Причины моей ненависти

Солнечный свет мягко бликует в лазури морской воды. Усевшись на лежаке, в тени широкого зонта, Драко наблюдает за Гарри, который самозабвенно плещется неподалёку от берега. Волны большие и хлёсткие, но Поттера ничто не смущает — Драко готов поставить что угодно на то, что он получает удовольствие, когда очередной поток воды накрывает его с головой. Когда набегает новая громоздкая волна, Малфой чуть вытягивает шею, с толикой тревоги наблюдая за тем, как море смыкается над темноволосой макушкой. Он выдыхает лишь тогда, когда она вновь показывается над поверхностью в паре ярдов от прежнего места. Вообще-то, Драко предлагал вовсе не идти на пляж, когда с утра они проснулись под завывание ветра за окном, но Гарри от этой идеи пришёл в ужас: наконец увидев море, он явно возомнил себя русалкой, и достать его из воды не представляется возможным. — Осторожнее! Разнёсшийся совсем рядом окрик заставляет Драко обернуться. Мужчина средних лет бежит по пляжу за своим маленьким сыном, явно вознамерившимся забраться в неспокойную воду следом за взрослыми. Догнав ребёнка, мужчина подхватывает его на руки, после чего уходит в сторону лежаков, что-то ему втолковывая. Уголок губ Драко, поднявшийся было вверх во время наблюдений за Гарри, медленно опускается. В грудной клетке неприятно тяжелеет. Прошла всего неделя с их с отцом последнего разговора, и эта боль закономерна, но Малфою страшно хочется, чтобы она ослабла побыстрее. Или хотя бы не поднимала голову каждый раз, когда он наблюдает за родителями с их отпрысками. — Я влюблён, — сказал Драко, медленно откладывая в сторону чайную ложку, которой до этого долго болтал в чашке со своим кофе. Брови его отца приподнялись вверх. Они никогда не говорили о личном — даже об Астории Люциусу между делом сообщила Нарцисса. Поэтому теперь он смотрел на сына почти удивлённо. Драко не видел такого выражения на его лице очень давно. Люциус явно ждал, что он продолжит, но Драко упорно молчал, уставившись в свою чашку. Его сердце будто бы провернулось вокруг себя, делая странный кульбит. Шум кофемашины и голоса людей, наполнявших кафе, вгрызались ему в уши. Они с отцом встретились в городе, потому что домой Люциус не приходил уже давно. Строго говоря, за последние несколько недель он заглянул только за своими вещами, и то когда Драко не было дома. Нарцисса подала на развод в начале августа. — И? — Люциус не выдержал первым. Нервно откашлявшись, Драко заставил себя всё-таки посмотреть на отца. Нужно было произнести всего два слова, но язык отказывался шевелиться во рту. Ему даже стало жаль, что разговор до этого тёк в напряжённом, но вполне мирном ключе — как выяснилось, правда легче давалась Драко, когда он её выкрикивал. Но он хотел прояснить всё и скинуть с себя последний груз. Поэтому: — Это парень. Люциус резко откинулся на спинку стула и отвернулся. Драко шумно выдохнул через нос. — Что за бред? — спросил его отец, не отрывая взгляда от панорамного окна, за которым белые воротнички из «Тармак» и «Матч Лимитед» спешили по домам, прячась от дождя под раскрытыми зонтами. — Это не… — Решил меня позлить? Снова? Люциус посмотрел на Драко, и тот подумал, что лучше бы он продолжал пялиться в окно. Между светлых бровей его отца залегла складка, а уголок рта подрагивал в раздражении. И взгляд… Он был очень, очень знакомым и не несущим в себе ничего хорошего. — Я… — Заканчивай этот цирк. — Это не цирк! — в отчаянии выкрикнул Драко. Девушка, сидевшая за соседним столиком, обернулась, и ему пришлось понизить голос и повторить уже более спокойно: — Это не цирк. Я люблю его. Мы встречаемся. Больше полугода. Люциус замер. С его лица исчезло раздражённое выражение; оно превратилось в холодную маску, и от этой перемены всё внутри Драко оборвалось. Пожалуй, лучше бы он начал кричать. Но он не начал. Лишь помолчал, а потом произнёс ледяным тоном: — Не могу поверить, что ты вырос в