Одна короткая встреча

      — Торонгил! Ты едешь со мной!       — Куда, владыка?       — На юг!       Во дворе Дома Наместников суетились люди, седлали лошадей. Лица у слуг и солдат были мрачные, взгляды тревожные. Ещё поднимаясь от главных ворот к замку, Арагорн отметил ощущение приближающейся войны и осады — именно ощущение. Оружием люди не бряцали и окна не заколачивали, но в городе поселилась тревога. Словно отвечая настроению людей, хмурилось небо, низкие свинцовые облака накрывали вершины гор поблизости и опускались в долину, с севера дул холодный пронизывающий ветер. А ведь на календаре конец марта.       — Что случилось? — попытался Арагорн выведать у наместника на бегу.       Владыка Эктелион был очень стар, ходил с тростью и жаловался, что отсутствие дряхлости у потомков Нуменора — пустые слова, он уже развалина. Но в минуты волнения он умудрялся передвигаться с такой скоростью, что длинноногий следопыт успевал за ним едва вприпрыжку.       — Мы едем в Бельфалас, — коротко бросил наместник, не утруждая себя объяснениями.       Арагорн принялся прокручивать в голове, что такого могло произойти на побережье, что взволновало наместника Гондора, и с чем не может справиться князь Адрахиль. Пиратский флот спустился по Андуину? Орки осадили Дол Амрот? Но где же тогда армия?       На ступенях крыльца появился молодой мужчина в тунике цветов Дол Амрота — голубой с серебром. Он был взволнован не меньше наместника, лоб его был бел, а щёки красны, словно после долгой скачки. Длинные тёмные волосы растрепались, на висках блестела испарина. Это был сын князя Адрахиля, Имрахиль, видимо, сегодня он исполнял роль гонца.       — Моя сестра, — сказал он, увидев Арагорна, — леди Финдуилас, она…       — Должна вот-вот родить, — закончил наместник Эктелион за него и подал знак.       Юноша тут же подбежал придержать владыке стремя. Эктелион тяжело поднялся в седло, перевёл дух и махнул рукой всей кавалькаде отправляться. Арагорну тоже подвели свежего коня. Попрощавшись с мыслями о ванне, чистой одежде и завтраке, Арагорн вздохнул и подчинился.       Леди Финдуилас, вторая дочь князя Адрахиля, приходилась Эктелиону невесткой, она была замужем за его единственным сыном и носила под сердцем продолжение рода наместников. Эльфийская кровь в её жилах делала её потрясающе красивой и мудрой женщиной, но вместе с тем награждала и истинно эльфийскими недугом — нетерпимостью ко тьме и злу. Возрастающая угроза проснувшегося Мордора тяготила её, и пока её тесть правил в Минас-Тирите, она спросила дозволения жить в землях своего отца, у моря. Её супруг Денетор был вынужден разрываться между любовью к жене, чьё общество влияло на него самым лучшим образом — говорили, лишь одна Финдуилас способна заставить его улыбнуться — и своими обязанностями при дворе отца. В последние месяцы он всё чаще выбирал жену, и гневался, что в его отсутствие возрастает влияние «бродяги», как он презрительно называл Арагорна.       Вот уже чего Арагорн точно не желал, так это занять место Денетора в сердце его отца. Они были почти ровесниками, Денетор был на год старше, но, когда речь заходила о мудрости и решениях, многие утверждали, что разделяют советника и сына наместника многие годы, и не в пользу последнего. Денетор был гневлив, вспыльчив и не любил ни чьих советов. Однако Арагорн относился к нему с уважением, даже если в ответ получал совсем иное. Он знал, что этому человеку предстоит взять в свои руки заботы о Гондоре, когда мощь Мордора станет воистину чудовищной, и был уверен, что Денетор справится.       — Почему я, ваша милость? — спросил Арагорн, нагоняя Эктелиона в дороге, уже за воротами города, когда вереница всадников растянулась по долине. — Разве не супруг леди должен быть первым у её ложа?       — Он уже там, — усмехнулся наместник. — Всю неделю от жены не отходит, лекари предсказывали срок, он уехал к ней, когда счёт пошёл на дни. Имрахиль говорит, когда предвестники родов появились, повитухи пытались Денетора выгнать, дескать негоже мужу видеть жену в такое время.       — Ничего не вышло? — улыбнулся Арагорна, предчувствуя ответ.       — Разумеется. Он заявил, что как муж имеет право видеть жену в любое время и с любого ракурса.       — Уверен, она не против.       — Я тоже. Он рявкнет «соберись и роди мне сына», и ребёнок выскользнет из неё как маслом намазанный, — расхохотался Эктелион.       — Владыка. — Арагорн с улыбкой покачал головой.       — Да шучу я, шучу. Он рядом с ней нежен и кроток, как ягнёнок. И я очень рад за него. Он женат на той, которую любит.       — Леди Финдуилас невозможно не любить.       — Не скажи этого при Денеторе, а то он тебя ещё и к жене приревнует, — пригрозил пальцем Эктелион, но тут же рассмеялся, показывая, что всё это шутка.       Наместник пребывал в волнении, но тревога его рассеивалась в пути, и всё больше становилась радостным ожиданием. Впрочем, он отдавал отчёт в том, как резко всё может измениться и какое сложное и кровавое это дело — рождение ребёнка.       — Ты прав, её нельзя не любить, и я люблю Финдуилас как родную дочь. Именно поэтому со мной едешь ты. Говорят, у тебя рука лёгкая и ты эльфийскую медицину знаешь.       — Князья Дол Амрота и сами эльфийских кровей, — напомнил Арагорн.       — У них от эльфов только мордашки и остались, — отмахнулся Эктелион. — Я доверяю тебе охрану границ Гондора, доверю и его будущее в младенце.       Наместник и его свита ехали весь день и всю ночь, останавливаясь лишь на краткий отдых размять затёкшие зады и сменить лошадей на заставах. По дороге на юг погода сменилась, подул западный ветер, к утру он сменился ветром с юга, с моря, и принёс ароматы морской травы и соли.       Несмотря на не слишком большое расстояние, здесь было значительно теплее, чем в Минас-Тирите. В каменном городе всегда ощущались тень и холод, даже в разгар жаркого лета — с вечно укрытых снегами вершин гор вокруг тянуло стужей. Но возле моря горы отступали, рваный чёрный горизонт сменялся мягкими очертаниями холмов, среди которых протекали тёплые реки, несущие свои воды к морю. Сюда раньше возвращались птицы, и уже в марте всё зеленело и цвело.       К обеду, спустя почти сутки от выезда, путники увидели, наконец, широко разливающийся Андуин, разделившийся на десяток рукавов, и ослепительно яркую в свете высоко стоящего солнца гладь моря. Чуть западнее того места, где Андуин впадал в море, в узкой бухте расположился городок Линхир. Небольшой, но очень уютный, тихий, местами даже ленивый город. Его и избрала своей резиденцией леди Финдуилас.       Проезжая по улицам Линхира и глядя по сторонам, Арагорн поймал себя на зарождающемся чувстве влюблённости в этот город. Он напоминал Ривенделл, если бы тот стоял не в горной лощине, а на море. Как и многие города на побережье, он был выстроен в незапамятные времена эльфами, жившими здесь. Люди хорошо заботились о наследии, что им было оставлено, и всякая древность тут имела вид обжитый и уютный. Узкие улицы, увлекая в затейливый лабиринт, всегда вели к морю, от домов на утёсе спускались по склону длинные лестницы, стены домов и крыши покрывал густой ковёр плюща. Со стороны моря город иной раз вовсе был не виден, терялся в кронах деревьев. Сейчас молодая зелень, ещё прозрачная, освежала улицы, но не давала тени, мостовые и дома, сложенные сплошь из белого мрамора и ракушечника, казались ослепительно яркими.       В городе не было крепости, стены и ворот, тут даже не было гарнизона, но наместника и его свиту встретили солдаты Денетора, несущие дежурство на главной улице. Они проводили гостей к дому.       Резиденция располагалась в доме на самом краю утёса. Дом был невелик, всего два или три этажа, если считать вместе с башенками и террасами на крыше. Зато у него были высокие окна, пропускающие много света в комнаты и широкий балкон, выходящий прямо на море. От дома вниз уходила широкая мраморная лестница, её последние ступеньки лизали волны.       У крыльца уже стоял под седлом конь, на ступени, навстречу наместнику, вышел сам Денетор. Он пребывал в волнении, но при виде отца сдержанно улыбнулся.       — Всё счастливо закончилось, — поспешил сообщить он, не дожидаясь расспросов. — На рассвете леди Финдуилас подарила мне сына.       — Какая радостная новость! — воскликнул Эктелион. Он соскочил из седла в руки сыну, который поспешил поддержать его и нахмурился, не одобряя пренебрежение родителя своим здоровьем. — Как она сама? Нас предупреждали, что роды будут тяжёлыми.       — Она в порядке, — ответил Денетор. — Леди исполнила свой долг в силе и стойкости.       Речи Денетора были сухи, он говорил коротко и такими фразами, которые уместны были бы на официальных докладах, а не в кругу семьи. Но Арагорн видел, как дрожат у него руки и уголки губ то и дело ползут вверх. Человек, который никогда не улыбается, сейчас был совершенно счастлив.       Впрочем, счастлив он было ровно до той минуты, пока не увидел Арагорна, спешившегося рядом с наместником. Если бы взглядом можно было убить, выскочка и бродяга-северянин немедленно упал бы бездыханным. Эктелион встал между советником и сыном.       — Я привёз с собой Торонгила, он знает эльфийскую медицину и мог бы помочь, если бы возникла необходимость.       — Скажи мне, чего он не знает и не умеет, — зло бросил Денетор. — Спасибо, мы справились сами.       — О, да, ты принял активное участие, — хохотнул Эктелион. — Девять месяцев назад.       — Уверен, что присутствие мужа значило для леди больше, чем любые лекари и повитухи, — вмешался Арагорн.       Он коротким поклоном приветствовал Денетора и совершенно искренне поздравил его с рождением сына. Тот поджал губы и ответил молчанием, но поблагодарил кивком. Это было лишь краткое перемирие в честь радостного события.       — Ты только что приехал или уезжаешь? — спросил Эктелион, кивнув на перебирающего копытами скакуна.       — Уезжаю, — кивнул Денетор. — Князь Ардахиль просил сообщить ему новости и подробности, как будут.       — Я могу поехать, — выступил Имрахиль. — Вам лучше остаться…       Фразу юноша не договорил, Денетор припечатал его таким взглядом, что слова застряли в горле. Вот уж чьих советов по поводу семьи он не собирался выслушивать, так это мальчишки-шурина, который ему сам в сыновья годится. Кроме того, как подозревал Арагорн, стремление уехать сейчас в Денеторе подогревало присутствие Арагорна — то есть вездесущего и всезнающего Торонгила, от которого не спрятаться даже в такой радостный день.       — Эй, а имя то выбрали? — спросил Эктелион, когда Денетор уже сидел в седле и поворачивал коня.       — Боромир, — бросил тот и пришпорил жеребца, сорвался с места стрелой.       — Никакой фантазии, — шутливо проворчал Эктелион. — Я Эктелион Второй, Денетор будет вторым, и Боромир тоже. Потому что у Денетора Первого уже был сын Боромир!       Арагорн промолчал, только улыбнулся. Он не стал говорить вслух, время для этого ещё не пришло — но шутка была в том, что он тоже носил имя вторым среди вождей дунэдайн, а вторым был его отец Араторн. С фантазией у северян было ещё хуже, наследники Исильдура носили имена сплошь на букву «А». Так что Боромиру повезло.       Боромир — это имя Арагорн перекатывал на языке, повторял про себя, вслушивался в звучание. Он привык прислушиваться к голосу интуиции, пусть и не умел предсказывать будущее, как его наставник и дальний родственник лорд Элронд, но чутью доверял. И что-то подсказывало ему, что не с Денетором придётся бодаться за права на трон, а вот из рук этого человека принять корону. Боромира, сына Денетора, родившегося сегодня утром.       Леди Финдуилас отдыхала в своих покоях. Её спальня располагалась на втором этаже, в большой комнате с балконом. Наместника и Арагорна проводили к ней, но без прочей свиты, а также лекари потребовали снять всю верхнюю одежду, запылённую в дороге, вымыть руки и сапоги. Молодой матери и младенцу требовались чистота и свежий воздух.       