⌑ ⌑ ⌑
В гостиной Слизерина почти пусто. Я аккуратно откидываю голову на спинку дивана, чтобы не испортить прическу, сидя в том самом полюбившемся мне кресле около окна. Водная муть кажется чем-то жутким, возможно, я просто боюсь глубины, поэтому остается только фокусировать взгляд на чем-то другом. В этот раз на камин с потрескивающими поленьями, и, кажется, время вокруг замедляется. На столике около кресла все так же стоит миска с яблоками разных сортов, а ещё чьи-то недоеденные мармеладки. Во рту становится кисло, когда я вспоминаю о ярко-жёлтой конфетке Бёрти Боттс со вкусом лимона: той, что так не понравилась Оминису. Той, из-за которой у меня бегут мурашки по шее. В коридоре замечаю стремительно приближающегося ко мне Эндрю. Брат снова косо-криво причесал свои волосы и не завязал до конца слизеринский галстук. Я тихо смеюсь себе под нос, когда это запыхавшееся чудо-юдо настигает меня, спокойно отдыхающую в кресле, и с придыханием шепчет, прежде чем запрыгнуть по-царски на мои колени. — Зейн! — звенящая радость в голосе младшего брата заставляет меня улыбнуться, его волосы напоминают лепестки апрельского одуванчика: густые и искрящиеся солнечным светом. А ещё… Лохматые. — Ну что за внезапные лунтелячьи нежности? — посмеиваюсь я, когда брат касается влажным носом моей щеки. — Я получил «Превосходно» по заклинаниям, а ещё… — начинает бессвязно тараторить, перебивая самого себя. — Корнелий подарил свою коллекцию вкладышей от шоколадных лягушек. — Прелестно, — без особого энтузиазма отвечаю я, пока мой брат бесстыдно прижимается в объятиях ко мне на кресле. Вот ведь здоровый вымахал! — Попроси своего Корнелия, пусть он научит тебя завязывать галстук. Эндрю раздражённо фырчит, когда я пытаюсь дотянуться до его воротника. Вот же упрямый! — Ведёшь себя, как мамаша. — Я несу за тебя ответственность, одуван. И за твой внешний вид тоже. Эндрю наконец сдается, театрально закатывая глаза и позволяя перевязать галстук с вышитой на нем эмблемой Слизерина. Помню, как год назад на рождественских каникулах застала его за написанием письма с желаниями: мы все в семье такие пишем и бросаем их в заколдованный огонь, чтобы загаданное точно сбылось. Кажется, Эндрю писал что-то вроде: «Хочу попасть на Слизерин. Хочу учиться с сестрой». И вот, мой мелкий одуван на распределении подговорил шляпу — точнее, бурчал о Слизерине так громко, что это слышали почти все в зале, — отправить его ко мне на факультет, чтобы мне жизнь скучной не казалась на седьмом курсе. Мечта сбылась. И некоторые мои опасения тоже. С одной стороны, я пыхтела, как паровоз, когда этот приставака первые недели не давал продыху, но если посмотреть на ситуацию под другим углом, то… Мэрлин милостивый, это облегчило мою роль няньки! Ох, как же я боялась, что одувана отправят на Гриффиндор или, гриндлоу его дери, Когтевран. Гаррет сразу отказался от столь почетной роли, заявив, что второго волшебника из семьи Гринвоу не вынесет. Эндрю был тем ещё болванчиком, часто не слушал старосту, придерживаясь логики <i>«Зачем следовать за толпой, если я просто не хочу?!» и без зазрения совести, — сомневаюсь, есть ли она у него вообще, — убегал посмотреть на кошечек во внутреннем дворе при классе трансфигурации. Так было много раз. Однажды он умудрился заблудиться в коридорах, когда пытался без сопровождения взрослых найти туалет. Второй раз играл в прятки с какими-то малознакомыми второгодками с Когтеврана, но те после получаса поисков решили, что мой брат сбежал, и сами ушли. А он сидел. Мандрагорин корень, он сидел все это время и ждал конца игры в женском туалете! Ну и в кого он такой умный уродился, мне просто интересно? Слава Мэрлину, наши с Оминисом страдания закончились, стоило только Эндрю наладить дружеские отношения с мальчуганом