***
В лифте Министерства слишком тесно, ей не хватает воздуха, она задерживает дыхание, пытаясь лишний раз не вдыхать аромат дорого парфюма Астории Гринграсс. «Зачем выливать на себя полфлакона», — только и было в мыслях Гермионы, ее сейчас стошнит, – «скорей бы добраться до своего кабинета». — Грейнджер, — явно обращаются к ней, — неважно выглядишь, — с ног до головы ее рассматривает пара глаз, — разучилась пользоваться гламурными чарами или это так удачно прошел твой день рождения, — ехидная улыбка появилась на лице будущей миссис Малфой. Гермиона ненавидела себя. Ненавидела свое опрометчивое решение отказаться от гламурных чар и стать самой собой — такой, какой ее не видел никто, даже близкие друзья. То ли на зло Малфою, то ли назло самой себе. Опухшие глаза от пролитых этой ночью слез, синяки, которые она неумело пыталась скрыть под слоем консилера. Да, ей явно не помешает взять пару уроков у Джинни. Теперь всем стал заметен шрам, растянувшийся от уголка губ до мочки уха, напоминающий о последней битве перед падением Волан-де-Морта. На протяжении всех этих лет девушка маскировала его, конечно не без применения магии. И в первую очередь желала скрыть от самой себя, он вызывал лишь болезненные воспоминания. Прятала глаза от правды, боялась взглянуть ей в глаза и оказалась в вечных бегах от реальности. Это все она, это ее жизнь, ее история, она устала притворяться, что все хорошо. Сегодня ночью Гермиона приняла для себя решение, пусть ее видят такой — настоящей, без маски. Она будет привыкать к себе новой, а точнее забытой прежней. — Нет смысла ежедневно надевать маску, что бы казаться такой высокомерной, — Гермиона сделала шаг навстречу к Гринграсс, от чего та прижалась к стене кабины лифта, — но на самом деле обычной простушкой. Ты не пережила ни капли из того, с чем столкнулась я. Не тебе меня судить. — Она была злая, она ненавидела эту девушку, занявшую ее место. Место, к которому она шла хоть и маленькими шажками, но сама. — Ты не в себе, — начала тараторить Астория, — ты уже и так распугала всех сотрудников Министерства, которые даже рядом не захотели стоять с тобой в одном лифте и остались ждать следующий. — Они прибыли на шестой уровень, о чем лифт подал сигнал. — Запомни, я сделаю всё, что бы ты лишилась своей должности, что бы больше не пугала людей, — она бросила брезгливый взгляд на шрам Грейнджер и скривила лицо, — своим ужасным внешним видом. После обеденного перерыва явись ко мне в кабинет, опозданий я не терплю. Грейнджер хотела была ответить, но стук каблуков Астории уже разносился эхом по этажу. Та посмела ей угрожать, не подозревая о том, что у нее ничего не выйдет. Девушка хотела быть уверенной, что Кингсли не позволит ей. Он вроде как на ее стороне? Выйдя следом из кабины лифта, Гермиона уверенным шагом направилась в сторону своего отдела. Ей нужны были кофе и что-то приторно сладкое — это всегда успокаивало.***
Друзья обедали обычно втроем. Но сегодня Гарри задержался на совещании с Кингсли Бруствером, передав послание Гермионе, чтобы они не ждали его и обедали вдвоем. Вдвоем?! После того, что случилось вчера в уборной ресторана?! Девушка больше не хотела контактировать с Роном. Это был низкий поступок по отношению к ней, по отношению к Силин. Она не понимала его, вследствие чего и не могла простить. Такое не забывают. Потому и решила прогуляться до магловского кафе, заказав на вынос кофе и нежнейший миндальный круассан. Сладость притупляла внутреннюю пустоту, спасая от неизбежного одиночества.***
