на мое бедро, и концентрироваться на тексте становилось всё тяжелее и тяжелее. — Оминис… — Да? — Пойдем в крипту. И мы оба знали, что значат эти слова. Мы не заходили туда вместе с тех самых пор, как он рассказал мне о некоторых своих суперспособностях. Целых две недели, которые я просила у Мерлина. Они закончились. Сегодня. Не помню как, но мы дошли до заветного часового механизма и оказались на диване, на котором я залезла на Оминиса сверху, перекинув бедро и прижимаясь к нему со всей силы. — М-м-м, — протянул он, когда я укусила его за нижнюю губу и сделала несколько движений бедрами, прижимаясь к нему горячей промежностью. Он исследовал мое тело руками, беззастенчиво трогая меня за бедра. Да. Наконец-то. Сожми сильнее. Пожалуйста, делай всё, что тебе хочется. — А-ах, — таял он, когда я укусила его за шею. Такой вкусный. Такой чувствительный. — Элла… — его бархатный голос стал ниже. — Да, Оминис? — выдохнула я ему на ухо. — Ты уверена? Точно этого хочешь? — Угу, — продолжала я слегка двигаться на нем, чувствуя под собой его возбуждение через одежду. — А что? Ты бы не хотел? — игриво спросила я. — Хотел. И планировал, — хищно улыбнулся он. — Но я хочу быть уверен, что ты это делаешь не из-за какой-то там книги. И не будешь жалеть об этом. ИЗ-ЗА КНИГИ?! Я? Сгорающая в угли от желания к тебе уже несколько месяцев? Ты это серьезно сейчас? А-а-а… Ах ты ж хитрый змей. Ты хочешь, чтобы я тебя уговаривала. Ты выпрашиваешь мои мольбы под видом заботы. До чего хорош, ядовитый ты крайт. Ладно. Я дам тебе то, что ты хочешь. Но немного не так, как ты себе напланировал. И я протянула ему свое запястье. — Смотри, Оминис. Смотри. И я показала ему то воспоминание из душевой полностью. Как я мечтала о нем, представляя его тонкие изящные пальцы на месте своих. И еще десятки других вечеров разом, когда я жадно ловила его «дружеские» объятья, близкие разговоры или случайные прикосновения. Щелчок. — Я хотел поблагодарить за полет. Это было… потрясающе. Я никогда такого не испытывал. Ты невероятная. Щелчок. — Похоже, Анна права, и ты действительно изнываешь без моих объятий. Щелчок. — Ты, например, очень горячая. Щелчок. — Извини, пожалуйста, не удержался. У тебя очень приятные волосы. Щелчок. — Сучка. Рывок. — Судя по разговорам в гостиной, ты новенькая пятикурсница. Я Оминис. Оминис Мракс. И он вышел из моего разума и замер. — Элла… Он выглядел пораженным, абсолютно обезоруженным. Казалось, что он едва дышал, прикасаясь к моим рукам так, как будто я — это что-то невероятно дорогое и деликатное. — Да, Оминис, — несколько стушевавшись сказала я, потому что он опять узнал обо мне больше, чем я планировала, даже в такой ситуации. — С нашей первой встречи. С той самой. Потом произошло много разных недоразумений и ошибок… Но ты мне понравился сразу. Да. Он молча поставил мои пальцы на свое запястье, показывая свое воспоминание о том разговоре в гостиной. Тепло, невероятно притягательное тепло. Запах мыла с кусочками розы. Мой голос, такой шелковый, такой странный со стороны. Такой добрый и веселый. Чувство необычайного интереса, которое щекочет сердце, но скромный разум останавливает его, не давая ему выпрыгнуть из груди. О, Мерлин. Он тоже... И мы нежно-нежно поцеловались, полностью утопая друг в друге. Я запустила руку в его волосы. А Оминис с наслаждением ласкал мою грудь, сжимая и разжимая, очерчивая пальцами форму, так, будто он чувствовал эйфорию уже от одного факта, что ему можно к ней прикасаться, будто он до безумия хотел ее потрогать, и наконец-то мог это делать со всей фантазией. И он уложил меня на диван, расстегивая мою блузку и не прерывая поцелуя. — Оминис… Гаррет сказал, что в Хогвартсе нельзя… — Скорее всего. Хочешь проверить? — Угу. И