Хранитель | The Keeper

В последние деньки каникул в замке царила очень расслабленная атмосфера. Редкие ученики рассеивались по обеденным столам Большого Зала и лениво играли в плюй-камни в коридорах. Мы с Оминисом договорились отправиться завтра в Лондон, воспользовавшись каминной сетью Хогсмид — св. Мунго, и уже купили билеты на Хогвартс-экспресс, чтобы вернуться обратно вместе с большинством студентов. Ребята тоже были здесь. Поппи была в порядке. Можно было выдохнуть. И первое, с чего я начала это доброе утро — это были получасовые рыдания у Оминиса на плече. Из меня разом выходила вся тревога, всё накопленное беспокойство и страх. Я крыла и проклинала Пепламб, Исидору, Древнюю магию… Но больше всего — себя. За то, что я едва справлялась. За то, что подвергла опасности остальных. За то, что подозревала всех и каждого, чего они абсолютно никак не заслужили. За то, что относилась к людям как к средству, а не как к цели. Оминис молча слушал и гладил меня по голове, медленно расчесывая мои волосы пальцами. А потом тепло поцеловал в лоб и спросил: — Напомни мне, почему это ты должна спасать всю школу в одиночку? Ответить на это было нечего.

***

Я решила устроить себе день максимального спокойствия, чтобы ничего-ничего меня больше не потревожило, и лучшим кандидатом на место его проведения была библиотека. Здесь было необычайно тихо, и не было ни одного ученика кроме меня, только мадам Пергамм шуршала чем-то у стеллажей на втором ярусе. Первый раз за долгое время я искала здесь что-то кроме учебников. Я как-то совершенно забросила привычку читать, хотя летом в Фелдкрофте я коротала вечера именно так. И сейчас я хотела открыть какой-нибудь фолиант или свиток, чтобы полностью погрузиться в выдуманный мир, раствориться в нем и будто бы исчезнуть из библиотечного кресла хотя на пару часов. Я широким движением открыла «Сказки Барда Бидля», расслабленно опираясь на кожаную спинку, но тут же бессильно поморщилась. Книга начиналась со сказки о трёх братьях, в которой Смерть подарила им три магических предмета: палочку, кольцо и мантию. И все они побывали в моих нарисованных руках, когда Ниов Фицджеральд в качестве испытания поместила меня в книгу. Очевидно, это был не самый лучший способ отвлечься, и я перевернула страницу. Сказка «Колдун и прыгливый горшок» заинтриговала меня. Она была о волшебнике, которому в наследство достался только странный горшок с тапком внутри. Так еще и люди вскоре хлынули к нему в дом со своими проблемами, ожидая, что он будет помогать им, как помогал его почивший отец-зельевар. Колдун обиделся на весь мир, не понимая, почему ему достался именно этот предмет, а не какой-нибудь другой, и почему он вообще должен этим заниматься, и прогонял каждого пришедшего, одного за другим. Но горшок начал перенимать на себя все проблемы страждущих, будь то бородавки или рвота, и прыгал за колдуном как полоумный. И только когда колдун смирился и начал помогать людям, у котла пропали все напасти, а тапок выпрыгнул из него и прекрасно подошел к его ножке. Я раздраженно закрыла книгу. Мораль этой истории мне совершенно не нравилась. Получается, что человек на самом деле лишен выбора, и единственный его путь — это выполнить то, что ему предначертано? Какая несуразица! Может, хотя бы у маглов были более разумные представления об этом мире? Я двинулась к стенду «магловедение» и радостно посмотрела на книгу, в которой собиралась утонуть в ближайшие часы: «Джейн Остин. Гордость и предубеждение». И это действительно были прекрасные несколько часов, которые хотелось продлить как можно дольше и унести с собой. Но с этим возникла проблема: я не обнаружила на поясе свой кошель, и судорожно начала прикидывать, где же я могла его оставить. На ум пришла Выручай-комната, и я отправилась в сторону астрономической башни. Я вышла из