такое… разочарование. Драко словно бы кто-то ударил в солнечное сплетение. Он поморщился, не сумев сдержаться. Слова отца не стали для него неожиданностью, конечно, но он наивно предполагал, что готов ко всему, что ему не будет так больно… Реальность, однако, не имела ничего общего с фантазиями. — Не говори так, — тихо, ненавидя себя за пробравшуюся в голос дрожь, попросил он. — А ты думал, я скажу что-то иное? — в голосе Люциуса тонны льда. Чинно отодвинув от себя нетронутую чашку чая, он поднялся со своего места. Прежде, чем Драко, вскинувший голову, успел сказать что-то ещё, он произнёс: — Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего. Ты умудрился растерять всё, что я вложил в тебя. — Ты… Люциус не дал ему договорить. Лишь взмахнул рукой, призывая к молчанию, а потом поднялся и быстрым шагом вышел из кафе. «Ты даже не спросил, кто он» — мысленно продолжил свою невысказанную фразу Драко, глядя на закрывшуюся за отцом дверь. Дома его ждал Гарри. Едва Драко переступил порог, он выглянул из гостиной, встревоженный и взъерошенный больше обычного. Они посмотрели друг на друга, и Малфою даже не пришлось ничего говорить — хватило одного взгляда, чтобы Гарри кинулся вперёд и крепко обнял его. Следом из гостиной показалась Нарцисса, и Драко, обнимая Поттера, медленно покачал головой. Она поморщилась, словно от боли, и тогда Драко окончательно убедился в том, что, несмотря на реакцию отца, он не будет один. — Тебе не надоело тут сидеть? Голос Гарри вырывает Драко из воспоминаний. Вскинув голову, он оглядывает мокрого с ног до головы Поттера, и его губы, было поджавшиеся, сами собой складывается в улыбку. — Это пляж, Поттер, — надменно тянет он. — Здесь положено отдыхать. — Здесь положено купаться, — отрезает Гарри, а потом подаётся вперёд, обхватывая Драко за плечи с явным желанием завалить его на лежак. От прикосновения холодной мокрой кожи, Малфой тонко (он даже не подозревал, что так умеет) взвизгивает и начинает отбиваться. Капли солёной воды стекают с мокрых волос Гарри, заставляя Драко отфыркиваться и брыкаться ещё сильнее. — Отстань и вытрись полотенцем! — вскрикивает он, упёршись обеими руками в грудную клетку Гарри. — Нет, мы идём купаться! — Да сколько можно! В результате небольшой битвы, Гарри, схватившись покрепче, едва не скидывает Драко с лежака, и тому приходится сдаться. В целом, Малфой не против окунуться, но позволить Поттеру так легко посчитать себя победителем он не может, а потому Гарри слушает его нытьё всю дорогу до воды. Едва Драко успевает зайти в воду, как хлёсткая волна, налетев, сбивает его с ног. Приземлившись задницей на мокрый песок, он отплёвывается, ругая Поттера, каким-то чудом устоявшего на ногах, на чём свет стоит. Крепкие руки вновь подхватывают его, заставляя подняться, и утаскивают дальше в воду. Откинув со лба мокрые волосы, Драко с силой вцепляется зубами в мочку уха Гарри, заставляя того вскрикнуть, и приятное чувство мести вытесняет недавнее унижение. — Придурок! — вопит Поттер, пока Драко со смехом цепляется за него. Новая волна растаскивает их в стороны, и Малфой, глядя, как Гарри тянется к нему, чтобы вернуть обратно к себе, улыбается широко и искренне. В конце концов, он может назвать себя счастливым. Позже они неспешно отправляются в магазин, чтобы приготовить обед дома. Решив поехать в Сен-Тропе, они долго разрывались между отелем и апартаментами, и в итоге выбрали второй вариант — так оказалось дешевле. Нарцисса отложила деньги для этой поездки ещё ко дню рождения Драко, но ему не хочется тратить их подчистую — Люциус сказал, что больше не даст на сына ни копейки, а на работу он ещё не устроился. Впрочем, этот момент неизбежен: Драко принял решение отодвинуть продолжение учёбы, взяв себе год на раздумья, потому что совершенно не представляет в каком направлении ему двигаться. Только одно он знает точно — ему не хочется быть адвокатом. — Вот эта? — спрашивает