Арагорн знал, что леди настоящая красавица, он видел её раньше — в шелках и бархате, в дорогих украшениях, каждое из которых было подарком её щедрого супруга. Но теперь будто бы увидел впервые. Она полулежала на высоких подушках в постели напротив окна, солнце озаряло всю её фигуру. Распущенные тёмно-каштановые волосы крупными волнами спадали на плечи, локоны завивались у лба и на висках, и в солнечных лучах казалось, что чело опоясывает ослепительно сияющая корона. Леди подняла взгляд и улыбнулась вошедшим счастливо и устало. На руках она держала свёрток из одеял и кружев, едва одарив внимание гостей, она снова устремила взгляд на сына, словно ничего в мире больше не имело значения и не существовало.       — Девочка моя, — прошептал Эктелион, подходя к ложу, и, игнорируя стоящее рядом кресло, опустился на колени подле. Он даже не стонал и не кряхтел, забыл про трость, брошенную в изножье постели. Он взял в свои ладони руку леди Финдуилас и поцеловал её. — Девочка моя, каким счастливым ты сделала весь Гондор сегодня!       — Это было трудно, — не стала лукавить леди, но широко улыбнулась. — Но я очень довольна результатом.       Она отогнула край одеяльца, чтобы наместник и подошедший в почтении Арагорн могли увидеть ребёнка. Малыш крепко спал, сжимал во сне кулачки и иногда причмокивал губками.       — Уже нашли кормилицу? — спросил наместник.       — Нет, и искать не будем, — ответила леди, легонько укачивая ребёнка. — У меня уже пошло молоко, я буду кормить его сама.       — Говорят, для мальчиков лучше, когда их пораньше отнимают от матери, — напомнил Эктелион.       — Сама, — мягко и с улыбкой, но очень веско повторила леди Финдуилас.       Наместник улыбнулся и склонил голову, признавая поражение в даже не начавшемся сражении. Арагорн тоже улыбнулся и послал леди одобрительный взгляд. Он знал, что жёсткий и строгий Денетор нашёл в своей внешне нежной и кроткой жене. Силу, способную одной лаской согнуть самый твёрдый хребет.       — Хотите подержать? — спросила леди, обращаясь к обоим мужчинам сразу. — А я бы взбила подушки, а то соскальзываю, спина болеть начинает.       — Не для моих старческих рук, — с сожалением покачал головой Эктелион, и Арагорн взял младенца.       Пока наместник помогал невестке устроиться поудобнее и расспрашивал о чём-то, Арагорн с ребёнком на руках отошёл к окну. Это действительно был богатырь, даже без учёта одеял Арагорн мысленно прикинул — фунтов десять, не меньше. Видимо, чужие руки его встревожили, или ритм сердца звучал иначе — младенец проснулся. Он не закричал, только посмотрел на Арагорна удивлённо огромными голубыми глазищами.       Разумеется, лица Арагорна он не запомнит, да и вообще, многие повитухи говорят, что новорождённые плохо видят и лица родных для них просто пятна. И глаза у Боромира вряд ли будут голубыми, скорее серыми, как у отца, или зелёными, как у матери.       Арагорн укачивал младенца и тихонько напевал ему что-то из того, что ему самому пела мать. В его душе росло какое-то новое тёплое чувство, не похожее на отеческое, нет. Скорее ощущение, что он держит на руках доброго друга. Странная судьба быть благословлённым на долгую жизнь — странная и печальная, ведь многие из тех, кого Арагорн знал и любил, уйдут раньше него. Друзья стареют и дряхлеют, а потом остаются лишь воспоминаниями. Но есть и другая сторона — взять на руки новорождённого младенца, и знать, что однажды он будет взрослым, сильным — а ты ещё не состаришься, и вы станете равными.       — Женись, Торонгил. — Оклик наместника Эктелиона вырвал Арагорна из задумчивости.       — А? — Он поднял голову и увидел, что леди Финдуилас и наместник смотрят на него и улыбаются.       — Тебе идёт, — сказал наместник, с улыбкой кивая на младенца у Арагорна на руках.       — Нет, — улыбаясь печально ответил Арагорн и чуть поспешно от странного смущения вернул младенца матери. — Нет, мои дороги темны и трудны, я должен пройти их в одиночку.       — Никто не должен идти тёмными трудными дорогами в одиночку, — тихо сказала леди Финдуилас.       Ответить Арагорн не успел, пришёл лекарь, прогнал посетителей, со скрипом и под давлением пустил к леди брата Имрахиля, который всё это время бродил под дверями. Наместник и Арагорн спустились вниз, где в трапезной слуги поили свиту элем. За наследника рода наместников поднимали кружки, звучали громкие тосты и пожелания здоровья матери.       