А мне нравится

      — Никогда не сквернословить, никогда не врать, никогда не… — говорил монотонный голос Лань Цижэня.       Яна беззвучно вздохнула: прошло три дня, а желание повеситься, мало того что оно появилось, становится с каждой минутой сильнее.       У них даже отдохнуть время не было, сразу на следующий после приезда день занятия.       Лань Цижэнь, который несмотря на то, что перестал быть главой клана, остался учителем, вещал правила уже третий день подряд. Нет, конечно, не всё время, на ночь он нас спать отпускал, а потом с утра до вечера говорил, что нельзя то, нельзя это. Тут невольно задумаешься: «А жить здесь вообще можно или тоже нельзя?»       Также девочку раздражало то, что иногда встречались люди, которые чуть ли не тыкали в неё пальцем, указывая либо её на волосы, либо на глаза, а может и на цвет глаз или же на всё и сразу. Идея учёбы становилась с каждым разом всё хуже и хуже, но увы ничего нельзя уже изменить.       Честное слово, Яна думала, что ещё неделя и она правда повесится. Останавливало лишь то, что верёвки не было, да и если бы была, то, где зацепить её, она пока не нашла.       Несмотря на всё, сама архитектура Гусу Лань девушке очень нравилась. Все здания выполнены в белых тонах, никаких ярких цветов. Острые углы зданий были сглажены, и сами сооружения выглядели «мягкими». Вокруг почти всегда находился туман, словно большое облако окутывавший Гусу. Облачные Глубины очень подходящее для этого места название.       Вокруг, дабы украсить всё вокруг, находились большие камни. Они также были без острых краёв, будто их очень долгое время обмывала вода с песком, от чего они стали совершенно гладкими. Кроме этого, местами росли небольшие кустарники без ягод. Служившие наверняка обычным украшением.       Внутри же зданий пропадала вся эта мягкость и появлялись острые углы. Но и здесь также преобладали белые цвета, разбавленные серым, голубым и изредка светло-зелёным.       Так же был холодный источник, допуск к которому был только у мужчин, хотя и у женщин, что-то на подобии было.       — Нельзя пить алкоголь, нельзя поддаваться искушению, нельзя нарушать правила, — голос Лань Цижэня на мгновенье умолк, но тот тут же произнёс то, чему обрадовались многие. — Занятие окончено.       Яна, как и все остальные ученики, принялась складывать уже исписанную бумагу на край стола. На бумаге не очень аккуратным почерком были записаны те правила, что им диктовали сегодня, часть, что им диктовали вчера лежала недалеко от сегодняшней.       В первый учебный день всех новоприбывших ознакомили с обширными владениями, а также рассказали распорядок дня. Вэй Усянь на это лишь охал и говорил, что, когда тот учился, такого не было.       Во второй и третий всем без исключений диктовали под запись правила. Все четыре тысячи! Разделив по половине на два дня.       Рука ужасно болела, и на ужине многие ели так будто впервые это делают. Хотя секрет заключался в том, что многие держали столовые приборы другой рукой и с непривычки это выходило сложно. Хотя были и те, кто держал палочки больной рукой, но на них было сложно смотреть, ведь все понимали, какую боль те чувствовали.

***

      Яна шла на ужин, к ней присоединилась А-Цин, которая во всю жаловалась на Лань Сичэня, за то, что тот ей дал такой огромный список с книгами, и сказал почитать в ближайшее время, ведь сверстников догонять надо. Девочка с радостью согласилась сходить в библиотеку вместе с Цин-Цин после ужина.       Выйдя из здания, где проходят занятия, они оказались на улице. В лицо сразу ударил свежий воздух. Ученики, как муравьи, разбежались кто куда. Кто-то пошёл заедать свою душевную и физическую боль, после написания правил. Кто-то, плюнув на всё, пошёл спать, хотя до отбоя оставалось достаточно времени. Были и те, кто пошёл на источники, и те решившие почитать в тихом месте, окутанном книгами.       На входе в столовую, как про себя стала называть это место Яна, девушек остановил Лань Сичэнь собственной персоной. Он протянул, как позже поняла девочка, письмо и после того, как его забрали, пожелал всего хорошего и ушёл. А-Цин и Яна постояли немного в недоумении: не каждый день сам глава Лань письмо вручает. Но после они заметили, что вокруг никто не выглядит удивлённым именно от Сичэня, скорее из-за светловолосой девушки, а значит, это в порядке вещей.       — И от кого же это? — спросила Яна, смотря на бумагу в руках Слепышки.       — Не говори так, будто не догадалась, — пробормотала А-Цин, а после пошла к низкому столику и села на пол, подогнув ноги под себя.       Девочка хмыкнула, никак не комментируя фразу Цин-Цин. Сев в позу лотоса рядом, она взглянула уже в открытое письмо и стала вчитываться в текст.

