Настроение с утра было каким-то натянутым и не особо приятным. Стоило только проснуться, как во всем доме отключили горячую воду, из-за чего умываться пришлось ледяной, еще и в холодильнике ничего не оказалось, пришлось довольствоваться парой обычных кусков не особо свежего хлеба. Обычно она приходила в школу, как и все — за полчаса до начала уроков, а сегодня, за неимением особых дел, которыми обычно являлся завтрак, была уже у себя в кабинете еще на полчаса раньше обычного. После ледяной воды дико знобило, не спасал даже старенький, растянутый, зато извечно теплый, свитер не спасал. Кисти рук были деревянными и мерзли больше всего, из-за чего их еще и сковывала слабая ломота, не дающая писать и вообще что-либо делать нормально.
И в таком состоянии Александра кое как доковыляла до еще темной и промерзлой школы, ёжась еще в паре метрах от нее при виде легкого слоя инея, покрывшего окна. Внутри темного холла сидела одинокая вахтерша, компенсирующая недостаток сна дремой в тишине коридора. Быстро черканув подпись в листе для педагогов, трясущаяся девушка направилась к себе на третий этаж, надеясь, что там не так холодно, как на первом. На всем этаже не было еще ни одной открытой двери, за которой бы теплилась какая-то жизнь, не факт, что даже Вероника Андреева здесь, звенящая тишина создает ощущение, что тут вообще никого нет, будто двери главного входа еще даже не открывали после ночи.
В кабинете было так же холодно, даже больше, лишь бы отопление включили побыстрее, а не в середине января, как это было в ее старой школе. Включив свет и с явной неохотой оставив на крючке в лабораторной спасавшую от обморожения куртку, девушка вяло упала на кресло, опасно отклонившееся после этого назад. Наверное, надо было остаться дома. Может быть, даже поспала бы на пару минут побольше, что ей сейчас тут делать? Все контрольные и прочие бумажки проверены, еще одну кипу ведомостей ей принесут ближе к обеду, остается только сидеть и терпеливо дожидаться хоть кого-то, с кем можно было бы поговорить. Какие-либо мысли в голову с утра не лезли, от нечего делать еще и глаза стали слипаться, она безвольно уснула прямо на кресле, опустив голову на грудь и чуть съехав вниз, приняв почти лежачее положение.
В промерзлом помещении спать было не особо приятным занятием, но каким призрачным и слабым бы ни было это забытье, спать хотелось, сонливость брала вверх и удерживала в своей клетке с тонкими прутьями, которые казались такими непрочными, но все равно упорно удерживали ее внутри. Пустое полутемное здание по-прежнему было пустым и тихим, не было даже звука чьих-то одиноких шагов, от чего этот сон, бывший скорее просто состоянием, которое от обычного существования отличалось только закрытыми глазами и отстраненностью от мира, казался каким-то жутким, будто она умерла и из-за этого до нее и не долетают звуки снаружи. Казалось, что она и правда не спит, а просто сидит с закрытыми глазами без возможности их открыть; время тянулось медленно, что аж становилось скучно, холод пробирался к костям все быстрее, норовя покрыть изморозью. Это даже на дрёму не было похоже, слишком жутко, такое ощущение, что из этого пустого бескрайнего мира, куда она по неосторожности провалилась, уже не выбраться, что он забрал ее насовсем, оставив безжизненное тело беспомощно лежать в пустом кабинете.
Внезапно где-то вдали послышались булькающие звуки то-ли криков, то-ли вздохов. Вокруг было всё так же темно, как бы она не вертела головой, ничего не было видно, только непрерывная черная гладь, в которой, как казалось, каких-либо звуков быть вообще не могло быть. Когда эти звуки стали давить на уши и терзать барабанные перепонки, чернота внезапно пошла рябью и так же внезапно перед глазами появился её кабинет, только накрытый плотной пеленой сумерек, видны были только очертания предметов, за окном горел почему-то красно-синий, а не привычный желтый фонарь, чей свет и служил единственным источником света. Потом он ещё и начал мигать и пропадать на пару секунд, от чего волосы на голове невольно встали дыбом, и ладони сжали мягкие подлокотники ещё тревожнее и сильнее, чем пару секунд назад.
— Александра Олеговна… — Вдруг послышался томный шепот, слышавшийся отчего-то слишком отчетливо на фоне завываний вокруг.
