Дистопия

      Тема главы: Queen — 39       На следующее утро всё было готово для первого сеанса связи. Аватаров извлекли из цистерн и расположили в отдельном отсеке с подходящим для дыхания воздухом. Грейс, казалось, немного остыла после вчерашней перебранки. Она изучала свежие данные с физическими и психологическими показателями прибывших.       — Норм, сколько у вас часов в симуляторе? — спросила она у Спеллмана.       — Пятьсот двадцать, — ответил тот, получив одобрение Огустин:       — Неплохо. А у вас? Это уже было адресовано Джеффу и Эмми.       — У меня четыреста девяносто два, — ответила младшая Макклейн.       — У меня шестьсот двенадцать, — отозвался старший.       — У меня по нулям, — заявил Джейк, когда Грейс взглянула на него. — Но инструкцию прочёл.       — Это шутка такая? — Огустин мрачным взглядом окинула Салли, когда тот подъехал к выделенному ему блоку связи и пальцем тыкал в эластичный внутренний материал.       — Круто, — протянул он.       Джефф и Эмми заняли места немного дальше. Поскольку оба уже знали, как правильно взаимодействовать с такой техникой, то быстро заняли правильное положение. У старшего Макклейна по-первой возникали проблемы с тем, чтобы удачно пристроить дреды в месте для головы, однако он нашёл способ и начал раскладывать их на груди. Пространства между нейронной решёткой, опускавшейся на область живота и груди, хватало, а проходимости нейросигналов волосы не мешали.       — Ну что, в путь? — спросила подошедшая Грейс, которая уже пристроила Джейка.       — Ага, — коротко ответил Макклейн. — Сейчас будем новую тушку тестировать.       — Настрой боевой, — оценила Огустин. — Это хорошо. После этого она закрыла блок. Джефф остался один внутри. Он проходил это уже сотню раз, но впервые с настоящим аватаром, отчего изрядно волновался. Однако нужно было полностью отчистить разум от всех мыслей, дабы образование нейромоста прошло без помех. Макклейн умиротворённо выдохнул и закрыл глаза, очистив свою голову. И тут его словно бы выдернуло из тела, запустив его куда-то в пространство. Это было необыкновенное ощущение, словно бы он пересекал Вселенную, игнорируя все законы физики. Но это чувство довольно быстро закончилось. Сознание Джеффа вновь обернулось в плоть. Макклейн раскрыл глаза. Это далось ему непросто. Ощущения были, как после резкого пробуждения посреди ночи. Перед глазами всё расплывалось и представляло из себя сплошную кашу.       — Мак… Мак… — доносился словно бы из-за стены голос. Джефф некоторое время не мог его разобрать, однако вскоре он начал оформляться во что-то цельное. Макклейн узнал его. Голос принадлежал Лоре Макинтош, ассистентке Макса. Макклейн тряхнул головой, приводя себя в чувство и практически сразу услышал по щелчку пальцев у каждого уха.       — Реакция зрачков и слухового аппарата в норме, — отметила Лора, отметив что-то в планшете. — Мак, ты меня слышишь?       — Джеффри Кристофер Макклейн возвращается в эфир, — проговорил Джефф. Ещё не полностью придя в чувство, он сказал это несвойственно медленно, но с привычной шутливостью. Приподняв голову, Макклейн взглянул на свои руки. Они были голубого цвета, как у на’ви, но с пятью пальцами. Потянувшись за спину, Джефф руками нащупал длинную косу, которая шла от его головы. Это был специальный отросток с нервными окончаниями, идущий прямо от мозга. Флора и фауна представляла из себя единую нейронную сеть, которая работала ничуть не хуже интернета. Это отчасти объясняло то, что все на’ви на Пандоре говорили на одном языке и не имели расхождения даже в диалектах.       — Ты можешь сесть, — сказал подошедший к койке коллега Лоры, которого звали Гилберт Коллинз. Джефф послушался и сел на кушетку. Его дреды упали ему на лицо, и закинул их рукой обратно за спину.       — Как себя чувствуешь? — спросила Лора.       — Вы когда-нибудь нажирались в дрова? — дал намёк довольно странным вопросом Джефф, и Макинтош, покачав головой, сказала:       — Нет.       — Вот и я нет, — хмыкнул Макклейн. — Но ощущения с похмелья, мне кажется, именно такие.       — Это нормально, — сказал Гилберт. — Минут через пять оклемаешься.       Вдруг комнату огласил шум.       — Что за ёб твою мать?! — от неожиданности выругался Джефф, не привыкший подбирать слова. Повернувшись, он увидел, что Джейк хвостом случайно снёс с тумбы препараты, оторвал от себя все провода и пошёл к двери, едва не зацепив только-только оклемавшуюся Эмми.       — Куда попёрся?! — крикнул ему Макклейн, но Салли его либо не услышал, либо просто проигнорировал. Толкнув дверь, Джейк направился прямо на улицу. За ним поспешил Норм, дабы вернуть его назад.       — Он четыре года провёл в инвалидной коляске, — сказала Эмми, сев на кушетке. — Ты бы так же сделал. Макклейн лишь пожал плечами. В душе он понимал, что, будь он парализован и сумел бы вновь обрести возможность ходить, тоже бы словил шок. Впрочем, Джефф буйствовать не стал. Он послушно выполнял указания Лоры и Гилберта по проверке рефлексов, моторных и двигательных функций, а также общего самочувствия.       — Долго ещё? — успев посидеть, постоять, походить и покривляться, спросил Джефф у Лоры, на что та ответила:       — В общем-то, всё. Одежда там, на тумбе. Она помогла снять с него провода, и Макклейн натянул на себя огромные по человеческим меркам джинсы, в которых в своём обычном теле он наверняка бы утонул. А вот футболка Джеффа порадовала больше. На ней значился логотип группы Gojira, которая в прошлом веке успела изрядно навести шороху в массовой культуре. Макклейну их музыка очень нравилась, и он сильно переживал текущее не лучшее состояние музыкальной индустрии на Земле. Организовывать большие фестивали теперь организовывались нечасто, и гастролирующих групп осталось не так много.       Наконец, Джефф вышел из лаборатории прямо на лицу. Его тут же объял приятный солнечный свет. Местным солнцем была звезда Альфа Центавра и по свойствам была очень похожа на Солнце. Под её светом окружающий мир Пандоры был нереально красивым. И это днём. Ночью леса сияли красками и светом в разы красивее любых неоновых вывесок. А огромное количество людей не способны ценить то, какие чудеса умела создавать природа. От досады Макклейн сжал кулаки и довольно близко успокоился.       В это же время Грейс, подключившись к своему аватару, и Норм, усмирив Джейка, наблюдали за Джеффом, который безмятежно прогуливался по округе и то и дело трогал различные кустики и цветы.       — Норм, ты знаешь его больше, — обратилась к Спеллману Огустин. — Ты знаешь Мака больше меня. Он всегда вот такой? Хоть Грейс по характеру в каком-то смысле была близка Джеффу, но даже для неё такая двойственность была удивительной. То, что она узнала из личного дела Макклейна, и то, что она видела сейчас, весьма странным образом сочеталось. Огустин была несказанно рада крайне трепетному отношению Джеффа к природе, но при этом сама была не склонна к такому откровенному радикализму, который Макклейн проявлял в отношении тех, кто ему не нравился.       — Да, — кивнул Норм. — Я так понимаю, вы ознакомились с его личным делом.       — Скорее, вникла в него, — поправила его Грейс. — Эх, хотела бы я посмотреть на ту его акцию, когда он у штаб-квартиры ООН орал. Спеллман засмеялся и сказал.       — Классный был момент. Но я до сих пор другой вспоминаю. Мы были в Центральном парке в Нью-Йорке. Так Джефф вышел к озеру, взял всё тот же пресловутый мегафон и начал вещать: «Граждане отдыхающие! Мы приветствуем вас в нашем парке на Дне секса! Сегодня абсолютно любая девушка может заняться сексом с ведущим всего за двадцать долларов! Просто больше у меня нет!» Грейс от души расхохоталась. Нечасто что-то могло её рассмешить, и у некоторых людей, не шибко с ней знакомых, возникло заблуждение, что доктор вообще не улыбалась.       — Что на этот раз его сподвигло? — спросила Огустин, и Норм, усмехнувшись, ответил:       — А он Томми проспорил. Они с Маком забились на то, кто из них раньше степень получит. Томми выиграл.       — Вот это я понимаю, споры, — Грейс покачала головой и увидела, как к ним шла Эмми. Она и будучи человеком была весьма привлекательна и грациозна, а в обличии аватара так и вовсе расцвела.       — Что я пропустила? — спросила она, подойдя к Норму. — Вы тут развлекаетесь без меня.       — Нет, — Норм покачал головой. — Я рассказывал о том, как Мака из Центрального парка в обезьянник увезли.       — А, День секса, — протянула Макклейн. — Помню, было дело.       — Я вот теперь думаю, не выкинет ли Джефф что-нибудь здесь, — задумалась Грейс и потёрла лицо руками. И Эмми добила её:       — Он может. Джефф совершенно без тормозов.

***

      Смеркалось.       Джефф чувствовал, что весьма неплохо освоился в теле аватара. Однако он испытывал острую потребность в том, чтобы посидеть у костра. На Земле такой возможности не было, а здесь сама Великая мать велела. Макклейн хотел проникнуться Пандорой настолько, насколько это было возможно. Он много читал о культуре на’ви и она его впечатляла. Жители Пандоры обожествляли природу, называя её Великой матерью или просто Эйвой. Да, у на’ви не было высоких технологий, но у них при этом было нечто большее. Небывалое единение с природой и умение жить с ней в гармонии. Хоть Джефф и считал себя атеистом, ему безумно импонировало то, что на’ви свою природу обожествляют. И чутьё подсказывало Макклейну, что они были недалеки от истины.       Под вечер перед костром собрались Джефф, Эмми, Грейс, а также Анна Кассаветис, гречанка по происхождению и геолог в группе Огустин, и Джон Риденауэр, который был химиком. Макклейн, дабы сблизиться с окружением, решил рассказать историю из жизни:       — Когда мы жили в студенческой общаге, был у нас такой мужик, живший неподалёку, Питер Мэлоун, но мы все звали его просто дядя Пит. Он был максимально законченным алкашом, причём днём он никого не узнавал. Когда он шёл на работу, его постоянно окликали: «Дядя Пит! Дядя Пит!» Но он всех игнорировал. А по вечерам он ужирался просто в говнище. У дяди Пита была собака Криста. И вот когда он на неё смотрел, она есть. Когда не смотрел, её нет. И в такие моменты он, надрываясь, орал: «КРИСТА!» (Джефф изобразил истошный вопль). И вот пока собака не подаст ему знак, что она здесь, он орал. Дядя Пит был нашим местным мемом. Его знала вся округа. Он был единственным человеком на моей памяти, который упал в канализационный люк и висел так вот в позе Иисуса (Макклейн вытянул руки, дабы показать позу, пока все его слушающие смеялись). Но история не об этом. Как-то вот мы сидим так же, как сейчас с вами. Мы там сидим, болтаем, песни поём. И вдруг видим, что идёт дядя Пит. Он трезвый и никого не знает. Мы его зовём: «Дядя Пит!» Он такой: «Да-да». Прямо максимально спокойно. И это при том, что буквально вчера он орал: «Я вас всех порежу нахер!» (Компания вновь разразилась смехом). Мы ему такие говорим: «Мы тут с ребятами поспорили на то, что вы сможете выпить бутылку виски залпом». И он говорит: «Конечно. А что я за это получу?» И тут