библиотеки в Центральный Зал и повернула направо вниз. Краем глаза я заметила, как потайная дверь с загадочными изображениями животных отворилась, и из-за нее вывалилась Имельда, поправляя свои волосы, и тут же убежала вверх по лестнице, даже не поздоровавшись со мной. Странная ситуация. А потом дверь открылась второй раз, и показался Гаррет Уизли. Наши глаза встретились. А-а-а... Умирая от неловкости, но не в силах совладать с любопытством, я остановилась. — Имельда? — подавилась я воздухом. — Ну не Шарп же, — ухмыльнулся он. Я стояла посреди лестницы и хлопала глазами, понимая, что это, в общем-то, не мое дело, но длинный язык так и тянулся спросить. — Не знала, что вы встречаетесь. — Мы и не встречаемся. О Мерлин, я точно хочу знать такие подробности? — Я думала, тебе нравится Нати, — растеряно сказала я. — Нравится. Только ей нет никакого дела до меня, — ответил Гаррет и погрустнел. И правда. Нати всегда была больше увлечена приключениями, чем парнями, и всё это как-то проходило мимо нее. — Извини, — только и смогла выдавить из себя я. — Видимо, такая у меня судьба. — Какая судьба? — О, это надолго. Пиво будешь? — сказал Гаррет и оценил выражение моего лица. — Да не ссы, это обычное, с лимончиком. Что ж, раз я уже влезла не в свое дело, то надо доводить начатое до конца. Мы с Гарретом побрели во двор трансфигурации и сели на лавочку у фонтана в виде виверны. Квадратный двор был немного заметен снегом, и Гаррет протянул мне свой шарф, потому что мой остался в кошеле, который был Мерлин знает где. — Во-первых, держи остаток средств, пока я снова не забыл тебе их отдать. Я пересчитала деньги. — Гаррет! Ты меня обманываешь! Ингредиенты на одни только рябиновые отвары вышли бы дороже, чем та сумма, которую ты потратил. — Просто забери, и всё. Некоторые вещи я собрал в окрестностях, некоторые позаимствовал. — Позаимствовал? — Возражения не принимаются. Я беспомощно замолкла и отхлебнула светлый напиток с лимонным вкусом. — Так какая там у тебя судьба? — Влюбляться в девушек, которым я не нужен. Сочувствие, волна какой-то невероятной тоски и искреннее удивление от того, что он неожиданно решил мне открыться, столкнулись внутри меня. — Звучит грустно, но как-то очень масштабно. Всё правда так плохо? — Максимально. Анна. Имельда. Ты. Теперь вот Натсай. Я замерла со стаканом в руке и уставилась поверх него на Гаррета. — А поподробнее можно? — Да что там рассказывать… Анна Сэллоу даже не удосужилась мне сказать, что она занята. Имельда Рейес любила квиддич, а не меня. История Гаррета… Это она. Та, кто сделала ему больнее всего. И пусть сейчас у них была какая-то связь, это явно было не то, чего он хотел на самом деле, вопреки всем стереотипам о парнях. — А Нати скорее огребет от браконьеров, чем согласится пойти со мной на свидание. Он посмотрел в свой стакан и вздохнул. — Иногда я думаю о том, можно ли сварить «амортенцию наоборот». Чтобы все чувства к человеку взяли и исчезли. Хотя бы на одни сутки. Ох, Гаррет. Ты бы сказочно разбогател на этом. Я бы первая встала к тебе в очередь, чтобы забыть некоторых темных магов. — А?.. — посмотрела я на него выразительно, но так и не решилась задать вопрос вслух. — Про себя интересно? — лукаво улыбнулся он. — А что, ты подходишь под мой типаж. Судя по тому списку, который он огласил, ему нравились оторвы. Что ж, пожалуй, да. — Но у тебя было полно других забот в прошлом году, — продолжал Гаррет. — И я в эти планы не вписывался. — Даже жаль, — задумчиво ответила я. А ведь и правда, всё могло быть по-другому. В какой-то другой версии этой безумной вселенной мы бы могли быть вместе. Если бы я не начала торговаться с Распределяющей Шляпой и попала на Гриффиндор. Если бы в первую неделю пошла в Хогсмид с Нати, а не с Себастьяном, и не стала бы с ним сближаться. И сотня других «если бы», которые