Блэков — Корнелием. Радиус всех совершенно глупых деяний резко сузился со всей территории школы до периметра нашей гостиной, чему я была несказанно рада. И Оминис тоже. Все мои переживания из-за Эндрю отражались на его настроении. — Корнелию подарили такую… Такую вот метлу! — размахивает руками брат и заметно краснеет: — Он мне пообещал… — Никаких тебе полетов вне учебного времени! — строго парирую я, хмурясь: из головы до сих пор не вымывается осадок из страха за сохранность его костей… И моей метлы. — Ну пожалуйста… Ну пожалуйста, пожалуйста! — Эндрю капризно дует губы. — Я ничего не сломаю, пожалуйста, дай мне покататься один раз… — Эндрю, нет… Я на секунду отвожу взгляд от раскрасневшегося лица брата и замечаю красное мерцание от волшебной палочки Оминиса. Во рту становится сухо. Одуван льнёт ближе ко мне лишь на мгновение, чтобы прижаться своей щекой к моей и сакрально прошептать мне в ухо: — Зейн, ты задница. Ха! Эндрю решает меня смутить ещё больше и демонстративно облизывает мою щеку мокрым языком, а потом спрыгивает с моих коленей и убегает с места преступления, сверкая пятками. Он облизал мою щеку и назвал меня…! Я ошарашенно смотрю ему вслед около секунды и кричу: — Оминис, лови его! Но он конечно не сразу понимает, что я от него требую, и успевает только дотронуться рукой до лохматой копны волос пробегающего мимо Эндрю. Одуван в мгновение ока пугается перспективы быть наказанным кем-то, кроме вредной сестры, и тормозит. Смотрит на Оминиса. Улыбается ему. Мое сердце дрожит. — Юный мистер Гринвоу не должен так обращаться со своей сестрой. Мэрлин, нет! Одуван щедро облизывает ладонь Оминиса и, взорвавшись громким хрюкающим смехом, срывается с места. Вся кровь в организме атакует мои щеки, и я не знаю, что мне делать. Не знаю! Эндрю не справляется с крутым поворотом в коридоре, и это выигрывает для меня время. Я хватаюсь за палочку. Хорошо, что людей сегодня в гостиной мало. — Левиосо! Эндрю окутывает пурпурная дымка, и тело брата поднимется на метр-два от пола. Брат громко вопит и отчаянно дёргает ногами в воздухе, как пойманная в пузырь неугомонная пикси. — Зейн, опу-усти! — Когда вести себя научишься, — триумфально улыбаюсь я, спокойно подходя к зависшему в воздухе одувану. — Зейн! — хнычет Эндрю, его лицо краснеет от возмущения. Я тихо посмеиваюсь, уверенно держа волшебную палочку в руке. Я люблю своего брата, но иногда он меня просто провоцирует, а потом имеет наглость жаловаться! «Ой, Зейн, ты бяка, я маме все расскажу!» — пытаюсь пародировать его голос в своей голове. — Он похож на пушишку, — вдруг комментирует Оминис, становясь рядом со мной и вызывая слабый смешок. Он застенчиво держит свою помеченную слюной ладонь слегка приподнятой. Лёгкий румянец выделяется на его обыкновенно бледном лице. — Чем же? — интересуюсь справедливо я, пока мой брат продолжает брыкаться. — У него мягкие волосы и длинный мокрый язык. Ага… А ещё любит подбирать с пола еду и в носу ковыряться. Чем не пушишка? Но тебе лучше об этом не знать. — Интересные у тебя сравнения. Но я бы сказала, что он больше похож на орущий корень мандрагоры. Оминис хрипло усмехается, убирая слюну со своей руки с помощью Экскуро. — Обещаешь вести себя послушно, если я опущу? — обращаюсь я к одувану, и тот прекращает вопли. — По делам спешу, некогда тебя наказывать. — Какие ещё дела? — Эндрю смотрит то на меня, то на стоящего рядом со мной Оминиса и недоверчиво хмурится. — Куда-то собралась? Гашу заклинание: пурпурная дымка вокруг брата рассеивается, даруя одувану долгожданную свободу. — Планируем прогуляться с Оминисом, — при упоминании этого имени Эндрю странно морщится. — Ой, я тоже хочу с вами! Нет. О, нет. Оминис хмурится и сжимает губы, но молчит. Слишком долго молчит. — Нет. — Да! — перекрикивает