Александра Олеговна, отключившаяся на пару секунд из-за общей странности происходящего, подняла испуганные глаза вверх, к своему несчастью, обнаружив там ту, которую в подобной ситуации увидеть было не странно, но из-за этого не менее страшно. На её же столе, буквально в полуметре от неё, в уже знакомой позе сидела Жук, запрокинув голову назад, раскинув ноги в стороны, и медленно поглаживала себя двумя пальцами по влажной промежности, блестящей из-за смазки в ярком свете фонаря. Свет снова на пару секунд погас, всё исчезло, и слышались только страшные хлюпающие звуки движения пальцев по мокрой коже.
— Ну посмотри на меня уже, блять.
Свет снова вспыхнул, и на этот раз картина перед глазами не стала смущать и напрягать, а до дрожи напугала и заставила беспомощно напрячься и вжаться в спинку кресла, ибо двигаться и даже моргать от чего-то не получалось. Школьница подняла голову и вытаращилась на неё полностью черными, пронзительными глазами, не имевшими четких границ, но всё равно таращащихся именно на неё. На губах натянулась уже знакомая хищная ухмылка, обнажившая ровные острые зубы, опасно блестящие. Пальцы двигались уже не в прозрачной жидкости, а в густой, вязкой крови, обильно текущей из пугающе темного влагалища и тянущейся непрерывной струйкой со стола на стол, под ноги. Девочка довольно улыбнулась при виде страха на чужом лице и гортанно захихикала, наклоняясь вперёд будто в попытке дотронуться до бледной щеки и размазать по ней кровь.
— Что, боишься? И в чем дело? Не любишь кровь?
Когда из горла наружу уже рвался крик ужаса, из этого кошмара ее вырвали чьи-то торопливые шаги и смеющийся гулкий голос, наматывающий круги где-то на поверхности. Глаза медленно приоткрылись и лениво огляделись, выискивая в комнате какого-нибудь забредшего в кабинет с утра пораньше школьника, возящегося с вещами. Но меж рядов парт бегала привычно энергичная и бодрая Диана, путаясь в широких штанинах спортивных штанов.
— Мать, ты чего сидишь с открытым окном? На улице минус сотня по ощущениям, а она тут баню наоборот устроила. Я валяюсь.
— М, физкульт привет. — Прохрипела наконец-то проснувшаяся Саша, принимая более ровное положение. — Ты-то чего тут так рано?
— Ай, снова свой специализированный буллинг начала. — Без какой-либо обиды усмехнулась девушка, борясь с тугой ручкой нового окна, еще не слишком замученного постоянными проветриваниями. — Запрягли с утра прийти и растащить по углам маты, чтоб не валялись в каморке и пыль не собирали. А ты, судя по всему, настолько любишь свою работу, что предпочитаешь спать прям здесь? Спину себе в рогалик согнёшь и все. Пиздец. Ты давай прекращай, будешь еще как бабулька согнутая ходить раньше времени.
— А это не по физкульт-у-у-рному. — Нарочито хриплым и тяжелым голосом протянула Александра, все еще прижимая к груди руки в поисках тепла.
— Так, я щас на тебе какой-нибудь закон Ньютона испробую, если будешь выёбываться. Буллить коллег как-то вообще не по-учительски. — Диана наконец-то разобралась с окнами и, бодренько подскочив к сонной и какой-то малость встревоженной коллеге, по-хозяйски боком уселась той на колени, не став довольствоваться стульями около парт. — Не, ну а если серьёзно, теть, че ты так рано сюда прискакала-то? Кровать цыгане спиздили, и ты решила отоспаться здесь?
— Да случайность обычная, ничего не спиздили. Хотя нет, спиздили теплую воду и немного электричества, пришлось вынужденно ретироваться на работу пораньше. А сколько времени?
— Да уже многовато. Гениальный человек, могла бы в кровати просто поваляться, она в школу попёрлась, прямо ударник социалистического труда. Хотя скорее социалистического сна, если точнее.
— Да-да, зато у меня есть время на подготовку к уроку, а кое кто ещё маты не растащил… Сейчас ещё восьмиклассницы в раздевалке курить начнут, а он тут шутки за триста мечет сидит…
— Ага, а ещё я кого-то буллю, угу. Ладно, не цените вы мою компанию, пойду я. — Сделав нарочито обиженное лицо, хмыкнула Диана и, встав с чужих колен, не оборачиваясь, зашагала к двери, гордо поднимая ноги.
