***
Через десять минут мы сидели в Выручай-комнате, готовясь к отправлению куда-то далеко в горы, подальше от замка. Я крутила в руках зачарованный компас, который показал мне Гаррет. Он переключался на шесть режимов: красный, синий, желтый, коричневый, зеленый и розовый. По цветам, которые мы обозначили как свои любимые еще на пикнике. Очевидно для нас, совершенно не очевидно для постороннего человека. Стрелка показывала примерное направление, в котором находился каждый из нас. После случая с Поппи необходимость такой штуки стала бесспорной. На все расспросы о том, как он это сделал, Гаррет только загадочно улыбался и говорил, что в кои-то веки постоянный контроль тети Матильды научил его чему-то полезному. А Амит едва заметно качал головой, из чего я сделала вывод, что он тоже как-то поучаствовал во взломе системы и пересборке компаса. Я убрала его в карман и поежилась на диване. Поппи и Нат сидели на пуфах и тихо о чем-то разговаривали. Оминис был рядом со мной и обнимал меня одной рукой. Гаррет пошел в комнату наверху, чтобы собрать свежие листья бадьяна. Амит перепроверял свои записи, чтобы быть уверенным, что он ничего не упустил. — А что в омуте? Мы давно туда ничего не заливали, — поинтересовался он. — Я посмотрю, — ответила Нати и направилась к чану, чтобы опустить в него голову. Вдруг она вынырнула из него с огромными, совершенно круглыми глазами и открытым ртом, едва хватая воздух, и побежала в другую комнату. — Гаррет! — вопила она. — Не смотрите! — бросила она нам и скрылась на лестнице. Мы с Поппи многозначительно переглянулись и одновременно встали со своих мест, чтобы всё-таки подойти к омуту. Когда это мы с ней слушали голос разума, собираясь вместе? Когда дракону яйцо возвращали? К тому же, было любопытно, что вообще могло вызвать такую реакцию у нашей-то бесстрашной Нат. Мы опустили головы, и увидели… Пенис, окруженный рыжими волосами. Он отражался нам в лицо из зеркала, гордо возвышаясь над смотрящим. Мы с Поппи вынырнули из омута, посмотрели друг на друга и заржали как стадо единорогов. Гаррет, Мерлинов экспериментатор! Но «сцена» была поставлена качественно, ничего не скажешь. Чистые цвета, свет, антураж, формы… Кажется, у него был настоящий талант. К тому же, мне бы и в голову не пришло использовать омут памяти таким образом. В этом было что-то на грани абсурда и гениальности. — Что такое? — подбежали к нам Амит и Оминис. В последнюю секунду я успела схватить Оминиса за рубашку, и он не опустил голову вниз. Я даже не хотела думать о том, ЧТО он должен «увидеть» в таком воспоминании вместо изображения… Но Поппи не удержала Амита. — А-А-А-А-А-А-А-А-А! Гаррет вбежал в комнату с лицом краснее его волос и застыл как вкопанный, заметив нас четырех у омута. — Простите, ребят, простите, я случайно, этого никто не должен был увидеть, я забыл убрать, Мерлин, простите меня… — СОТРИ МНЕ ПАМЯТЬ, СОТРИ МНЕ ПАМЯТЬ СЕЙЧАС ЖЕ! — вопил Амит. — А мне оставь, создам свое воспоминание и буду пересматривать, — наигранно подмигнула я. Поппи каталась по полу от смеха, а Оминис прижал ладонь ко лбу, сложив два плюс два. Теперь я видела каждый пенис и каждую грудь в этой комнате, от чего было как-то очень тепло и уютно, можно сказать, по-домашнему.***
Мы шли среди крупных камней, и ветер обдувал снегом скалы. Здесь, далеко от Хогвартса, вне защитного купола, я могла метать заряды без страха что-либо повредить и сломать. Ребята шли немного позади, а Амит забрасывал меня вопросами. — Элла, ты говорила, что твой заряд копится то быстрее, то медленнее, да? И хоть у нас нет никакого способа его измерить и посмотреть на это объективно, скажи, когда, по твоим ощущениям, это происходило быстрее обычного в последнее время? — Из-за дуэлей он растет, — пожала плечами я. — Только ли из-за них? — Вот, кстати, не только. Я ехала к Анне в больницу почти пустая, а вышла с ощутимым зарядом. Я