Драко в небольшом супермаркете, крутя в руках упаковку с пастой. Он весь изнылся на тему того, что паста с морепродуктами, которую подают в пляжном кафе, абсолютно восхитительна, но порция преступно маленькая (это правда — чёртовы три с половиной унции!), и Гарри, устав от этого, предложил приготовить дома целую кастрюлю. — Нет, — качает головой Поттер, заглядывая ему через плечо. — Она такой же формы, — скептически выгнув бровь, Драко потрясает упаковкой. — У той была другая текстура. — Ты не можешь знать, какая тут текстура, она же сырая. — В той есть немного рисовой муки. Видно по тому, как она тянется. Драко недоуменно моргает, а Поттер, фыркнув, хватает с полки упаковку — точно такую же, как в руках Малфоя, но другого цвета. Вчитавшись в состав, он кивает сам себе и, бросив пасту в корзину, направляется дальше вдоль рядов. Драко остаётся только семенить следом. Однокомнатные апартаменты, которые они сняли, находятся в миле от центра Сен-Тропе, но они всегда преодолевают это расстояние с удовольствием: узкая дорога, виляя, тянется вдоль каменных домов кремового и персикового цвета, и цветущих пышной зеленью садов, прячущихся за низкими заборами. Поттер каждый раз восторгается пальмами и яркими акациями, а Драко, снисходительно улыбаясь и не забывая презрительно фыркать, купается в теплом ощущении, которое ему дарит искренняя радость Гарри. Подойдя к двухэтажному, такого же пастельного цвета, как и многие другие, зданию, они заходят в сад, где всегда поют цикады, а затем по узкой винтовой лестнице поднимаются на второй этаж. Рукой зачесав назад всё ещё влажные волосы, Драко включает кондиционер, и тут же падает на диван с блаженным стоном. В начале сентября южный берег Франции всё ещё пышет жарой. Гарри, снующий по кухне, кажется Драко чем-то уже родным и привычным. Он как-то незаметно переехал к нему в Мейда Вейл вскоре после выпускного, вконец рассорившись с Дурслями. Вернее как, рассорившись — Гарри всё же врезал своему дяде прямиком в мясистое лицо после того, как он поднял на него руку. Сначала Поттер привычно влез в комнату Драко через окно, а на следующий день отправился в пригород, к семейству Уизли, где прожил неделю. Как назло, старшие сыновья решили навестить родителей, а потому жить у них на постоянной основе было тесновато. Когда Гарри сообщил о своём намерении прописаться на диване у других старших братьев Рона, близнецов, которые снимали небольшую квартирку в Лондоне, Драко решил поговорить с матерью. Нарцисса согласилась принять Гарри, и вот уже почти месяц Поттер делал вид, что ночует в гостевой спальне. Впрочем, Драко в любом случае собирался съезжать по возвращению, сразу же, как найдёт работу. У него была квартира, купленная родителями ещё когда ему было двенадцать. Люциус, после их памятного разговора в кафе, вознамерился её продать, но она была оформлена в собственность Нарциссы, поэтому ему пришлось уйти ни с чем. Устав валяться, Драко тянется к журнальному столику, чтобы взять с него фотоаппарат. Пролистав последние фотографии, он открывает объектив и направляет камеру на Гарри, который, пританцовывая под бодрую музыку, льющуюся из маленькой портативной колонки, нарезает овощи. — Поттер, — зовёт Драко и, едва тот оборачивается через плечо, жмёт на кнопку затвора. Гарри показывает в камеру язык. — Почему ты всегда фотографируешь как я ем, спотыкаюсь на камнях или вот стою в фартуке? — возмущается он. — Я не виноват, что ты нелепый, — фыркает Драко, делая ещё один снимок. Вообще-то, у него целая куча красивых фотографий Гарри. Он просто их не показывает — они кажутся ему слишком личными. Всё в них будто бы про него и его чувства, поэтому он лишь бережно переносит их на свой ноутбук, убирая в самые дальние папки. Ему нравится фотографировать. Об этом ему тоже напомнил Гарри — ещё когда развлекался с его камерой на пасхальных каникулах. Сильно позже, уже во время экзаменов, Драко