— Встретимся в кабинете директора, когда мне будут давать премию за старание.
Девушка ещё крикнула что-то через стену и убежала к себе в зал, оставив подругу дальше работать в полулежачем положении. С её приходом напряженное после этого странного и страшного сна настроение развеялось и стало на порядок спокойнее, как и всегда после прихода этой особы. Картина из приснившегося всё ещё стояла перед глазами, но уже не так сильно пугала, скорее даже смешила своей абсурдностью. Может отдыхать больше надо? А то сновидения со школьницами в подобном виде просто так сниться не будут. Хотя буквально день назад были каникулы, на которых она усиленно избегала любых социальных взаимодействий с людьми, кроме только что вышедшей из кабинета подруги, должна была отойти от всего этого. Надо собраться, уже вроде двадцать три года, а ведёт себя как перепуганный подросток, услышавший через стену, как родители любовью занимаются.
Ей согреваться перетаскиванием матов возможности не было, пришлось согреваться мыслями о кофе, до автомата с которым сейчас идти было лень и некогда. На столе лежала пара документов, рядом стоял ноутбук с парой колонок невыставленных оценок, пока что пришлось заниматься только этой скучной сидячей работы. Время близилось к восьми, приходить к первому уроку никто как-то не хотел, в кабинете всё ещё было слишком пусто. Снова она одна, сейчас по самому неожиданному совпадению явится Жук, и они будут сидеть только вдвоём. Она снова будет бояться и напрягаться, а Соня хлопать глазками и пугать одним своим видом.
И как бы это смешно сейчас не было, дверь наконец-то приоткрылась и из-за неё вынырнула знакомая пушистая копна красных волос.
— Здра-а-а-вствуй, Александра Олеговна. — Привычно игривым, но каким-то сонным и хрипловатым сейчас голосом, протянула Соня, медленной, будто пьяной походкой приближаясь к преподавательнице.
— Угу, и тебе очень доброе и, судя по всему, похмельное утро. — Пробормотала себе под нос Саша, стараясь не смотреть на ученицу, чтобы не давать ей повод лишний раз.
— М-м-м, да не, не похмельное. Мне тяпнуть предложили за углом прям сейчас, не знаю, что это, но прикольно, не могу.
— Так, если начнёшь под действием этого прикольного снова лезть ко мне, я тебя к Диане отправлю, чтоб вытрясла из тебя это всё.
— Ой, да иди ты со своей Дианой. — Скривившись, икнула Жук, наконец-то дотащившись до первой парты первого ряда, прямо напротив снова напрягшейся девушки. — Плохая она, жопа тебе с ней.
— Да, у нас же все адекватные люди теперь плохие.
— Нудная ты. И наивная. Нашлась такая же деревенщина как ты, и ты сразу считаешь её лучше всех. Лучше бы на меня посмотрела, а не на неё.
— Ага, на какую часть тела именно посмотреть? Дай угадаю, на причинное место?
— И вот кто из нас всегда думает об одном и том же? Не надо ни на какое причинное место смотреть, у меня сегодня ночью и без тебя была так-а-а-я оргия, колени до утра тряслись. Так что не думай, что мне нужна только твоя щель, я вообще-то селебрити, смысл мне ходить только за тобой?
— Так если смысла нет, зачем ты за мной ходишь?
— А я не лохушка, чтобы упускать шанс выебать какую-нибудь невинную девочку. — Самодовольно ухмыльнулась Соня, положив голову на скрещенные руки, используя их как подушку. Капюшон теплого худи с плюшевыми кошачьими ушами на макушке надвинулся на умиротворённо прикрытые глаза, сделав её уже не такой страшной, а скорее даже милой, насколько это для неё возможно. Сегодня она и оделась не как обычно, накинула непривычно мешковатую для себя худи с обыденной юбкой, вместо рубашки или водолазки. Видимо из-за своей ночной оргии слишком устала и решила особо не наряжаться, даже макияжа на лице не было, что на и без того красивом лице не было видно издалека. Саша завороженно поразглядывала школьницу пару минут и, испугавшись быть замеченной за этими наблюдениями, вернулась к своим скучным ведомостям, постепенно успокаиваясь.
