Хранитель | The Keeper

Дверь гостиничного номера в Трех Метлах закрылась за моей спиной, и Оминис аккуратно защелкнул замок. С тех пор, как Пепламбы отправились по тюремным камерам, Хогсмид снова стал тем же теплым и уютным местом, каким он и должен быть, да и Сирона с радостью сдавала номера совершеннолетним. Амит и Поппи к вечеру удалились в неизвестном направлении, видимо, довольствуясь какой-нибудь полянкой, а Гаррет и Нати засели в пабе на первом этаже, распивая сливочное пиво. Когда я поднималась вверх по лестнице, я пересеклась взглядом с Нати, и она одобрительно ухмыльнулась, заметив со мной Оминиса. А вот они с Гарретом выглядели скорее как закадычные друзья, улыбаясь друг другу и чокаясь большими пивными кружками. А мы с Оминисом уже были здесь. В комнате с красно-розовыми обоями.  Там, далеко в Хогвартсе, большом и холодном замке, осталось последнее испытание, последняя битва с самой судьбой, и, кто знает, может быть, последний тяжелый выбор. Сложнейшая задача, в процессе решения которой что угодно могло пойти не так. Огромный риск с огромной наградой: либо смерть, либо жизнь. Жизнь Анны Сэллоу. И спокойная жизнь всей магической Британии. Достаточно тревожно, правда? Но это всё было «там». И это всё было завтра. Сегодня ничего из этого не было важно. Сегодня существовал только единственный момент «сейчас», сколько угодно долгий и тягучий, пока не погаснет зеленая лампа на тумбе, пока не наступит рассвет. И мы решили прожить этот вечер так, как будто завтрашний день никогда не наступит.  Конечно же, было легче сказать, чем сделать. — Переживаешь? — спросил Оминис, ощутив, как я нервно мну край своего черного платья, перестал расставлять чашки и конфеты на столе, к гриндилоу их, и взял меня за руку, мягко притягивая к себе. — Я стараюсь об этом не думать. Это проблема меня завтрашней, а не сегодняшней. Но… Оминис… Больше всего я боюсь, что… Что-нибудь случится с тобой. Оминис погладил мою руку, поднес к своим губам и поцеловал ее. — Умереть завтра было бы очень обидно. Но знаешь что? Наверное, я бы даже не расстроился. Ведь это значило бы, что я провел с тобой всю свою оставшуюся жизнь. Как и хотел. Я слабо улыбнулась, обхватив Оминиса руками, и заключила его в объятья. Такой знакомый аромат его одеколона: свежей влажной травы и теплого дерева с таинственной искоркой, смешанный со сладковатым запахом его тела, притягательным и манящим. Такая бархатная бледная кожа, в которую так приятно утыкаться носом, и такая мягкая черная рубашка, по которой хочется свободно скользить пальцами, изучая ее поверхность снова и снова. Заботливые, ласковые руки. Мой. Мой Оминис. Мой Хранитель. И сегодня только это имело смысл. — Если завтра никогда не наступит, то я хотел бы провести этот день с тобой. Я… Я люблю тебя, Элла Грей. Мое сердце будто растеклось в разные стороны, обдавая всё мое тело волнами нежности, и я поцеловала его в губы, коротко и сильно, и посмотрела в его прекрасное лицо. — И я люблю тебя, Оминис Мракс. — Громкое слово? — игриво спросил он. — В самый раз, — ответила я и повторила эту фразу шепотом ему на ухо раз десять. — Я люблю тебя. Люблю. Оминис закрыл свои невидящие глаза и расплылся в улыбке, прижимаясь лбом к моему, а потом откинул голову назад, улыбаясь еще шире, как будто мои слова доставляли ему настоящее физическое удовольствие. Казалось, еще немного, и он начнет мурлыкать. И Оминис нашел мой подбородок пальцами и мягко притянул к себе, накрывая нежным, но требовательным поцелуем. Я опередила его и протянула свой язык ему в рот, и он принял его, начиная ласкать своим, и я простонала ему в губы низким сладостным голосом. Оминис запустил руку мне в волосы и запутал пальцы на моем затылке, а потом немного потянул их, прерывисто выдыхая. Я резко оторвалась от его губ и бросила быстрый боязливый взгляд в сторону кровати, накрытой таким же красно-розовым покрывалом. Мы оба