***
Я резко села на кровати и попыталась вдохнуть, но это было невероятно сложно, будто невидимая рука душила меня, впиваясь в шею когтями и полностью блокируя воздух. — Снова? — спросил Оминис, поднимаясь на локтях. Ледяной пот катился по моей спине, руки лихорадочно трясло. Сердце билось почти болезненно. Голова гудела как от удара об каменный пол. Мне давно не снились кошмары. Я почти начала забывать о них, и вот они настигли меня. Снова. Оминис прижал меня к себе и поцеловал в лоб, гладя по голове и успокаивая. — Я рядом. Всё хорошо. Я с тобой. Ты в моей спальне. Ты в безопасности. Тс-с. В его руках я плавно возвращалась в реальность, вдыхая аромат его кожи и находя пальцами родинки на его щеке в темноте. Хорошо, что сегодня я пришла ночевать к нему. Если бы я осталась с этим одна, я бы сошла с ума. Но почему это случилось после такого хорошего дня? После того, как я пришла к Оминису после отбоя, и мы ласкали друг друга руками. Я засыпала с чувством полного спокойствия, и тут… Мерлин, за что? — Мне снилось ожидание смерти, — тихо сказала я. — Как это? — спросил Оминис. — Не могу объяснить. Я чувствовала страх вместе с каким-то принятием, как будто это неизбежно произойдет. Первый раз такое, — ответила я. — Оминис, я очень боюсь. Это ощущение… как будто… как будто кто-то должен умереть… — Ты в безопасности, Элла. — Нет, Оминис. Нет. Будто бы… Не я.***
Поппи и Амит всё-таки приперли в Выручай-Комнату пурпурную жабу и принялись ее лечить. Почти круглое существо размером с половину взрослого волшебника нехотя перевернулось на бок и подставило свое белое брюхо, подгребая воздух своими фиолетовыми мокрыми лапами. Мягкое покрывало зеленого луга вивария было таким уютным и спокойным, что я бы и сама с радостью здесь жила и никуда больше не выходила. Закрылась бы тут, оставив все проблемы и заботы за стеклянной дверью. Никакой я не Хранитель. Никакая я не ученица предпоследнего курса. Я — милая пушишка, катающаяся по свежей траве. Я бы затаилась в кустах вереска, наивно полагая, что меня не видно. Я бы села на прочную ветку раскидистого желтеющего дуба, наклоняя ее своей пушистой попой к земле. Я бы укатилась до самой воды, до самых несуществующих гор, упираясь в стену вивария, даже не догадываясь о том, что всё вокруг — ненастоящее, и оно здесь только затем, чтобы уберечь меня от реального мира и людей с недобрыми намерениями. Я бы очень этого хотела. Но так нельзя. Купер прикатился ко мне и посмотрел на меня своими яркими синими глазами. Он не знал о том, что я бросила его, отдав Поппи, и единственная причина, почему я здесь — это случайное объединение наших комнат. В его круглой пушишечьей голове просто не было такого сложного понятия, как «предательство». Он просто был рад меня видеть. И он сидел рядом со мной, с радостным ожиданием глядя на меня, предвкушая, что я почешу его спинку щеткой. Я произнесла заклинание, и щетка медленно отлевитировала к круглой мочалке медного цвета. Я так и не смогла поднести к нему свою руку, чтобы сделать это сама. Прости, Купер. Дело не в тебе. Ты замечательный. Но у меня и так слишком много ответственности, и я просто не вынесу еще немного. Я бы с радостью поменялась с тобой местами. Посмотрела бы я, как бы ты справился. Особенно с ролью ученицы Хогвартса. Мне вчера та-а-ак прилетело от профессора Шарпа за пустое эссе, ты бы знал. Где-то у самой воды грелись на искусственном солнце еще какие-то животные, которых понатащила сюда Поппи, но до них мне не было никакого дела. Кажется, я только сейчас начала понимать мадам Пат. Поняла, почему она никогда не обнимала меня, даже если я очень этого хотела. Она это не из-за меня. Из-за себя. Чтобы не привязываться ко мне слишком сильно. Потому что она знала, что в один день я неизбежно сама от нее уйду. Значит, дело было не во мне. И всё со мной в порядке. С этой мыслью я шагнула вперед, к выходу из этого искусственного луга, где стояла теплая ранняя осень, пока в реальном мире начиналась настоящая зима. Когда я выходила из вивария, краем глаза я заметила, как Поппи поцеловала Амита в щечку. Кажется, дела у них шли неплохо. Мы пошли в комнату, где стоял омут памяти, и мы с Оминисом разместились на разноцветных пуфах, беспорядочно стоящих около него. Амит и Поппи сели за стол, заваленный нашей домашней работой. Мы сидели недалеко друг от друга. Вчетвером. — Ждем ребят? — спросил Оминис. — Гаррет предупредил, — сказала я. — Ему нужно собрать несколько ингредиентов для зелий в окрестностях, он