Люблю тебя, больше чем БДСМ

— И приструните свой пятый «А», пожалуйста, еще одного года сплошных убытков мы не потерпим. Мы в прошлом году чуть ли не полмиллиона потеряли, не далёк час, когда мы обанкротимся из-за этих неугомонных детей. — Вам легко говорить, вот попробовали бы. У вас спокойные выпускники, а мне совсем дети достались. Еще и даже не половозрелые. — Ну справляйтесь как-нибудь, коллега, вы все-таки учитель, как и все здесь. Другие как-то вот справляются. По просторному светлому кабинету уже полчаса разлетались голоса, без умолку высказывая своё недовольство теми или иными ситуациями. За большим круглым столом, заваленном различными тетрадями и папками с документами в середине, сидело два десятка сонных преподавателей, наблюдавших за переговорами нескольких особо активных в такой ранний час коллег. Проходило первое в новом учебном году совещание, проводимое, наверное, только для того, чтобы увидеть друг друга после каникул в общем составе и напомнить о близящихся вступительных контрольных. Во главе стола сидела Вероника Андреева в своём привычном красном пиджаке, несколько скучающе слушая диалог завуча по воспитательной работе и учителя начальных классов, чьи дети снова разгромили добрую половину школы, не отучившись и недели. Неподалеку сидела тоже успевшая заскучать Саша, уже не понимая, зачем было обязательно являться на это по большей части бесполезное собрание. Представлять коллективу ее не торопились, а вот разглагольствовать на очень волнующие темы время находили. У неё куча учеников, не знающих из курса физики практически ничего, надо идти к уроку готовиться, а они тут чуть ли не чаи гоняют, ноги на стол закинув. И так пришлось на полчаса раньше прийти, растянуть долгие десять часов еще больше, а из-за этого и спала она меньше, вчера вечером отходила от произошедшего. И зачем на подобные мероприятия явка обязательна? Вторым по счету идет урок с её классом, времени ещё достаточно, а она уже боится. И до сих пор даже не известно из-за чего. Может быть опозориться перед учениками из-за выходок их особо раскрепощённой одноклассницы, может быть того, что она снова посягнет на её личное пространство, может быть того, что снова урок сорвется и пойдет не по плану. Она, конечно, знала, что профессия не из легких и спокойных, но не настолько же. И долго она вообще тут протянет, если будет так нервничать из-за любой мелочи? Не особо. Может быть, через некоторое время и привыкнет к новому окружению и новому миру, а первые пару месяцев видимо придется пить таблетки от тревоги и нервов. Но все остальные же как-то справляются? Хотя, многие тут просто предпочитают соглашаться в ответ на приставания или пристают сами, так что примеров стрессоустойчивости перед глазами не было. Надо будет посмотреть, вдруг таких вообще нет. Даже не удивительно будет. — Так-с, уроки уже через полчаса начинаются, давайте-ка заканчивать с этим. Мы не поговорили о главном, как многим уже известно, у нас пополнение в коллективе, прошу любить и жаловать — Александра Олеговна, преподаватель по физике, классный руководитель 10"Б». — О, десятый «Б»… Это часом не тот, где Жукова учится? — С неким задумчивым удовольствием протянул один из нескольких мужчин преподавателей, сидящих кучкой в другом конце стола. — Он самый… — Напряженно хмыкнула в ответ Саша, ежась при мысли о своей ученице. — Повезло вам. — Шепнула ей преподавательница по соседству, лет на пятнадцать старше нее, когда мужчины громко заговорили о чем-то и отвлекли на себя внимание. — Почему это? — Неужели еще не знаете? Я бы взяла на себя руководство еще над одним классом, если бы могла владеть ей. Многие так же думают, так что вам повезло, вы ее чаще нас всех видеть будете. Саша только сжалась и чуть отступила в сторону от совершенно спокойной женины, намереваясь спросить потом у своего класса, какой предмет эта особа у них ведёт. Наверное, какую-нибудь биологию раз в неделю. А зная, о чем говорят на биологии в старшей школе, не хочется представлять, что Соня вытворяет на ее уроках. Хотя, у нее же журнал есть, там должны быть сведения о всех ее коллегах, с которыми придется сталкиваться, чтобы исправлять некоторым особо ленивым особям триместровые оценки. — Так, товарищи, прошу вас прекратить эту дискуссию, у нас уроки вообще-то сегодня по плану. — Стуча руками по столу, произнесла Вероника Андреева, поглядывая на часы. — Вы сами же отнимаете время от самого интересного. — Вот именно, Константин Михалыч, ты сюда каждый раз только поговорить по душам заходишь, по-моему. Или у вас на старости лет уже не хватает сил на то, чтобы поднять своего дружка? — Ах вы… Дмитрий Григорьевич, не стоит меня так откровенно заводить. Как и обычно, без причин и предупреждений, мужчина с густыми черными кудрями и такой же густой бородой вдруг накинулся на своего коллегу, втягивая того в рваный, страстный поцелуй. К ним быстро подтянулся еще один особо озабоченный