***
Услуги мадам Александрии стоили так дорого не только благодаря ее высокому мастерству и навыкам работы с темной магией. В стоимость было включено стирание памяти ее умнейшеству о том, что вы вообще к ней приходили. Мы стояли впятером у неприметного зеленого домика на окраине обрыва, в котором Поппи Свитинг подвергалась сотне разных тестов уже около часа. Нати ходила туда-сюда, закрыв лицо руками. — Я виновата… Это я виновата… — выла она. — Почему это? — уставилась я. — Это я должна была пойти в Хогсмид сегодня! Поппи просила меня купить новую щетку для нюхлеров… А я забыла это сделать, и она пошла сама. Они должны были поймать меня, а не ее! Кроме абсурдного самоуничижения, ее высказывание содержало еще одно новое сведение. Хогсмид небезопасен. Да и никогда не был, честно говоря. Руквуд же как-то похитил меня именно оттуда. Вот и Поппи не повезло на этот раз. Мы все так смело туда ходили, что даже страшно об этом подумать. Минуты три я потратила на переубеждение Нати, и она снова начала ходить из стороны в сторону, оставив меня в покое. Но потом неожиданно подошла ко мне и спросила: — Почему ты не сделала это для меня, когда мне прилетело Круцио? — Потому что оно забирает душевную боль, а не физическую. И я понятия не имею, что теперь будет с Поппи. Возможно, я ее добила. — Поняла. Прости. Я просто… напугана. — Ничего. Амит сидел на большом камне и молчал. Гаррет сел рядом и приобнял его за плечи. — Эти мерзавцы просто ушли… Просто ушли! — вскидывала руки Нати. — Далеко не уйдут, — ответил Оминис. — Что? — не поняла я. — На каждом из них теперь одна и та же руническая метка. Кроме того, который аппарировал первым, я не успел наложить ее. Но его можно будет опознать по следам свежих порезов. Я открыла рот, совершенно не зная, что сказать. Прошло еще примерно полчаса. С беспокойства за Поппи мой разум переключился на новую проблему. Банка. Мерлинова банка боли. Я понятия не имела, что с ней делать. Вдохнуть, как это делала Исидора? Увольте, я хочу сохранить остатки своего бедного разума. Добавить в Хранилище в Хогвартсе? Я не была уверена, что смогу безопасно провернуть такой трюк, к тому же, оно туго распечатывается и запечатывается. Уничтожить? Знать бы как. Хранить? Как? Где? Оминис осторожно обнял меня, но я мягко выскользнула из его рук. — Потом, а не то я расплачусь. Мне сейчас нельзя, я думаю. Оминис кивнул и направился к Амиту. Через какое-то время мадам Александрия сообщила нам, что по всем тестам Поппи Свитинг в полном порядке, и ее жизни и магии ничего не угрожает. Но у нее сильно повреждена душа, что бы это ни значило. Целительница призналась, что первый раз столкнулась с такой клинической картиной, и пообещала сделать всё, что было в ее силах. — Юной леди совершенно точно нужно остаться здесь и начать курс поддерживающих зелий, что за один день будет стоить… — Значит, она останется, — прервал ее Оминис. — Я не могу гарантировать, — продолжала ведьма, — Что это поможет, но… В подобных случаях бывает, что человек возвращается, если кто-то его зовет. Как вы понимаете, мы с юной леди не знакомы, и на мой зов она не откликнется. — Я могу остаться с ней? — спросил Амит Таккар.***
В какой-то степени, нам даже повезло, что это случилось почти перед самыми рождественскими каникулами, и им не нужно было появляться на занятиях в Хогвартсе. Мы с Нати написали несколько писем бабушке Поппи, стараясь правдоподобно подделать ее почерк и придумать логичную причину, почему она хотела бы остаться в замке. Сошлись на том, что животных из теплого вивария лучше не возить туда-сюда по холоду. Амит же сказал родителям, что у него проблемы с историей магии, и все две недели он планирует усердно учиться в школьной библиотеке. Это был первый раз, когда он им соврал. Поппи так и не открывала глаза. На Мерлин знает какой день, потому что я уже потеряла счет времени, я почти не спала и не ела — я пришла в дом целительницы. Сегодня мадам Александрия сказала, что посетители не повлияют на процесс. Я стояла у высокой кровати и смотрела на мирное лицо Поппи. Ее круглый нос медленно вдыхал и выдыхал воздух. — Амит… Я подняла глаза на парня, который никуда не отходил от кровати. — Я пойму, если ты меня возненавидишь. Амит задумчиво посмотрел на меня и вернул свои глаза к Поппи. — Мы все понимали, на что подписываемся. Если кто и виноват в произошедшем, то это я. — Ты-то почему? Амит закрыл глаза. — Я должен был пойти в Хогсмид с ней. Вместе. Но вечером, за один день до этого, мы поругались. Он провел рукой по своему лицу. — Поппи показалось, что я посмотрел на другую девушку. А я не знал, как ее переубедить и успокоить, и просто ушел. Пока одна часть меня трескалась от понимания того, что сейчас чувствует Амит, другая будто отвлеченно подумала, что было бы, если бы Пепламбы схватили его или Нати, как менее тренированных в окклюменции. — Ты не виноват. Виноватых найдут, и они понесут наказание. Ты не мог предвидеть такое. Ни я, ни ты, ни