Все руководители, входящие в Отдел магического транспорта, собрались по просьбе его главы, ожидая уже около 10 минут. За этот короткий промежуток времени Гермиона слышала только слова лести в адрес Астории. Начиная с самого банального — «ах, как она красива», заканчивая — «нам повезло работать под руководством такого наставника». Девушку начало мутить от этих фраз. У нее не укладывалось в голове, как Гринграсс без соответствующего опыта, да еще и возрастом младше нее на три года, заняла такую должность. Нет, Гермиона не была глупа, она знала ответ на этот вопрос. Но никак не могла смириться с тем, что деньги как в волшебном, так и в мире маглов, решают абсолютно всё. И не важно, что другие сотрудники работали днем и ночью, чтобы добиться повышения. А она позволила себе просто явиться и сместить всех. Гермиона поставила на чашу весов свою личную жизнь, и перевес был очевиден — в сторону карьеры, но так ли теперь она нужна, когда ею будет руководить будущая жена школьного врага Драко Малфоя. — Ты слишком много думаешь, Грейнджер, я это поняла и без легилименции, — Астория, переступив порог кабинета, подошла к своему месту во главе стола. «Как будто ты обладаешь такими навыками», — подумала Гермиона, напоказ закатив глаза. — Коллеги, — начала Гринграсс, — как вам всем известно, со вчерашнего дня я новый руководитель Отдела магического транспорта, теперь я буду следить за вами и за работой ваших отделов. От вас ожидаю взаимоуважения, понимания и конечно же, — улыбка появилась на ее лице, — подчинения. Я не потерплю в своем отделе сплетен, вранья, хамства. В работе жду от вас отдачи. Взамен вы сохраните свое рабочее место, — все слушали ее речь как заколдованные, а мутило видимо только Гермиону. — Извините, — бывшая гриффиндорка поднялась со своего стула, — правильно ли я поняла, если мы скажем или сделаем что-то не так, как это видете вы, мы потеряем свое рабочее место? Это вы так сейчас пытаетесь нам угрожать? — Девушка терпеть не могла несправедливость. Возможно, позже она будет думать над тем, как погорячилась и преувеличила значимость ситуации, и перед сном эти мысли поглотят ее. Но сейчас Гермиона считала себя абсолютно правой. — Моя дорогая, — Астория также встала со своего места и медленным шагом направилась к шатенке, — не преувеличивай. Вы добросовестно выполняете свою работу, это будет гарантией сохранения вашей должности. — Девушка сделала паузу. — А я буду следить за каждым твоим шагом, Грейнджер, не смей пререкаться и задавать такие вопросы начальству. Знай свое место, — новый руководитель указала пальцем на стул. Гермиона, пытаясь держать себя в руках, переступив через собственное я, все-таки села, но внутри продолжал бушевать океан эмоций, возмущению не было предела. — Ах да, на чем я остановилась, — запнулась глава отдела, — с сегодняшнего дня меняются ваши условия работы. Еженедельно в пятницу я жду от вас отчет о раскрытых за неделю проектах. От этого теперь напрямую будет зависеть ваш уровень дохода. Также вы можете ознакомиться с другими, не менее важными обязанностями, — используя магию, Астория разложила листы бумаги перед каждым сотрудником. В кабинете повисла тишина, все изучали новые правила. — А кто являлся инициатором таких мотивирующих уволиться изменений? — Внимательно ознакомившись с пунктами раньше всех, впрочем как и всегда, спросила шатенка. — Грейнджер, от тебя сегодня слишком много вопросов. — Я прекрасно знаю свои права и потому могу задавать вопросы. — Довольно сдержанным тоном отвечала Гермиона. — Если тебе так хочется знать, инициатор — я. И я считаю, что контроль каждого вашего шага повысит эффективность работы всего отдела. — От куда тебе знать, Гринграсс? — Гермиона снова встала на ноги, привлекая внимание. — Ты хоть раз работала в одном из наших отделов? — Девушка показала руками на проглотивших язык сотрудников. — Все прекрасно знают, что эта должность тебе досталась через постель. — Астория за пару секунд молнией преодолела