Капитан Кальдмеер

Чего хочет командир после проигранного боя? Подсчитать потери. Позаботиться о раненых. Обеспечить безопасность своих людей. Вальдес, по крайней мере, хотел бы этого. А Ула, прежде всего, командир. Сначала Вальдес идет к Альмейде. Вопрос о том, сколько «ведьм» сейчас содержится в крепости, того удивляет. — Тебе мало двоих? — он не отрывается от бумаг. Потом поднимает голову, долго, пристально смотрит на Вальдеса. — Или твоя капитан просила узнать? Все-таки первый адмирал умен, да и Вальдеса знает как облупленного. Но взгляд тот выдерживает, улыбается легко, беспечно. — Просто стало интересно, не упустил ли я что-нибудь... — Там было трое, сейчас не знаю, — все-таки отвечает Алмейда. — Если тебе нечем заняться, сходи, посмотри. Трое, думает Вальдес. Живы всего трое, или всего трое вернулись обратно, а остальные живут в чьих-то домах? Или этих троих не было на праздновании в адмиралтействе? В Хекбергскую крепость он отправляется, подготовившись. У ворот Вальдеса ждет карета, на подножках два крепких матроса — обратно он поедет не один. К «ведьмами» его проводят сразу, их держат в одной камере на первом этаже крепости, ближе к входу. — Чтобы далеко не ходить, господин вице-адмирал, — поясняет пожилой тюремщик, отставной матрос. Он ловко ковыляет на деревянной ноге, гремит связкой ключей. — Почти каждый день кто-нибудь из господ офицеров к ним. Я уж и перевел их поближе. — Ничего, теперь отдохнешь, — цедит Вальдес. Ему плевать, но там, вместе с этими «ведьмами» могла быть Ула... Тюремщик отпирает дверь, распахивает перед Вальдесом, и тот входит в камеру первым. Тяжелый, спертый воздух и вечные серые сумерки оставляют гнетущее впечатление. В камере действительно трое. Две женщины сидят, поворачиваются, чтобы посмотреть на вошедшего, одна лежит на лавке, завернувшись с головой в одеяло. Вальдес стоит, покачиваясь с пятки на носок. Поняв его молчание как-то по-своему, одна женщина поспешно поднимается. — Господин вице-адмирал, — тихим, хриплым голосом говорит она, и Вальдесу почему-то становится неприятно. — Можно не будить Астрид? Она больна. Я сама могу составить вам компанию... Это могла быть Ула, думает Вальдес. Лежать вот так на холодной лавке, не в силах подняться и снова пойти обслуживать господ офицеров. Или бросаться на амбразуру, как эта, выигрывая короткое время отдыха для другой. — Собирайтесь все, вещи с собой, — Вальдес подходит ближе к лежащей. — Она сможет идти? Астрид вносят в дом Вальдеса на руках. Она, как он успевает заметить, мельком увидев лицо под краем одеяла, моложе и красивее двух других. На лоб падают светлые кудри. Глаза под прикрытыми веками двигаются. Сначала Вальдес отправляет за врачом, дает указание прислуге позаботиться о пленницах, только потом идет к Уле. Поднимается по лестнице медленно, ведет рукой по резными перилам. Хочется отсрочить тот момент, когда Ула встретится со своими. Когда увидит... Это позорная слабость, и Вальдес решительно стучит в дверь. Ула проводит весь день с пленными. Вальдес вспоминает, что даже не удосужился узнать, с одного они были корабля или нет. Вечером, когда сумерки уже переходят в бархатно-черную ночь, Ула приходит к нему. — Спасибо, господин вице-адмирал, — она держится уверенно, шагая в комнату, а в голосе действительно звучит благодарность. Было бы за что, с неожиданной горечью думает Вальдес. — Выпьете со мной? — он отходит к столу, откупоривает новую бутылку. Дверь за спиной открыта, Ула может развернуться и уйти. — Благодарю, не откажусь, — она плотно прикрывает дверь и присаживается в кресло. У Вальдеса чешется спина от ощущения пристального взгляда. Поворачивается он только когда наполняет два бокала, улыбается. — Прошу, — пальцы сталкиваются на хрустале ножки, и Вальдесу кажется, что он обжигается. Ула не обращает внимания. Он опускается на ковер у ее ног. Ула смотрит на него сверху, замирает, оценивая положение. Вальдес улыбается в ответ. — Я не звал вас сегодня и не ожидал, что вы придете. — Вы сегодня сделали больше того, что предусматривал наш договор, — она едва пригубляет вино. Неужели просто хочет выиграть себе секунду? — Моя же часть договора... Мне показалось, что прийти будет правило. У Вальдеса перехватывает дыхание. Ула, бесстрашная, прямая, честная Ула. Сил, чтобы немедленно выпроводить ее прочь, не остается. Он залпом выпивает бокал и убирает его в сторону. Снизу так удобно дотянуться до руки Улы. Вальдес берет ее нежно, как