привели бы мою жизнь в совсем другую точку. «Ага, отличная была бы пара. Вор и убийца», — подумала другая часть меня, но я отогнала эту мысль. Гаррет действительно тащил всё что плохо лежит, но никогда не трогал то, что лежало хорошо. И в остальном был довольно милым. — Правда? Приятно, — ответил Гаррет с чистой мальчишеской улыбкой и уставился на заснеженную землю. Необычное чувство разлилось во мне, ни на что больше не похожее. По факту, мы только что признались друг другу в симпатии, но ничего не собирались с ней делать. Просто признавали привлекательность друг друга, давая заряд уверенности. Она была какая-то более общая, человеческая. И от этого было очень тепло. — Хочу себе такие отношения, как у вас с Оминисом, — тихо сказал Гаррет. — Я уверена, что у тебя будут. У тебя всё впереди. Ты классный, Гаррет. Не только тем, что ты веселый, хотя и это тоже. Ты умный. Душевный. Да и симпатичный, чего скрывать. Не навешивай на себя венец безбрачия раньше времени, — ответила я и отхлебнула еще пива. — От симпатичной ведьмы слышу, — ответил сияющий Гаррет. — Ты очень чуткая. Твои слова много значат для меня, правда. Именно потому что ты такая разумная, интересная… — Всё-всё-всё, прекрати! — сказала я, и мы оба засмеялись. Легкий ветер носил снежинки в пустом фонтане из стороны в сторону. Я услышала хруст за спиной и обернулась. В пяти шагах от нас стоял Оминис. «Приплыли», — сказал тот самый скептический голос у меня в голове. Ужасно, ужасно дурацкая ситуация. Как много он слышал? Я же ничего такого… Но с другой стороны… Я сказала ему, что пойду книжки читать, а он нашел меня здесь. Мерлин. Я еще и в шарфе Гаррета! И следующая мысль с размаху ударилась в меня изнутри черепной коробки: «Исидорой мы уже были, а сегодня мы — Анна Сэллоу. Поздравляю». Это было даже смешно. Опять Гаррет. Опять двор, только не тот. Только вот вряд ли Оминис простит это третий раз в своей жизни. Вот и всё, Элла. Конец истории. Вот так глупо и обидно. Ты ждала свадьбы и счастливой сказки? А вот нет, чтоб тебя гриндилоу побрали попадать в такие двусмысленные ситуации. — О, Оминис, иди к нам! — позвал его Гаррет. И Оминис подошел ко мне и коротко поцеловал меня в лоб, а потом сел рядом. Что?.. — Изливаю тут Элле душу, — продолжил Гаррет, наливая и Оминису. — А ты сказал ей? — Про то, что она мне нравилась в прошлом году? Да. Ты был прав, мне действительно полегчало. Судя по всему, за это время они сдружились сильнее, чем я предполагала. — Ладно, я оставлю вас, ребята, — сказал Гаррет. — Элла, спасибо. Мне действительно нужно было это услышать. И он побрел назад в сторону Центрального Зала, хрустя снегом. Я уставилась на Оминиса. — Что? — улыбнулся он. — Я уже мысленно писала завещание. — Я разве такой страшный? — А… — Я знаю, что тебе можно доверять, — пожал он плечами, а потом наклонился к самому моему уху. — Но если ты настаиваешь, мы можем обсудить твое плохое поведение в крипте. — Настаиваю, — ответила я и укусила его за щеку. — Только в выручайку забегу, я там где-то кошель потеряла. — Буду ждать, — поцеловал он меня. И я поднималась вверх по этим бесконечным лестницам, и чувствовала себя одновременно очень красивой и очень плохой. Я зашла в Выручай-комнату и посмотрела на дверь нового помещения под лестницей в приморский виварий. Комната сама создала ее, когда я зашла сюда с банкой боли, будто откликаясь на мои чаяния. Там была одна только подставка и впечатляющий дверной замок. Пока я не придумала, что с ней делать, пусть постоит здесь. Кошель нашелся прямо за зеленым готическим креслом у самого входа, среди обычного бардака на полу. Я уже собиралась уходить, но услышала странные звуки, похожие на… всхлипывания? Не уверенная, чем мог быть источник этого звука, я набросила на себя скрывающие чары и осторожно пошла вниз, в большую комнату. Я