Штормовое предупреждение

Они возвращаются в квартиру втроём уже перед самым рассветом и Бакуго, зевая, убеждает Киришиму сесть рядом с Изуку на диван. — Я уйду, когда вы будете ещё дрыхнуть, поэтому скажу сейчас. Тебе, — он тыкает пальцем в Изуку, — Запрещено выходить отсюда и пытаться готовить. Понял? Не смей заходить на ебаную кухню! — Мидория виновато кивает, а Бакуго переключается на Эйджиро, — Твоя задача охранять этого идиота от кого бы то ни было. От себя, в том числе. И себя от него тоже! — Кацуки смотрит на мрачнеющего Киришиму, — Тебе из дома тоже нельзя выходить до моего возвращения, его нельзя одного оставлять! Бакуго замолкает, но продолжает сверлить взглядом Бунтаря до тех пор, пока тот не отвечает, откидываясь с рычанием на спинку дивана: — Да понял я! Понял, блять! — он прикрывает лицо ладонями и с силой трёт, — Идём уже спать, а? Не сдохнет без тебя твой беспричудный, — уголок его рта дёргается в отвращении, когда он искоса смеряет взглядом щуплого парнишку. Эйджиро идёт в ванную, а Бакуго уходит в спальню. Изуку боится пошевелиться и только с любопытством разглядывает абсолютно не вписывающееся в обстановку красное потертое кресло в заплатах. — Держи, — Кацуки кинул на диван пару пледов и подушку, — Пока поспишь тут, завтра что-нибудь придумаем. — Спасибо, — пробормотал Изуку сразу же прижимая к себе подушку, — Прости, что приходится беспокоиться обо мне. — Потом рассчитаемся, — кривит рот гостеприимный хозяин, — У тебя есть пятнадцать минут, пока Эйджи в душе, чтобы рассказать мне, какого хрена тебя заказали за такую большую сумму. Кому ты перешёл дорогу, идиот? — Бакуго упал в потасканное красное кресло, проигнорировав новое удобное чёрное рядом и прикрыл глаза, — Ну, я весь во внимании. — Я не знаю, — промямлил Мидория, пряча лицо в мягкий бок подушки, — Я же из барделя не выхожу почти! — он вскинулся, жалобно глядя на друга детства. — Неужели нет никого среди твоих клиентов, кто бы мог учудить что-то подобное? Ревнивый супруг? Или что-то подобное? — Кацуки наклонился и упёр локти в колени, сложив руки в замок, — Думай, идиот! Помоги мне сузить круг поисков, я же не чёртов детектив! — Я не знаю… — бормочет Изуку тише, но Бакуго смотрит слишком внимательно, чтобы пропустить момент, когда уши Изуку краснеют. — Сука! Хватит врать! — он подскакивает с кресла и встаёт прямо перед Мидорией, сжимает кулаки, готовый ударить. — Нет, не надо! — испуганно Изуку вскакивает и, прикрываясь подушкой, снова падает на диван, когда Бакуго толкает его в плечо. — Я не могу сказать! Не могу, понимаешь?! Не только моя жизнь от этого зависит!.. — Кацуки? — слышится голос Эйджиро, — Что происходит? Бунтарь видит, как его партнёр нависает над их "гостем" и никаких успокаивающих мыслей в его голове это не порождает. — Бакуго, может быть его от тебя нужно спасать, а не от меня? — он подходит так близко, что Кацуки чувствует на плече его дыхание и смотрит на профиль: глаза невидящие, словно стеклянные, устремлены вперёд, мимо Изуку, на стену и взгляд выглядит немного безумным, в сочетании с холодным тоном и скалящейся ухмылкой. Бакуго не может сдержать мурашки бегущие по спине. — Я ушёл на несколько минут, а ты времени зря не терял, смотрю. Бакуго медленно моргает, не делая резких движений, не издавая и звука. Он впервые видит Эйджиро таким и все его инстинкты кричат бежать, но он не двигается с места ровно до тех пор пока шаги Бунтаря не затихают за дверью спальни. — Мы, — голос его даёт слабину и он откашливается, — Мы поговорим завтра. Не смей сделать или сказать какую-то херню. Он действительно может тебя убить и глазом не моргнёт. Изуку смотрит вслед, скрывающемуся за дверью в ванную другу детства, но волосы на всём теле всё ещё стоят дыбом от