преподаватель, так же быстро лишивший их брюк. Остальные посмотрели на это пару секунд и, снисходительно хмыкнув, потянулись к ним, невзначай отодвигая края одежды подальше, ибо на улице третье сентября (я календарь, я календарь), жарко вообще-то. Было даже и не удивительно, что бесполезное собрание закончилось оргией на рабочем месте. Коллектив слишком дружный, прямо видна эта искренняя, дружеская любовь в мокрых хаотичных поцелуях, ложащихся на оголенные части тела. Саша уже не так ошарашенно, как вчера, пялилась на медленно разворачивающуюся оргию, привычно глупо разинув рот. Скоро она наверняка к этому привыкнет, но тот факт, что устраивать подобные мероприятия в школе, где совсем рядом ходят дети, нормально и адекватно, не примет и не одобрит никогда. Открытое окно просторный кабинет от духоты и сентябрьской жары не спасало, а этот сгусток человеческих тел, ставших единым целым, еще сильнее накалял градус неловкости и тепла. Вдруг на напряженное плечо легла чья-то ладонь, чуть разворачивая назад. — Составите мне компанию? — За спиной стояла её соседка по столу, уже без блузки, в одном белом бюстгальтере, лукаво улыбаясь, приглашая. — А.… воздержусь, пожалуй… Мне вообще к уроку готовиться надо. — Нервно затараторила Саша и мелкими трусливыми шажками засеменила к двери. — Вы не стесняйтесь, мы негостеприимством не отличаемся, познакомимся поближе в первый же день. — Крикнул ей кто-то из этой движущейся человеческой кучи. На неё упала пара недоумевающих взглядов, не понимающих добровольного отказа от такого выгодного предложения. — Да не, не… мне пора уже, ага. Девушки и след простыл вместе с хлопком двери. Преподавательский состав лишний раз предлагать не стал, только ещё раз удивлённо переглянулся и продолжил свои грязные делишки, даже не заботясь о закрытии двери, находящейся на самом видном месте в большом коридоре. Саша, оказавшись в безопасности, облегчённо выдохнула и, вытерев выступивший пот со лба, поплелась к своему кабинету. Решив развеяться и чуть отойти от всего происходящего вокруг, направилась она в сторону столовой, к автомату с кофе около столовой на первом этаже. Две кружки с утра уже были выпиты, но трясущиеся руки и мечущийся в страхе и напряжении мозг могло успокоить только оно, а у неё как раз урок с её классом через полтора часа, может быть одним пластиковым стаканчиком с крепкой жидкостью она не ограничится. До урока оставалось пятнадцать минут, а в школе, на удивление, уже было полно народу. В её школе все приходили за пять минут до начала занятий, постоянно опаздывали, а тут даже первого звонка на урок не было, все уже здесь, все вполне себе в рабочем состоянии, с чего бы такая готовность? Хотя, всё понятно, даже как-то легче стало. Вон за незапертой дверью раздевалки около спортивного зала двое полураздетых старшеклассниц мнут губы друг друга, в узком коридоре с панорамными окнами во всю стену стоит ещё одна парочка, ничуть не стесняясь жидкого потока людей, снующих туда-сюда, он целует её шею, а она ставит его в ещё более неловкое положение и активно наглаживает выпуклость, обтягиваемую тканью джинс. Школьники, не нашедшие пока что себе пару на день, топтались по углам, с нескрываемой завистью поглядывая на удачливых сверстников, уже обеспечивших себя утренним трахом в незамысловатом месте. А вокруг такое красивое и живописное здание, совсем новое, со стороны кажется таким чистым и серьёзным, а стоит зайти внутрь, оно предстаёт в совершенно другом виде, после которого так как раньше воспринимать его уже не получается. Это вроде как принято называть храмом науки, а на самом деле если его еще можно назвать храмом, то только храмом падших, потерявших истинную, благую цель жизни. Его воздвигали для просвещения молодых умов, для образования, просвещения, а превратилось оно в обычный бордель, притон, в котором знания никому и не нужны, все, даже учителя, преследовали только легкодоступное удовольствие и ничего более. Это она еще не знает, как обстоят дела в других московских школах. Она работает почти что в элитной школе рядом с самым центром города, сюда абы кто не попадает, только те, кому позволяют деньги, а в обеспеченных семьях шанс появления совсем безбашенных детей все-таки поменьше. Здесь и у учителей есть стимул подняться с кресла и начать работать в виде дополнительных и внеурочных занятий, которые дополнительно оплачивались. На них нужно было хоть что-то делать, как бы лень и не охота ни было, потратить половину урока на секс со своим же учеником нельзя было. Здесь еще учителя хоть и падшие люди, вполне приличные, ее хоть и пытались вовлечь в свои развлечения, заставлять и высмеивать за отказ не стали, право выбора дали. Еще и на саму работу без взятки натурой взяли, в других школах без этого, наверное, даже на порог не пускают. Если бы пришлось устраиваться в другое место, со своей девственностью она распрощалась бы наверняка в первый же день. Там еще и само здание