приблизилась к высокой коричневой ширме и глянула за нее. МЕРЛИНОВА БОРОДА. На большом черном столе, за которым мы иногда делали уроки или обедали, Поппи Свитинг сидела на лице у Амита Таккара. Вот вам и два милых одуванчика! Сцена, которую я наблюдала, больше напоминала мне какую-то излишне откровенную живопись, но никак не живое действие, настолько я не могла поверить в реальность происходящего. Последнее, что я сама видела, и о чем мне рассказывала Поппи, был скромный поцелуй в щеку в виварии, и я не ожидала от этих двух пушишек большего. Тем более, так быстро. Но сейчас всё было намного смелее, чем я могла себе представить и вообразить. Поппи двумя руками обхватила свою голову, беспорядочно собирая наверх короткие черные волосы, то зажмуриваясь, то закатывая глаза, и будто бы каталась на языке Амита, плавно двигая бедрами и раскачиваясь. Испарина стекала по ее аккуратной груди, усеянной веснушками, тонкой полоской ровно посередине, очерчивая каплями ее худое тело, каждое движение которого сквозило удовольствием. Неужели мне всё-таки нравятся девушки?.. Нет, Поппи Свитинг не нравилась мне в этом смысле. Хотя то, что я сейчас видела, было очень впечатляюще. Но когда я посмотрела ниже, все вопросы отпали сами собой. Возвышающийся над смуглым животом член Амита был огромный как телескоп, и я совершенно не представляла, как он вообще сможет в кого-нибудь поместиться, тем более в такую тоненькую Поппи. Это пугало, и я чувствовала, как что-то сжимается внутри меня. Но одновременно с этим, я не могла оторвать взгляд от его органа, и, надо признаться, это очень будоражило. Какие вены. Какой объем. Какая неожиданная сторона такого скромного парня. «Да, Амит везде пушистый как пушишка», — отвлеченно заметил ехидный голос у меня в голове. Невидимой рукой я заправила свои невидимые волосы за ухо и поспешила уйти. Мерлин, что за день… Путь до крипты я проделала невероятно быстро. Я нетерпеливо просочилась под решеткой, пока она еще не поднялась до самого потолка. Оминис поймал меня прямо рядом с ней и накрыл таким нежным поцелуем, будто он ждал меня здесь целую вечность. — Ты пришла. Я так соскучился, — сказал он, срываясь на шепот, да и явно имея в виду не просто разговоры, пока его рука медленно ползла с моей талии вниз. — Я тоже, Оми. Неожиданно его лицо поменялось, и он резко прижал меня к ближайшей стене. — Так меня называл только один человек. И только в одной ситуации. Я. В самой компрометирующей ситуации. — Что за человек? — невинно похлопала я глазками. — Очень хороший человек, — ухмыльнулся он, наклоняясь ко мне. — Невыносимая девушка с шелковыми волосами. — Ох, тебе нравятся шелковые волосы? — Да, — ответил он, аккуратно перебирая их второй рукой. — Насколько сильно? — поинтересовалась я озорным тоном, но почти шепотом. — Сильно, — ответил Оминис, наматывая их на кулак и притягивая меня за них к своим губам. Этот страстный, несдержанный, нетерпеливый поцелуй было очень трудно разорвать, но я постаралась. — Какая она еще? — резко оторвалась я от него, нагло выпрашивая комплименты и выжидающе заглядывая в его лицо. — Очень умная, — тихо ответил он. — Ее чудесные губы произносят только умные вещи. И он мягко положил ладонь мне на щеку, а потом осторожно провел большим пальцем по моим губам. И я всё-таки поймала его ртом. — А-а-х, — рвано выдохнул Оминис от неожиданности. Я втянула его фалангу и ласково поводила языком по мягкой подушечке, вверх-вниз, кругами и зигзагами. Немного подержала во рту, довольно наблюдая, как Оминис пытается дышать, и отпустила, легонько прикусив. — Какая она еще, эта девушка? — Очень плохая. И он потянул меня на диван, укладывая меня на него и нависая надо мной сверху. Но я выскользнула и поднялась, вставая рядом, пока Оминис сел и повернулся в мою сторону с очень вопросительным