знали, зачем мы здесь, и этот момент был всё ближе и ближе… Возможно, тот факт, что мы пришли сюда специально, давил на меня, и в какой-то момент мое тело будто заморозило Глациусом. Оминис уловил мое оцепенение и вопросительно погладил меня по щеке: «Что такое? Что тебя беспокоит?» Ох, если бы я могла сформулировать, что именно. Хотела ли я продолжения? Конечно. Но еще я очень боялась. У меня даже была мысль попросить у Гаррета то самое «согревающее» пиво, но я отмела ее, потому что мне хотелось узнать, какие они — натуральные ощущения. Да, я боялась боли. И еще боялась чего-то нового. Боялась того, что это — необратимое действие, которое изменит мою жизнь навсегда. Но было ли это так на самом деле, или так говорили голоса общества в моей голове? Потому что если смотреть откровенно, то у нас с Оминисом уже было многое. Очень многое. Такое, что мы могли бы сами написать новое пособие по любви взамен той книги в кожаной обложке… И это было хорошо. И плохо. — Можно задать тебе глупый вопрос? — сказала я, немного отворачиваясь от Оминиса. — От тебя? Глупый? Как это? — тепло спросил он. — Ни один твой вопрос я не посчитаю глупым или неуместным, я же обещал. Я поджала и облизнула губы. — Ладно. Не считаешь ли ты, что я… Что я слишком… — пыталась я подобрать слова. — В общем, что я как девушка должна быть скромнее и всякое такое. — А… зачем? — искренне поинтересовался он. — Мне казалось, что я слишком на тебя вешаюсь, — смутилась я. — Можешь залезть на меня сверху, — ответил Оминис, копируя мой беззаботный тон, которым я обычно говорю такие вещи. — Тебе можно. И Оминис сел на край кровати и откинулся назад, опираясь на руки, как бы приглашая меня действительно сделать это: «Давай же, иди сюда». Я выдохнула, будто оживая, и отчетливо ощутила, как мое тело стало более гибким и расслабленным, и закусила губу, направляясь к нему. И я забралась на Оминиса, усаживаясь на его колени лицом к нему, и посмотрела в его туманные глаза сверху вниз. Такая поза давала мне больше контроля над ситуацией, и моя рука сама потянула его ко мне за рубашку: близко, вплотную, явно для поцелуя, но я не начинала целовать его — хотелось посмотреть, что он будет делать дальше. Мой ласковый. Мой чувствительный. Что мне сделать с тобой сейчас? Но Оминис не предпринимал никаких действий, покорно соглашаясь быть игрушкой в моих руках, как будто внимательно ожидая моих дальнейших распоряжений. И я очертила его вытянутый овал лица тыльной стороной ладони. — Моя нежная роза… — сказал Оминис. — Ты — это чудесный цветок. А цветок красив, когда немного распущен. Мой маленький смешок на резком выдохе показал, что образность я оценила. — Немного? — ухмыльнулась я и прижалась к нему промежностью через одежду, ощущая, какой он твердый. — В самый раз, — тихо ответил Оминис, и от этой фразы всё мое тело будто засияло искрами. Мое тело совсем не боялось его и само подавалось ему навстречу, тая в его руках. Оно привыкло к нему за всё это долгое время, что мы сначала обнимались как друзья, а потом целовались и даже ночевали вместе как пара. Я слушала его дыхание, я понимала, что говорит мне каждое его едва уловимое движение, и я чувствовала себя рядом с ним так, словно нас двоих всегда окутывало незримое теплое и мягкое одеяло. Такой нежный. Внимательный. Безопасный. И такой умелый и страстный одновременно. Рядом с ним я чувствовала себя королевой, бесконечно роскошной и бесконечно влиятельной, важной и дорогой, и я отвечала ему тем же, готовая как сидеть на нем сверху, так и стоять перед ним на коленях. Каждый дюйм моей кожи будто приветствовал его, устраивая целый фонтан ощущений от каждого прикосновения, и мое черное платье полетело на пол, как и его черная рубашка. Его руки обхватили мою грудь, и он опустил в нее свое лицо, а потом поочередно мягко втянул мои соски, левый и правый, вызывая во мне целую бурю. Я закрыла глаза, ощущая, как