пугающего взгляда красноволосого. Он с опаской косит взглядом на дверь комнаты, за которой скрылся широкоплечий безумец и, быстро разворачивая плед, натягивает его до самого подбородка. Он даже и не думает, что уснёт сразу же, стоит только тёплому покрывалу надавить на плечи. Свет в комнате горит, когда Бакуго выходит из ванной, но Мидория размеренно сопит, высунув из-под тяжёлого пледа только нос. Кацуки недовольно цыкает, но свет выключает, открывает дверь спальни на свой страх и риск. Киришима полулежит на кровати, укрытый тонким одеялом по пояс и, видимо, пытается успокоиться с помощью какой-то мобильной игры. Он яростно жмёт на экран, а на лице то и дело поступают следы квирка. Бакуго стоит у двери и некоторое время наблюдает, прежде, чем подойти и откинуть одеяло со своей стороны. Он ныряет под скользящую ткань быстро, но недостаточно быстро для того, чтобы Эйджиро не успел схватить его за щиколотку и притянуть к себе ближе. — Будешь молчать? — он нависает сверху, закрывает собой всё вокруг, упирая руки по обе стороны от головы Кацуки. — Нет, не буду. Шепчет он, пытаясь скрыть в голосе дрожь. Но влажный язык проходится по пересохшим губам, а его сердце колотится будто загнанное от предвкушения чего-то невероятного. Кацуки не может объяснить, что за предчувствие поселилось в его теле, но оно вызывает такое явное возбуждение, что сдержаться невозможно. Он тянет руки к груди Эйджиро и медленно ведёт выше, приоткрывая рот, касается пальцами шрамов, рассекающих гладкую кожу, скользит выше, обводит подушечками адамово яблоко, линию челюсти и, в конце концов, обхватывает руками крепкую шею. Притягивает к себе, но не целует, а шепчет, касаясь губами уха: — Ты такой горячий, когда ревнуешь без повода, — Бакуго проводит кончиком языка по ушной раковине и чувствует, как Эйджиро напрягается. Кацуки кусает горячую кожу на плече и перебираться по шее укусами-поцелуями к острой линии челюсти, по которой скользит языком, добирается до рта. Прикусывает губу и с жадностью впивается поцелуем. Эйджиро отвечает сразу же с не меньшей отдачей, царапая острыми зубами губы Кацуки и тут же зализывая ранки. Мощные руки сжимают Бакуго так сильно, что не хватает воздуха, и он с удивлением обнаруживает, что возбуждение только растёт. Приподнимая бедра трётся вставшим членом о парня и тот с рыком вжимает его своим возбуждением в кровать, вышибая из Кацуки остатки воздуха, выскользнувшие из лёгких под сдавленный стон. — Горячий? — рычит Бунтарь и, кажется, злится сильнее. Бакуго вздрагивает, когда широкая ладонь, скользящая по груди, ключицам и выше, останавливается на его шее и сжимает, сдавливает, перекрывая кислород. И эти ощущения совсем не то, что должно возбуждать, но Эйджиро трётся своим членом о его и кружащая голову нехватка воздуха и ткань, давящая на чувствительные точки, делают своё дело. Кацуки чувствует, что вот-вот потеряет сознание и со стоном, который из-за сжатого горла превращается в хрип, выгибаясь в пояснице, кончает. Он вздрагивает после оргазма, расслабляясь, и рука Киришимы уже не давит так сильно. — Хе-е-ей… — Эйджиро оттягивает резинку трусов Бакуго и разглядывает липкие следы на коже и белье, — То есть это была правда, что я горячий? Я был уверен, что ты меня провоцируешь! — губы Бунтаря растянулись в улыбке и он сжал челюсть парня, поворачивая его лицом к себе, — Сам кончил, а мне помочь не хочешь? — Хочу… — сипит Кацуки, медленно приподнимаясь на локтях, — Слезь с меня, псина, ты тяжёлый. Эйджиро приподнимается на вытянутых руках, всё ещё глядя на Бакуго сверху вниз. — Ха! — он проводит языком по острым зубам, удивлённо и с улыбкой глядя на блондина, — Ты, сукин сын, снова меня провоцируешь? Ха-ха! Тебе так сильно понравилось, как я тебя душил? Хочешь