попозже подойдет. Просил, чтобы мы начали без него. Те самые ингредиенты для набора «будь готов», о котором я его попросила. Вместе с Гарретом — пять. Кого-то не хватало. Что-то было не так. Что-то было очень сильно не так. — А Нати? — спросила я. — Кто-нибудь видел Нати? — Ее сегодня не было на занятиях, — задумчиво сказал Оминис. — Как это?.. — замерла я. Нати училась почти отлично и никогда ничего не пропускала. Поппи на секунду оторвалась от своей тетради и бросила: — Она сказала, что можно начинать паниковать, если она не вернется сегодня до семи. «Бульк» — перевернулось что-то у меня в животе. Во имя Мерлина, что?.. Я быстро перевела взгляд на идущие часы, и потом обратно на Поппи. — То есть… Она тебе такое сказала, и ты после этого просто так ее отпустила? — Ну да, — посмотрела на меня Поппи с недоумением. — А когда ты ее видела последний раз? — М-м-м… Примерно позавчера. Внутри своей головы я сыпала ругательствами на беспечную Поппи, но больше всего — на себя. В эти два дня я была слишком занята всякими важными делами, и совсем забыла о своей ответственности за некоторых слишком деятельных людей. Амит зарисовывал карту звездного неба и нервно поглядывал на Поппи, будто боясь ей возразить, а Поппи списывала у него домашнюю работу. Оминис медленно выдохнул и пошел в виварий покормить моих жмыров. Всё выглядело так, как будто происходящее волновало только меня, и это заставляло меня сомневаться в своей адекватности. Может, и правда зря я беспокоюсь? А может, всё-таки нет? А время продолжало идти. Тик. Так. Тик. Так. До семи вечера оставалось всего полчаса. — Может, нам пора начать ее искать? — осторожно спросил Амит. — Нет. Я ей доверяю. Она сказала не вмешиваться: значит, так надо, — возразила Поппи. Оминис молчал, видимо, не желая больше ни за кем бегать, а я медленно закипала изнутри. Еще чуть-чуть, и я придушу Поппи собственными руками. Тик. Так. Тик. Так. — Я понимаю, что Нати твоя подруга, — ровным тоном проговорил Оминис. — Но, Поппи, у меня нет оснований… — Ты просто не видел ее в бою, — ответила Поппи. — Ой. — Да, я понял, — вздохнул Оминис. — Что еще она тебе сказала? Где она? — смотрела я в глаза Поппи. — Я не знаю! Я не спрашивала! — поступил ответ. Тик. Так. Тик. Так. До семи вечера оставалось пять минут. Амит дергал ногой, Оминис закрыл свои невидящие глаза, Поппи молчала. Я случайно вырвала себе кусочек брови. До семи вечера оставалось две минуты. Тик. Так. И в Выручай-комнату вошел Гаррет Уизли. Он нес на спине что-то тяжелое и невидимое, а когда опустил это на пол и убрал скрывающие чары — все замерли. Это была Натсай Онай. Ее белую рубашку рассекли полосы порезов. Школьной жилетки не было, от красного галстука осталась только маленькая тряпочка. Обе ее руки и всё туловище были в крови. Багровые капли падали на пол. Темные глаза Нати игнорировали кровь, Гаррета, застывших вокруг нее ребят, комнату. Нати смотрела на меня, не отрываясь и не моргая. Она беспомощно пыталась что-то сказать, но закашлялась и отхаркнула кровью. Я посмотрела на Гаррета. — Я не знаю. Я нашел ее у южного входа четыре минуты назад. Гаррет методично доставал из своего кошеля отвары и мази, от знакомого рябинового до совсем мне неизвестного. Я узнала эссенцию душицы, которая останавливает внутренние кровотечения. Набор «будь готов». Он пригодился уже сегодня... Гаррет влил ей три или четыре порции зелий, прикладывая пальцы к сонной артерии и что-то проверяя. Гаррет одним движением порвал ее рубашку, обнажая темную грудь с длинными полосами. Но ее раны не были похожи на магические, какие оставляет после себя Диффиндо. И даже на те, которые оставляет гоблинское серебро. И те, и другие я хорошо помнила по опыту прошлого года на собственной шкуре. Скорее это выглядело как следы… от кнута. Растворитель крови работал быстро, и очищенные черные соски Нати смотрели в потолок. Раны ниже и выше их быстро затягивались, как будто мы смотрели на них в ускоренном времени. Большая рана на животе исчезала медленнее. Амит отвернулся. Оминис не поднимал свою палочку. Поппи и я смотрели на Гаррета круглыми глазами. — Да, после того случая, когда я на квиддиче грохнулся, я решил, что будет не лишним изучить оказание первой помощи. Жаль, что пригодилось. — Как она? — Ничего серьезного, просто очень неприятно. Нати глубоко дышала, боясь произнести хоть слово. И все еще смотрела на меня. Она поднесла к своей голове палочку, вызвав у Гаррета легкую панику, и вытащила из нее белый сгусток