каждое его тянущее движение и легкое покусывание отзывается внизу. И я насладилась осознанием, как приятно и естественно быть обнаженной в его руках. Я знала, что Оминис никогда не сделает мне больно. Конечно, за исключением тех случаев, если я его сама об этом попрошу… — Честно, я тебе завидую, — сказала я, опустившись на пол и расстегивая его брюки методичными движениями. — У тебя нет таких страхов. — Есть другие. Я боюсь сделать тебе больно и боюсь разочаровать тебя, — доверительно сказал он, и я нашла его руку и погладила ее большим пальцем. — Но я понимаю, откуда берутся твои, и… Нет, я не согласен с этим. Элла… Пожалуйста, не стесняйся меня. Просто скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю. Что угодно. Всё, что тебе понравится. — Прям что угодно? — спросила я с вызовом, желая проверить его на прочность. — Всё, что ты захочешь, — повторил он мне. И я поднялась и нависла над ним, отправляя его из положения сидя в положение лежа на кровати, залезла на него и потянулась к его лицу. — И даже?.. И я прошептала ему кое-что на ухо. Это было смело, дерзко и очень далеко за рамками приличия. Теоретически, он мог даже обидеться. Я была готова отшутиться и уверить его, что я это несерьезно и просто проверяла его реакцию… Но Оминис сделал несколько вдохов и выдохов с открытым ртом от неожиданности, и его лицо выражало явно что-то смешанное, но всё-таки положительное. И я улыбнулась: я снова застала его врасплох. Даже сейчас. — Ох, — выдохнул он, заметно краснея. — Это… Интересно. Может, когда-нибудь… Правда, я не знаю, как это устроить, и кого… Элла, ты даже не попробовала, а уже думаешь о таком, негодница… И как бы он ни старался придать своему голосу игриво-осуждающий тон, его руки, блуждающие по моему телу с нескрываемым восторгом, показывали его решительное одобрение. Я расслабилась под его руками, и этот блок ушел насовсем. Рядом с ним я могла быть собой, и ему это нравилось. Но даже при всем этом что-то еще останавливало меня, заставляя опять замереть в самый неожиданный момент. Оминис почувствовал это и остановился. Он убрал руку, и она застыла в нескольких дюймах от меня. Я слезла с него и легла рядом на кровать. — Мы не обязаны делать это сегодня, если ты не хочешь, — сказал он. — Я… Я хочу. Но мне немного страшно. Просто… Что-то новое. Вижу, что хочешь ты, — кивнула я вниз. Оминис усмехнулся и прижался ко мне лбом. — Конечно, хочу. Но… Я счастлив тем, что у нас есть, — сказал он после паузы, начиная медленно водить тыльной стороной ладони по моему телу. — Я… просто люблю тебя трогать. Мне как воздух нужно прикасаться к тебе, чувствовать тебя. Чувствовать мурашки на твоей коже. Чувствовать, как напрягаются и расслабляются твои мускулы. Как ты застываешь и оттаиваешь, сотрясаешься от смеха, как ты тянешься ко мне. Твое тело общается со мной. Я читаю его знаки и сигналы. Оно у тебя такое живое. Так ярко отзывается на мои прикосновения, столько всего сообщает мне. И я бесконечно счастлив, что я могу это делать. Просто прикасаться. — И не просто прикасаться? — спросила я, сразу укладывая его ладонь себе между ног. — И не просто прикасаться, — ухмыльнулся он, начиная ласкать меня через белье очень мягкими движениями. — Тем более. Я так люблю твои неожиданные порывы. Они всегда застают меня врасплох. — Сейчас ты во всеоружии, — ответила я, проверяя это рукой через его белье. — М-м-м, — протянул он. — А-ах. Твои прикосновения я тоже люблю… Я закусила губу, продолжая водить вверх-вниз. Тянущее чувство внизу живота усиливалось, напрягаясь и загораясь. Я ощущала, как льются из меня соки, пропитывая белье и проходя через него насквозь, но мне будто было недостаточно: больше. Надо больше. Сильнее. Пусть я буду хотеть так, чтобы всё сводило внутри. Пусть меня накроет такое желание, чтобы я сгорела в его пламени, и тогда мне больше не будет страшно. Оминис, судя по всему, был полностью