В коридоре постепенно появлялись голоса, до уроков оставалось десять минут, а в школу только начали стекаться потоки людей. Видимо после каникул все одновременно решили проспать и прибежали только за пару минут до звонка. Десятый Б приходить в упор не хотел, в классе кроме тихо сопящей Сони по-прежнему никого не было, и в голову начинали закрадываться мысли о том, что никто и не придёт, что организовали массовый прогул, и придётся ей коротать этот час наедине с Соней. А ей много чего в голову может прийти, всё равно страшно вот так сидеть.
— Ты, случаем, не в курсе… где все? — Уже от нечего делать спросила Саша, успев даже разобраться со всеми бумагами. Голубоглазая вздрогнула и подняла голову, оглядываясь вокруг так, будто засыпала дома, а проснулась здесь, неизвестно как попав за парту.
— Хуй знает, ебут друг друга где-нибудь скорее всего. Вчера по случаю последнего дня каникул такую тусу организовали в баре на Арбате, я там половину нашей школы вчера видела. Сама там не задержалась, как по мне как-то там слишком скромненько и тухленько было, но Соколовой точно не будет, так долго отжигать у шеста даже я бы не смогла. Не удивлюсь, если она до сих пор где-нибудь там валяется. Не умеют они вообще-то тусовки как надо организовывать, даже виски только десять бутылок на нас на всех привезли, комнат для ай-ай-ай было только три, а человек около пятидесяти, да и музыка какая-то… фу. Это я нашла одно хорошее заведение, там и водка, и текила, и цепи, и даже крест один андреевский был, вот это я понимаю, чуваки шарят. Так что больше пяти человек можешь не ждать, рвение ко сну и антипохмелину у них сейчас больше, чем к физике.
— Кхм, спасибо за информацию. А можно хотя-бы матом как сапожник не ругаться в моём присутствии?
— Да ладно тебе, думаешь я не слышала, как ты умеешь материться? Нету же никого. Не будь такой занудой, не надо делать вид, что тебе это так слух режет. А то я скоро начну верить, что ты ещё и в церковь по воскресеньям ходишь. Вот придёт какая-нибудь тётя Вероника с длинными пальчиками, буду не как сапожник, а пока мы вдвоём тут сидим-пердим, не надо мне запрещать ещё и разговаривать как я хочу.
— И самое грустное во всём этом то, что тебе на это даже сказать ничего нельзя. — Тоскливо вздохнула Саша и откинулась на спинку кресла, уже намереваясь писать в беседу класса с вопросами о том, что за массовое вымирание произошло в классе.
— Нельзя. — С крайне довольным лицом протянула Жук, показательно делая точно так же.
Когда прозвенел второй звонок, голоса в коридоре начали затихать, а Саша уже начала плевать в потолок от скуки, в класс наконец-то ввалился один-единственный заспанный и помятый парень, удивившийся пустоте кабинета не меньше, чем двое присутствующих. После провала идеи индивидуального урока, Саше легче не стало, всё равно только двое человек, одна из которых Жук, урок вести несколько неловко и даже лень. Планировалась новая тема, а тут два человека, мало того, что потом придётся объяснять по второму разу, так ещё и двое присутствующих выглядят так, будто проснулись только что.
Под смешки из-за первой парты она всё бормотала своё неловкое «подождём ещё пару минут», бесцельно листая учебник и поглядывая на часы. Но за пятнадцать минут, что тянулись, казалось, целую вечность, порог кабинета пересекли, хотя уместнее было бы слово «переползли» ещё только пять человек, не особо старавшихся прикрывать бордовые пятна на шеях. Семь всё равно мало, и Александра уже было смирилась с тем, что время урока улетело впустую и придётся сидеть вот так вот до звонка, до которого уже оставалось минут десять, как в дверь тихо постучали. Из полутьмы коридора внутрь заглянула малость испуганная пара глаз тусклого карего цвета.
— Эм… здрасте? — Через секунду в класс неловко ввалилась пухлая девушка лет семнадцати, с силой сжимая в кулаках лямки рюкзака, и прижимаясь к стене. Бледную кожу лба и щек, покрытую россыпью алых воспаленных угрей, прикрывала жидкая челка бесцветных бурых волос, стекавшихся на спине в такую же жидкую косу, истончавшуюся к середине спины. Она успешно прятала изъяны фигуры под удачно подобранной одеждой, малость стройнившей её, но мгновенно терявшей эту способность из-за того, что и перепуганная физиономия, и стеснённые движения, и зажатая поза так и кричали о том, что она стыдится и смущается одного только факта своего существования.