пересмотрел снимки, которые делал в пятнадцать лет, когда, собственно, и увлёкся фотографией, и решил попробовать вернуться к этому увлечению. В конце концов, у него хорошо получалось. Теперь, когда вся его жизнь переменилась, он искал себя, и в этих поисках все средства были хороши. — Кстати, этот фартук ужасен, — говорит Драко, листая получившиеся фото. — Но он же оранжевый. Я люблю оранжевый. — Никому в этом мире не идёт оранжевый, Гарри. Запомни это. — Перееду и оформлю всё в этом цвете. Тебе назло. — Ты не притащишь ничего оранжевого в нашу квартиру! Это должно быть незаконно! Наступает тишина, и Драко поднимает взгляд от фотоаппарата, чтобы взглянуть на Гарри. Тот смотрит на него с искренним недоумением. — Что? — переспрашивает Драко, садясь ровнее. Гарри медленно кладёт нож на разделочную доску, а затем поворачивается к Драко уже всем телом. Пару секунд он мнётся, будто бы подбирая слова, а затем неловко спрашивает: — В нашу? — Ну… да, — настаёт очередь Драко недоумевать. — А что, ты всё ещё хочешь идти на поклон к Уизли? — Я… нет. Нет, конечно. Просто я не думал, что ты хочешь съехаться. Честно говоря, я уже посмотрел цены на комнаты и всё посчитал… Драко прикусывает нижнюю губу. Его брови хмурятся, когда он с обидой, тщательно скрываемой за холодом, спрашивает: — Ты не хочешь со мной жить? — Нет! — Гарри едва не подпрыгивает. — Я думал, ты захочешь побыть один. Поискать себя, определиться, всё такое. Испустив тяжёлый вздох и театрально закатив глаза, Драко поднимается с дивана. Когда он подходит к Поттеру, смущённо вжавшемуся в кухонную тумбу, на его лицо возвращается лёгкая, едва заметная улыбка. Глупый. — Глупый, — говорит он вслух, обнимая Гарри и утыкаясь носом в основание его шеи. — С самым главным я уже определился. Позже, когда темнота опускается на рыбацкий городок, они идут гулять по пляжу. Луна серебрит волосы Драко, делая их совершенно белыми, а он сжимает руку Гарри, пока набегающие тёплые волны щекочут их голые ступни. Ему предстоит принять ещё много решений, но главное он принял ещё в июне, стоя на школьном дворе. — Есть новости? — спрашивает Гарри, заглядывая через плечо Драко, устроившегося на подоконнике с телефоном в руках. Раннее солнце греет его затылок сквозь стекло. — Нет, — хмуро отвечает он, — ничего. Гарри не нужно уточнять, о каких именно новостях он спрашивает — речь всегда о Синглтоне. Вскоре после заявления Фишера о намерении пойти в суд, он сбежал, и теперь никто понятия не имеет, где его искать. Может быть, он давно уже в восточной Европе, а может, и в Великобритании, ведь и здесь хватает мест для того, чтобы спрятаться на долгие годы. — Знаешь, — говорит Драко, откладывая телефон в сторону, — я ведь почти собрался написать Фишеру. Гарри молча накрывает его ладонь своей. Это всего третий раз, когда они говорят о Синглтоне, и Драко не уверен, что четвёртый вообще состоится. Если, конечно, его бывшего учителя не поймают, но едва ли кто-то всерьёз станет за ним охотиться. В конце концов, он слабо тянет на роль международного преступника, учитывая, что его даже не успели осудить. Хотя своим исчезновение он создал перелом в общественном мнении. — Ты не обязан был делать это, — тихо произносит Гарри. Кончики пальцев оглаживают тыльную сторону ладони Драко. — Я знаю. Но я почувствовал, что это будет… правильно, наверное. Но я всё равно не хотел давать показания. Только рассказать свою историю. Анонимно. Не уверен, что от этого вообще был бы толк, но… — Был бы. Каждое слово важно. Не поворачивая головы, Драко слабо улыбается. Тот факт, что суд так и не состоялся, вызывает у него противоречивые чувства. С одной стороны, он мог, наконец, всё же закрыть эту тему, отложить её на самую дальнюю полку — газеты успокоились за неимением новой информации, и всё пошло на спад. С другой, ему почти удалось поверить в то, что Синглтон всё же будет наказан. Как бы там ни было, он ни на что уже