лицом. — Плохая, говоришь? И я опустилась перед ним на колени. Мягкий ковер под ногами ласково принял мои коленные чашечки, и я удобно устроилась на нем, защищенная от холодного пола крипты. Часть меня, которая еще была способна думать, деловито поинтересовалась, мог ли Оминис рассчитывать именно на такую ситуацию, когда добавил в крипту диван и ковер. — Могу ли я заслужить право стать хорошей? И я потерлась щекой об его бедро. — Сделать что-то хорошее? И я расстегнула его брюки. Оминис замер и не шевелился, и я оголила его член, взяв его в правую руку и завороженно рассматривая. Я уже касалась его, когда приходила ночевать в спальню Оминиса, но тогда ощущение новизны, некоторой неловкости и непонимания что делать притупляло восприятие и перекрывало возможность понять, какой же он. И сейчас я первый раз видела его так близко, при достаточно ярком свете жаровен. Красные блики очерчивали его форму, а свет из решетки на потолке как будто придавал ему мягкое свечение. Мерлин, что за красота. Будто бы из мрамора или фарфора, будто совершенное изваяние, вытянутое и элегантное, как и весь Оминис. Я безумно любила каждый дюйм чувствительной кожи Оминиса, каждую его родинку и каждый изгиб, но сейчас в моей руке было средоточие его чувственности, самый ее центр, и я почти не дышала от трепета и предвкушения. Оминис будто неожиданно очнулся от оцепенения и ухмыльнулся. — Что ж, тебе придется постараться. И я нежно обхватила его губами, и Оминис тихо простонал. Я почувствовала языком такую мягкую кожу на таком твердом стволе, и удивилась тому, как эти два качества сочетаются между собой. Я осторожно втянула его, обильно увлажнив, и поводила головой вниз-вверх, по самым понятным советам из книги. Должно быть, ничего сложного, это же не нумерология. — Да-а… — рвано выдохнул Оминис. Мое сердце бешено колотилось от осознания происходящего, но возбуждение и азарт были настолько сильными, что лихо компенсировали мои неумелые движения. Оминис всегда так старался доставить мне удовольствие, и сейчас мне хотелось отплатить ему тем же. Я с упоением наблюдала, как он запрокидывает голову и выдыхает, как закусывает костяшки своих пальцев, как он тонет в этих интенсивных ощущениях. Мерлин, как же он роскошно выглядит отсюда, снизу. Оминис Мракс был просто создан для того, чтобы на него смотрели так, именно из этого положения. Я вкладывала в каждый свой толчок все свои чувства, всю любовь, нежность и страсть, на которую я только была способна. Я чувствовала, как тонкая уздечка скользит по моему языку, и очень старалась не сбавлять темп. И всё же, мои движения не были идеальными, и Оминис аккуратно положил мне руку на голову, немного поправляя меня. — Очень хорошая. И это действие подожгло меня как Конфринго, заклиная сгореть быстро и ярко. Я довольно промычала, всем своим видом умоляя, чтобы он не убирал руку. И Оминис сильно сжал мои волосы на затылке, и вовсю начал управлять моей головой, насаживая на себя и ускоряя. Любые мысли моментально покинули мою голову, и чувство невероятной, космической расслабленности разлилось по моему телу. Меня, Эллы Грей, будто больше не существовало, и в целом мире для меня сейчас имел значение только Он. Я просто расслабила свои губы и принимала его всего, наслаждаясь его властью надо мной. Вот он, настоящий Оминис Мракс, который отпустил себя и перестал себя контролировать. Горячий. Вкусный. Потрясающий. В какой-то момент он обхватил мою голову уже двумя руками и задвигал бедрами сам, дико ускоряясь у меня во рту. — Сейчас!.. Но я не стала отрываться от него, и с громким стоном Оминис наполнил мой рот густой вязкой жидкостью. Немного сладкая, немного соленая. Свидетельство того, что ему было хорошо. Я немного покатала ее на языке и облизнула его, забирая себе всё до последней капли. — Э-л, — едва выдохнул Оминис и обмяк.