— Здравствуй, тебе кого? — Малость оживившись из-за малейшего появления жизни в кабинете, вздрогнула Саша, мимолётно оглядев семь трупов, лежащих на партах, которые, по идее, должны были усердно грызть гранит науки.
— Мне… в десятый Б сказали идти… сюда, вроде? — Всё так же застенчиво пробубнила себе под нос вошедшая, всё никак не смея сделать хоть шаг от двери.
— А, ты же… Аня, если я правильно помню? Так проходи, не стесняйся. — День мгновенно перестал быть плохим, на душе сразу стало теплее от уже давно забытого чувства радости от созерцания не испорченного подростка. Конечно, такой перепуганный и зажатый вид расстраивал и притуплял внезапную радость, но, наверное, это всё-таки чуть лучше излишне горделивого ребёнка, который доводит до нервного исступления одним своим видом.
— Тут большинство скорее всего спит, и… половины класса почему-то на месте нет, представлять тебя здесь особо некому. — В доказательство этих слов, никто из присутствующих не поднял и головы. Только не заметила Александра того, как за ней пристально наблюдает хитрая пара голубых глаз, первее её заприметившая новенькую одноклассницу. — У нас тут вроде бы вполне хороший коллектив, только… не знаю, как в твоей прошлой школе с этим дела обстояли, но я тебе кое-что посоветую. Не поддавайся ни на какие провокации. Что и за что бы тебе не предлагали, не надо соглашаться на то, чего ты не хочешь, даже ради того, чтобы влиться в коллектив. Не надо ломать себя ради того, чтобы подружиться с теми, кто не захочет принимать тебя такую, какая ты есть. Что бы тебе не предлагали и как бы не уговаривали, не надо, ничем хорошим это не закончится.
Аня в ответ на это только ещё более испуганно округлила глаза и чуть отшатнулась, даже не дослушав эту пламенную речь до конца. С чего говорить такое, если перед этим сама же сказала, что коллектив хороший? Стало быть, не такой хороший, если ей дают наставления так, будто собирают на войну. Понятное дело, что её внешность говорит сама за себя, но так акцентировать на этом внимание как-то странно, тем более если ты — учитель. Ей и без того было страшно приходить к новым людям, на новое место, а тут ещё и вот такое приветствие в виде предостережений. Как будто её тут будут склонять к самоубийству или ещё чему похуже, хотя этого наверняка и не будет.
— Проходи куда хочешь, хотя… звонок через пару минут, можешь даже вещи не раскладывать.
Новенькой особое приглашение не понадобилось, и, как ни удивительно, она трусливо забилась в самый конец класса за самую последнюю парту. Сев ближе к окну, она сжалась ещё сильнее, опустив взгляд в пол и согнувшись в форму вопросительного знака. Жалостливо поморщившись пару минут при виде такого поведения, Александра отошла обратно к своему месту, стараясь успокоить и отгородить себя от мыслей о том, что с такой белой вороной могут сделать её новые одноклассники. Чуть успокоившись и смирившись с тем, что нетронутой в психическом и физическом плане новенькую не оставят, она упала на кресло и, уже было хотев закрыть глаза на оставшуюся пару минут тишины, вдруг подскочила как ужаленная и вцепилась руками в столешницу.
Что неудивительно, перед ней сидела до невозможности довольная Соня, расплывшаяся в своей фирменной кошачьей ухмылке до ушей. Ничего хорошего она не предвещала, собственно, как и всегда. Сразу стало понятно, чем она вызвана и что эта особа хочет ею показать, и сейчас почему-то она вызывала не страх, а желание как-то противостоять что-ли. Понятно, что она хочет сделать, что она что-то задумала, и что в восторг её это не приведёт, и поэтому надо что-то сделать с этим, а не сидеть и бояться этого как обычно. Она же учитель в конце концов, что за учитель тогда из неё такой, если она не может приструнить собственных учеников ради того, чтобы обезопасить одного?