не знаю… Мне было одновременно очень радостно и очень грустно смотреть на нее. — Когда еще? — Еще… — замялась я. — Когда мы с Оминисом… Э-э-э… Близки… Возможно, мне было бы тяжелее сказать ему об этом, если бы я своими глазами не увидела, что сам Амит уже не маленький мальчик. — Я понял, — кивнул Амит. — Пока всё сходится. — Что сходится? — Сейчас расскажу. Мы вышли на заснеженную горную полянку, которая была бы очень симпатичной и мирной, если бы не огромный паук вдалеке. — Стой! — перехватила мою руку Поппи. — Он привязан... Мы его привязали. Я привязала. Это… Это материал для эксперимента. Я не в восторге, но, похоже, другого способа что-то выяснить у нас нет. Я посмотрела на нее, моргнув несколько раз. Но это всё действительно имело смысл. Боевую Древнюю магию нельзя призвать «с потолка»: у меня не вышло бы метать ею по камням и деревьям, она не приходит на мой зов просто так. Чтобы вызвать раскаты грома и белую вспышку, чтобы заглянуть внутрь себя и обратиться за силой, нужен мощный душевный порыв. Порыв Защитить. И пусть сейчас этот черный паук был привязан, а значит, не был опасен ни для меня, ни для моих друзей, неприятное чувство в животе даже при коротком взгляде на него крутилось и выворачивалось будто бы живым клубком. Однажды мне уже довелось увидеть своими глазами деревню, которую облюбовали эти твари. Я видела, как они плюются слизью. Я видела огромные коконы яиц. Я видела мертвое человеческое тело, завернутое в паутину. Животная часть меня была убеждена, что пауки — мерзкие создания, и мир был бы лучше без них. И именно это позволяло мне тратить свой заряд на них раз за разом, не раздумывая и не мешкая. — Так вот. Гипотеза первая, — начал Амит. — Твои эмоции: это топливо. Чем сильнее эмоция, тем больше энергии. Внутри тебя они преобразуются в магический заряд, который ты пока что умеешь превращать только в оружие. Я кивнула. — И тогда я подумал: то, что ты называешь «болью», красная субстанция в банке… Это тоже сильные эмоции, только они принадлежали другим людям, и они резко негативные. Это тоже топливо. Исидора и Ранрок питались их энергией во время битв, забирая их себе, и поэтому сражаться с ними было тяжелее. Вопрос лишь в том, можешь ли пользоваться этим ты, но не забирая себе, и будет ли это безопасно. Флакон, пожалуйста. Я достала из кошеля маленькую бутылочку. — Не вдыхай. Не присваивай. Они не твои, они чужие, но всё еще очень сильные. Попробуй использовать. Как думаешь, у тебя получится? И я открутила крохотную крышку. Разделять их в Выручай-комнате было то еще занятие, но банка осталась стоять там, а с собой у меня был только этот маленький кроваво-красный сгусток. Боль, гнев, страх, отчаяние, несправедливость. Чужая горечь кричала, пытаясь дотянуться до моего сознания. Она молила об отмщении, она стремилась стереть всё в труху моими руками, она говорила мне сжечь этот мир, но я отгоняла ее. Худший кошмар Поппи Свитинг засасывал меня в пучину безумия, но усилием воли я отделила свои собственные, настоящие мысли от него. Не мое. Это не мое. Но всё еще очень сильное. Крупица размером с горошину пульсировала на кончике моей палочки. — Ты молодец, — сказал Амит. — Теперь попробуй использовать ее в бою. Подумай о ней как о заряде, который ты запускаешь. На счет три. Раз. Два. Ребята подняли щиты. Гаррет второй рукой держался за набор зелий. — Три! Фигура паука вдалеке вспыхнула ярким, почти белым пламенем, охваченная огромной молнией. Грохот донесся до нас за одно мгновение, а вспышка света ослепила меня моментально. Я открыла глаза. Черные клубы дыма над местом, где был паук, поднимались вверх и закручивались, нехотя растворяясь в воздухе. — Сработало! — крикнула Нати. — А я говорил вам паука подальше поставить, — стер пот со лба Гаррет. — И это из-за маленькой капли размером с горошину… — задумчиво сказала Поппи, глядя на место взрыва. Все