полкабинета, оказавшись вплотную к Гермионе. Последняя позволила себе слишком многое, особенно при посторонних. Возможно, она была слишком эмоциональной, но ничуть не жалела о сказанном. У нее больше не было желания работать под ее руководством, и уволить ее не смогут — она уйдет сама. А зная ее ценность, Кингсли поставит эту чистокровную выскочку на место. — Да как ты смеешь дерзить мне? — Она не ожидала, что Гермиона будет оскорблять ее при всех, думала, ей не хватит смелости. — Ты уволена! — Да что ты? — Теперь улыбка появляется на лице Гермионы. Она не боится ее. Больше нет. — Если я не ошибаюсь, — девушка сделала вид, что вспоминает что-то важное, — Министр магии сказал тебе не трогать меня, ты не обладаешь никаким влиянием. Управляй кем хочешь, но не мной. — Гермиона ужасно ненавидела Асторию, сама не зная почему. Нет. Причина конечно была известна — несправедливость. Гермиона столько лет добивалась своей должности, а кто-то пришел на все готовенькое. Разве это честно? — Ты еще пожалеешь об этом! — Вслед прокричала Гринграсс перед тем, как Гермиона скрылась за дверью, специально хлопнув ею напоследок. И казалось, не было всех этих сотрудников вокруг, а толку от них? Они лишь марионетки в руках высокомерного руководителя.***
Несмотря на уже прохладную погоду в середине сентября, окно в кабинете было открыто. Свежий воздух либо его подобие приводил бывшую когда-то храбрую гриффиндорку в чувства, он помогал ей ощутить, посылая мурашки по бледной коже, что она еще жива. Затяжка. Выдох. Дым сигареты растворялся в воздухе. Она курила, курила втайне ото всех, чтобы никто не заметил ее. Да, друзья могли догадываться, хоть Гермиона и применяла очищающие заклинания каждый раз после выкуренной сигареты. Но это оставалось ее маленьким секретом. Никотин залечивал душевные раны. Война не прошла бесследно, оставляя свой след, хоть и прошло одиннадцать лет. Такое не забывается. Девушка не понимала, как Гарри удается жить дальше, радуясь каждому дню, в то время как сама она в ы ж и в а л а. Перед сном Гермиона боялась закрывать глаза, она видела смерти близких ей людей и ухмылку на лицах Пожирателей, склонившихся над ними, слышала душераздирающие крики друзей. Куда бы не ступила нога ПСов, за ними шла смерть, они несли смерть. Черную и тягучую, распространяя ее за пределы магического мира. Это не стереть из памяти. Волан-де-Морт до сих пор появлялся в ее снах. Он убивал невинных, применяя непростительные заклинания. Какой дьявол в него вселился, что смерти могли приносить ему такое удовольствие. Каким психопатом нужно быть, чтобы путем убийств невинных людей, желать стать властелином мира. Все проблемы идут из детства. И с Томом Реддлом когда-то случилась такая точка невозврата, выход из которой он видел только один — нести смерть и властвовать. Гарри нашел спасение в Джинни, они помогали залечивать друг другу раны. Они стали спасением друг для друга. Их спасала любовь. Они латали раны взаимными окрыляющими чувствами. Рядом же с Гермионой был Рон, но это было для нее скорее наказанием. Он был для нее другом, с которым она бок о бок сражалась в этой кровавой войне. Морально убитые. Им двоим нужна была поддержка, им нужно было восстановиться. Они заглушали боль друг в друге, ей так казалось. Воспоминания были нечеткими, смазанными, покрытыми дымкой. Боль стирала всё. Стирала и любовь. Спустя десять лет Гермиона смогла сделать шаг и разорвать их связь. Ей стало легче. Она сняла с себя эту ношу, ношу лжи. Она действительно пыталась полюбить его, играя идеальную роль спутницы, подстраиваясь под его желания. Но ничего не вышло. Она все еще не понимает, почему они так и не поженились. Десять лет. Гарри с Джинни ждут уже второго ребенка, а на пальце Гермионы так и не было