— Не смей. Вот не смей, слышишь меня? — Несдержанно зашипела она и нагнулась ко всё ещё лыбящейся Соне, приближаясь к её лицу практически на расстояние пары сантиметров, безотрывно глядя в глаза. — Я знаю, что ты что-то задумала, и, если с ней что-нибудь случится, сама знаешь, что, твоя триместровая оценка по физике сильно пострадает. И на этот раз исправить её я не дам. Занимайся своими обычными делами, а её не трогай.
— Александра Олеговна, ну как вы могли так про меня подумать? Я что, извращенка какая-нибудь по-твоему? И с чего ты вообще взяла, что я захочу её потрогать? Я на неё даже не смотрела, а вот то, как ты на меня сейчас смотришь, знаешь ли, меня чертовски заводит.
— Так, не надо вот этого вот, я тебе сказала. Если с ней что-то случится, я тебя к доске вызову, и у меня будет прекрасная причина, чтобы испортить тебе оценку. Хоть раз не вмешивайся туда, куда не надо, и не порть человеку жизнь.
— Так чем же я её испорчу? — Слащаво обиженным голосом защебетала голубоглазая, придвигаясь совсем близко, хоть для этого и нужно было перегнуться через всю парту. — Разве тебе её не жалко? Она явно обречена на роль изгоя, неужели ты хочешь, чтобы она вот так весь год в одиночестве сидела? Да и что плохого с ней случится? Ей ведь можно приятным путём сделать хорошенькую внешность и уверенность в себе, неужели твоя учительская задница не желает ей добра?
— Я как раз желаю ей добра, и она его явно не найдёт в каком-нибудь клубе на диване под каким-нибудь незнакомым парнем.
— Да ладно тебе, не надо говорить о том, какой же секс плохой, если сама даже не целовалась ни разу. Я, конечно, не знаю наверняка, но уверена, что тебя от этого сердечный приступ бы настиг, так что скорее всего я права.
— Я может быть и не знаю, что это, но я уверена, что разгульный образ жизни — не то, что надо шестнадцатилетним, блин, детям.
— Ты мыслишь стереотипами, это было опасно и ненужно пару десятков лет назад, когда можно было залететь или какую-нибудь болезнь подхватить. Это естественный процесс, и, если ты так сильно против, что, по-моему, тупо до невозможности, не надо запрещать нормально жить другим.
— Так, не надо тут ещё и говорить, что я херней страдаю. Я тебя предупредила, что-нибудь с ней произойдёт — на четверку в триместре можешь и не надеяться. Это я тебя пока что жалею и не выставляю все двойки, которые тебе можно было бы впаять за твои нулевые знания.
— Ладно, ладно, злая тётя, я её и пальцем не трону. Ничего с её писькой не слу-чит-ся. — Промурлыкала Жук по слогам и легко похлопала напряженную девушку ладонью по щеке, дразня только сильнее.
— За-со-си-тесь! — Бросил себе за спину один из парней, проходящий мимо стола в сторону выхода, заставив Александру смутиться непонятно чего и отпрянуть назад.
— Но, если она сама проявит инициативу, то я тут как бы не при делах. — Не став выполнять эту насмешливую просьбу, хмыкнула Соня, так же откидываясь назад.
— Посмотрим, я за тобой слежу.
— За работой своей лучше следи. Могли бы новую тему проходить, а не разговаривать о том, что вот эти ваши секасы — это стыд и срам и вообще запретить надо. Считай, урок на светские разговоры убили.
***
Жук, выходя из кабинета, уже было подумала, что Александра Олеговна будет ходить за этой несчастной новенькой весь день, дабы не допустить домогательств. Такие люди и правда считаются вымирающим видом, в современном мире очень легко потерять его и получить обычного среднестатистического извращенца, и будет вполне ожидаемо, если эта дама древнейших взглядов на жизнь будет бегать за ней и пытаться оградить её от остальных школьников. Новенькой чья-либо помощь и не была нужна, она умело пряталась по углам и сторонилась абсолютно всех, её и без чужой помощи никто бы даже и не заметил. Может быть, поэтому Саша и не ходила за ней, подглядывая из-за поворотов. Странно, скорее всего она не поверила в слова Сони о том, что она не притронется к новенькой, может быть сама понимала, что такое наблюдение не совсем адекватно, она всё-таки учитель, и без того дел много, чтобы всякими делами на подобие этих заниматься.