оставляет желать лучшего, у нее в кабинете лабораторная есть, а у них дай бог целая парта и потолок не затянут плесенью и страшными трещинами. В стенах тех зданий сексом заниматься не столько стыдно и неприлично, сколько опасно для здоровья. В некоторых школьниках еще остаются крупицы приличия, они прячутся для этого по туалетам, которые так и назвать нельзя, цепляя на уязвимое тело новые штаммы бактерий и едва уловимую, даже не особо видимую, грязь и смрад. Всякие ЗППП уже научились лечить парой таблеток, но все равно как-то страшно, неприятно и некомфортно. Как вообще можно заниматься таким интимным занятием в таком неподходящем месте? Как можно расслабиться и отдаться процессу в туалете, в котором даже унитаз представляет собой дырку в полу? Или подросткам с бурлящими гормонами уже всё равно где совокупляться? Хотя, судя по наблюдениям, не только подросткам всё равно на место и время действа. Вокруг белые мраморные стены, высокие потолки, в этом маленьком коридоре, ведущем в крыло, в котором располагалась столовая, библиотека, актовый зал и огромный спортивный зал, большие панорамные окна во всю стену. Казалось, что в этих стенах должны ходить красивые изящные дети в какой-нибудь одинаковой форме, говорить о чем-нибудь возвышенном, ну или хотя-бы нормальном. Не то, чтобы всё было так плохо, но сам факт того, что эти стены ежедневно очерняются чьей-то слюной и спермой, слишком удручал. Возможно нужно и правда легче относиться ко всему этому. Это просто мрамор и бетон, если уж в нём обитают не какие-нибудь интеллектуалы, а обычные похотливые подростки, то пусть будет так. Не смертельно. Кто в подростковом возрасте об этом не думал? Эти дети об этом не только думают, конечно, но всё же. Пускай распоряжаются собой и своими телами так, как хотят, не её это дело. Осталось только убедить себя и принять это, что и было единственным препятствием на пути к хорошей жизни. Столовая в правой стороне в конце коридора оказалась не полуразрушенной комнатой с покосившимися столами и страшной грязной кухней, из которой всегда доносился какой-то зловонный запах, а просторным светлым помещением с множеством нормальных столов и такой же нормальной кухней, из которой пахло разве что выпечкой. Перед первым уроком там ещё никого кроме поварих и дежурных не было, ей тоже не туда надо было. Даже странно, что в школе стоит автомат с кофе, интересно, как быстро оно в нём кончается, и какие очереди выстраиваются около него на переменах. За стеной, у которой он и стоял, слышались приглушенные голоса и разговоры школьниц, готовящихся к физкультуре. Дверь в раздевалку была закрыта, а двойные двери спортзала болтались нараспашку. За неимением особых мест, по которым можно было бы побродить, девушка, забрав свою крепкую чёрную жижу в обжигающем руку стаканчике, побрела именно туда, мимолётно заглядывая внутрь. Ей удалось вчера мельком увидеть спортзал, но он всё равно вызывал восхищение и во второй раз. Крыло было огромным, за двумя небольшими дверьми скрывалось огромное помещение, разделенное на две части тонкой стеной. Напротив, вдалеке, была ещё одна дверь, ведущая к обыкновенному залу с баскетбольными кольцами и волейбольной сеткой, а вот огораживала она его от соседнего зала, в котором находился большой бассейн. Это было каким-то волшебством, мало того, что бассейн в школе, ещё и вода чистая, разве что вышек нет, что было в принципе обосновано техниками безопасности. Неудобно было только ходить к раздевалкам из обычного зала через бассейн; там всегда было влажно, в воздухе висел водянистый пар, пол был скользким, ещё и плитка под ногами, удивительно, что тут ещё никто не упал. Саша снова засмотрелась на всю эту красоту и неосознанно вошла внутрь, мотая головой и разглядывая мелкие размытые квадратики плитки на полу бассейна, скрывавшиеся под слоями воды. До урока оставалось минут десять, наверное, надо идти в кабинет, но там сейчас собираются семиклассники, она ещё успеет с ними намаяться за сегодня, а тут так тихо и спокойно, уединение и кофе в руке. Потом быстро добежит, лучше постоит здесь, хотя бы голова не будет болеть потом из-за криков и визгов совсем мелких детей. Как сюда зайдут переодевшиеся девушки она и уйдёт, может быть, хоть шум воды успокоит её перед грядущим днём. — Доброго утречка. — Послышался сладкий переливистый голос сбоку. В голове мелькнула мысль о том, что этот голос она теперь узнает из тысячи, и, как и ожидалось, слева буквально из-под земли выросла привычно довольная всем и вся Жук. Снова эта хитрая пара глаз снизу-вверх на неё пялится, будто всё ещё что-то изучая, снова руки сцеплены за спиной, снова она перекатывается с пятки на носок. Как озабоченная, ей богу, даже спокойно стоять на месте не может. — Ага, доброе. — Вздрогнув, буркнула Саша, поежившись и отступив шажок в сторону. — Красиво. — Устремляя взгляд на подрагивающую воду, изрекла школьница, опираясь спиной о стену, всё не желая