не мог повлиять. — Сегодня Прованский рынок, — говорит Гарри, положив ладонь на щёку Драко и вынудив того посмотреть на себя. — Он уже открылся. Хочешь сходить? Губы Драко дрогают в слабой улыбке: — А как же обязательное утреннее купание? — Я переживу отсутствие воды до обеда, — глаза Гарри весело блестят. — Ладно, — Драко будто бы делает ему одолжение, хотя на самом деле на традиционный рынок, открывающийся по вторникам, он рвался куда больше, чем Поттер. — Кстати, где мой кофе? — Иногда мне кажется, что я нанялся быть твоей прислугой, — фыркает Поттер, ткнув двумя пальцами под рёбра Драко. Рассмеявшись, Малфой притягивает его к себе для короткого поцелуя. Море отдалённо шумит, его пение пробирается сквозь приятную джазовую музыку, играющую в пляжном кафе-баре. Солнце давно зашло за горизонт, и площадку из деревянных брусов освещает с десяток гирлянд, состоящих из маленьких лампочек. В их тёплом жёлтом свете глаза Гарри кажутся темнее обычного. Периодически прерываясь на то, чтобы прожевать свой овощной киш, он пересказывает сюжет книги, которую недавно закончил читать. Драко любит, когда он так сильно чем-то увлечён. — В общем, — не до конца дожевав кусок киша, невнятно говорит Гарри, — они приходят на… Он прерывается, оглянувшись на соседний столик. Сидящая за ним пожилая пара, по всей видимости, заказала печёных улиток — перед ними как раз поставили большое блюдо. Глядя на перекошенное лицо Поттера, Драко фыркает. — Я всё ещё не понимаю, как это можно есть, — страдальчески шепчет Гарри, чуть наклонившись вперёд. — Ты просто не пробовал, — Драко пожимает плечами. — Это довольно вкусно на самом деле. Отлично подойдут к вину, которое ты пьёшь, кстати. — Ты их пробовал? Я бы не стал с тобой встречаться, если бы знал. — Я много что пробовал, мы постоянно ездили во Францию, когда я был маленьким. Тар-тар, например. — Это тот, который… — Сырой фарш, да. Ещё есть фуа-гра. Это та штука, для которой утку так сильно раскармливают, что… — Господи, в кого я влюбился! Лицо Гарри принимает страдальческое выражение, и Драко, усмехнувшись, легонько пинает его под столом. Поттер ойкает и, покачав головой, одним драматичным глотком опустошает остатки вина в своём бокале. — Пей осторожнее, — Малфой не может удержаться от подколки, — А то будет как на выпускном. Теперь под столом прилетает уже ему. С трудом увернувшись и получив лишь лёгкий толчок под коленку, Драко прячет улыбку за своим собственным бокалом. — Откуда мне было знать, что в пунш добавили столько водки? — недовольно сопит Гарри. — Это школьный выпускной, Поттер. Конечно же, они долили много водки. К тому же, ты ничего такого не сделал, разве что… Гарри издаёт недовольный стон и вновь пытается пнуть его под столом. На этот раз Драко уворачивается вовсе без потерь. — Потащил меня танцевать, хотя ты танцуешь, как грёбаный слонопотам, — с удовольствием принимается перечислять Малфой, загибая палец на руке, — Потом затащил меня под лестницу, умоляя трахнуть тебя прямо там… Поттер роняет голову на скрещенные руки. Даже его уши пылают, и это веселит Драко ещё больше. — …И уже успел расстегнуть на мне рубашку, когда нас застала Грейнджер… — Этого я не помню, значит, не было, — глухо перебивает его Гарри, всё ещё не поднимающий головы. — О, зато она помнит. Никогда не видел её такой красной. — Так, всё. Мне нужно ещё вина, — Поттер рывком встаёт и, даже не оглянувшись на Драко, уходит в сторону бара. Отсмеявшись, Малфой откидывается на спинку стула, крутя в руках свой полупустой бокал и разглядывая блики от лампочек, утопающие в тёмно-красном вине. Ему понравился выпускной бал. Музыка была дерьмовой, одноклассники, как всегда, казались идиотами, но он был там вместе с Гарри, и ощущение свободы и собственной наглости пьянило его лучше любого пунша, с количеством алкоголя в котором и правда переборщили. Поттер, одетый в строгие брюки и белую рубашку с изумрудно-зелёным