Нати, ни кто-либо другой. Не терзай себя. Амит покивал с закрытыми глазами, а потом открыл их — более чистые и свободные. — Спасибо, Элла. Я пошла на выход из зеленого домика, прошла мимо обрыва, толстых деревьев и большого камня. Снег хрустел под моими ногами. Но в пяти шагах я остановилась. И набросила на себя скрывающие чары, бесшумно направляясь назад по своим же следам, как будто меня тянуло туда невидимым магнитом. Я подошла к прикрытому окну, который пускал в дом легкую морозную свежесть, дающую Поппи немного воздуха и балансирующую жар от слишком большого камина. Амит сидел у кровати Поппи и читал ей учебник по уходу за магическими существами, видимо, продолжая с того же места, на котором он остановился с моим прибытием. — Единорог избегает контакта с людьми, он самостоятелен и застенчив. Этот белоснежный зверь по-настоящему открывается лишь немногим. Скорее он позволит подойти к себе волшебнице, чем волшебнику, и у него столь стремительный бег, что поймать его очень трудно. Но тот, кто будет достоин такой чести, может рассчитывать на самую благородную верность. Тут дальше идет описание свойств его крови, тебе вряд ли такое понравится. О, кстати, единорог, есть же такое созвездие. Оно внутри зимнего треугольника. В нем нет ярких звезд, оно, как и его прообраз, скрытное. Оно около Сириуса, самой яркой звезды ночного неба, и почти незаметно в его тени. Но именно это и делает единорога таким особенным... Амит поспешно вернул свой взгляд с деревянного потолка назад к книге. — Прости меня. Я опять отвлекся. На мгновение он замолчал и посмотрел на тихо сопящую девушку на кровати. — Ты красивая, Поппи. Как звезды.***
Мы все ждали, что случится рождественское чудо. Я, Нати, Гаррет, Оминис и Амит сидели в маленьком зеленом доме, пока за окном медленно падал снег. Никто из ребят не отправился домой в этот раз. Мы тихонько переговаривались, раскладывая коробки с подарками. Мы с Оминисом решили передать друг другу подарки когда-нибудь потом, лично, когда наступят лучшие времена. А сейчас разноцветные наборы сладостей кочевали из рук в руки. Красные леденцы для Нати, горка шоколадок для Гаррета. У изножья кровати стояла стопка больших и маленьких коробок синего цвета, любимого цвета Поппи Свитинг. Некоторые из них были украшены нарисованными звездочками, маленькими пушишками или одним большим улыбающимся солнцем. Но чуда так и не произошло. Снегопад продолжался, и мы проводили практически в тишине свой самый грустный зимний праздник. Наверное, этой ночью мы все загадали одно и то же желание. И чудо произошло через неделю. Почти под самый конец каникул, Поппи Свитинг открыла глаза и встала с кровати, первым делом поинтересовавшись у вернувшегося из уборной и совершенно опешившего Амита где вообще она находится. Мы все сорвались туда в ту же минуту. Мадам Александрия заключила, что лечение можно считать оконченным, и душа Поппи стремится к цельности, в чем, честно говоря, больше заслуги Амита, чем ее чудесных зелий, и оставила нас. Поппи выглядела совершенно как обычно, только заметно похудела и совсем ничего не помнила, начиная с вечера перед происшествием. — И-и-и… Потом мы доставили тебя сюда, — закончила свой рассказ Нати. — Мне так жаль, — изменилась в лице Поппи. — Простите меня. — На твоем месте мог оказаться кто угодно… — начала я. — Нет… Я… Это же… Это же самое важное… Я подвела тебя, Элла. Я подвела вас всех. Я же выдала секрет. Я предала вас, — плакала Поппи, не в силах унять дрожащий голос. Нати и Амит пытались подобрать какие-то успокаивающие слова, но выходило только неловкое мычание. — Неужели ты не понимаешь? — неожиданно влез Оминис. — Они могли прочитать всё что им нужно за одну минуту и отпустить тебя, стерев память. Либо же убить, в зависимости от их планов. В любом случае, это делается очень быстро. А ты сопротивлялась шестнадцать минут, пока мы тебя искали. Они истратили на тебя пять полных флаконов сыворотки. Ты выстояла против жесткого вторжения и зелья одновременно. Они чуть не вытянули из тебя магию и саму жизнь, но не сведения. Ты ничего им не сказала. Все ошарашено уставились на Поппи. — Элла, как думаешь, можем ли мы проверить, или ей повредит? — почти шепотом спросил Гаррет. — Я надеюсь, не должно, — ответила я. — Только я плох в чтении, давайте кто-нибудь другой. — У меня не особо получалось, но… Нати коротко извинилась и посмотрела на Поппи, взмахнув палочкой. Но тут же повернулась ко мне с широко распахнутыми глазами. И, ничего не говоря, медленно помотала головой. Я попробовала вторгнуться в разум Поппи без предупреждения, но уперлась в каменную стену, которая была настолько плотная, что мои нападки были ей как дуновение ветерка. И вышла из него ни с чем, беспомощно отрыв рот. — Я… я просто не хотела предавать своих друзей, — всё еще всхлипывала худенькая девочка в длинной ночной рубашке. Все молчали. Перед нами стояла растерянная Поппи Свитинг. Самый сильный окклюмент своего поколения.