отходить от собеседницы и уважать её личное пространство. Неизвестно зачем, наверняка просто для того, чтобы завести диалог. — Угу. — Как думаете, сколько процентов от всей воды составляет плавающая здесь сперма? — Знаешь, даже задумываться об этом не хочу. — Смирившись с тем, что перевести дух и побыть в одиночестве ей не дадут нигде, вздохнула Саша, пряча недовольство и лёгкое смущение в стакане. — Почему вообще нельзя оставить меня в покое и пойти приставать к кому-нибудь другому? Я вчера сказала, что это бесполезно и на меня не действует, можно как-нибудь оставить меня в покое? — Ты такая вкусная, хочу сесть на тебя и облизать. — Без утайки, совершенно спокойно, пробормотала Соня, придвигаясь ещё ближе. — Не могу сдерживаться и не приставать к тебе, не получается. — Эм… допустим… даже если я сделаю вид, что меня это не напрягает, почему ты до сих пор не в классе? У вас же не физра сейчас? — Агх, серьёзно? Как можно быть такой нудной, мы же вообще о другом разговаривали? — Голубоглазая недовольно закатила глаза и, оттолкнувшись от стены, встала напротив, требовательно глядя в невыспавшиеся карие глаза напротив. — И вообще, там сейчас тусит Дима, а я ему в силу недавних обстоятельств минет задолжала, а с утра ничем горло забивать не хочу, вот поэтому тут и прячусь. А вы почему не на уроке? Не её дело. Не её дело. Это не её дело. Не надо об этом думать, она вроде бы относительно взрослый человек, сама разберётся. У всех будет меньше проблем, она нервы сбережёт, а этого ребёнка всё равно не перевоспитает. Не её дело. — Я имею право задерживаться, а ты не должна опаздывать. — Бу-бу-бу, какие мы важные. Все учителя сейчас всё равно заняты слишком важным делом, так что я никуда не опаздываю. А у нас есть пара минут свободного времени и пустой бассейн. Может ты наконец-то подпустишь меня поближе? Жук придвинулась совсем близко, почти касаясь своей грудью чужой. Но старшая на очередную попытку не поддалась, только легко оттолкнула свою ученицу за плечи, всё держа двумя пальцами пустой стаканчик. — Ну за что вы со мной так…? — Мученически протянула Соня и попятилась назад, будто силы толчка хватило на то, чтобы она отшатнулась на два метра назад. Страдальчески прикрыв глаза рукой, она подошла совсем близко к бортику бассейна, практически становясь на носочки на его кромку. Секунду подержав равновесие, она завалилась назад, начиная медленно падать в воду спиной вперёд, вовсе не боясь правда упасть, удариться об воду и промокнуть. Увидев, что хоть реакция и до невозможного наигранная, Саша мгновенно опустила стакан на пол и метнулась вперёд, хватая девочку за талию и утягивая на себя. Чуть не уронив, она всё-таки оттащила её от воды, прижав к себе. Поставить на ноги не получилось, удалось только мотнуть её в сторону и уронить на пол, а потом и упасть сверху, поскользнувшись на кафельном полу. — Оу, вот так сразу? Знаете, будет лучше, если вы прижмёте меня к стенке бассейна, а не к полу. — Мгновенно окольцевав руками чужую худощавую спину, томно прошептала младшая, плотоядно скалясь при виде испуганных карих глаз сверху. Саша, смертельно смутившись, прохрипела что-то нечленораздельное и, оторвав от школьницы руки и вырвавшись из её крепкой хватки, подскочила на ноги и стремглав унеслась из зала прочь. Соня недовольно вздохнула и оперлась на локти оглядываясь на дверь. Где-то послышался говор учителей физкультуры и разговоры переодевшихся восьмиклассниц. Пришлось вставать и ковылять на выход, потирая малость ушибленную о пол спину. Таких боязливых учителей, бегавших от неё даже до директора, она ещё не встречала. — Ну ничего… у меня ещё весь день впереди.

***

Саша, на удивление, быстро отошла от утренней попытки изнасилования, наверное, начинает привыкать к поведению здешних людей и этой голубоглазой особы, в частности. В конце концов она сама тогда схватила и повалила её на пол, дабы не дать упасть в воду, на этот раз хотя-бы с неё не срывали одежду и не представляли в неудобном свете перед людьми. Вряд-ли это речь Вероники Андреевны на неё подействовала, может быть, реакция на такие пассивные приставания у девушки была интереснее, а может быть с ней просто так играются. Может быть она и злится так сильно, потому что с ней просто играются. Хотя, если бы несовершеннолетняя девочка так домогалась её из искренних желаний было бы намного страшнее, а так градус серьёзности хотя-бы не пугает ещё больше. Остальные школьники к ней пока что не приставали, довольствовались только друг другом, было им по четырнадцать или по семнадцать лет. Видимо остальных, кроме одной её ученицы, она как сексуальный партнёр не интересовала, за что и благодарила некие высшие силы, в которые не особо-то и верила. Хотя-бы не вся школа за ней носится с попытками раздеть, не так много проблем в виде озабоченных детей, а одного можно как-нибудь перетерпеть. Может быть, если эту проблему игнорировать, к ней потеряют интерес, и всё