замолчали. — Что ж, — сказал Амит. — Хорошая новость: это действительно топливо, и ты действительно можешь его использовать. Плохая новость: в бою этого лучше не делать, а не то пойдет под воду вся Британия, — нервно посмеялся он. С пары таких банок — да. А вот энергия из целого Хранилища, скорее всего, уничтожит целый мир… — Время второй фазы испытаний! Следуй за мной! Амит прошел через небольшую рощу, мимо покрытых снегом елей и голых скал. Он вывел меня на другую полянку, на которой я увидела еще несколько привязанных пауков, расставленных на отдалении друг от друга. Они шипели, извивались и тряслись, а их меховые лапы дергали толстые веревки, натягивая их до предела. Я заставила себя отвернуться, подавляя приступ тошноты. Моего заряда было не так много, но он как будто был готов сам выпрыгнуть из моей руки, стоило мне только посмотреть в сторону пауков. Я быстро перевела глаза на ребят, и мой взгляд почему-то зацепился за Поппи и Амита, стоящих рядом, будто в них я сейчас ощущала больше всего поддержки, будто они оба знали что-то, чего не знаю я, будто внутри них было заключено что-то очень важное, и именно они могли дать мне какие-то ответы. Амит нервно косился на привязанных пауков, неумело скрывая свою дрожь и стараясь выглядеть сосредоточенным. Он до безумия боялся их, и я знала об этом. Но он всё равно организовал эксперимент именно с ними, потому что знал, что мне будет проще выпустить заряд именно на пауков. — То, что зацепило меня сильнее всего, — продолжил Амит. — Это твое самое первое воспоминание, где два Хранителя строили испытание вместе. Я подумал: почему они делают это вдвоем, а ты у нас одна. Да, Исидора тоже была одиночкой, но основных Хранителей было целых четыре. Мне стало любопытно, как именно они могли взаимодействовать, если следы Древней магии видел только один человек. Задача несколько осложняется тем, что я пока что не разгадал загадку техники строительства, но сегодня мы можем попробовать присоединиться к тебе в бою и посмотреть, что из этого получится, и получится ли вообще. Кто готов попробовать? Гаррет смело поднял палочку. — Давайте я! Видимо, он надеялся, что в случае успеха его удача перекроет некоторые недоразумения сегодняшнего дня... Гаррет встал в какое-то подобие дуэльной стойки, сосредоточенно посмотрел на меня и кивнул. Я отправила в ближайшего паука один слабый заряд, и он достиг цели. Короткая, почти бесшумная молния поразила черное привязанное существо, и оно сгорело за одно мгновение, возможно, даже не успев осознать, что именно произошло. Никто, кроме Поппи, и не поморщился. Гаррет, который повторял мои движения палочкой дюйм в дюйм, молча уставился на меня. Не получилось. — Значит, присоединиться можно только если я буду что-либо создавать, а не разрушать, а то и нельзя вообще? — грустно сказала я. — Не опускай руки после первой же неудачи, — ответил Амит, стараясь не смотреть в сторону оставшихся пауков. — Возможно, Гаррет сделал что-то не так, хотя это маловероятно, мы с ним очень много раз пересматривали в омуте, что именно ты делаешь. И мы попробовали снова. И я опять убила еще одного паука, к чему Гаррет всё еще не имел никакого отношения. — Сейчас он точно всё сделал правильно, я смотрела, — сказала я. — Элла, просто продолжай. У меня есть несколько гипотез. — Каких гипотез? — Для чистоты эксперимента… — Пожалуйста, скажи, — на грани мольбы проговорила я. — Либо присоединиться к бою действительно нельзя, — ответил Амит. — В конце-концов, у нас нет ни одного воспоминания, где Хранители сражались бы вместе… Либо это может сделать не каждый человек. Не любой. Только избранный. Я кивнула, и крупные волны мурашек по моему телу подтвердили, что где-то внутри себя я точно знала, что вторая гипотеза верна. Я посмотрела на Оминиса. Он подумал о том же, о чем и я. Я вскинула палочку, и он повторил мои движения. Прогремел взрыв.