Diary of Dreams — The Luxury of Insanity
Шэнь Цинцю не думал о судьбе того, чье место он занял. Это было удивительно просто, когда солнце казалось ярче, чем оно есть, а собственная душа чище, чем она быть заслуживала. Иногда ему и вовсе казалось, что под воздействием обрушившейся на него безусловной любви с каждым днем его естество истончается, как шелк в прялке, раскручиваемый рукой Нин Инъин. Потуги первых месяцев в постоянном стремлении вырваться, рассказать, умереть со временем увязли и извратились до примитивного желания просто жить. Он не думал, что заслуживает этого. Он понимал, что никогда не сможет забыть. Но сейчас мир в действительности казался лучше, чем он был на самом деле. В первый раз, когда он вновь увидел Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю чуть не задохнулся от заслонившей горло паники. Лицо демона медленно проступило из далекого внешнего пространства, проникая в тепло колыбели. Он улыбался, и это было страшно. Спустя полгода ублюдок уже подбрасывал его к потолку под громкий смех и хлопанье в ладоши Нин Инъин. Чужая бессмысленная любовь не перекрывала все прошедшее, но будто выламывала чудовищу зубы, оставляя пустые безобидные десна. Улыбался Ло Бинхэ часто, и Шэнь Цинцю не обманывал себя — все его зубы были до сих пор целы. Демонический ублюдок оказался еще тем потаскуном, окружая себя сменяющимися женщинами, упиваясь всеобщим обожанием и никогда не наедаясь досыта. Нин Инъин не покидала комнату без прижатого к груди младенца, и Шэнь Цинцю был уверен, что Ло Бинхэ оставил к ней телесный интерес. Он думать не хотел, что было бы, будь оно иначе. Это было в действительности спокойное время. Шэнь Цинцю неспешно рос, и никто его не трогал. Он был первенцем и рожденным от демона, но новое имя полностью оправдывало его: дети от демониц и выдающихся заклинательниц перегоняли его уже в люльках. Вслед за Нин Инъин другие жены с рождения сбросили со счетов и Мао. Его мать была трепетной детской любовью Ло Бинхэ, не требующей большего, чем ей было достаточно, и Шэнь Цинцю с охотой принял схожую роль. Он не хотел иметь ничего общего с кружащим подле Ло Бинхэ сонмом жен и наследников и предпочитал не думать о четвертой части своей крови. Отделенный от целого мира, он проводил все время с Нин Инъин. Как забавно, что новым, самым страшным в его жизни грехом он подтвердил то абсурдное ложное подозрение в разврате. Но Шэнь Цинцю любил Нин Инъин и не скрывал этого даже перед самим собой. Как можно было не любить ту, кто сделал его счастливым? Сначала ползая, затем вставая на ноги, он вызывал ее бурный восторг. Уже в год складывая непослушным (будто еще не приросшим) языком осмысленные фразы и целые предложения, Шэнь Цинцю оправданно поражал свою названную мать. Хоть это было нерационально и даже опасно, он не мог отказать себе в удовольствии удивлять ее все чаще. Хотя в два года пытаться разрисовать веер подобием искусного рисунка, быть может, и было лишним. В этом молочном детстве он был искренне счастлив. Живя в замкнутой скорлупе, он желал не думать, не знать и не вспоминать. Но кто-то должен был дать трещину и вытащить наружу его неприглядную цыплячью душу. То был Ло Бинхэ. Они гуляли с Нин Инъин в саду. Шэнь Цинцю шел с ней рядом на своих окрепших пятилетних ногах, ловя чужую улыбку и солнечные блики на кончике носа. Ло Бинхэ, спешно бегущий к ним навстречу, пах потом и кровью. А на лице — слезы. В желудке Шэнь Цинцю заворочалось сытое удовлетворение, лишь после сменившееся подозрением: демонический ублюдок в последний раз плакал на краю разверзшейся пропасти в Бездну. — Шицзе! — вскричал демон, и тогда его голос лязгнул настоящим клекотом рыданий. Услышав столь неестественный, уродливый вопль, Шэнь Цинцю замер. Чуждое и иррациональное всегда настораживало его, но образ врага, искореженный до неузнаваемости, испугал Шэнь Цинцю до тошноты — будто кошмар и смертельная опасность в одном лице. Подлетев к Нин Инъин, Ло Бинхэ вцепился в ее одежды — но не в гибкую талию или пышные рукава накидки, а в подол юбки, рухнув притом на колени. — Прошу, шицзе, скажи мне, — задыхаясь, еле шевеля опухшим от слез языком, стенал