кольца. Может Рон тоже играл с ней, пытаясь заглушить боль? Скрип двери. — Мона, я же сказала, что занята и не нужно ко мне никого пускать, — Гермиона повернулась к двери и застыла, спрятав недокуренную сигарету за спину. И теперь ощущала себя пойманной школьницей за непристойным занятием. Ведь так смотреть мог только он. — Твоя помощница не устояла перед моим обаянием, — с довольной ухмылкой протянул Малфой, зачесывая ладонью и так идеально уложенные волосы набок. Гермиона снова отвернулась к окну, она была зла: — Время посещений указано на двери Отдела, в другие часы я никого не принимаю. Прошу покинуть мой кабинет. Дверь захлопнулась. Наступила тишина. Девушка с легкостью выдохнула, опираясь руками на подоконник. Он ушел. «Так просто?» Она поднесла сигарету к искусанным до крови губам и вдохнула никотин, заполняя легкие, выталкивая пустоту наружу. Так она чувствовала себя легче. Первую сигарету девушка попробовала во время войны. Она не помнила точно, но ей казалось, что нашла упаковку где-то в лесу, видимо обронил один из Пожирателей. Она часто видела в магловских фильмах, как люди спасаются этой дрянью, она считала таких — слабыми. И вот она сама стала такой — слабой, не способной справиться с взвалившейся на нее ношей. Вначале Гермиона дала себе обещание: не более одной сигареты в неделю, но не сдержала его уже на второй день. Она винила себя и этим всё больше загоняла туда, от куда выхода нет — зависимость, она стала зависимой. Винила себя за свою слабость. Винила себя за то, что эта зависимость помогала ей жить. Как и сейчас, вдыхая дым в легкие, она ненавидела себя, но продолжала, продолжала вдыхать, не останавливаясь, это помогало расслабиться, уносило вдаль от проблем, хотя бы на какие-то пять минут. Она ненавидела Асторию. Гермиона знала, что та не была отличницей в Хогвартсе, знала, что у нее нет опыта работы. Весь ее опыт заключался в том, как правильно держать бокал на светских мероприятиях. Эта девушка часто красовалась в газетах, ослепляя улыбкой читателя. И теперь она будет управлять ею? Той, кто трудом заработала свое место, хотя многие и думали, что это лишь заслуга знаменитого Гарри Поттера. Но она знала, что это не так. Она сама пять лет назад начала путь в своем отделе с нуля, и никто не смеет ей указывать. Тем более будущая миссис Малфой. Снова затяжка. Как вообще Малфой посмел заявиться в ее кабинет, сидеть за ее столом, да что он.. что они о себе возомнили. Она не видела его со времен войны. Последняя их встреча состоялась в зале суда, когда Малфой впервые, еле заметно для всех, но не для нее, улыбнулся после слов «оправдан». Эта улыбка предназначалась только ей. Она верила, что Люциус не оказал на слизеринца сильного влияния и что у парня есть шанс, она хотела дать ему этот шанс — реабилитироваться, добиться чего-то в жизни без помощи отца. Люциуса же по сравнению с другими Пожирателями ожидало менее долгое заключение в Азкабане — десять лет. Разве это срок для убийцы? Разве это срок по сравнению вечностью? Ну а сейчас он свободен. Гермиона надеялась, что он усвоил урок. — Ментоловые? — Неожиданно прозвучал голос за ее спиной. Девушка вздрогнула, что не укрылось от его глаз. Малфой не ушел, ей показалось. Он стоял и наблюдал как она курила, что теперь казалось слишком интимным. Он вторгся в ее личное пространство без разрешения, слишком многое о себе возомнив. Парень совсем беззвучными шагами подошел к ней сзади, на расстояние вытянутой руки, вдыхая в легкие запах сигарет, ее запах, вот почему она пахла.. Мятой. Она облегчала раздражение от дыма в горле, скрывала запах никотина. Она должна была успокаивать ее, так говорили врачи, рекомендуя на ночь мятный успокаивающий чай, который обязан был развеять преследующие