будет хорошо, не придётся ни от кого бегать и бояться всего подряд. В десятом «Б» всё было относительно спокойно, подростки на перемене по большей части не обращали на неё внимания, снова о чем-то разговаривали, не брезговали шлепками по проходящим мимо задницам, из-за чего в относительной тишине класса частенько звучали визги и недовольное ворчание. Может быть, пока что её не хотели сильно пугать и нервировать далеко не дружескими взаимосвязями в классе, на что светловолосая даже подумала, что ей достался адекватный класс с нормальными детьми, не занимающимися непотребствами на виду у учителя. С третьего ряда на неё снова безотрывно таращилась пара голубых глаз, уже начиная заводить в размышления о том, что с ней что-то не так и разглядывают её не просто потому, что смотреть больше некуда. Хотя возможно маленькая шпионка так таращилась для привлечения внимания, девушка хоть и пыталась делать вид, что ничего не видит, было видно, что наблюдение она замечает. Урок прошел нормально, с дисциплиной проблем не возникало, десятиклассники послушно переписывали формулы с доски и термины под диктовку. По лицам было видно, что взаимосвязи во всём этом никто не понимает, но хотя-бы на этой почве не отлынивают с мыслями о том, что понятней не станет. Галопом по Европам они пробежались по нескольким темам, от чего в голове наверняка была каша, но начинать с тем десятого класса, не обсудив восьмого и девятого, нельзя было. Следующий урок был через день, но надеяться на то, что десятиклассники выучат весь этот материал за это время она не стала, да и к тому же не хотелось становиться жестокой училкой, которую будут знать по частым контрольным и прочим зачётам, в конце концов год только-только начался. Она оставила это всё на небольшую проверочную на следующую неделю, успокоив возмущающихся детей тем, что на этой неделе у них ещё есть время порешать задачи и задания. Жук за всё время никак не выделилась, из-за чего под конец урока заставила бедную учительницу изнервничаться до трясущихся рук. Но волновалась она зря, голубоглазая спокойно вышла из класса со звонком, даже не подмигнув и не помахав ей напоследок. В голову даже закралась мысль о том, что утренний инцидент и внезапный побег её обидели, но по её извечно довольному, лукавому лицу сказать об этом нельзя было вообще ничего. Может быть просто настроения не было или ещё что-то, да и всё равно, главное, что её не трогают и всё нормально. Оставшийся день прошел относительно спокойно, только другой десятый класс выделился игрой в карты на раздевание на перемене, а так всё спокойно. Девушка даже успела расслабиться и спокойно окунуться в работу, подумав о том, что через месяц всё устаканится и будет нормально, может быть все поймут, что её трогать бессмысленно, и оставят в покое. Другие учителя вели себя так, будто ничего не произошло, из-за чего на них было даже неловко смотреть. Они ведь прибегают не только к связям друг с другом, наверняка ещё и с некоторыми учениками, а ведут себя как обычные люди, даже подумать ни о чем таком нельзя. Становилось непонятно, как нужно общаться и взаимодействовать с такими коллегами. Вроде бы все и нормально, но она же знает, что это не так. Её разрывало липкое отвращение к кучке людей, спящих с детьми, и чувство благодарности за то, что они к этому никого не принуждают, и происходит это всё с добровольного согласия. Закинув эти мысли подальше, девушка спокойно провела оставшийся день и осталась довольной проделанной работой и относительно понявшими тему детьми. Много уроков сегодня не было, всё-таки второй учебный день, после седьмого урока школа опустела и притихла, ушли даже одиннадцатые классы, заваленные дополнительными уроками для подготовки к экзаменам, успели разбежаться. Погуляв по пустым коридорам, Саша вернулась обратно и с тяжелым вздохом вернулась обратно в кабинет к бумажной волоките, неизвестно до конца, на что направленной. Надо было заполнить кучу ведомостей для десятого класса о питании, дополнительных занятиях и прочем. На столе покоилась толстенная стопка бумаг, даже если не надо было это всё читать, подписать и заполнить всё-таки нужно было. Рядом на столе лежал телефон, играющий тихую музыку, девушка с головой закопалась в бумагу, ибо больше складывать их было некуда. В окно сквозь жалюзи бились солнечные лучи, нервируя уставшие глаза, черная рубашка собирала на себе весь свет, из-за чего становилось ужасно жарко. Когда от былой энергичности и трудолюбия не осталось ничего, а Саша устало оперлась о стол, лениво водя ручкой по бумаге. В ушах звенело, но она всё-таки услышала тихие шаги за дверью, а потом звук движения ручки. — Туки-туки. — Ухмыльнулась возникшая на пороге Соня, просунув голову в дверной проём. — И почему ты ещё не дома? — Устало вздохнула Саша, поворачивая голову, подпёртую рукой, в её сторону. Наверное, они одни во всей рекреации, наверное, нужно начинать бояться, но на фоне общей