ублюдок. — Где наш учитель? Я нигде не могу его найти! Где он? Шицзе!.. Он плакал, а Нин Инъин не могла ни ответить, ни успокоить. Пятнадцать лет назад она бы ободрила, направилась бы вместе с ним искать кого бы то ни было. Но что ответить Владыке Поднебесной, когда тот собственноручно вскрывает гнилой нарыв и говорит о том, чего не следовало? — А-Ло, ты устал. Тебе надо поспать. Но даже Шэнь Цинцю видит застывшую пустоту в ее глазах. Ло Бинхэ же отшатывается, едва не падая. Нижняя губа дрожит, линия бровей ползет вверх. Громкий всхлип, и он вновь бросился бежать невесть куда, словно ослепленное животное. Шэнь Цинцю не спрашивает, и вот спустя палочку благовоний Нин Инъин вновь начинает рассказывать о снежных вершинах, бамбуковых рощах и быстрых реках, словами воплощая образы из памяти. И оба они знают, что всего этого им уже никогда не увидеть. К вечеру следующего дня возвращается Ло Бинхэ. Он уже не пахнет кровью (конечно, какой заботливый муж будет так пугать). Его одежды новы, а на лице ни следа усталости. Присев на край кровати, он тянет руку к затаившемуся Шэнь Цинцю и треплет его щеку. — Это был не я. Рука Нин Инъин, занесенная над вышивкой, на мгновение остановилась, а затем игла вспорола нежный шелк. — Хорошо. Шэнь Цинцю видит лицо ублюдка так близко. Приоткрытый рот и дрожащие тонкие ноздри. Должно быть, он хотел расспросить о подробностях той странной встречи не с собой, но этот Ло Бинхэ знал правила и не задавал лишних вопросов. — Он больше не вернется. Не беспокойся, Ин-эр. Нин Инъин облегченно улыбнулась.***
Горло щекочет от сухой крошки, и Шэнь Цинцю скрючивается в удушливом кашле. Слюна наполнила рот, и в ней размылся металлический привкус крови. Теперь Шэнь Цинцю выворачивает от желания выплюнуть не только легкие, но и желудок. Он с усилием размыкает веки. Картинка перед глазами западает, будто вид из окна перевернувшейся повозки, и, пока в голове бухнет пустота, Шэнь Цинцю всматривается в каменные плиты, вслушивается в шум воды. Внезапное осознание озарило окружающее пространство вспышкой, и в ее слепящем свете спрятанные тенью углы отразились высеченными в памяти деталями. Еще фэнь своды темницы сотрясали лающий смех и лязг цепей, раскаченных бьющимся в агонии телом. Шэнь Цинцю уронил голову на грудь, в один миг потеряв всякую чувствительность. Утрата надежды и ненависть, желчью которой он залил жалость к самому себе, опустошили его, и теперь Шэнь Цинцю клонило в сон. Мысль, что столь долгий и счастливый кошмар не принес его измученной душе и толики облегчения, была тем, что задержало его сознание в бодрствовании. Осколки Сюаньсу хрустнули под подошвой сапога. Демон, выступивший из обманчивой тени, всматривался в лицо Шэнь Цинцю в напряженном ожидании. Шэнь Цинцю едва успел сомкнуть веки, пряча свою душу от сочащегося голодом взгляда. — Тебе удалось поспать? — нарочитая легкость. Подобие заботы, интереса… Отчего-то Шэнь Цинцю знал, как эти чувства звучат из уст ублюдка, когда он искренен. Догадка давит на череп. — Я успокоил паразитов, чтобы дать тебе немного отдохнуть… Давно не виделись. Я решил, что незачем менять место встречи. Пусть это крупнейшее событие за последние годы твоей размеренной жизни, мне как ученику было бы непочтительно наносить своему учителю столь большое потрясение. Издевки не достигали мозга, занятого головоломкой куда серьезнее ежедневных игр в го с Нин Инъин. Происходящее с ним могло быть как сном, так и реальностью. Сны Ло Бинхэ были столь пугающе реалистичны, что в первый раз ублюдку удалось жестоко подшутить над ним, и все последующие разы Шэнь Цинцю лишь убеждался в их правдоподобности. Заговорить означало сдаться со всеми гнилыми потрохами. Да и Шэнь Цинцю не хотел бы доставлять ублюдку подобного удовольствия. Уж слишком демон был жаден до его внимания. Уж слишком его собственное сердце засахарилось и размякло для новых, не высказанных прежде оскорблений. Однако старые все еще свербили на кончике языка. Кстати, откуда он у него? Новый взрыв хохота едва ли не прожег легкие всплесками дурной крови. Но на этот раз Шэнь Цинцю сдержал себя, и даже движение зрачка не всколыхнуло его тонкое