воспоминания. Я быстро собрала его в пустой бутылек от рябинового отвара. — Смо.. три.. — сказала она с хрипом. И мы нырнули в ее воспоминание. — Надо нейтрализовать Пепламб. Пока мы тут исследованиями занимаемся, они действуют, — сказала Нати, стоя в Выручай-Комнате в тот день, еще до того, как вернулся Гаррет и начал разливать пиво по стаканам. — Я уже это проходила, — ответила я. — Я уже победила гоблинов, меня триумфально чествовали за это в Большом Зале. И чего? Ничего не поменялось. Гоблины, браконьеры, Пепламбы… Кто дальше? Они все — просто статисты. Пока мы будем разбираться с ними, на арене появится какой-нибудь новый загадочный тёмный лорд: какой-нибудь Гектор Брюквуд, Ред де Гад или Вот-Вам-В-Рот. Источник всегда будет притягивать к Хогвартсу неприятности, пока мы не разберемся с ним. Надо бороться с причиной, а не с пешками. Оставь это, Нати. — Их нельзя списывать со счетов, — тихо сказала она и решительно помотала головой, но так, чтобы я этого не заметила. Сцена сменилась. Нати шла по побережью Клагмар. Ледяной ветер почти сносил ее, но снега у моря не было. Нати выпила два полных флакона «Жидкой Удачи», посмотрела на небо и шагнула вперед. Нати перекинулась в образ газели и пошла напрямую к браконьерам, лагерь которых был объединен с лагерем «Пепламб». Двое заметили ее. Кнут. Слабый удар прилетел по спине, она попыталась увернуться, но сильный попал по животу. Кнут. Кнут. Еще раз. Силки. — Первый раз вижу такого худого оленя. Забивать? — Не разбираюсь в неволшебных тварях. Энтони завтра придет, посмотрит. Может, это наоборот редкий какой-то, и мы за его шкуру побольше выручим. Давай в палатку его. Они даже не проверили ее на анимага. Посадили в клетку рядом с обычными животными, который стоял почти в центре лагеря. И Нати, сидя в клетке почти сутки, слушала разговоры Пепламб. Планы. Места следующих вылазок. Пути снабжения. Слабости. Имена. И… — Скоро у школяров каникулы. Тогда и заберем палку у девчонки, и глянем, чего там осталось. Понимание ударило в голову. Я едва могла сосредоточиться на воспоминании. Ранний закат накрыл лагерь темнотой. И вот Нати превратилась обратно в человека. Но раны, легкие для крепкого животного, углубились при трансформации. Кровь капала на пол клетки, но Нати открыла замок Алохоморой и ушла под невидимостью. Я вынырнула из воспоминания и попыталась вдохнуть. Палочка. Волшебная палочка. Которую сделал мне Оливандер по рецепту Хранителей после завершения всех испытаний. Это был ключ ко входу в Хранилище. Огромная брешь в системе. В тот день Руквуд поймал меня на выходе из лавки и заметил ее. Руквуд мертв. Но, видимо, его подельник, схвативший меня из-за спины, выжил. И он знал про палочку. Пепламбы знали. — Нати, ты… «Гриффиндорнулась» — хотела сказать я, но прикусила себе язык, чтобы больше не использовать имя носителя Древней магии как ругательство. К тому же, безрассудство Нати и рядом не стояло с моей вселенской беспечностью. Я и думать забыла про палочку. Просто забыла, и всё. Она просто лежала в моем сундуке у кровати, даже без охранных чар. Если бы Пепламбы добрались до нее — это был бы конец. И у них был шанс это сделать. Еще тогда, летом. В июле. Вот что искали в доме мадам Пат, перевернув его весь вверх дном. Вот почему не тронули ее ценности. Потому что они искали палочку. Анна и Оминис фактически спасли всю страну, когда неожиданно пригласили меня в Фелдкрофт, и я уехала к ним вместе со всеми своими вещами. А уже на следующий день в дом пришли. Я сейчас была жива по чистой случайности. Мне хотелось наказать себя, как это делают провинившиеся домовые эльфы: упасть на пол и с силой биться об него головой. Все смотрели то на меня, то на Нати. — Что за «палка», Элла? — спросил Амит. — Ключ. Мне нужно его перепрятать. Точнее, спрятать. Хоть как-нибудь… Я не была уверена, что ребятам стоит знать, насколько беспросветно туп их самопровозглашенный лидер. Можно было сделать скидку на то, что в тот день я первый раз в жизни убила человека, и моя память о тех нескольких часах как-то смазалась. — Нати… — попыталась я сказать хоть что-нибудь. — Это было… Ужасно безрассудно. Но… спасибо. Спасибо. Нат сидела на полу и кивала. Пока мы смотрели воспоминание, все ее раны затянулись, и, видимо, она починила Репаро свою рубашку. — Я думаю, все достаточно перепугались, чтобы это усвоить. Давайте договоримся, что больше никто из нас не выходит дальше Хогсмида без особенно веской причины, — сказал Оминис. Амит, Гаррет, Поппи и Нати кивнули.