усталости было слишком лень что-либо делать, из-за чего она усталыми полуприкрытыми глазами глядела на медленно приближающуюся к ней ученицу, снова держащую руки за спиной. У неё уроки закончились ещё час назад, а она до сих пор тут, ещё и пришла зачем-то к ней. Может специально ждала, когда они останутся одни? А может какие-нибудь дела были? Всё равно думать над этим слишком лень, пускай будет, что будет, думать и препятствовать этому сейчас лень. — Пришла к вам за помощью вот. Вы же говорили, что у нас на следующей неделе проверочная будет, надо будет задачи решать, а из всего, что вы сегодня на уроке объясняли, не поняла ни слова. Поможете? Саша удивлённо распахнула глаза, не меняя позу и не двигаясь. Это серьёзно? Она пришла не для того, чтобы приставать или издеваться, а решать не понятные ей задачи? В это не верилось от слова совсем, ещё и при том, что девочка зачем-то дождалась конца уроков, а не пришла на перемене или сразу после последнего, около часа назад. Она, конечно, не видела, чем Жук занималась на уроке, но почему-то казалось, что во время её объяснений не делала ничего и даже на доску не смотрела. — Серьёзно? — Даже ни разу не моргнув, пробормотала девушка, медленно опуская кружку с кофе на стол. — Да, а что в этом такого? Я обязана понимать все эти ваши силы тяжести после того, как у нас не было физики два года? Или вы не хотите работать и помогать мне? — Соня снова обиженно поджала губы и отвернулась, как подошла вплотную к учительскому столу и услышала этот странный рассказ. — Да нет… тебе серьёзно надо помочь? — А на что ещё это похоже? Вы поможете мне или нет? — Эм… ну ладно… садись тогда. Голубоглазая кинула полупустую сумку на стул за первой партой и уселась на соседний, на который ей махнули рукой, призывая сесть перед ней. Смирившись с тем, что истинной причины обращения к ней она не узнает, светловолосая поднялась из-за стола и заковыляла в лабораторную, ругая себя за то, что зачем-то унесла задачник после уроков туда. У неё в конце концов есть пара ящиков в столе, надо всё особо важное складывать туда, чтоб не уходить из класса каждый раз. Ну, может быть, хоть по дороге туда успеет обдумать происходящее и смириться с этим. Было странно, что подобные ученики и правда интересуются учёбой и приходят разбираться в том, что не поняли. Обычно таким плевать на всё, душу продадут за то, чтобы ничего не делать, а тут вот пришла после уроков, хотя могла бы пораньше уйти домой. Жук же, проследив, как тощая фигура скрылась в небольшой комнате, спешно зарылась в свою сумку, выискивая что-то на дне. Тетрадь с ручкой она вытащила, они уже лежали на парте, казалось бы, что ещё надо? Рука наконец-то нащупала нужное и извлекла на свет небольшой пузырёк из тёмного стекла, легко помещающийся в сжатом кулаке. Воровато оглядываясь на дверной проём, из-за которого доносилась возня и тихий шепот, она спешно откупорила крышку и, поднявшись на ноги и перегнувшись через парту к заваленному бумагами столу, протянула руку к почти опустошенной кружке с кофе. После пары ударов пальцем по донышку, вниз упала пара мелких прозрачных капель, смешавшись с крепкой темной жижей. Быстро сунув пузырёк в карман, девочка довольно ухмыльнулась и легко потрясла кружку, дабы другая жидкость была незаметной и лучше перемешалась. — Ну и насколько всё плохо? Как долго мы будем с этим возиться? — Задумчиво пробормотала Саша, листая задачник, вытащенный из лабораторной. — Не знаю, но я ничего не понимаю. — Затараторила Соня, как-то неспокойно потирая руки. — Ясно… садись тогда сюда, а то я из-за этой горы бумаг не вижу ни тебя, ни тетрадь. Старшая подвинула стул из-за другой первой парты к своему столу и упала на своё кресло, выискивая подходящие задания на страницах. Соня присела рядом, закинув ногу на ногу, и смотрела на преподавательницу исподлобья теперь ещё и потому, что стул был много ниже кресла, и она еле дотягивалась до стола со своей тетрадью. Саша, воодушевившись идеей помощи своей ученице, которая наконец-то пришла к ней просить помощи, а не домогаться, не замечала на себе этот уже, наверное, привычный для всех взгляд. Наконец-то найдя нужный отдел с искомыми задачами, старшая увлечённо затараторила шаги решения, часто переспрашивая, как её учили, всё ли в её болтовне понятно. Соня, не моргая, таращилась в тетрадь, иногда несколько скучающе отводя взгляд в окно и на саму девушку. Удручало только то, что она не задавала каких-либо вопросов, только молчала и стучала ногой по полу, будто желая уйти. Но та уходить не хотела, только ждала кое чего, постоянно переводила взгляд на кружку, сразу же возвращаясь к тетради, чтобы не палиться. Саша будто проснулась на время объяснений от чего потребность в бодрящем напитке уходила, кофе уже успело остыть. Видимо поэтому та о нём вспомнила и, решив не оставлять и не выливать потом, слабо кривясь, допила, отвлёкшись от объяснения работы какой-то длинной формулы. Жук, пользуясь