кошмары, но не помогал. Ничего не помогало. — Я сказала, — Гермиона перешла на крик, плевать, если ее мог слышать весь отдел, она хотела побыть одна. — Уходи! — Я похож на твоего рыжего дружка, Грейнджер? — Он не сдвинулся и с места. — А мне нужно повторять дважды, Малфой? — Девушка потушила сигарету, избавившись от улик, и теперь стояла к парню лицом. — Меня посмели отвлечь от важных дел по твоей вине. — На лице не было ни одной эмоции, парень держался спокойно, от чего девушка не понимала его настроение. Сложно догадаться о мыслях человека, когда ни от одной эмоции не дрогнул ни один мускул. — Ты ошибся, Малфой, я тебя не отвлекала, — ей было жутко неудобно стоять так близко к нему, она уже подумала о том, как бы присесть на диван, но вовремя изменила свое решение, тогда бы он оказался выше нее, что лишь подчеркнуло бы его надменность. Черт, он и так выше нее. — Кабинет твоей избранницы дальше по коридору. Парень хмыкнул и сделал вид будто поправляет идеально сидевший на нем черный пиджак: — Не поверишь, но я как раз оттуда, — театрально развел руками. — Угомони в себе мисс.. как там тебя? Храбрая золотая девочка, ищущая справедливость? Иначе ты найдешь только приключения на свою голову. — Угрожать это у вас семейное? — Гермиона вздернула нос и медленным шагом направилась к своему столу. — А разве ты еще не поняла? Никто не смеет публично перечить Малфоям, даже такие как ты. — Он бросил брезгливый взгляд. — Твои гламурные чары потеряли действие, — это звучало ни как вопрос, — тебе нужно взять пару уроков у опытных волшебников. Конечно, если у тебя есть на это средства. — Забирай свой конверт, — девушка вытащила подарок Малфоя из нижнего ящика, куда спрятала его утром, положив вновь на край стола. Передавать его лично в руки она не хотела, была высока вероятность случайно коснуться ладони парня. А отмывать ее всю ночь не было желания. Да, ей было неприятно. — И оставь меня. — Так ты еще не удовлетворила свое любопытство? — Легкая улыбка появилась на его холодном лице. — Ну не-е-т, — протянул он, — подарки возврату не подлежат. — Я не б.. — начала возмущаться девушка, но была перебита. — И это не обсуждается, — парень сделал два шага к ней на встречу, ему нравилась ее реакция, то как она боится его, вздрагивает, отступает назад. Глаза словно два больших блюдца смотрели прямо на него, если не прожигали сквозь. Ему доставляло удовольствие подчинение других людей. — Чего ты хочешь? Давай прямо. — Она слишком устала, эта ситуация начала выводить ее из себя еще больше. Рядом с ним находиться становилось невыносимо. — Я не буду увольняться, если твою невесту что-то не устраивает, пусть уходит сама. Я пять лет отдала этому отделу и не позволю кому попало гробить мою карьеру! — Она почти кричала. — Убавь пыл и вспомни, о ком ты говоришь. — Ему было важно, что бы Астория занимала эту должность. — Либо ты играешь по моим правилам, либо я убираю тебя с пути. И скажи спасибо судьбе, я закрою глаза на ваш милый разговор с Асторией, только потому что ты одиннадцать лет назад спасла мою задницу. — О, а я думала ты и не помнишь, — язвила девушка. — Но в следующий раз я прибегну к другим мерам. — Малфой подошел еще ближе, она ощущала его дыхание на своей коже. Он слегка наклонил голову вправо и поднес к ее уху. Казалось, земля сейчас уйдет из-под ног. «Слишком близко. Непозволительно» Он прошептал: — Будь хорошей девочкой — играй по моим правилам. А после резко развернулся и вышел из кабинета, оставляя девушку один на один с собственными тараканами. Мурашки от его голоса все еще блуждали по телу. Несмотря на открытое окно, в этом кабинете стало слишком душно. Она подошла ближе, схватившись за подоконник, ловила ртом воздух, но все было мимо. Тем более если учитывать, что пейзажи за окном — лишь иллюзия, а воздух — мера необходимости. Драко Малфой посмел нарушить ее личное пространство.***