одуван, подбегая ко мне. — Мама говорила, что я должен больше времени проводить с тобой! Разве я не прав? — он порывисто обнимает меня, утыкаясь лицом. Мэрлин милостивый, за что мне такое наказание? Если Эндрю пойдет с нами в Хогсмид, это уже не будет свиданием. Да и согласится ли Оминис взять с собой одувана? Признаю, он с начала года хорошо относился к Эндрю, но только потому, что он мой брат. Эта доброта умиляла, но, Мэрлин свидетель, как же хочу, чтобы прямо сейчас Оминис мягко — или не очень мягко, но довольно убедительно — отказал моему брату. Да, прямо сейчас. Я кусаю щеку изнутри и твердо повторяю: — Эндрю, нет. Я иду на крайнюю меру и аккуратно беру ладонь Оминиса в свою, что сразу замечает Эндрю и с отвращением отводит взгляд. Нежная кожа на руке друга кажется такой бархатной и теплой, что я не сдерживаю слабой улыбки. — Почему я не могу пойти? — жалобным голосом говорит Эндрю. Я мягко глажу Оминиса по руке и случайно пальцем нащупываю его сильно пульсирующий кровеносный сосуд, ловлю сдавленный вздох и теряю способность дышать, когда пальцы сплетаются с чужими. Не по моей инициативе. — Ты ещё недостаточно взрослый для прогулок до Хогсмида. Оминис… Ну и кто тебя просил говорить про Хогсмид?! — Так вы собираетесь туда сходить? Это конец. Это просто конец. Теперь Эндрю вцепится, как голодная пиявка, чтобы я самолично дотащила его до Хогсмида. Он мне летом все уши прожужжал про то, как он мечтает туда сходить. И сейчас он эту возможность видит кристально чисто. Я с упреком смотрю на Оминиса, у которого не осталось даже тени возмущения на лице. — Зейн, ну пожалуйста, я буду вести себя хорошо! Можно я тоже пойду? — канючит брат. Плачут мои мечты об идеальной прогулке. — Тебе ещё нет тринадцати, нас всех могут наказать, — стараюсь звучать твёрдо и убедительно. — В другой раз как-нибудь, Эндрю. — Какая же ты всё-таки вредная, — буквально выплёвывает Эндрю, кривя губы. Надо было всё-таки окунуть его в фонтан в воспитательных целях. — Может, нам стоит взять его с собой? — Оминис наклоняется к моему уху и очень тихо шепчет. У меня щемит в сердце от чувства обиды. — Если кто-то узнает о том, что мы повели его туда, я поговорю с директором и постараюсь все уладить… — Правда?! — в янтарных глазах одувана снова вспыхивает воодушевление. — Я буду вести себя хорошо! Правда-правда! — Мы же планировали вдвоем погулять, — я акцентирую внимание на слове «вдвоем», обжигая дыханием ухо Оминиса. — Я чувствую себя неловко. Не хочу, чтобы вы ссорились. В следующий раз сходим только вдвоем, обещаю. В следующий раз? Мне не показалось, он это только что вслух сказал? Одуван смиренно ждёт моего ответа, чтобы потом снова налететь на меня с просьбами. Кажется, эти двое не оставляют мне выбора. Мое сердце колет обида, не так я планировала провести этот день, совсем не так… Вдруг меня посещает идея. Оминис должен уяснить, что инициатива наказуема. Как бы он не пожалел, что вступился за Эндрю. Пусть тогда сам терпит моего брата, а я подыграю этому шоу. — Ладно, ладно! — я заправляю несколько кудрявых прядей с лица за уши. — Только старайся не отставать и пожалуйста, Эндрю, веди себя спокойно. — Слушаюсь! — хихикая, отвечает одуван. Стоит ли говорить, что Эндрю несся по дороге к Хогсмиду, как ужаленный, и догонять его пришлось нам с Оминисом? Под солнечными дневными лучами его светлые волосы напоминали искрящиеся языки пламени. — Эндрю, сбавь шаг! — повышаю голос я, и моему брату остаётся только в очередной раз закатить глаза и послушаться. Полы слизеринской мантии развеваются от его быстрого шага вприпрыжку. Эндрю заливисто смеется, размахивая волшебной палочкой — с начала года он с ней не расставался ни на секунду, — и от неизвестных мне заклинаний в воздухе материализуются сразу несколько крупных