веко. Разгадка оказалась проста. Все же он обманул демона, а тот настолько соскучился, что даже отрастил ему во сне язык! Мысль об обладателе его протухшей плоти ястребиным когтем заскребла мозг. Подумать только! Ублюдок хочет с ним поговорить! Обратиться за наставлением? Похвалиться успехами? Он хоть понимает, насколько жалок? В сердце клубилось безудержное, надуманное веселье. Но никакое злорадство не могло вытеснить множащиеся, словно тараканы, мысли. Боже. Боже. Боже. Он так надеялся, что за пять лет этот ребенок уже давно издох! — Отрадно видеть, что учитель не в силах сдержать чувств от встречи с этим учеником. Ведь когда я навещал тебя прежде в этом месяце, — при этих словах к груди Шэнь Цинцю вновь подступила тошнота, — учитель словно вовсе не узнал меня. Шэнь Цинцю молчал, делая вид, будто Ло Бинхэ не существует, а сам он впал в беспробудную медитацию. Нет, он не собирается даже пытаться симулировать умалишенного. Нет, он и на мгновение не будет представлять, какого это. — Когда-то я отнял у тебя язык, потому как он не извергал ничего, помимо оскорблений. Но по прошествии пяти лет ты не можешь подобрать для меня даже их? — Ло Бинхэ выдохнул. В его голосе не было обиды. Оказывается, даже источаемая демоническим сердцем ярость может с годами утихнуть. Вспомнив отсвет осколков Сюаньсу, Шэнь Цинцю подумал: почему он так не смог? Нет, не время. Теперь Шэнь Цинцю точно не откроет глаз, сколько бы демон ни сверлил его взглядом. — Может, если я верну тебе язык… — Ло Бинхэ смолк, а в голову Шэнь Цинцю ударил жар. Вернет? Нет, повелитель сна вряд ли мог забыть, как обустроил клетку пойманной птице. Ло Бинхэ знал, что Шэнь Цинцю смог бы ответить ему, если бы захотел. Так что он имеет в виду? — Я снова спрошу у тебя завтра. Но учти, что это может оказаться больнее, чем когда я его вырывал. Он проснулся в холодной липкости ночных простыней. Побежал своими детскими несуразными ногами в прохладу ночи. И там решил более не спать. Или дремать хотя бы только днем. По ночам Шэнь Цинцю бродил по саду, взбивая под босыми ступнями осеннюю листву. Нин Инъин не нависала над ним с насильственной опекой, понимающе снося столь странное поведение в детском возрасте. Отчего-то ей казалось, что ребенок Ло Бинхэ способен на что угодно, и, следовательно, позволено ему также — все, что он пожелает. Но однажды, когда в прохладный полдень Шэнь Цинцю дремал среди своих игрушек, его вновь насильственно погрузили в чужой сон. Будто схватили за ногу и утащили в гулью нору. Вынырнув из полумрака покоев Нин Инъин, Шэнь Цинцю оказался ослеплен упавшим на него небом. Наблюдая неподвижным взглядом за гонимыми ветром облаками, уже через фэнь он почувствовал болезненную сухость зрачка. А затем его подняли и посадили на землю — словно сломанную куклу. Будто уже делали это не в первый раз. Взгляд уперся в собственное нагое тело, уродливо сплетенное из десятка лоскутов. — А я уж начал волноваться, — участливо-равнодушный голос под самым ухом, удивительно сочетающийся с осязаемым кожей цепким вниманием. Нет, он должен притворяться, что в действительности сломан. Что ничего уже не имеет своего значения. Даже это чудовище и оскверненная им плоть. Его тело ровняют, усаживают, расправляют плечи и поднимают голову. Теперь он равнодушно смотрит прямо перед собой. Нежное прикосновение ветра к обнаженной коже. Запах свежести летнего раннего утра. Хотелось пошевелить пальцами хотя бы ради научного интереса, чтобы проверить разумность пределов талантов, коими был наделен демонический недоносок. Но в любом случае это был лишь сон. — Тебя так лихорадило. Этот ученик боялся, что жар сожжет мозг учителя в труху. Демон попытался посмотреть в ту же точку, что и Шэнь Цинцю — расплывающийся из-за нестерпимой рези в немигающих глазах горный пейзаж. И, вестимо, ничего особенного не увидел. Нетерпеливый вздох. Прикосновение. Палец Ло Бинхэ скользит по свежему шраму на предплечье. Практически не больно. А наяву это тело распирают кровяные паразиты. — В этот раз ученику пришлось постараться, чтобы проникнуть в сон учителя. И все же… — укол коснувшегося щеки когтя. — Где ты иногда пропадаешь?