согласен с этой стратегией. Он массировал меня пальцами так, что всё мое тело изгибалось и замирало, и я делала длинные вдохи с короткими выдохами. Но Оминис не давал мне получить разрядку, хотя он прекрасно знал, как это сделать — как только я подбиралась к ней слишком близко, он снова сбавлял темп и менял движения на более мягкие, разгоняясь постепенно. Он управлял мной, повелевая и приказывая получать удовольствие. — Скажи мне, чего ты хочешь? Что ты любишь? — шепотом спросил Оминис. — Тебя, — ответила я, и он снова расплылся в счастливой улыбке. — И я тебя, — ответил он, коротко поцеловав меня. — Из действий? Просто скажи мне, чего ты хочешь, и я сделаю это. Видимо, он хотел, чтобы я сама попросила его о том, что он со мной уже делал, но… — Я хочу… Прижаться к тебе, — ответила я неожиданно для себя самой. И Оминис без дополнительных уточнений понял, как именно. Через белье. — Так? — спросил он, размещаясь на мне сверху. Он навис надо мной, и несколько прядей, всегда зачесанных назад, упали вперед, почти касаясь моей головы: настолько близко его лицо было к моему. Я ловила его дыхание, тяжелое и горячее, а самой чувствительной частью ощущала, как сильно он меня хочет. Крепкий и готовый, ожидающий, когда я подпущу его к себе. — Да, — нетерпеливо ответила я и двинулась бедрами. Оминис выдохнул через сложенные трубочкой губы и начал двигаться сам, как если бы всё уже произошло, но через две тонкие и мокрые полоски ткани. Последний барьер между нами, единственное, что отделяло нас друг от друга. Он начал тереться с усилием, впиваясь в мою шею поцелуем, и я почувствовала, как твердею в одной крохотной точке сама, и как сильно хочу, чтобы он двигался быстрее. Опираясь на одну руку, он схватил меня второй и прижал мою руку к кровати, и я закатила глаза, наслаждаясь его властью надо мной. — Оми… — шепотом сказала я. Слово-вспышка, слово-пароль. Три буквы, в которые укладывается фраза: «Сделай со мной всё, что ты хочешь, прямо сейчас». И он освободил меня и себя от лишней ткани, возвращаясь в ту же позу уже без нее. Его блестящие невидящие глаза сверкнули совсем рядом с моими. — Ты уверена? — Да... Пожалуйста. И Оминис медленно вошел в меня. И это было легко и плавно. Он погрузился на всю длину и остановился, нежно целуя мои щеки. Но очень странное и не очень приятное ощущение буквально скрутило меня пополам. Я поморщилась, и Оминис не стал двигаться, а просто завис внутри меня, давая мне время привыкнуть. Это чувство было чем-то похоже на жжение, но было не совсем им, и я зажмурила один глаз, вторым наблюдая за Оминисом. Он прикоснулся к моему лицу кончиком носа и почувствовал, как из моего левого глаза упала маленькая слезинка, и я положила свою руку ему на плечо и всхлипнула. — Больно? — тихо спросил он. — Да, — еще тише пропищала я. Оминис осторожно выскользнул из меня и встал с кровати. Прямо с голой попой он пошел куда-то в сторону стола, и я проводила его удивленным взглядом, не понимая, что он делает. Пока он что-то раскладывал на столе, я осмотрела свои бедра и кровать под собой. Крови не было. Оминис развернулся и пошел ко мне, по-прежнему голый, и я сделала усилие над собой, чтобы поднять глаза вверх. У него в руке была чашка. — Держи, — протянул он мне чай с ромашкой и успокаивающими травами. — Оминис… — улыбнулась я. У меня в груди стало невероятно тепло еще до того, как я сделала первый глоток. Несколько слез выкатились из моих глаз, но уже не от всхлипывания, а от сияющего и чистого счастья, от всех эмоций, что переполняли меня прямо сейчас. — Спасибо, — сказала я, отпивая еще немного. Он сидел рядом со мной на кровати с очень обеспокоенным видом, вслушиваясь в мое дыхание. Даже в такой момент он был способен сохранять свою рассудительность и заботиться обо мне. Я потягивала горячий живительный чай и смотрела на него совершенно влюбленными глазами. — Ты в порядке? — спросил он