— Ты указал Грейнджер на ее место? — Гринграсс расхаживала по своему кабинету, раздражительно стуча каблуками. — Разве не для этого ты меня и оторвала от работы? — Он уже устал исполнять ее прихоти. — Знаю я твою работу, — с усмешкой проговорила девушка, присев на диван, совсем близко к парню. — Раздавать указания можно и удаленно, — ее рука прошлась вверх по его бедру, сминая идеально выглаженные эльфами брюки. — Ну да, — со скучающим выражением лица ответил Малфой, ее прикосновения давно не вызывали никакой реакции. «Ни черта ты не знаешь о моей работе», — промелькнуло в мыслях. Они были вместе около двух лет. Астория носилась за ним еще с Хогвартса, но он не обращал внимание на ученицу младших курсов, да и в то время были другие заботы. Какие могут быть отношения, откуда им взяться, когда каждую свободную минуту тебя пытает Темный Лорд, пуская беспощадные круцио из кончика своей палочки. Он ничего не забыл, по крайней мере, ему так казалось. Обо всех пройденных испытаниях напоминала метка на предплечье. Она не позволяла забыть. Малфой каждый день боялся почувствовать шевеление змеи, он боялся, что Волан-де-Морт мог вновь вернуться, призвать его, и вся история начнется сначала. Только теперь точно полетит и его голова. Люциус настаивал на будущей свадьбе, ему важно было продолжение рода, чистокровные наследники, но никак не счастье единственного сына. Драко на самом деле думал, что отец не выдержит эти десять лет, проведенные в каменных сырых стенах, покрытых плесенью. Мысленно он надеялся на это. Он винил его во всем, что произошло с ним, убеждал себя, что именно отец виноват в смерти матери. Так было легче продолжать жить, уверяя себя, что, если бы не преданность Люциуса Волан-де-Морту не смотря ни на что, им бы с матерью удалось избежать такой участи. Но в душе он знал, хранил запретные воспоминания — ее кровь на руках собственного сына. Самый светлый человек ушел из его жизни, он помнил как она не раздумывая бросилась под зеленый луч, который предназначался ему. Не ей! А ему! Она защитила Драко, единственного сына, ценой собственной жизни. Это было концом. Самого родного и близкого человека не стало. Секунда. И. Всё. Ее больше нет, ее не вернуть. Остался пепел воспоминаний, залегший где-то на дне разума. Люциуса не исправили даже десять лет Азкабана. Несмотря на падение его Правителя, отец продолжал напоказ кичиться своей кровью, своей фамилией и ожидал от сына того же. Помимо этого, еще смел требовать подчинения. И ему было плевать, что Министерство отобрало значительный кусок их имущества, золота, драгоценностей, оставив лишь голые стены Мэнора, пропитанные кровью. Что Драко сам, своими руками, восстанавливал авторитет их фамилии, чтобы их не ненавидели, а уважали и боялись, как это было раньше. Даже независимо от питающей душу Малфоя ненависти к поместью, он восстановил всё, что было разрушено Пожирателями, и вернулся в него, начав свое существование с нового листа. Ведь это был его дом, где он провел детство, где он рос, куда он с радостью возвращался после учебного года, проведенного в Хогвартсе. Пока в один день его дом не стал камерой пыток, местом скопления крови; каменными стенами, пропитанными мучительными криками людей. Однако Люциус Малфой продолжал жить прошлым. Он не принимал то, что происходит сейчас в мире, не хотел смиряться с равенством грязнокровок и чистокровных волшебников. Он хотел справедливости, по его мнению, справедливости. Драко иногда казалось, что отец сошел с ума. Нет, не казалось. Он явно свихнулся в Азкабане. Одиночество лишило его разума, возможности рационально мыслить. С одной стороны, ему