своей секундной невидимостью, странно прикусила губу и наконец-то перестала стучать ногой, будто расслабившись и выполнив негласную миссию. Поставив кружку на стол подальше от себя, светловолосая продолжила увлечённо болтать, не заметив странного привкуса напитка, успокоив этим школьницу ещё больше. Наверное, та ожидала, что её волшебные капли подействуют быстро, но девушке было вообще всё равно, она как и раньше тараторила теорию и формулы, будто и не пив ничего. Прошло пятнадцать минут, а всё было как и раньше, вообще никаких изменений. Голубоглазую это даже начинало злить и подбешивать, она недовольно скрестила руки на груди и заметно насупилась, чем натолкнула Александру на мысль о том, что что-то не понятно. Но на этот вопрос младшая только молча помотала головой, даже не подняв головы. Саша недоверчиво хмыкнула и всё-таки продолжила объяснять дальше, хоть невовлечённое состояние порядком удручало и напрягало, она ведь либо не понимает, либо уже устала сидеть и тупо слушать лекции по физике. Но вскоре состояние школьницы её начало беспокоить намного меньше, чем своё собственное. Солнце ближе к вечеру пекло уже более щадяще, было не жарко, не душно, а голова почему-то тяжело загудела, не переставая работать, но делая процесс разговора более тяжелым. Сердце застучало слишком быстро, будто из-за действия энергетика, из-за чего снова стало жарко, голова ещё и закружилась из-за избытка кислорода. Тело почему-то предательски ослабло, она опустила обмякшую руку на парту, уже не выводя узоры в воздухе ручкой, которую держала пальцами, её всю как будто прибило ближе к земле, из-за чего пришлось откинуться на спинку кресла и говорить просто глядя в потолок. Как-то странно, силы на движение были, а одновременно какая-то сильная слабость сковала всё тело, хотелось встать и походить, а тело предательски не хотело слушаться. Она смогла только поднять ослабевшую руку и начала потирать висок, будто стараясь успокоить гудящую и кружащуюся голову. Речь стала чуть более бессвязной, с придыханием, воздуха сильно не хватало и приходилось дышать чаще, чтоб голова не начала кружиться ещё сильнее. От сидящей рядом изменение поведения, покрасневшие щёки и расширившиеся зрачки не скрылись, Жук перестала мрачно пялиться в тетрадь и перевела повеселевшие глаза на преподавательницу, прищурившись. Ей-то было понятно, что происходит, в отличие от Саши, у которой не хватало даже сил на то, чтобы осмыслить происходящее. Неизвестно, чего она ждала, желаемый эффект был достигнут, а она почему-то всё сидела на месте, что-то выжидая. — Бля… да что происходит-то? — Не проконтролировав вырвавшееся матерное словцо, прохрипела Саша, потерев переносицу двумя пальцами, закончив объяснение очередной задачи. — Не знаю, но мне кажется, я знаю, что с этим можно сделать. — По-кошачьи ухмыльнулась Соня, неторопливо поднявшись со стула. Девушка подняла размыленный взгляд вперёд, и слабо дёрнулась, когда заметила ученицу слишком близко к себе. Та всё так же неторопливо поправила юбку и уселась на её колени лицом к лицу, заглядывая в почти полностью чёрные глаза. Зрачки почти полностью перекрыли и без того тёмную радужку, наверное, картинка перед глазами плыла и была мутной, что в принципе ожидаемо. Саша блуждала по девочке глазами, всё ещё не поняв, что произошло и что с ней творится. То есть ей стало плохо, а эта наглая особа пользуется ещё и этим, чтобы подкатить, это что вообще такое? Но младшую это не смущало, она практически легла на преподавательницу, крутя в руках локон тонких волос, блестящими глазами наблюдая за своей жертвой. Та от чего-то не сопротивлялась, ждала каких-то действий и объяснений, тяжело и хрипло вдыхая нагретый то ли солнцем, то ли ещё чем-то странным, воздух. — Ну? Теперь ты не будешь меня так грубо отталкивать? — Скорее утверждая, а не спрашивая, заулыбалась голубоглазая, с хитрым прищуром разглядывая ходящие из-за дыхания мышцы на шее. Саша снова ничего не ответила, что младшая восприняла как данное ей разрешение. В следующую секунду она взяла девушку за воротник расстёгнутой на несколько пуговиц рубашки, и примкнула губами к изгибу, грубо кусая выступающую мышцу, прикрыв глаза. Та скривилась и слабо попыталась оттолкнуть от себя девочку, но та как пиявка вцепилась в шею, покрывая её следами от зубов. На этом она скорее всего не остановится, но переходить к следующему почему-то до сих пор не спешит, как будто хочет полностью зализать и искусать несчастную шею. Саша сдавленно зашипела и сжалась, не из-за удовольствия или прилива возбуждения, как подумала голубоглазая, а из-за того, что эти манипуляции не приносили ничего кроме боли. Наверное, если бы она сама этого желала, было бы даже приятно, но тут мало того, что такое состояние, так ещё её ученица, только-только достигшая возраста согласия. Перечислять причины, которые делали ей больно, а не приятно, можно было бы вечно, что тут вообще говорить. Но