После третьей кружки лёгкого медового вина, Арагорн решил, наконец, заговорить о проблемах насущных. О тех, что и привели его в Минас-Тирит прошлым утром.       — Давай, выкладывай, — махнул рукой наместник.       — Пираты Умбара, — очень кратко изложил Арагорн.       — Князь Адрахиль их разгромил.       — Нет, он пожёг корабли на побережье, но они построят новые. Это не просто разбойники, грабящие торговые суда и разоряющие рыбацкие деревни, это наёмная армия.       — И кто же наниматель?       — Саурон. За столом повисла тишина. Арагорн знал, что говорить о таких мрачных вещах не милосердно в праздничный день, но, если наместник Эктелион хочет сделать чуточку светлее мир, в котором предстоит расти его внуку, он должен прислушаться.       — Ты утверждаешь, что Саурон собирает силы, — медленно сказал Эктелион, глядя на Арагорна очень внимательно.       — И Гендальф тоже так считает.       — А Саруман Мудрый считает, что без Кольца он не представляет угрозы.       — Саруман мудр, это правда. — Арагорн говорил осторожно, пытаясь подобрать слова. — Но мудрость в нём соседствует с гордыней, и вместе они заводят разум и сердце в ловушку.       — А ещё Саруман говорит, что Кольцо давно утрачено, его вынесло в море водами Андуина, — с короткой усмешкой сказал Эктелион. В его глазах Арагорну почудился странный блеск, вероятно, тому виной было эль. — Что по этому поводу говорит Гендальф?       Арагорн помолчал минуту, раздумывая, говорить ли правду. Тема Кольца неизменно всплывала каждый раз, когда разговор заходил о Сауроне, с тех самых пор, как в сорок первом году Белый Совет выбил Саурона из Дол Гулдура и личина «некроманта» обрела значительно более страшные черты. Но Кольцо было ещё страшнее, одни только речи о нём порой сильно меняли людей, даже простых, чьи фантазии относительно власти никогда не простирались дальше их деревни. Что уж говорить о могучих владыках.       — Это не только слова Гендальфа, но и моё убеждение, — сказал Арагорн. — Судьба Средиземья тесно связана с Кольцом, и оно здесь. Оно найдётся рано или поздно.       «Моя судьба тесно связана с Кольцом, — думал Арагорн, но молчал об этом. — Мне предсказано стать надеждой в самый чёрный час».       — И когда оно найдётся, начнётся война, — тяжело вздохнул Эктелион.       — Да. И она будет не меньше той, что гремела здесь три тысячи лет назад.       — Только с нами не будет великих лордов эльфийских земель, эльфы к тому времени за море все сбегут, а гномы в горы зароются. Этот удар предстоит выдержать нам.       — Именно поэтому я прошу, владыка, разрешения собрать армию для удара по пиратам Умбара, — горячо увещевал Арагорн. — Мы должны готовиться к войне сейчас, собирать силы, как и наш враг. И подтачивать его, сколько сможем.       — Ну хорошо, — Эктелион хлопнул ладонью по столу. — Будь по-твоему. Собирай людей, приказ я тебе дам. Я много лет верил тебе, Торонгил, и ты не подводил.       Доверие наместника Арагорну действительно было нужно, ибо он собирался сделать не очевидную вещь, странную для военной тактики — позволить противнику отстроить корабли и собраться с силами. Князь Дол Амрота их знатно потрепал, и на это потребуется время, но, чтобы нанести сокрушительное поражение, надо выманить все силы противника для решающей битвы. А с малыми силами они не сунутся, увидев идущую на них армию рассеются по побережью и затаятся. Нужно позволить им поверить, что они могут выиграть большую битву.       Утром следующего дня Арагорн прощался со владыкой Денетором и леди Финдуилас, с маленьким Боромиром, с морем и Линхиром. Он торопился отправиться в Минас-Тирит и приступить к сбору войск. Ему ещё предстояло вернуться на юг, чтобы организовать тут незримую для врага, но стойкую оборону.       Уже направляя коня вверх от ворот дома, Арагорн обернулся. На балкончике над крыльцом стояла прекрасная леди Гондора. Лекари не позволяли ей подниматься с постели надолго, но она всё равно решила проводить Торонгила на войну. Арагорн поднял руку, она помахала в ответ и что-то сказала укутанному свёртку, который держала на руках.