бабочек с пёстрыми крылышками. Наверно, мне стоит тоже такому научиться. Рубиновый огонёк на кончике темного древка интенсивно мерцает, и Оминис слабо мотает головой, не совсем понимая, что вокруг него кружит одна из этих бабочек. Она часто взмахивает своими яркими голубыми крыльями и ещё раз облетает Оминиса, прежде чем сесть на его покрасневшее ухо. — О, а ты ей нравишься, — ухмыляюсь я, глядя на смущенное лицо Оминиса, а потом ещё раз не отказываю себе в удовольствии рассмотреть его выходной наряд. Он одет довольно скромно, но, Мэрлин милостивый, как же стильно и со вкусом: темные однотонные брюки, белая рубашка с жабо и светло-серый жилет с едва заметным геометрическим узором, выполненным, должно быть, какой-то глянцевой зелёной нитью. — Ей — это кому? — с опаской спрашивает Оминис, стоит бабочке переползти на его щеку. — Бабочке, — я приподнимаюсь на носочки, стараясь рассмотреть ее получше. — Очень красивая: у нее большие крылья цвета безоблачного неба. Если бы она сейчас взмыла вверх, я бы сразу потеряла ее из виду. Оминис вдруг тормозит, шумно выдыхая через нос, и я робко подношу палец к его щеке, когда бабочка расправляет крылья и прячет под ними большую часть его родинок. — Цвет безоблачного неба? — переспрашивает слегка нервно. — Сегодня… безоблачное небо? — Ага. — Скажи, а на что это ещё похоже? Я кусаю себя изнутри за щеку, активно соображая: — Цвет когтевранского воротника, — бабочка решает покинуть мой палец и взлетает вверх. Оминис тихо хмыкает и предлагает свою руку. Одуван продолжает носиться вдоль тропинки, совершенно не заботясь о том, сколько грязи и пыли может оставить на своей школьной мантии. А кому это потом стирать? Правильно, старшей сестре! — Каких цветов ещё бывают бабочки? — робко интересуется Оминис. Я разглядываю кружащих в небе летающих насекомых и пытаюсь придумать понятные сравнения, ведь для Оминиса сухие названия цветов абсолютно ничего не значат. — Есть цвета лава… — осекаюсь я, когда в нос ударяет призрачный тошнотворный запах лаванды. — Цвета аконита! — Аконита? — удивляется Оминис, слегка морща лоб. — Ага, есть ещё зелёные, как цвет наших галстуков, — прищуриваюсь и, вспоминая свою проклятую близорукость, пытаюсь разглядеть новые виды наколдованных бабочек. — И почти белые. А ещё «разукрашенные». — Это как? — Их крылья будто раскрасили чернилами вручную. — с усмешкой произношу я. — Знаешь, если бы на самом деле так было, это была бы очень трудоемкая работа. Столько деталей, столько ярких узоров! Оминис мечтательно улыбается, внимательно слушая. Я специально делаю небольшие паузы между словами, чтобы он мог вспомнить что-то, связанное с моими ассоциациями. Например, каков запах аконита; как остро слышится шорох бумаги, когда по ней елозят пером, выводя точные линии чернилами; как приятно ощущается ткань школьного галстука, когда ты завязываешь его у себя на шее, нащупывая пальцами аккуратно вышитую змейку на эмблеме. — О! — чересчур громко восклицаю я, зачем-то показывая пальцем в замеченную мной бабочку. — Я заметила одну карамельного цвета, она тоже разукрашенная! — Которая? — взволнованно отзывается он, направляя волшебную палочку. Я шумно выдыхаю через нос и, касаясь чужой руки, мягко направляю его «взор» на летающую в одиночку бабочку. — Это она? Молча киваю, слушая неровное дыхание Оминиса. Он криво улыбается, делая робкие шаги к своей цели, как маленький ребенок осторожно изучает интересный ему объект. — На что… На что ещё по-твоему похож этот цвет? — Оминис оборачивается, и я будто забываю, о чем он вообще спрашивал. — А? — Ты сказала, что эта бабочка цвета карамели, — опускает он палочку. — Есть ли у тебя ещё какие-нибудь ассоциации? Я рефлекторно чешу нос, стоит невидящим голубым глазам наткнуться на мое лицо. В голову не лезет