галстуком, выглядел потрясающе, пусть Драко и не стал ему об этом сообщать. Впрочем, Гарри, вероятно, мог всё понять по его восхищённому взгляду. И даже всегда непослушная копна волос, с которой не смог бы справиться ни один гель, смотрелась к месту. Они сбежали с праздника пораньше (в том числе потому, что Гарри и правда порядком набрался), но всё равно до странного замечательно провели время, общаясь друг с другом и со своими друзьями. Грейнджер, совершенно неожиданно, спелась с Панси, и их тандем, казалось, удивил общественность едва ли не сильнее пары Гарри и Драко. Да и случай под лестницей был чертовски возбуждающим. Пусть Малфой и в жизни не признался бы в этом. — Но, вообще-то, было неплохо, — говорит Гарри, возвращаясь за столик со вновь полным бокалом вина. Его щёки всё ещё красные, и это до ужаса умиляет Драко. — Лицо Нотта, когда мы вошли в зал, было бесценным. — О, да, — смеётся Малфой. — Я думал, он подохнет от ненависти прямо там. Домой они возвращаются за полночь. Оба довольно трезвые, но приятно разогретые. Из каждого двора раздаётся пение неумолкающих цикад, а на чистом небе отчётливо проступают звёзды — кажется, если хорошенько присмотреться, можно даже увидеть не самое заметное созвездие Дракона. Подумав об этом, Малфой опускает голову вниз и любовно смотрит на серебряный браслет, который так ни разу и не снимал с тех пор, как Гарри его ему подарил. Они идут бок о бок, их пальцы переплетены между собой, и чувство спокойной, чистой радости наполняет Драко с ног до головы. Гарри прижимает его к стене в коридоре, стоит им закрыть за собой дверь. Их губы встречаются в поцелуе, который из нежного быстро перерастает в жаркий, и Драко сам не замечает, в какой момент начинает стягивать с Поттера футболку, кажущуюся теперь абсолютно лишней. Не переставая целоваться и врезаясь во все углы, они доходят до спальни, и отрываются от губ друг друга лишь затем, чтобы стянуть одежду. Крепкое, узнанное до мелочей тело Гарри, жмётся ближе, будто стремясь соприкоснуться каждой клеточкой, и Драко тихо стонет, запрокидывая голову и подставляя шею под требовательные губы. Гарри пахнет солнцем и морем — чистый, незамутнённый ничем запах лета. Кажется, лето теперь с ними навсегда. — Хочу тебя, — шепчет Поттер, с силой проводя по грудной клетке и рёбрам Драко. — Хочу. Рвано выдохнув, Малфой обхватывает его за талию, вжимая в себя ещё сильнее, чтобы коротко потереться бёдрами, а затем переворачивает их обоих, укладываясь на спину. — Сегодня будет так, — тихо и серьёзно говорит он, беря лицо Гарри в свои ладони. Тот замирает на пару секунд, словно пытаясь осмыслить услышанное, а затем по всему его телу проходит дрожь возбуждения. Этого хватает для того, чтобы Драко негромко застонал, вновь двинув бёдрами. Осознание того, как сильно Поттер желает его, пьянит сильнее любого алкоголя. — Ты уверен? — переспрашивает Гарри. Его лицо делается серьёзным, сосредоточенным. — Да, — выдыхает Драко. — Да. Хочу тебя в себе. Пожалуйста. Наградой ему служит громкий, ничем не прикрытый стон, а затем Гарри вновь припадает губами к его коже. Поцелуи сменяются короткими укусами, руки вновь бродят по телу, и Драко, плавясь и вздрагивая от каждого прикосновения, зажмуривает глаза, впитывая в себя чужую ласку. Гарри входит в него медленными, короткими толчками, и Драко не может оторвать взгляд от его глаз. Возбуждение гуляет по телу яркими вспышками, он стонет, расставляя ноги шире и непроизвольно подаваясь бёдрами вниз. Нет тревоги, нет ни капли страха; чистое желание и ощущение правильности происходящего. Всё правильно — и руки, и губы, и раскрасневшееся лицо, и зелёные глаза с огромными зрачками. Задрожав и войдя практически до конца, Гарри обхватывает его за талию и тянет вверх, на себя, а сам садится на пятки. Оказавшись сверху, Драко немедленно поводит бёдрами, стараясь насадиться ещё глубже. Поттер стонет, сжав его талию так