Пару первых уроков, таких же сонливых и ленивых, Жук заинтересованно поглядывала на девушку, но та смотрелась слишком жалко и стеснённо даже для неё, интерес к преследованию и домогательствам пропал, за Александрой-никому-не-дам-и-умру-девственницей-Олеговной бегать было интересно, а тут всякое стремление пропадало. Если бы новенькая сама предложила или хотя-бы не пряталась так, она была и со рвением согласилась, но добиваться её расположения желания вообще не было. Такие люди в постели не особенно расторопны и заинтересованы в процессе, она наверняка такая же, стало быть, не интересная добыча. Так что к середине дня всё желание пропало, день в принципе был скучным и длинным, после каникул все были сонными и неподвижными, совратить не получалось даже тех, кому обычно даже предлагать не надо было.
Кое как промучавшись шесть уроков, десятый класс не в полном составе дожил до последнего урока, которым, как на зло, была физкультура. Вела её ненавистная Диана, которая была дополнительным поводом не идти туда. Если её ещё и стошнит из-за одного её вида, то настроение будет окончательно испорчено. Скорее всего на последний урок сегодня никто и не пойдёт, Соня сама не горела желанием тащится в спортзал и бегать там по кругу в одиночестве, ещё и под крики этой треклятой Дианы. Не понятно каким образом, задумавшись о чем-то, она всё-таки доползла до раздевалки около спортзала. Стоять в многолюдном коридоре около стены не хотелось и пришлось всё-таки зайти внутрь, дабы посидеть пару минут и сразу же свалить, желательно ещё и не попавшись на глаза той, чье имя уже начинало подбешивать. Сейчас все учителя по кабинетам разойдутся и можно будет по-тихому сбежать, чтобы никто ещё не нажаловался на неё Саше, и та не ворчала завтра утром.
Внутри, на удивление, не было пусто, та самая новенькая сидела на лавке и крутила в руках футболку, пытаясь незаметно для остальных переодеться, забившись в угол и поджав ноги под себя, и ещё пара девушек, громко о чем-то говорящих. Жук их всегда недолюбливала, они ей завидовали черной завистью класса с седьмого, всякие издевки и прочие слова её уже не трогали, им и оставалось только сплетничать и косо смотреть. Странно, что они к уроку готовятся, обычно они первые в очередь на прогул физкультуры. При хлопке двери они только окинули вошедшую фирменными косыми взглядами и продолжили показательно громко переговариваться, не обращая больше внимания на остальных присутствующих. Жук приветливостью не отличалась, так же села на лавку и уставилась в телефон, надеясь, что Диане не приспичит заглянуть сюда и проверить количество неудачников, не успевших сбежать.
Обсудив, казалось, весь мир и всех в нём живущих, девушки наконец-то покинули слишком маленькое для их бесед помещение. Наконец-то стало тихо, на одноклассницу Соня даже не поглядывала, но та всё равно боязливо жалась в угол и донельзя стеснительно стягивала с себя старую черную толстовку, будто опасаясь того, что её обязательно за что-то засмеют. Хотя, наверное, каждый знает, что таких недотрог как она если и высмеивают, то высмеивают постоянно, а не когда подкарауливают без одежды.
Заскучав за просмотром новостей в соц. сетях, Жук ненароком подметила это смешное поведение, над которым даже смеяться было как-то не охота.
— Да ладно тебе, думаешь, я голых девушек не видела? — Хмыкнула она, чисто из жалости не оборачиваясь на одноклассницу. — Расслабься, тут некому смеяться над твоими сиськами. Все уже отвыкли от неидеальных людей, чтобы смеяться над такими, как ты. Вон, одна наша классная руководительница чего стоит.
Аня затравленно уставилась на одноклассницу, мгновенно натянув толстовку обратно. Та снова уставилась в телефон, сделав вид, что вообще ничего не говорила.
— Ага, легко говорить, когда привыкла раздеваться перед всеми подряд. — Послышалось сдавленное шипение из угла через долгие пару минут тишины.
— Ого, да ты разговаривать умеешь. Хочешь, перед тобой разденусь? Если тебе так станет легче переодеваться на урок с этой… Дианой.