вообще никаких идей. Ни-ка-ких. А хотя… — Мои глаза. — Карие, я прав? Цвет, которые многие люди считают «скучным» или «слишком часто встречающимся», но мне всегда нравился свой цвет глаз. Он достался мне от отца вместе с буйным характером и нездоровой тяги к пиву. Кстати говоря, пиво тоже бывает карамельного цвета. Но об этом Оминису знать совершенно необязательно. — Да, карие, — язык липнет к небу, стоит Оминису приблизиться ко мне. Мэрлин милостивый… — Этот цвет похож на… В голове всплывают дурацкие шутки одувана, и я закрываю рот, так и не закончив свою мысль. Оминис щурит глаза, будто думает, что я не могу вспомнить, о чем хотела сказать. — На шоколад? — Да, ты прав. Хорошее сравнение, — выдыхаю нервно я и аккуратно беру его за руку, предлагая продолжить путь до Хогсмида. Свидание — это, конечно же, хорошо, но я не собираюсь слоняться около школы всё время. — Люблю шоколад. Слава Мэрлину, не пришлось вытаскивать тушку Эндрю из травы, и он сам подоспел к нам с Оминисом, бесцеремонно повиснув на моей свободной руке. Мою голову вдруг посещает забавная мысль, что мы с Оминисом негласно приняли роль усталых родителей, гуляющих со своим неугомонным чадом. Да, одуван производит именно такое впечатление. Парню скоро двенадцать лет, а он капризничает, как маленькая трёхлетняя принцесса! — Вы ходите под ручку, — вдруг замечает вслух Эндрю, не отпуская моей руки. — Почему? Вы дружите? Если Оминиса больше смущает сама формулировка вопроса, то меня — озорной взгляд одувана и его раскрасневшиеся щеки. За всю его жизнь успела выучить все тонкости поведения своего брата, в том числе, и дурные. Так вот, сейчас у него внутри горит желание съязвить что-то непристойное. — Да, мы дружим, — слабо ухмыляется Оминис. Янтарные глаза брата вспыхивают ярким пламенем. Беда. Нам всем беда! — Не верю, — усмехается Эндрю. — Когда девочки и мальчики дружат, они не только держатся за руки! Оминис сжимает губы. До него наконец доходит тайный смысл вопроса, на который он сам с полной уверенностью дал положительный ответ. Даже не знаю, ликовать мне или краснеть. А если краснеть, то от какого чувства? От смущения или от нестерпимого желания отвести Эндрю назад в Хогвартс? — Вы и целуетесь? Мэрлин милостивый, дай мне терпения. — Да. Не знаю, кто тянет меня все время за язык, но тот факт, что мои действия всегда опережают мысли, иногда меня… Огорчает. А иногда забавляет, как сейчас. Оминис глотает ртом воздух, не понимая, что ему говорить, как реагировать, к кому обращаться с бесчисленным количеством вопросов, которые, кажется, сейчас вызовут у него головную боль. Он сжимает мою ладонь в своей, ища поддержки. Одуван же лукаво улыбается со всем нахальством. Да, он точно мой брат. К сожалению. — Прямо с языком? И где он только набирается таких знаний? Лёгкая улыбка исчезает с моего лица, и я озадаченно смотрю то на Оминиса, который не знает, куда ему можно незаметно провалиться, то на одувана, на этого мелкого...! Эндрю хихикает, глядя на моего смущающегося парня… Правда, он не мой, но тем не менее! — Да, мы так и делаем, — томным голосом соглашаюсь я. В груди горит желание ловко отомстить брату за его длинный язык. Прямо как у пушишки, Оминис, ты же так его называл? — Покажи! — с очередной усмешкой вырывается у брата. Он требовательно смотрит то на меня, то на застопорившегося Оминиса. Вполне возможно, он ожидает, что я и мой «друг» сейчас в порыве огненной страсти вцепимся друг в друга, чтобы потереться деснами. Совру, если скажу, что не хотела бы так поступить. Но меньше всего сейчас я желаю смущать Оминиса, поэтому в моей голове рождается коварный план. — Хорошо, — пожимаю плечами я. — С языком, так с языком. Я тебе все покажу, Эндрю, только потом не жалуйся. Это, знаешь ли, зрелище не для слабонервных. И