      «Не добрый день, Слепышка и Мелочь.

      Даочжан по вам уже скучает. Он просит, чтобы я вам написал о том, чтобы вы написали нам, когда получите письмо, и рассказали нам, что там у вас.

      Очень надеюсь, что вы там хорошо мучайтесь учитесь.

      С любовью и без любви, от даочжана и просто хорошего человека».

      — Босяк как всегда, — Яна ещё раз перечитала такое небольшое послание.       — Ага, — произнесла А-Цин, а после, немного помолчав, добавила. — В библиотеку?       — Угу.

***

      Просторное светлое помещение, радовало глаз своей красотой. Первое, что замечаешь при входе — резной дверной проём. После деревянные стеллажи с книгами и разными свитками, некоторые из которых служат не один десяток лет. Место для чтения со столиками.       Хранилище книг, книжный лабиринт, библиотека — называйте, как хотите, суть от этого не изменится.       Яна рассматривала полки, думая найти что-нибудь интересное. Но, как на зло, всё было скучное и банальное: «Медитация», «Медитация для начинающих», «Искусство меча» и так далее. Девочка вспомнила про свои книги, которые сейчас находятся в её комнате.       «Нужно будет дочитать», — быстро мелькнула мысль.       Заправив выбившийся из хвоста волос за ухо, девушка взглянула на А-Цин. Та спокойно выводила местами кривоватые иероглифы — она писала ответное письмо домой.       На пергаменте написано, что у них всё хорошо и плохо одновременно настолько, насколько это возможно находясь в Гусу Лань. Уроки проходили однообразно, но пока терпимо. Лучший из учителей — Лань Сичэнь, который ведёт занятия у А-Цин. Лань Ванцзи… ну что Лань Ванцзи? Его практически не видно. Вот и всё. А в конце вопросы, как у Синчэня и Яна дела и как они там поживают.       — Цин-Цин, вот скажи мне, почему тут чуть ли не целая стена одной и той же книге? — Яна достала одну из экземпляров и стала рассматривать, даже открыла, быстро пролистав, остановившись на первом листе.       — А я от куда знаю? — пожала плечами Слепышка. — Может, чтобы всем хватило. А то несколько адептов возьмут, а другим не достанется.       — А вот и нет угадала, — улыбнулась девочка. — это вероятно должна быть одна книга, но её разделили на части. Если бы не разделили, она было бы очень толстая, что читать невозможно.       А-Цин что-то промычала в ответ, старательно запаковывая письмо.        — Это, кстати, книги с правилами, теми самыми, — добавила Яна. — Правила нужны, но не когда их так много.       Рядом послышались шаги и из-за соседнего стеллажа вышел мальчик лет семи на вид. Он нёс в руках какую-то книгу и, вежливо кивнув девушкам в знак приветствия, пошёл к выходу. Девочка молча посмотрела, как тот вышел, а после вернулась к просмотру книг.       — И всё же, должен же быть смысл создавать столько правил и ставить все книги с ними сюда. Ведь все ещё на первых занятиях их пишут. Да и их в любом случае заставляют выучить. А ещё есть камень… И зачем тогда эти книги? Для приезжих?       — Пойдём, потом смысл поищешь. Скоро отбой.       Голос А-Цин так резко раздался позади, что девушка вздрогнула: она и не заметила, как к ней успела подойти Слепышка.

***

      — Ты где всё время пропадаешь? — Яна вопросительно уставилась на призрака в красных одеяниях, стоящего посреди её комнаты.       Вэй Усянь печально улыбнулся, глядя в пол.       — Я, когда ещё жив был, одного мальчика встретил, А-Юанем его звали. Я думал он погиб, — Старейшина Илина на несколько секунд замолк, а после продолжил, уже счастливо вытянув губы в улыбку. — А он жив! Его Лань Чжань усыновил, и теперь он Лань Сычжуй.       Девушка молчала, в голове так и слышались звуки разрушения канона, но всё же…        — Это хорошо, — пробормотала она, сама не зная, что именно она имеет в виду.       Усянь кивнул.