было жаль, он ведь какой никакой, но отец, а с другой.. презирал и ненавидел. Ненавидел за его ничем не обоснованные принципы, за слабость. В глазах сына отец выглядел жалким. — Драко, ты меня вообще слушаешь? — Ни то с укором, ни то с лаской спросила Астория, уже перебирая пальчиками его светлые волосы. Как же его выводила из себя эта ее привычка: — Мне пора. В следующий раз не зови меня по пустякам. — Парень резко встал с дивана, не обращая внимание на надутые губки девушки. Казалось, она что-то произнесла в ответ, но Малфой услышал лишь стук двери за своей спиной. Он слишком громко хлопнул. Ему не хотелось ее слушать сейчас. Этот брак для него стал лишь очередным этапом, через который нужно пройти. Он осознавал, что никогда не встретит девушку, которая сможет растопить его холодное сердце. Драко все или ненавидели, или боялись, или хотели завладеть его деньгами. А Астория его вроде как.. любила? Она не вызывала никаких эмоций, не считая раздражения. Но на нее у него хотя бы вставал. Она была немного глупа, но красива, что позволяло закрыть глаза на отсутствие мозгов. Скорей всего, ей удалось покорить его своей настойчивостью, своим не-зря-потраченным-временем на ожидание ответной реакции парня. И черт его возьми. Но он сдался. Пусть хотя бы кто-то, пусть она, чем никого. Его давно перестали интересовать девушки на одну ночь, он хотел стабильности, да и его статус обязывал выглядеть не просто зазнавшимся мальчишкой, но и мужчиной, осознанно сделавшим свой выбор — жениться на чистокровной волшебнице, не прерывать свой род. Астория была готова ради Драко на всё, а ему это было только на руку. Послушная жена, верно ждущая его дома, что может быть лучше?***
Гермиона вышла из душа, ступая мокрыми босыми стопами на холодную плитку, застыла перед своим отражением в зеркале. И не могла узнать себя. Это не она. Это призрак прошлого. Что с ней стало? Что стало с той счастливой кудрявой девушкой? Куда делась вся жизненная энергия? Ее будто высосали, наслаждаясь каждой каплей на языке. Почему в глазах отражается безразличие? Почему они больше не сияют? Она проводила дрожащими руками по лицу, касаясь пальцами треснувших от собственных укусов бледных губ. Ранки совсем свежие, чуть надорви корочку одной из.. и она точно закровоточит. Кровь будет медленно стекать по губам вниз, частично попадая в рот, что бы когда-то храбрая гриффиндорка ощутила вкус собственной боли. Вкус отчаяния. Ее щеки впали. Она всегда мечтала о немного угловатых выделяющихся скулах, но не на столько. Синяки, не сходившие с ее лица из-за кошмарный снов, от которых она не могла спастись. Они начали преследовать ее после расставания с Роном, возможно, это лишь совпадение, или реакция организма на беззащитное одиночество. Она не знала. Она не могла и думать, что ее бывший любимый мог послать ей такие сны. Разве близким людям причиняют боль? Она ему доверяла. Она ему хотела доверять. Несмотря на все разногласия и всю ненависть, она не могла долго на него злиться, каждый раз прощая. Но в этот раз он перешел все границы. Если Уизли не в силах самостоятельно контролировать свои чувства, эмоции.. свою похоть, Гермиона это сделает за него. Это ведь легко? Как когда-то в Хогвартсе вместо сладкого сна, она выполняла его индивидуальные домашние задания. Здесь тоже самое, она снова будет выполнять их за него. Только теперь из школьных заданий они превратились в жизненные трудности, с которыми она обязательно справится, постарается справиться. И в первую очередь по максимуму минимизирует встречи и общение с ним, для них это будет правильным решением. Гермиона высушила волосы палочкой, она не любила ложиться спать с мокрой головой, иначе даже магия никогда бы не распутала ее завитки. Они были