Томми такой: «Бутылку виски». И дядя Пит говорит: «Давайте». Джон расхохотался и вставил шутку:       — Мы поспорили, что вы сможете съесть дерьмо. А что я за это получу? Дерьмо. Я в деле! Джефф засмеялся и продолжил:       — Он берёт бутылку, открывает её, раскручивает вискарь внутри и начинает заливать его в себя, как топливо в бак. Когда вся эта бадяга была уже в нём, он выбрасывает бутылку. И в этот момент прямо как в передачах по Discovery показывали, когда динозавры замертво валились, дядя Пит такой: «Вот так, ребята. А вы что, сомневались что ли, что я…» (Далее Макклейн изобразил невнятную речь мертвецки пьяного человека, заставляя слушателей вновь разразиться смехом). В итоге он падает прямо в песок лицом. У него улетает его портфель. Вокруг дяди Пита поднимается пыль. Он обоссывается. Анна от смеха аж схватилась за живот.       — Чтоб пыль прибить, — сквозь почти истеричный смех сказала она. Макклейн руками показал размер лужи и продолжил:       — Вот такая лужа образовалась. И всё. Дядя Пит лежит, не двигается.       — Вы бы хоть проверили, живой он или нет, — смеясь, сказала Грейс. Джеффу нашлось, что на это ответить.       — Да живой он был. В первый раз, что ли? В общем, дядя Пит так и продолжал лежать. Я потом выходил на балкон, он всё ещё лежал. Через некоторое время вышла его жена. Она была примерно такого же покроя. Жена его вытащила два ведра холодной воды, окатила его, чтоб дядя Пит встал. Он нихрена не встал, а просто стал мокрым. И где-то часа через три-четыре он просто исчез. И вот уже через два дня мы с ребятами вновь собираемся и видим. Идёт дядя Пит, как ни в чём не бывало. Мы его зовём: «Дядя Пит!» И он такой: «Где мой выигрыш?» Джон согнулся пополам от смеха. Грейс смеялась наравне с остальными, что можно было увидеть довольно редко.       — Эй, Мак! — вдруг послышался голос Норма. Джефф обернулся и увидел, что Спеллман нёс двенадцатиструнную гитару. Она была собрана специально под крупные размеры на’ви и аватаров.       — Гляди, что достал! — радостно произнёс он, и у Макклейна загорелись глаза. Получив в руки гитару, Джефф радостно замурлыкал.       — Ты играть-то умеешь? — усмехнулся Джон, однако Макклейн ничего не ответил. Вместо этого он проверил строй гитары и, убедившись, что всё в порядке, начал играть. В его памяти проявилась песня группы Queen, которую написал, сыграл и спел гитарист Брайан Мэй ещё на заре карьеры группы. Джефф знал эту песню наизусть и несколько раз её играл.       Взяв нужный аккорд, Макклейн решил её спеть: Как-то раз в тридцать девятом собирались добровольцы, На Земле стало тесно опять. И уплыл корабль в небо, в солнечной исчез лазури, Вам такого вовек не видать! Джефф не ожидал, что его голос будет звучать сильнее, чем в человеческом теле. Видимо, новое тело было полностью чистым, хотя Макклейн не имел вредных привычек. Впрочем, он наслаждался и продолжал петь: Ночи вновь сменялись днями, Тот полет — давно легенда, Как горстку храбрых фрегат унёс. Много-много дней унылых, Млечный Путь пересекая, Вдаль стремились Без страха и без слёз. Макклейну очень нравилась эта песня. Она странным образом немного предрекла будущее, ибо база Адские Врата была основана в две тысячи сто тридцать девятом из-за того, что на Земле стало тесно. И ведь Брайан Мэй написал её почти за двести лет до дней сегодняшних.       