попробовать ещё что-то опасное? В глазах Эйджиро пробегает пугающая искра, от которой у Бакуго по загривку бегут мурашки и он запихивает своё недовольство куда подальше. Раз Эйджиро ведёт себя так, как никогда себя не вёл, то почему бы и ему не сделать сегодня что-то необычное? Например, не заткнуться прямо сейчас, пока Эйджиро ещё в себе? — Нет, ты действительно тяжёлый, — Кацуки выскальзывает из-под Бунтаря и, ненавязчиво заставляя его перевернуться, усаживается на его бёдра и, наклоняясь, шепчет в губы, — Тебе не нужно будет меня растягивать, я уже сделал это в ванной. Но я не хочу, чтобы ты мне помогал, держи руки от меня подальше. Бакуго ухмыляется и поднимается на ноги, стягивает с себя бельё, ощущая на коже обжигающий взгляд Эйджиро. Он замечает, как его член слегка подрагивает от напряжения и как поверхностно он дышит и возбуждение накатывает новой волной, заставляя увлажнить языком обсохшие в момент губы. И стоит языку пройтись по губам, Эйджиро шумно выдыхает в нетерпении. — Я не оставлю тебя без внимания, — он опускается медленно, показательно разводя колени и прогибаясь, давая лучший обзор. Бунтарь следит не отрываясь, жадно пожирая глазами тело Бакуго. Его пальцы вздрагивают от желания прикоснуться, когда Кацуки льёт на пальцы холодную смазку и шумно выдыхает, приоткрывая припухшие потемневшие губы, прикасается к растянутому кольцу мышц, специально выгибаясь, показывая. Эйджиро сжимает кулаки – это вопрос выдержки. А Кацуки словно специально делает всё чертовски медленно и слишком сексуально, смотрит блестящими глазами из-под полуопущенных ресниц и двигает пальцами прямо над членом Эйджиро чувствует, как лишняя смазка капает на чувствительную головку и рычит: — Давай уже, Детка! Пожалуйста! — он зажмуривается и откидывает голову, чтобы не смотреть, потому что ему кажется, что он вот-вот сорвётся: Кацуки говорил не трогать, но не говорил, что нельзя ничего говорить, — Как же я хочу тебя трахнуть!.. Выдрать бы тебя до потери со… О-ох! Эйджиро, приподнявшийся было на локтях, видит и чувствует, как мучительно медленно его член погружается в горячее нутро. Падает обратно на постель, закрывает лицо руками и рычит пытаясь сдерживаться от лишних движений, но Кацуки, будто напрашиваясь, двигается мучительно медленно и Эйджиро снова опирается на локти и резко подаётся бёдрами навстречу, застывает, завороженный, откинувшим назад голову и глухо стонущим Бакуго. А потом решает, что плевать ему на уговоры и трахнуть Кацуки так, чтобы тот потерял сознание от удовольствия, без рук невозможно. Бунтарь поднимается и, несмотря на возмущения Бакуго, подхватывает того под бёдра. Он примеряется до тех пор, пока возмущения парня не обрываются с громким стоном, больше похожим на всхлип. Эйджиро повторяет последнее движение и наблюдает, как Бакуго закусывает губу, а после открывает рот и его губы горят, их невыносимо хочется поцеловать, но Эйджиро повторяет движение снова и снова, впиваясь пальцами с проступившим квирком в бледные, но мощные бёдра, не отводит взгляд от искаженного в болезненном удовольствии лица… Эйджиро не знает сколько прошло времени, но бёдра Кацуки в кровоточащих ссадинах, а плечи искусаны острыми зубами. У него не хватает сил даже двинуться, когда Эйджиро обрабатывает ему раны, он лишь шипит недовольно, когда дезинфицирующее средство попадает в особенно глубокую рану. — Не издевайся больше надо мной, — тихо произносит Эйджиро, переходя от бёдер к плечами и касаясь оставшегося от его рук следа на шее, — И не заставляй ревновать. Бакуго неразборчиво бубнит что-то не открывая глаз. Улыбнувшись, Эйджиро наклоняется и касается губами виска парня. — Обожаю тебя, — он снова касается губами виска, а после осыпает поцелуями всё светлое лицо.