обеспокоенно. — Давай проверим, — ответила я, игриво поднимая бровь, и поставила чашку на тумбу. И я сама притянула его к себе за плечи и повалила на себя. Он поцеловал меня в губы и сделал вторую попытку войти. И теперь мне не было больно. Потому что всё уже произошло. И мое тихое «Ммм» показало ему, что можно продолжать. И Оминис начал двигаться, вызывая во мне ни на что не похожие интенсивные ощущения. Такие сильные, такие концентрированные, странные. Будто все чувства собираются в одной точке и закручиваются в спираль, изгибаются и сжимаются в десятки раз, отпружинивая обратно в тело.  — Ох… — глубоко выдохнул Оминис мне на ухо. — Я не продержусь долго. — И не надо, — ответила я ему, обхватывая его спину руками. От этих слов Оминис перестал сдерживать себя и ускорился, рвано выдыхая. Мои ощущения смешались с его тихими, едва уловимыми стонами, и я поймала его губы своими, быстро поцеловав. И Оминис замедлился, уходя в рычание, и все его тело сотряслось на одно длинное мгновение, и я почувствовала, как его член пульсирует внутри меня. И Оминис обмяк и почти упал на меня, обнимая. О, Мерлин, какой же он милый. По непонятной причине, именно эта картина породила новую волну тепла в моей груди, и мне захотелось еще. Оминис лег на кровать рядом и потянулся ко мне, но я остановила его руку. — Нет, не надо. Мы же продолжим еще? Я хочу распробовать эти новые ощущения. — Конечно, дай мне пять минут, — ответил он, пытаясь отдышаться. — И какие они? — Пока очень странные, — честно сказала я. — А как ты? — Потрясающе. Я хочу делать это с тобой каждый день. В ответ я посмеялась и обняла его. Все необходимые зелья я выпила заблаговременно. И теперь я лежала, ощущая, как вся вымазана в своей смазке и его сперме. Я привела себя в порядок заклинанием, и он сделал то же самое, и я положила голову ему на плечо. Какое-то время мы просто лежали рядом и обнимались. Полностью голые, такие белые на красно-розовом покрывале. Зеленая лампа на прикроватной тумбе красиво очерчивала его тело теплым мягким светом, такое любимое и такое… мое. Наклонная чердачная стена, соединявшаяся с другой наверху, создавала впечатление, что мы находимся в какой-то палатке, очень далеко от целого мира, только вдвоем, а над нами высоко светятся яркие точки звезд, загораясь в разных местах, как мурашки по моему телу. Почти такие же красивые, как родинки на его щеке. — Продолжим? — спросил Оминис и слегка укусил меня за ухо. — Угу, — ответила я, только сейчас осознавая, что за эти минуты покоя я снова стала мокрая, как водопад. Просто от того, что он рядом. Оминис повернулся на бок и уложил меня спиной на кровать. — S-s-sa hi-i-e-n… — прошипел он и потянулся ко мне. — Хорошая девочка? — спросила я, остановив его губы недалеко от своих указательным пальцем. — Ты запомнила? — удивленно поднял он бровь. — Такое забудешь… — ухмыльнулась я. — М-м-м, тогда, я скажу тебе еще пару вещей. И Оминис обхватил мою грудь, очертив рукой ее форму, сжал и разжал, а потом взял меня за руку, настойчиво переплетая пальцы. — S-s-sa mauh-h-he-e… Ma-ah depha-a-h-h-he… Всё мое тело покрылось крупными мурашками. Повинуясь своему неожиданному желанию, я потянула его руку и поставила ее себе на горло. Он не сжимал и не душил, а просто удерживал с очень довольным выражением лица. — Ma-ah-h re-sh-h… Ah-h-h s-s-she-hi… P-phe-sha-a ta s-a-i… И Оминис покрыл мои щеки поцелуями и снова навис надо мной, уже зная, как мне нужно, и мы попробовали еще раз, соединяясь вместе. И я обхватила его двумя руками, прижимая к себе со всей силы за спину, будто я хотела стереть любую границу между нами и раствориться в нем, растворив его в себе, и стать одним целым. Оминис. Такой нежный и внимательный. Такой страстный и властный. Мой Оминис Мракс. Максимально близкий. Наконец-то. — Моя, — сказал он мне на ухо, двигаясь плавно, давая мне хорошо прочувствовать его. — Мой, — ответила