тонкими, торчащими во все стороны; несмотря на все старания хоть как-то уложить их, они постоянно лезли ей в глаза, прилипали к губам. Девушка накрутила непослушный локон на палец и резко дернула его, прошипев сквозь зубы, она хотела почувствовать боль, хотела почувствовать, что еще жива, что еще не все потеряно. Ее глаза заблестели, наполняясь соленой жидкостью. Она на грани срыва. Бывшая гриффиндорка очень похудела, что бросилось ей в глаза только сейчас, так долго простояв у зеркала. Вот почему Джинни постоянно пыталась затащить ее в гости и накормить домашней выпечкой со словами, что подруге не хватает сил и энергии, ей нужны углеводы. И не важно, что они были простыми. Ох, как Поттер приуменьшала, стараясь не обидеть ее. Гермиону даже вряд ли бы взяли в модели с такой костлявостью. На выпирающих ключицах остался шрам, как напоминание о пройденной войне. Как напоминание, ради чего ей стоит жить дальше, ради чего стоит дышать.. они боролись за жизнь в справедливом мире без Волан-де-Морта. Ее тело уже никогда не будет прежним, каждый шрам будет отдаваться в голове криками боли. Но как же ей хотелось стереть память и забыть обо всем. Так стало бы проще жить, думала девушка, еще не зная, что ошибалась. Ведь ее прошлое — это она настоящая. Прошлое — это опыт, который помогает двигаться дальше. Он тянет вниз в обрыв лишь тогда, когда сам человек позволяет ему, когда оголяются провода, и начинает главенствовать жалость. Гермиона моргнула. Ресницы мгновенно стали влажными, соленая жидкость стекала каплями по бледным щекам, губы ощущали ее на вкус. Вкус одиночества. Она никому не нужна с такой костлявостью, с этими ужасными уродскими синяками под глазами, с этим птичьим гнездом на голове. — Ненавижу! — Крикнула Гермиона своему отражению. — Ненавижу! — Резко взяла с полочки первую баночку, кажется бальзам для волос, которая попалась ей в руки, и швырнула в зеркало. Девушка не шелохнулась. Осколки разлетелись по ванной комнате, раня Гермиону. «На один шрам больше, на один меньше, какое это имеет значение», — спокойно подумала про себя. Единственной ее отдушиной была работа. И это отобрали. Малфои всегда берут то, что хотят, их не волнуют жизнь и чувства других людей. Они всегда делают все только ради своей выгоды. Чертов Малфой отнял у нее и это! Девушка опустилась на корточки, смотря на свое отражение сквозь разбитые осколки, оставшиеся после выхода ее эмоций от когда-то целого зеркала. Она подняла один из них, наблюдая в его отражении свои красные от слез глаза. «Вот так-то лучше, вот это ты, Гермиона, ты настоящая», — обвиняя себя во всем, размышляла девушка. «Разбитая внешне, сломленная внутри — это ты, это твоя жизнь, посмотри на себя! До чего ты себя довела!». Малфой издевался.. этот его чертов подарок. Да он просто хотел выставить ее посмешищем перед всеми. Пригласительное плюс один на Рождественский бал в Мэноре. Он действительно думал, что она вернется в это место? В место, где жил тот, кто разрушил огромное количество жизней, в том числе и ее? Малфой глумился над ней, даже если она и решит сунуться туда со своей внешностью, ее засмеют. Никто не помнит храбрую героиню войны. Все будут видеть перед собой только разбитую измученную судьбой девушку. Девушку, которая сломалась. Не раздумывая, Грейнджер сжала осколок зеркала в хрупкой ладони, ощущая теплоту. Из образовавшихся ранок пошла кровь. Обычная красная кровь, на вид ничем не отличающаяся от крови чистокровных волшебников. Несмотря на то, что девушка уже давно ничего не чувствовала, сейчас ощущала боль. Она помогала бывшей гриффиндорке прийти в себя, вернуться к жизни. — Посмотри до чего ты себя довела, Гермиона! — Почти беззвучно кричала девушка, разжимая осколок и швыряя его куда-то в сторону.