я шустро наклоняюсь к щеке одувана, придерживая его подбородок рукой, чтобы не отворачивался, звонко чмокаю его в щеку и сразу и провожу языком по его скуле. — Фу! Перестань! — А потом я делаю вот так! — я щедро облизываю бровь мелкого, пока тот чуть ли не хрипит от брезгливости к моим поцелуям. — Ещё уши! Уши ещё! — Да отстань ты от меня! — Эндрю хихикает и отчаянно сопротивляется. Я слышу неуверенный смех Оминиса и позволяю себе улыбнуться, оставляя одувана в покое. Эндрю вытирает рукавом мантии слюни со своей щеки и смотрит на меня не по-доброму. Сам во всем виноват! Оставшийся путь до Хогсмида мы с Оминисом не держались за руки. Я стеснялась. Он, я думаю, тоже.⌑ ⌑ ⌑
В Хогсмиде, как всегда, в теплые выходные многолюдно. Сначала мы заглянули в лавку Джея Пипина, где я прикупила слабых успокоительных зелий. Сэр мне минут двадцать их расхваливал, знал ведь, что я слаба на такие вещи, и в итоге я не выдержала, отвалив за «новые разработки» целый галлеон! Потом я потащила своих мальчишек в магазин одежды, где мы проторчали без малого час, пока я выбирала новый эфирный аромат. Оминис любезно помог мне с выбором, заверив, что бергамот подходит больше всего. Спорить не стала, даже позволив парню за меня заплатить. Небольшая коробочка лечебной пудры и маленькая склянка с маслом бергамота были аккуратно сложены вместе с зельями на дно сумочки. Сейчас, бездумно прогуливаясь по мощеным тропинкам улиц Хогсмида, я стараюсь думать, что свидание, если так подумать, идёт подозрительно гладко, если не считать одувана, который успел уже раз двести повиснуть на моей руке, грозясь её своим весом оторвать от тела. — Зейн, ну, Зейн, давай сходим в кондитерскую! Стоит ли упоминать, что потратив последний кнат на булочку с маком для вечно голодного Эндрю, я осталась с пустым мешочком для денег? Нет? Я тоже так считаю. — У меня нет денег, отстань, — по-деловому отвечаю я, гордо глядя вперёд. Оминис наклоняется к моему уху и настойчиво шепчет: — Давай всё-таки сходим, он так просит. Я заплачу́. — Нет, — понижаю я голос. Мне так и хочется сказать: «Не думай, раз у тебя с собой денег больше, тебе не хватит и ста галлеонов, чтобы прокормить этого сладкоежку. Он разорит тебя и всю твою семью!» — Ты и так за меня заплатил. Мне стыдно. — Слышать не хочу, — невинно улыбается Оминис и, взяв меня за руку, тянет в сторону «Сладкого королевства». — Ты не сможешь запретить мне этого. Верно, не смогу. Колокольчик над дверью звенит, когда мы заходим внутрь кондитерской. Разум туманят ароматы всевозможных конфет, а от пестрых упаковок на витринах слабо рябит в глазах. В проходе ожидаемо толпится много народа, но Оминис ловко протискивается сквозь зевак, крепко держа меня за руку. Эндрю семенит рядом, с неподдельным интересом и восторгом рассматривая все вкусности, попавшиеся ему на глаза. — Выбирай, что хочешь. Мэрлин милостивый, как же мне неловко. Ещё этот взгляд одувана, как у голодного лунтеленка! — Если можно, то одну шоколадную лягушку, — я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть сладости подешевле. — А я… ничего не буду. — Ясно всё с тобой, — Оминис внезапно касается моего лица, ласково проводит пальцам вверх по скуле и заправляет кудрявую прядь за ухо. Моё сердце вспыхивает огнем и ускоряется. — Нам пожалуйста две шоколадные лягушки, три упаковки ананасов в сахаре, три плитки молочного шоколада и… Одну Бёрти Боттс. Я стараюсь совладать с дыханием: пальцы Оминиса мягко поглаживает мою ладонь, пока продавец быстро собирает заказ. — Две! — выкрикивает Эндрю, и мне хочется на него шикнуть. — Две Бёрти Боттс! Мужчина за кассой выжидающе смотрит на смутившегося Оминиса, пока тот обдумывал, брать ли ему ещё одну коробку разноцветных фасолинок. — Ну тогда не две, а три пожалуйста, сэр. Одуван