Ведьма любит вишню.

      Сон. На этот раз я всё понимаю, это происходит как будто в реальности, но всё равно что-то не так. Опять вишневый сад, человек с ножом, он говорит мне вполне понятно и чётко, а я слушаю: - Знаешь, почему ты сейчас здесь? Знаешь, почему ты находишься не с родителями, а со старшим братом? Знаешь ли ты, где сейчас твои родители и почему они не звонят и не пишут? Голос был странный. Было такое чувство,словно он синтезированный, а не человеческий. Теперь я также могла рассмотреть, что он находится в черной маске, и я не могу увидеть его лицо. Не дождавшись, пока я отвечу, он заговорил снова: - А я знаю. Знаю, где твои родители, знаю, что я с ними сделаю, и то же самое я сделаю с тобой. - Что ты говоришь? Где мои родители? - Я давно пытался уничтожить династию ведьм, и теперь твоя очередь. - Зачем ты это делаешь? - Ведьмы не должны быть живыми. Они не заслуживают того, чтобы спокойно ходить по земле. - Что ты сделал с моими родителями? - Ха-хаха-хахах-ха-а-а...! Смех был безумный, даже сумасшедший, и ещё очень жуткий. У меня внутри всё похолодело от одной мысли: мои родители, возможно, мертвы. Я судорожно начала осматриваться в поисках места, куда бы я могла убежать от убийцы моих родителей. Я совершенно беспомощна перед ним: у меня нет ножа или другого средства самообороны. Остаётся только бежать. Но не успеваю и повернуться, как у моей шеи оказывается нож. Я замираю и думаю, как можно его обезвредить и лучше обездвижить. Стоп-слово. Точно, я решила, что моим стоп-словом будет крик. Кричу пронзительно, со всей болью от потери родителей. И просыпаюсь. Просыпаюсь я не одна, и это настораживает, но вдруг я вспоминаю вчерашний вечер. Ну да, точно, рядом со мной сидит Рома и испуганно вглядывается в моё лицо. Тут я осознаю, что по лицу бегут слёзы, и истерика наполняет меня. Я сижу с пустыми глазами, из них скатываются градом слёзы и смотрю в одну точку. Рома вдруг спросил с волнением в голосе: - Мир, Мира, всё хорошо. Это всего лишь сон, ты в реальности. - Позвони Илье. Это срочно. - голос сломался на последнем слове и я во всю силу разрыдалась. Рома, не привыкший к такому моему выпаду, просто обнял меня и нашёптывал что-то успокаивающее, пока Бяша звонил моему брату. Следующее было как в тумане: Илья знал про способности нашей семьи но, конечно, молчал. - Мира,что случилось? - Сон. Родителей больше нет, Илья. Их больше нет. В трубке послышалось молчание. Илья спросил севшим вдруг голосом: - Ты уверена? - Уверена. - Я скоро приеду. Илья сбросил трубку, а Бяша с Ромой, остававшиеся во время разговора в комнате, хотели бы объяснений. Но они их не получат. В ближайшее время точно. Мои безудержные рыдания заглушал своей грудью Ромка. Я, уткнувшись ему в грудную клетку, кроме как умереть ничего не хотела, и все, понимая это, ни на шаг от меня не отходили. Когда наконец слёзы закончились, я была с опухшим лицом, красными глазами и хотела, чтобы пришла Витани. Я попросила, чтобы нас оставили одних, и все вышли. Я молча сидела, ждала,пока заговорит она, сказать мне было нечего. Их судьба была определена. Мы не вправе вершить судьбу других людей. Всё наладится, ты только верь в это. - Я не могу верить. Я больше ничего не хочу. - я посмотрела на неё с такой болью в глазах, что Витани, немного погодя, присела ко мне поближе и положила морду на моё плечо. Спасение нашлось быстро. Я уже прибегала к такому, когда меня предали бывшие друзья, но тогда в последний момент меня спас папа. Теперь же, когда никто не знает о моём способе успокоения, я могу делать это сколько хочу и когда захочу. Я пошла в ванную, достала из тайничка красивый кинжал, подаренный мамой, как семейная реликвия. Надо же, это последнее, что от неё неё осталось. Усмехаюсь этой мысли и закатываю рукава кофты, в которой спала. Провожу кинжалом по руке наискосок; первый, второй порез, за ним идёт третий. На пока хватит, а то от непривычки можно и сознание потерять. Держу руку над раковиной, пока в неё стекает мелкими каплями кровь. Наступает долгожданное спокойствие: физическая боль перекрыла моральную. Перевязываю руку бинтом и поправляю рукав, затем выхожу из ванной и иду на кухню, где вижу обеспокоенных друзей. Молча наливаю себе стакан воды и залпом осушиваю его, утоляя жажду. Иду обратно в комнату, так ничего и не сказав.