Вокруг костра на песню начал стягиваться народ как раз к тому моменту, когда Джефф затянул припев: Слышишь, как зову, родная, от меня за много лет ты, Слышишь ли, как тебя я зову? На песке ты напиши мне, И твоей руки коснусь я В том краю, что как сон наяву…       Джейк стоял поодаль. Он всё ещё опасался подходить к Джеффу, так как чувствовал, что тот не до конца пересилил свою неприязнь к Салли. Однако Джейку всегда нравился голос Макклейна: густой мощный тенор, граничащий с баритоном. Джефф от природы обладал внушительным диапазоном и даже без консерватории и преподавателей научился петь. Салли поначалу даже было обидно, что Макклейн на первых парах только читал рэп и уже после начал примешивать к этому скриминг, гроулинг и чистый вокал.       Джефф затянул второй куплет: Как-то раз в тридцать девятом выплыл вдруг корабль из бездны, Добровольцы вернулись домой! Добрые приносят вести — найден мир новорождённый, Хоть на сердце и обруч стальной. Ведь Земля стара, уныла, в новый дом с тобой умчимся… Но, любовь моя, как мне понять? Что так много лет промчалось, я всего лишь на год старше… Дочка, как ты похожа на мать! Красота песни крылась в её простоте. При этом для самого Макклейна это было не только способом пересилить свои проблемы и переживания, но и разработать мелкую моторику рук, а также голос. Когда он произносил по привычке двадцать слов в секунду, не давая окружающим понять то, о чём он говорит, то всем очень нравился его голос. Окружающие считали, что в песнях Макклейн демонстрировал лучшую версию себя.       Джефф допел песню, и тут Грейс, спохватившись, что время было поздним, заявила:       — Всё, концерт окончен. Расходимся. Джефф и Эмми, поднявшись со скамейки, пошли к домику, где на ночь располагались аватары.       — Так, всем баиньки, — приговаривала Огустин, выпроваживая бригаду учёных, следивших за аватарами. — Давайте шустрее. Джеффу досталась койка недалеко от Джейка, и он увидел, как тот разглядывал нейрокосу, на кончике которой виднелись нервные отростки.       — Не тереби, а то отвалится, — бросил ему Макклейн, на что Салли что-то пробурчал, но оставил отросток в покое.       — Выключаю! — объявила Грейс и отключила свет. — Увидимся за ужином, котятки.       Джефф лёг на койку и закрыл глаза. И практически в ту же секунду очнулся в блоке связи. Ощущение было довольно скверное. Быть аватаром Макклейну нравилось намного больше.       Крышка блока поднялась, и Джефф сел на край конструкции.       — Как ты, Мак? — спросил у него подошедший Макс. — Голова не кружится? Не тошнит?       — Всё нормально, — отозвался Макклейн. — Жрать охота.       — Ужин через полчаса, — сообщил Пател. — И сходи ополоснись. От тебя не очень пахнет.       — И я тебя люблю, — буркнул Джефф и побрёл в душевую.       Бредя по коридорам базы, Макклейн начал чувствовать себя странно. Ему было трудновато дышать, а тело разбила странная усталость, как будто бы он весь день таскал огромные мешки, забитые до краёв всякими вещами.       Наконец, Джефф добрался до душевой. Это было весьма скупое на детали помещение. Обычные душевые кабинки без изысков и выпендрёжа. Однако Макклейну было как-то всё равно. Раздевшись, он подошёл к одной из кабинок и включил воду. Дреды Джефф решил сегодня не мыть, так сохнуть им придётся очень долго.       Вдруг в горле у Макклейна начало зудеть, и он закашлялся. Кашель был довольно сильный и неприятный. Немного согнувшись, Джефф едва не поскользнулся и не упал на пол.       — Эй! — вдруг его кто-то окликнул. Макклейн обернулся и увидел, что неподалёку был лысый мужчина, судя по выправке бывший военным. Джефф его узнал. Это был Лайл Уэйнфлит. Макклейн не знал его звания и не горел желанием это выяснять.       — Всё нормально? — спросил Уэйнфлит.       — Да, — кивнул Джефф и убрал руку от лица, которой прикрывал рот во время кашля. Его взгляд задержался на ладони, и то, что Макклейн там увидел, ему не понравилось. На ладони оказались растёкшиеся небольшие пятна крови…