я, закрывая глаза. Безграничная любовь и безграничное сладостное ощущение затопили меня с головой, и Оминис ускорился, заставляя меня громко простонать на грани крика. Невероятное, космическое чувство близости и единения было таким отчетливым, будто он достал до самой моей души. Наконец-то вместе. Наконец-то получая удовольствие одновременно. Горячо и интенсивно. Потрясающе. Оминис поднялся надо мной, опираясь на вытянутые руки, и новый угол дал мне еще больше ощущений, тянущих и прекрасных, и мое низкое и протяжное «М-м-м-м!» показало ему, как сильно мне это нравится. — Лучший звук в мире, — сказал он, ускоряясь еще сильнее. — Хочу услышать больше. И я наградила его старания самыми откровенными и бесстыдными звуками, каждый из которых был и мольбой, и признанием. Он делал со мной что-то немыслимое, сводящее с ума, и все движения слились для меня в один бесконечный миг наслаждения, который взорвался в моей голове Бомбардой и осветил искрами всё мое существо. Ярче, чем я могла себе представить. Ярче от того, что он разделял этот момент со мной. — Оми… — громко выдохнула я. Но тут Оминис перекинул мою левую ногу через себя, укладывая меня боком, и хитро улыбнулся. Это было еще не всё. Ничего еще не закончилось. И это стало неожиданным и приятным открытием: в отличие от всего того, что мы пробовали раньше, в эту игру играли двое. И он ее еще не закончил. Оминис просунул руку между моих ног, нежно лаская меня и усиливая ощущения, а второй схватил за бедро, впиваясь в него пальцами: жадно, дико, с неприкрытым наслаждением, и новая волна удовольствия разлилась по моему телу, искрясь и сияя. — Я люблю тебя, — поднял он мою руку и крепко поцеловал ее. — И я тебя, — едва успела ответить я, прежде чем новая вспышка ощущений перехватила мое дыхание. И мы утонули в этом чувстве одновременно, сливаясь в одном долгом мгновении. Вместе. Оминис лег рядом, восстанавливая дыхание, и я обвила его руками. Немного мокрый, но такой потрясающий. Он поцеловал меня в лоб и улыбнулся мне. Расслабление окутало меня целиком, но я не хотела засыпать: наоборот, я хотела побыть с ним как можно дольше, столько, сколько позволит мне мое тело. Просто быть рядом, разговаривать — что угодно, только бы растянуть этот момент как можно сильнее. Я лежала на его груди и думала о том, сколько всего я хочу с ним попробовать: от того, чтобы забраться на него самой, до добавления наших веревок… И это было какое-то бесконечное пространство для творчества, огромный холст, на котором мы могли рисовать вместе. Могли бы? Я надеялась. Потому что если завтра всё пройдет хорошо, то у нас на это будет впереди целая жизнь. Ни на что больше не похожее ватное ощущение в ногах сохранялось долго-долго, даже после того, как он вернулся из ванной. И я отправилась туда сама, удивляясь, как я вообще смогла встать с кровати. Я вернулась в комнату в банном халате и посмотрела на Оминиса, который уже сидел за столом в своей зеленой клетчатой пижаме. — Мы собирались пить чай, — сказал он, улыбаясь. — Да, что-то отвлеклись, — ответила я, усаживаясь рядом. Оминис налил мне какой-то роскошный зеленый чай, и я осторожно отпила его, прикрывая глаза. Так странно. Сидеть и пить чай как ни в чем не бывало. Просто, спокойно, как обычно. Как будто мы сидим летом в Фелдкрофте в доме торговца Ндиайе, который ушел чистить уши лунотелятам, и разговариваем по душам первый раз за этот долгий и солнечный месяц, наконец-то перестав держать внутри то, что беспокоило. Как будто мы заглянули в чайную «Стипли и сыновья» здесь, в уютном Хогсмиде, и первый раз пришли куда-то вместе на настоящее свидание, как пара, как двое открыто влюбленных людей, перестав скрывать то, что пылало и горело в груди в тайне друг от друга. И теперь мы здесь. В Трех Метлах. Снова пьем чай. И снова мы сблизились еще сильнее. Из этих мыслей меня вытащил Оминис, протянув мне четыре конфеты, которые я