радостно хлопает в ладоши, когда мой… друг протягивает ему одну коробочку Бёрти Боттс. Оминис снова переплетает со мной пальцы и утягивает на улицу, где я сразу распаковываю кулёк с ананасами. Как же я их обожаю! Сами они слегка кислые, посыпанные сверху сахарной пудрой, одним словом, просто объедение. Оминис тихо посмеивается, когда я облизываю с причмокиванием пальцы и вытираю ладонью рот. — Куда намылился? — ловлю убегающего Эндрю за капюшон, и тот, пыхтя от недовольства, останавливается около меня. — Что ты должен сказать Оминису? Это ведь он тебе сладости купил. Одуван кривит губы, прижимая к груди вкусности так, будто держит что-то драгоценное. В его понимании всё так и есть, конечно же. — Спасибо, — бурчит тихо, и я отпускаю его капюшон из рук. — Не стоит благодарностей, — смазанно отвечает Оминис, залезая рукой в мой кулёк с ананасовым сладостями. — Вкусно, правда? — кладя в рот ещё один кусочек, спрашиваю я; уставшими глазами наблюдаю за неугомонным братом, который успел врезаться в какого-то старшекурсника, пока был занят распаковкой Бёрти Боттс. — Правда, — тихо усмехается Оминис. — А ты сопротивлялась. Я ведь всю дорогу слушал твой урчащий живот. Мэрлин милостивый… Как неловко-то. Одуван не такой избирательный в конфетках, как мы с Оминисом, поэтому смело пережевывает все первые попавшиеся. А с неприятными вкусами — это можно понять по брезгливому выражению лица Эндрю — он быстро проглатывает. Мы ещё минут десять ходим по Хогсмиду, жуя ананасовые кусочки, пока не натыкаемся на магазин с мётлами. В голове комариным писком звенит предупреждение: "Хватай этих двоих за руки и утаскивай отсюда!", но понимаю, что слишком поздно метаться — одуван уже успел прочитать название магазина на его вывеске. — Зе-е-ейн! — требовательный тон Эндрю перебивает все мои мысли в голове. Я устало хмурюсь, и смотрю на Оминиса, надеясь на его поддержку. А ему вообще все равно, он жует ананасы из моего кулька и наслаждается моментом. — Давай сходим в тот магазин? — О, Мэрлин, зачем нам туда идти? — с непоколебимой строгостью спрашиваю я, смотря то на искрящиеся глаза Эндрю, то на вывеску магазина. — Отнимать время у продавца? Уверена, у него и без нас работы полно. — Ну пожалуйста! Мандрагорин же корень, лучше бы он остался в школе. Оминис доедает ещё один кусочек ананаса и, очистив ладонь с помощью Экскуро, несмело берет меня за свободную руку. Его касания как всегда трепетные, вызывают волнующее тепло в моем сердце. — Давно не был в этом магазине. Может, заглянем всё-таки? — неуверенно предлагает Оминис, на что мне остаётся только закатить глаза. Знает ведь, хитрый жук, что я не могу ему отказать. Ни в чем. Никогда. Не дожидаясь моего ответа, Оминис мягко тянет за собой в магазин, и стоит только колокольчику на двери оповестить продавца о новых посетителях, взгляд резко фокусируется на первой попавшейся витрине со спортивными мётлами. — Очуметь просто! — Эндрю с радостным хихиканием разглядывает всё, до чего может дотянуться, смущая своим поведением и меня, и продавца. — Что-то подсказать? — сухо спрашивает молодой парень в очках, следуя за мной и Оминисом к последней витрине в этом зале. Одуван, кажется, уже где-то пачкает товары своими слюнями. — Нет, спасибо, мы просто смотрим, — отмахиваюсь я. Оминис не выпускает мою ладонь, даже когда я как вкопанная останавливаюсь на месте, не в силах отвести взгляд от черной, мандрагорин же корень, метлы, скрытой за прочным стеклом на витрине. Клянусь, это самая привлекательная метла из всех, что я видела. Холодный оттенок темной древесины вегена идеально сочетается с серыми, почти как порох, прутьями. «Спинка» этой красавицы слегка изогнута, для более удобного полета во время игры. А ещё есть удобная рукоять. — Ты можешь это увидеть? Оминис? — в