Капитан Кальдмеер

Юлиана молчит, только суетливо, не глядя, ищет в ридикюле флакон с нюхательной солью. Вальдес кусает пальцы, чтобы не начать смеяться в голос — Юлиана ему этого никогда не простит. Вальдес поднимается, чтобы самому отодвинуть стул для Улы. Та смотрит с некоторым удивлением, но заботу принимает. Вальдес иногда забывает, как разнятся обычаи в их странах. Юлиана обмахивается платочком, и Вальдес наливает ей воды из кувшина. — Ты когда-нибудь доведешь меня до смерти, — слабым голосом жалуется она, и Вальдесу действительно становится стыдно. Ненадолго. — Как ты мог? — начинает тетушка, пока еще тихим, но опасным голосом, с каждой секундой он становится все громче и надрывнее, — Как ты мог связаться с варитами! Вальдес едва удерживается, чтобы не застонать сквозь зубы. Нет, он ожидал, что Юлиана не будет в восторге, но начать скандал, потерять лицо при третьих лицах... Вальдес встает рядом с Улой, опирается рукой на высокую спинку. — Откуда ты ее взял? — вопрос, возможно, риторический. Вальдес, тем не менее, успевает вставить ответ в этот шквал обвинений: — Ее взяли в плен в недавнем бою. — Ты хочешь, чтобы твои дети выросли дриксами? — всплескивает руками Юлиана. — Что я говорю, какие дети! Ей, наверное, скоро будет сорок! Ты умрешь одиноким, не оставив после себя наследника! — На все воля Создателя, — пожимает плечами Вальдес. — А спрашивать женщину о возрасте моветон. — Ты не веришь ни во что, кроме своих ведьм! — причитает Юлиана. На глазах у нее слезы. — Зачем, ну зачем ты... Я выбрала бы тебе самую лучшую невесту! Молодую, красивую, — она обвиняюще тычет пальцем в шрам, стягивающий щеку. Вальдес сжимает зубы. Внутри закипает ярость. — Она боевой офицер, — пальцы стискивают спинку до боли. — А шрамы свидетельство ее смелости. — Как бы не так! Офицер! Приличная женщина никогда не пойдет служить! Среди мужчин! Виданное ли это дело... Я знаю, знаю, что ей было нужно... Создатель, какой разврат! — Юлиана уже не плачет, ее голос набирает силу, она обвиняет, — Видимо, ей не хватило своих дриксов, она решила тебя... Нет, нет, ноги моей не будет в этом доме, пока она тут! Верни ее откуда взял, Курт похлопочет о разводе... — Достаточно, — тихо говорит Вальдес. Внутри у него мертвенная тишина и ни одной мысли. Юлиана не слышит его, продолжает и продолжает, она никого сейчас не услышит, пока не выговорит все, что хочет. — Липпе! — окликает Вальдес одного из слуг. Те, едва начались крики, исчезли, будто растворились в доме. — Приготовь карету госпожи Вейзель. Вот теперь Юлиана его слышит. — Что ты говоришь? — изумляется она. На красивом лице потрясение. — Я не брошу тебя одного, пока ты не будешь в безопасности от этой ведьмы! — вряд ли она вкладывает в это слово что-то, кроме презрения. — Вы сказали достаточно, — Вальдес протягивает ладонь Уле, предлагая подняться. — Пойдемте. Они идут вдвоем, поднимаются на второй этаж и заходят в комнаты Улы, так не расцепив рук. Это Вальдес просто забывает отпустить, а Ула не вырывается. За весь разговор Вальдес ни разу не смотрит в лицо своей пленнице. Сейчас он поднимает глаза, ожидая найти презрение или гнев. Мелкие морщинки лучиками разбегаются от уголков глаз. Тонкие губы изгибаются чуть заметно, подрагивают. Вальдес любуется серыми, прозрачными глазами, похожими на утренние сумерки и понимает, что она... улыбается. — Я дорого вам обхожусь, господин вице-адмирал, — говорит Ула с усмешкой. Вальдес закрывает лицо руками. Его подталкивают в кресло, а потом суют в руку бокал с вином, один, второй, Вальдес пьет их залпом. Потом он долго смотрит в окно, но красные островерхие крыши, за которыми открывается кусочек темного, чистого моря. Ясень стучит ветвями о стекло — ветер становится свежим. Кажется, Вальдес начинает понимать, что Ула находит в этом виде. Тишину. Когда темнеет, он спохватывается. Оглядывает комнату — рыженькой нигде не видно, а Ула сидит на постели, завернувшись в одеяло. — Простите, три часа давно прошли, — неловко говорит Вальдес. Ула в ответ лишь пожимает плечами. Юлиана остается в доме еще на два дня. Вальдес не хочет ее видеть. Ему до сих пор тошно от всех тех несправедливых обвинений. Он знает, что Юлиана отходчива, что могла смягчиться, но просто не может представить себя еще раз обсуждающим Улу с ней. Нисколько не легче от того, что Ула не обиделась на эти слова, принимая ненависть к себе от талигойцев как явление ожидаемое. Вальдес оскорблен за двоих. На следующий день после злополучного обеда Вальдес приходит к Уле поздним утром. — Приглашаю вас на прогулку, — говорит он. — И прошу надеть платье и теплый плащ. На улице ветрено и сыро, а я никак не могу допустить, чтобы вашему здоровью был нанесен вред. Они узкими улочками спускаются от дома к морю. Ноги скользят на заледенелой мостовой, ветер крутит железные флюгеры в виде флажков или кораблей, которые так любимы в Хексберге, а Вальдес кладет ладонь Улы на свою руку, сжимает ее пальцы, заставляя держаться, свою ладонь так и оставляет поверх, согревая. Идут в молчании, которое Вальдесу кажется уютным. Как считает Ула, он не спрашивает. Доходят почти до порта и разворачиваются обратно. Редкие прохожие не обращают на них внимания. Без мундира, в платье Улу никто не принимает за чужую. Когда почти доходят до дома, Вальдес останавливается, желая еще на пару минут продлить прогулку. Три часа почти вышли. — Скажите, госпожа Кальдмеер, — он все еще называет ее так, по ее фамилии, отдавая дань уважения. Она ведь не соглашалась носить его имя. Бумага священника для нее ничего не значит. — Что может вас порадовать? Ула в ответ молча смотрит на него, будто ожидая, что он продолжит. Потом бросает: — Вы знаете.