отталкивать школьницу от себя она почему-то не спешила, что Соня списала на действие её волшебного препарата. — Видишь, какой ты можешь быть податливой, если тебе помочь? — Мурлыкнула Жук, наконец-то оторвавшись и оглядев пару темных пятен и следов от собственных зубов на бледной и тонкой шее. Хотела она расстегнуть рубашку и оставить таких меток на груди и ниже, но Саша вдруг будто очнулась, и схватила школьницу за плечи вялыми руками. — Стой… — Прохрипела она, стараясь совладать с непослушным голосом. — Ты мне в кофе что-ли что-то подмешала? — Но согласись, нам обеим же этого хотелось? — Уже окончательно поверив в мысль о том, что старшая не сопротивляется потому, что не против, и пара капель подарили ей отсутствующее ранее желание, улыбнулась Соня. — Блять… — Шепотом выругалась светловолосая и вдруг резко оттолкнула от себя девочку, от чего та была вынуждена слезть с её коленей и отойти на шаг от кресла. — Ты вообще осознаёшь, что творишь? Ты знаешь, как виагра и подобная хуйня работает? Я не захочу из-за этого тебя трахнуть, это просто вызывает приток крови куда надо, как это должно было подействовать? — Девушка поднялась с кресла и, оперевшись рукой о стол, замахала рукой, по-настоящему разозлившись на ученицу. — Но ты же… — Проваливай, сейчас же. На следующей неделе проверочная, пиши её как хочешь, а ко мне за помощью больше не приходи. Это чем думать надо было, чтобы что-то мне подсыпать? Жук попыталась ещё что-то сказать, но Саша слишком грозно рявкнула что-то в её сторону, и она всё-таки по-быстрому собрала вещи и ретировалась из кабинета, оставив пошатывающуюся Александру в одиночестве. У той в голове не укладывалось, как вообще можно до такого додуматься, а вдруг у неё была бы какая-нибудь аллергия или непереносимость подобных препаратов, она могла бы вообще угодить в больницу, что бы сказал на такое этот малолетний дьявол? И что теперь делать? Пойти директору пожаловаться? И что от этого будет? Они снова по-своему договорятся, ну, может быть, Вероника Андреевна заставит девочку извиниться за свои действия, дальше-то что? Всё продолжится, тут такое поведение абсолютно нормально, скорее её отсюда уволят за то, что постоянно жалуется и постоянно чем-то недовольна. Но как терпеть такое дальше? Этой неуправляемой особе же вообще не прикажешь, даже под угрозой наказания или выговора она скорее всего не остановится. Долго думать об этом не получилось, голова слишком отяжелела, руки затряслись, всё ниже пояса как-то странно горело, что в принципе было характерно для действия виагры или что там ей подсыпали. Тупо поразглядывав стену, девушка наконец-то взяла слабо слушающееся тело под контроль и, кое как собрав сумку, поплелась к двери. Трясущимися руками закрыв дверь на ключ, она шатающейся, будто пьяной походкой направилась к выходу. Всё равно она сейчас совершенно не в состоянии что-то подписывать и читать, лучше уж завтра придёт пораньше и на трезвую голову справится со всем этим. Медленно начинало смеркаться, в таком уязвимом состоянии тащиться домой было страшно, мало ли кто решит воспользоваться её положением. Она хотела вызвать такси, но понаблюдав пару раз, какие подозрительные водители приезжают на вызовы, решила идти домой самостоятельно, чтобы не наткнуться на ещё большие неприятности. Ноги не могли двигаться достаточно быстро, но она продолжала упорно двигаться дальше, стараясь дышать глубже и реже, чтоб голова не трещала по швам и не кружилась так сильно. Пока что было не слишком темно и поздно, опасных личностей на улицах пока что было не особо много, мимо некоторых таких она пробегала, после задыхаясь и сбавляя темп. Пройдя через все девять кругов ада, Саша наконец-то добралась до дома, пару раз чуть не упав на ровном месте. Благодаря полюбившемуся за пару дней лифту она добралась до своего четвертого этажа, такого высокого сейчас, и всем телом навалилась на дверь, ковыряясь в замке ключом. Дверь наконец-то поддалась, и девушка наконец-то ввалилась в свою любимую квартиру, в которой смогла почувствовать безопасность. Сил хватило только на то, чтобы закрыться и оставить сумку в прихожей. Часов семь она ничего не ела, и, если бы решила сейчас перекусить, наверняка хорошо проблевалась бы, на что силы тратить не хотелось. Поразглядывав посиневшую истерзанную шею, она невесомо прикоснулась к ней пальцами и, от чего-то вспомнила довольную мордашку своей ученицы и чмокающие звуки, с которыми она оставляла на коже эти следы. Поёжившись и выкинув всё это из головы, измучанная Саша проковыляла в спальную и обессиленно упала на кровать. Поленившись раздеваться и заниматься всякой прочей вереницей мелких дел, она растянулась по всей длине кровати и почти мгновенно засопела, не реагируя на лучи яркого закатного солнца, заглядывающего в окна. Завтра наверняка будет вдвое больше дел из-за всего этого, что с этим делать — неизвестно, но сейчас и не то состояние, чтобы делать хоть что-то.