сильно, что наверняка останутся синяки, но Малфой об этом не задумывается — ещё одно движение, и удовольствие пробивает его так сильно, что он может лишь коротко вскрикнуть и запрокинуть голову. Подрагивающие губы находят его подбородок, мочку уха и шею. Оба двигаются, быстро найдя ритм и совершая каждое движение в унисон. Когда Гарри, вконец потеряв голову, хватает Драко за бёдра и принимается с силой насаживать на себя, уже ни о чём не беспокоясь, он бурно кончает, и это определённо сравнимо с их самым первым разом, когда они оба совершенно потерялись в новых ощущениях. Гарри судорожно вбивается в него снова и снова, чтобы вскоре последовать за ним. Они не двигаются с места, продолжая обнимать друг друга. Тяжёлое дыхание вырывается из их грудных клеток, движущихся в унисон. Драко скользит губами по покрывшемуся испариной виску Гарри, и ощущает, что всё, наконец, совершенно правильно. Заходящее солнце отпускает свои лучи, смешивая оранжевый и розовый с глубокой синевой готовящегося к ночи неба. Лазурная днём вода кажется теперь темнее, и всего через полчаса она примет практически чёрный оттенок, если не считать белых гребней волн и ярких звёзд, что отразятся в ней. Драко сидит прямо на песке, расставив ноги, а Гарри, усевшись межу ними, прижимается спиной к его груди. — Я же говорил, что здесь будет совершенно другой вид, — произносит он, сползая чуть ниже и прижимаясь затылком к плечу Малфоя. Тот долго ленился идти смотреть закат на пляже, говоря, что с их балкончика видно всё то же самое. Конечно, бурчал он ради процесса. Когда они с Гарри вышли за ворота школы, Драко сказал правду — он пойдёт куда угодно, если только Поттер будет рядом. — Говорил, — улыбается Малфой, коротко целуя Гарри в макушку. Он не смотрит на закат — лишь на отражение в глазах Поттера, расслабленно сидящего в его объятьях. Драко вглядывается в его ровный профиль, обводит взглядом линию челюсти и широкие скулы, запинается о длинные чёрные ресницы, теперь полуприкрывшие глаза Гарри. И впервые за всё время, что они знакомы, он задумывается о том, почему так сильно возненавидел Поттера с первого взгляда. Драко всегда полагал эту ненависть чем-то естественным, словно они были созданы для того, чтобы приводить друг друга в ярость. Но, разбираясь в этом чувстве, он приходит к выводу, что причины всё-таки были. В первую очередь он ненавидел то, каким Гарри был свободным. Он не подчинялся указаниям, отказывался соблюдать правила, ловко лавировал между ними, каким-то образом выходя сухим из воды. Он отказался принимать авторитет Драко, и тот так и не смог выбить из него и каплю уважения. Нет, уважение Поттера надо было заслужить, и это тоже заставляло его страшно беситься. Он ненавидел и его улыбку; его счастье, его умение находить светлое в самом тёмном. Ненавидел его за то, что он умел заводить друзей, за то, что у него были близкие, всегда готовые встать за его спиной, потому что сам Драко дружить не умел. Ненавидел его увлечённость. Ненавидел его за то, что у него были мечты. Причины его ненависти в конечном итоге стали причинами его любви. Да, он полюбил Гарри за всё, что злило его так сильно. Он полюбил его — целиком и полностью, от и до, и в том, как они сошлись, явным следом проскальзывало: они были созданы для любых чувств, от самых тёмных до самых светлых, и в этих чувствах отдавались друг другу без остатка. — Эй, — тихо зовёт Драко, проводя ладонью по волосам Гарри. Тот поднимает голову. Солнечные блики танцуют в его зрачках. — Я люблю тебя, — говорит Драко тихо, но твёрдо. Мягкая улыбка на лице Поттера делается шире. Они редко говорят друг другу эти слова — Драко это нравится, потому что так не теряется их ценность. Важность. — И я люблю тебя, — отвечает Гарри так же тихо. — Драко. Драко обнимает его крепче прежнего. В этой долгой борьбе, борьбе с миром и самим собой, он потерял многое. Но обрёл куда больше. Солнце заходит за горизонт.