узнала по обертке: с розой, со смоковницей, с грушей и с яблоком. — Та, что нравится мне, та, что нравится тебе, и еще две, — посмотрела я на эту маленькую горку сладостей. — Спасибо. — А тебе не нравится смоковница? — спросил Оминис. — Это же одно из самых потрясающих сочетаний с темным шоколадом. — Да как-то нет, по-моему она какая-то кислая, — пожала я плечами и подвинула конфету одним пальцем в сторону Оминиса, проскользив ей по столу. — Кислая? — удивился Оминис. — Для меня она очень сладкая. — Интересно, если я просмотрю твое воспоминание о том, как ты ешь эту конфету, почувствую ли я ее вкус, как его чувствуешь ты?.. СЛУ-У-У-УШАЙ… Неожиданно мне пришла более интересная мысль. О том, какое воспоминание можно попробовать посмотреть нашим способом, и это должно быть явно интереснее, чем эпизод с конфетой. — Ma-ah depha-a-h-h-he… — прошипел Оминис, мотая головой из стороны в сторону с высоко поднятыми бровями, пока я тащила его за рукав пижамы обратно на кровать. — Сам такой! — ответила я. — Ну покажи! Любопытство распирало меня изнутри, и Оминис понял, что просто так я от него не отстану, и протянул мне свое запястье, удобно укладываясь поперек кровати рядом со мной. И это было… Очень сильно. Я вынырнула из воспоминания и посмотрела на Оминиса. Отголосок этого невероятного ощущения еще расходился по моему телу. Чувство полного, всецелого обладания звенело внутри, оставаясь сладким послевкусием на языке. Я пыталась сформулировать вопрос, хоть и едва дышала от переизбытка эмоций. — Ты действительно чувствуешь такую… власть? — Да, — коротко ответил Оминис. — Ого, — громко выдохнула я. — Это… Впечатляет. Я облизнула губы. — Честно сказать, будь я парнем… Я бы набросилась на любую симпатичную мне девушку тут же… Я не представляю, как ты терпел целый год… В ответ Оминис только посмеялся и придвинулся ко мне, сгребая меня в объятья. Он зарылся носом в мои волосы, провел его кончиком по моей шее, и снова уткнулся в них. — Это стоило каждой минуты ожидания, — сказал он. — Да, я думал о тебе практически каждую минуту. — И разве тебе не хотелось повалить меня и… — не унималась я. — Как-то так? — спросил Оминис и перевернул меня на спину. Он прижал мои руки к кровати, опираясь на них и не оставляя мне возможности пошевелиться. — Тебе нравится, — сказал он, и это был не вопрос. И он наклонил голову, накрывая мои губы своими. Но это был легкий и короткий поцелуй. — Можно мне тогда… узнать, как это у тебя? — спросил Оминис, укладываясь справа от меня. — Угу, — ответила я, протягивая свое запястье. Проживать этот момент еще раз, пока он был в моем сознании, было очень странно и очень приятно одновременно. И Оминис выскользнул из моего воспоминания, громко дыша через открытый рот. — Ты… Ты правда чувствуешь столько… Столько всего и сразу? Столько ощущений? — Да, — немного смущенно сказала я. — Элла… — так и не смог он внятно что-либо сказать, обнимая меня. Он провел по моей спине так, как будто я была дорогостоящим музейным экспонатом, очертил линию талии, опустил руку до бедер, запустил руку под халат и погладил их. — Твое тело так прекрасно… Я хочу, чтобы ты получала от него максимум удовольствия… Это просто потрясающе… — Можешь этому поспособствовать, — придвинулась к нему поближе я. И он поцеловал меня еще раз, крепче и сильнее. — Что бы ты делал, будучи девушкой? — оторвалась я от него, задавая этот вопрос из огромного любопытства. — Да я бы спал со всеми подряд... Почему это вообще считается чем-то плохим… Теперь была моя очередь смеяться. Но Оминис был настроен серьезно и уже распаковывал меня из халата. — Еще раз? — спросила я наиграно-удивленно. — Да-а-а… — сказал он тихо и настойчиво. — А как же чай?! — Да в Черное озеро этот чай, — ответил Оминис куда-то в мою шею, целуя ее и покусывая. И мы поцеловались так, как будто завтра никогда не наступит. Как будто только этот вечер может существовать.