он расстегнул зеленые клетчатые брюки и достал свой член. Я ахнула, но он не дал мне и секунды, чтобы его рассмотреть, и сразу навис надо мной, отодвинув мое белье вбок. Он двинулся ко мне, но в одном дюйме от входа уткнулся в какой-то непреодолимый барьер. Будто два магнита с одинаковыми полюсами, мы с силой отталкивались друг от друга. — Что ж, придется придумать что-то другое, — улыбнулся он и поцеловал меня в шею. Его тонкие, но очень чувственные губы мягко изучали мою кожу, блуждая короткими поцелуями по моим щекам и шее. Он водил по мне носом, вызывая волны дрожи, а потом наклонился к моему уху и прошипел: — Ma-ah-h re-s-s… Если я думала, что я до этого покрывалась мурашками, то я ошибалась: вот сейчас это были мурашки. Я знала, что ему не нравился парселтанг из-за ассоциации с темной магией. Но парселтанг нравился мне, как и всё в нем, что Оминис благополучно подслушал в моей памяти, когда изучал ее в прошлый раз и наткнулся на воспоминание о Скриптории. Он запомнил это. И применил. О, Мерлин. — Ah-h s-s-she-hi… Он двинулся к моей груди, покрывая ее всю поцелуями, и мягко втянул сосок, лаская его языком. Я нетерпеливо потянулась вниз, но он не дал мне взять его за член, выдохнув шепотом: — Тс-с-с. Расслабься. Сначала ты. И втянул кожу на моей шее до засоса. Он изучал мое тело, не оставляя без внимания ни одного дюйма, заставляя меня выгибаться и дрожать. Оминис нежно целовал мои колени, изучая кончиками пальцев каждый мои изгиб. В этот момент я уже не принадлежала себе. Я принадлежала ему. Полностью. Он читал все мои реакции. Он знал все мои желания. Он мог прочитать все мои мысли в любой момент. Он управлял моим удовольствием, то целуя ласково и почти невесомо, то повышая градус до невыносимого. — Можно? — мягко спросил Оминис, поднявшись выше и аккуратно отодвигая мою юбку. И снова ловушка. Он прекрасно знал, что нужно. Он мог понять это и без моего ответа. Мое тело говорило за меня. Кричало, выгибаясь под его пальцами. Но теперь я расслабилась и перестала сопротивляться, стесняться или пытаться сохранить контроль. Я полностью отдавала его Оминису, признавая это. — Да, Оминис. Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста. Да. Умоляю. И он снова что-то прошипел. Но на этот раз что-то абсолютно гипнотическое. — Что ты сказал?.. — Я сказал: хорошая девочка. И Оминис сделал широкое движение языком, от которого я чуть ли не вскрикнула. Его нежный язык внимательно и осторожно изучал меня, исследуя все чувствительные зоны, но уже через минуту его движения стали увереннее и интенсивнее. Меня бросало в жар от его действий, и Оминис считывал это и понимал, как мне нравится больше всего. Неожиданно он засунул свой язык внутрь, и ощущение невероятно мягкого тепла вместе с напряжением заставило меня резко вдохнуть и полностью расслабиться до полной пустоты в сознании. Он переключался с языка на губы и обратно, целуя или втягивая клитор. Я взяла его за руку, переплетая пальцы, и крепко сжала ее от очередной волны удовольствия. — S-s-sa hi-i-e-n… — оторвался он от меня только на одно мгновение. Его язык блуждал по мне круговыми движениями, и я запустила руку в его волосы, направляя и поглаживая его, чтобы тут же отпустить и очень громко простонать. Он крепко держал меня, не давая мне вырваться, и впился в меня сильнее. Вибрации расходились по всему моему телу, наполняя наслаждением до краев. Внутри меня началась буря, будто в моей голове зажегся Люмос Максима, и я целиком растворилась в этом чистом сиянии. — О-ОМИ… Всё мое тело будто превратилось в мягкое невесомое облако, как при нежно наложенном Левиосо. В голове было пусто, как никогда до этого за всю жизнь. И я обмякла, не состоянии даже выговорить второй слог его имени.