груди пылает желание показать эту красоту всему миру. Дать понять, на что теперь я буду усердно копить деньги и что теперь мне будет сниться в самых влажных снах. — Хм, — неопределенно выдает он, подходя ближе к витрине. Рубиновый огонек на его палочке слабо мерцает. — Это метла, ведь так? — Это не просто метла, молодые люди, это новая… Совершенно новая, между прочим, — подключается продавец, — модель Нимбус. Специально для самых лучших игроков в квиддич, — хлопает он по табличке на витрине. Я читаю надпись на ней вслух: — Новая модель Нимбус «Одна тысяча девятьсот десять». Это специальная разработка для главных ценителей скорости и квиддича. Подойдёт игрокам на любых позициях. Более быстрая благодаря обтекаемым формам спинки и прутьев. Легка в обслуживании и реже ломается… — как я только слюнями не подавилась, пока читала, остаётся загадкой. — Всего за… Я шустро закрываю глаза, не желая видеть стоимость, ведь могу легко догадаться, о каких баснословных деньгах пойдет речь. Молюсь, чтобы продавец не додумался назвать цену, потому как знаю, у меня нет таких денег. А ещё знаю, что мое слабое сердце просто не выдержит. — Всё верно, эту метлу мы получили буквально на той неделе. Стоит всего шестьдесят галеонов. Но я считаю, для такой модели это даже дёшево. Скрип моих зубов Оминис прекрасно слышит, и потому взволнованно поворачивает голову в мою сторону. Шестьдесят… Галеонов. Мэрлин милостивый, как мне их только накопить? Начать мелочь с пола подбирать? — Да уж, недёшево, — кратко высказывается Оминис, невидящим взглядом вцепившись в витрину с этой бесценной метлой. Точнее будет сказать, очень даже по-тяжелому ценной! — Ну ничего, стрясу с отца денег на день рождения, — с грустью в голосе отвечаю я. — А свою нынешнюю отдам тогда Эндрю. Он давно о метле мечтает. Я слабо улыбаюсь, в последний раз бросая жадный взгляд на свою новую мечту, прежде чем покинуть магазин. Метла для лучшего игрока в квиддич должна точно достаться мне. И никому другому.⌑ ⌑ ⌑
Обратный путь в школу прошел относительно спокойно. Эндрю, честно признаться, чуть не упал, но я вовремя притянула его к себе с помощью Акцио и спасла от страшной коряги на тропинке. Пускай, я усердно старалась вести себя спокойно оставшиеся минуты свидания, в душе громыхала буря разных чувств. Из головы никак не выходил плод фантазии, где я вношу значительный вклад в победу Слизерина с новой метлой и получаю свой заслуженный кубок лучшего охотника сезона. От таких мечтаний аж ладони потеют. Стоит нам только зайти в гостиную, Эндрю срывается с места, увидев Корнелия, а мы с Оминисом флегматично продолжаем идти до лестницы в женское общежитие. Мы уже не держимся открыто за руки, отчего пальцы начинают капризно зудеть. — Спасибо тебе за эту прогулку, — застенчиво — и как-то нехарактерно для самой себя — бурчу я под нос, когда между мной, Оминисом и лестницей остаётся одинаковое расстояние в шаг. Никчёмный шаг. — Это было потрясающе, правда. Давно я так не расслаблялась. Сухие на вид губы Оминиса изгибаются в искренней улыбке, и парень тихо произносит, прикрывая глаза на секунду, или чуть подольше: — Дай мне свою руку. Я не могу ему отказать, он это знает, поэтому уверенно притягивает мою ладонь к своему лицу и невесомо целует сначала костяшки, а потом фаланги моих порозовевших пальцев. Мэрлин милостивый… Я глотаю воздух ртом, и сердце стягивает жгучая проволока, сначала притормаживает пульс до одного удара в минуту, а потом разгоняет так сильно, что кровь начинает стучать в ушах. — Хотел сказать тебе то же самое, — и ещё один поцелуй — грустно признавать — прощальный, прямо на костяшку у мизинца. — Спасибо тебе за сегодняшний день, Зейн. Мое сердце не выдержит этого испытания, просто не справится. Я это не просто знаю — я в этом уверена.