Особое предложение от самой себя голубоглазой не понадобилось. Наслаждаясь перепуганным взглядом из угла, она медленно стянула с себя своё худи и, показательно вытянув руку, бросив его на пол, осталась в одной водолазке, смутив девушку этим ещё больше. Лифы она не носила, кажется, никогда, поэтому торчащих через тонкую ткань сосков хватило для того, чтобы ввести и без того перепуганную девушку в состояние панической атаки. Жук ожидала, что новенькая отвернётся или вообще сбежит, как только она снимет с себя хоть что-то, но, как бы ни было странно, та таращилась на неё, даже не моргая, разглядывая так, будто сама попросила раздеться. Даже когда голубоглазая стянула с себя водолазку, обнажив аккуратную, нежную грудь, она не моргнула, только поджала губы и вцепилась руками в лавку, будто боясь показать какие-либо признаки особой заинтересованной.
— Что же я вижу… Так и знала, что все вы извращенцы, только стесняющиеся, видимо. — Довольно ухмыльнулась Соня, чуть ёжась от холода. — Ну так… тебе вообще надо идти на какую-то там физру? — Ответом её не наградили, Аня только мелко помотала головой, по-прежнему не отрывая взгляда. — Ну и нахуй её тогда. К тебе или ко мне?
Девушка снова ничего не ответила, только трясущимися руками сгребла лежащую на лавке форму и небрежно сунула её в пакет, не заботясь о том, как она будет выглядеть завтра.
— Ебать, мы быстрые. Да стой ты, дай я оденусь, минус пятнадцать на улице. — Надеть хотя-бы одну водолазку Соне разрешили и сразу же после этого потащили на выход, наверное, опасаясь звонка на урок и появления в раздевалке учителя физкультуры. — Если кое кто спросит, я вообще никакой инициативы не проявляла.
***
Мороз со днями не уходил, может быть, чуть слабел, но стабильно держался примерно на одном и том же уровне. Саша наконец-то относительно привыкла к этой температуре, перестала дрожать и ежиться в своем теплом свитере. Если бы отопление включили, можно было бы ходить и в рубашке, мучаясь перед этим только во время похода до школы. Это утро было намного лучше предыдущего хотя бы потому, что горячая вода утром не пропала без следа, и было электричество для того, чтобы погреть вчерашние макароны на завтрак. На этот раз на рабочем месте она была вовремя, а не на час раньше, как вчера. Сегодня десятый Б радовал своим более-менее полноценным составом, а не той парой заспанных человек, как вчера. Делать с утра было нечего, новые ненужные бумаги ещё не принесли, Александра только скучающе таращилась на дверь, ставя галочку в журнале посещаемости каждый раз, когда в кабинет заваливался сонный десятиклассник. После каникул они ещё не отошли, поэтому в классе стояла относительная тишина, все пытались восполнить недостаток сна дремой на партах, сил на то, чтобы разговаривать и творить бесчинства ни у кого не было.
Про новенькую Саша почему-то быстро забыла, даже не особо считала пришедших, наверное, даже если бы в кабинет зашел кто-то не из её класса, она бы даже не заметила. Вспомнила она о ней только когда дверь в очередной раз отворилась и внутрь ввалилась уже более живая, в сравнении со вчерашним днём, Соня, в сопровождении девушки, которую она вначале даже не узнала. Это была вчерашняя Аня, только изменившаяся как внешне, так и внутренне. По спине струилась копна переливающихся каштановых волос, уже не собранных в жидкую косу и не спадавших на идеально ровную, белую кожу лица такой же жидкой челкой. Фигура за такой короткий срок особо не изменилась, но сейчас она её и не стесняла, девушка стала выглядеть на порядок уверенней в самой себе, что возможно и не особо зависело от каких-то внешних изменений.
Александра изумленно вытаращилась на вошедших, даже чуть приподнявшись с кресла. Жук только такой реакции и ждала, поэтому только гаденько ухмыльнулась, специально выбрав путь до своей парты мимо учительского стола.
— Прости, честно, она сама! Я вообще никакой инициативы не проявляла. — Наигранно виноватым голосом пробормотала Жук, разойдясь со своей спутницей ещё в дверях.
— Да как ты… — Стараясь сдержать внутри недовольный крик, прохрипела Саша.
— Только между нами, меня ещё ни разу не просили так жестко кого-то выпороть, это было странновато, но я так кайфанула от её криков, боже мой. Бери пример, если тебе понравится моя домашняя плёточка, я буду только рада хорошенько отходить тебя ею. Или, если я о вас чего-то не знаю, можете опробовать её на мне. Я ведь долго уламывать могу.