драгоценность, прикасается губами к кончикам пальцев, к ладони, к синей жилке на запястье. Ула сидит неподвижно, рука расслаблена и безвольна, только жилка бьется, частит в такт с сердцем. — Поговорите со мной, — просит Вальдес. — О чем? — отстраненно спрашивает Ула. — Например, я ведь так и не спросил вас, сколько вам лет. Или расскажите, какой был ваш первый корабль. Или... — Вальдес осторожно забирает бокал из ее пальцев, чтобы поставить на стол. — Или ходили ли вы в Седые Земли. — Приходилось, еще на торговце, — отвечает Ула на последнее. Когда Вальдес, поднявшись, подхватывает ее на руки, она не вскрикивает. Вальдес падает в кресло, Ула теперь сидит боком у него на коленях. Она, несмотря на высокий рост, оказывается совсем легкой. Или это Вальдесу так кажется. Она будто вся состоит из углов, неловко закидывает ноги на подлокотник, и Вальдесу приходится усадить ее удобнее. От ее жесткого тела в руках сердце сбивается с ритма, мутится в голове. Вальдес прижимается носом к ее шее, втягивает ее запах — почему-то ему кажется, что она пахнет смолой и порохом. Короткие волоски щекочут нос, и Вальдес отфыркивается. — А в южных морях? — задает он вопрос, скользя ладонью по бедру. Таких длинных, стройных ног нет, наверное, ни у кого. Они так замечательно смотрелись бы на его плечах, думает Вальдес. — Нет, — Ула ведет плечом, будто желая отстраниться, и Вальдес обнимает ее обеими руками, стискивает, вжимает в себя — не отпущу! — Весной отправимся на Марикьяру. Там море другое, оно ярко-синее, теплое... — Вальдес сейчас забывает обо всех планах и обещаниях, само понятие времени для него перестает существовать. Оно тянется, как застывшая патока, мир вокруг не существует, не существует ничего кроме Улы в его объятиях. — На каком корабле вы служили? — голос хрипит. — Эти ваши «ведьмы» — с вами? Это не допрос, — поспешно добавляет Вальдес очевидное. Он гладит ее по спине, медленными движениями от шеи до поясницы, рука замирает, прежде чем спуститься ниже. Бедра у нее узкие, но все-таки ягодицы округлые. Хорошо, что она пришла в мундире, а не в платье, думает Вальдес. Так меньше слоев ткани. Ула послушно рассказывает, да вот незадача, Вальдес едва может разобрать слова, он слышит только ее голос, размеренный, спокойный, он не сбивается, что бы Вальдес не делал, и это ужасно злит и в то же время вызывает жар в теле. Вальдес прикусывает ее шею, прямо под кромкой роста волос и одновременно стискивает пальцы на упругой плоти, не может сдержать стона. Желание удушающе, по спине течет капля пота, и Вальдес благодарит Создателя, что домашние штаны широкие. Вставший член упирается Уле в бедро, и Вальдес задается вопросом, чувствует ли она это. Он обхватывает ее тазовые косточки ладонями, вжимает ее в свои бедра, одновременно толкаясь — раз, другой. Секундное облегчение, но этого мало, так мало. Вальдес вслепую расстегивает пуговицы на ее мундире, получается плохо, но вот уже можно просунуть ладонь внутрь, чем он немедленно и пользуется, одновременно целуя Улу в шею, под челюстью, в подбородок. Еще немного, и он дотянется до ее губ, только бы не отворачивалась. Губы шевелятся, дыхание касается его лица. Вальдес вдруг, на миг вынырнув из горячего марева, слышит, что Ула все еще говорит. — ... мой лейтенант, Астрид, отказала вице-адмиралу Салине, поэтому ее и Хелен отправили... О чем это? — удивляется Вальдес. Какие еще, к кошкам, Хелен, Астрид... А потом вспоминает. Сжигаемое горячкой хрупкое тело, свернувшееся на лавке. Просьба не будить. На ее месте могла быть Ула... Руки тяжелеют, на тело вдруг наваливается какое-то оцепенение. Вальдес стонет, уткнувшись лбом в плечо Улы. Возбуждение никуда не девается, но настроения уже нет. На ее месте могла быть Ула. Почему могла быть? Через несколько минут была бы, тут, под Вальдесом. Смотрела бы серыми, подернутыми льдом глазами в потолок и содрогалась от толчков. Он стискивает Улу в объятиях и тут же отпускает. — Достаточно, — Вальдесу кажется, что голос у него чужой. Он помогает Уле встать со своих коленей. — Оставьте хоть немного своей благодарности на будущее. Я привез всего лишь трех «ведьм», и мне это ничего не стоило. Я найду их всех, кто остался жив. Ула встает без возражений. Вальдес мельком смотрит в ее лицо и отворачивается. У той в глазах задумчивость, выражение лица странное. — Идите к себе, — просит Вальдес. Когда тихие шаги затихают за дверью, он бьет недопитую бутылку вина о стену.