Люблю тебя, больше чем БДСМ

Этим утром будильник почему-то звенел особенно отвратительно и бесил ещё больше. Буря к утру успела успокоиться и пропасть без следа, на улице остались только следы её вчерашнего буйства в виде переломившегося напополам деревца, которое явно себя плохо чувствовало и совсем иссохлось, разлетевшемуся по двору мусору, который вчера вечером ещё покоился в баках, и тяжелых серых туч, заполонивших всё небо близко к земле. Погода всё равно оставляла желать лучшего, хоть вчерашнего урагана не было, выходить из квартиры всё равно не хотелось, вкупе с осенней тоской низкое серое небо нагоняло ещё больше необоснованной печали и бессилия. Мороз только усиливался, даже сумел пробраться под теплое одеяло и теперь мешал наслаждаться последними минутами сна, постепенно вытаскивая из него. По комнате гулял легкий сквозняк, пробиравшийся внутрь через форточку, которая вчера вроде бы была прикрытой, а сейчас впускала внутрь холод. На кровати в позе эмбриона лежала мерно сопящая Саша, закутавшись в плед и натянув его на голову в последней попытке согреться. Это не помогало, она слабо тряслась даже во сне, и продолжала тянуть одеяло ближе к лицу, всё больше оголяя ноги. Простынь на большой двуспальной кровати смялась и комкалась крупными складками только вокруг её тела, создавая своеобразное гнездо. В квартире было тихо и пусто, разве что соседи опять тихо копошились за стенкой, и телефон отчаянно трезвонил мелодию будильника уже третий раз, пытаясь разбудить хозяйку. Та только морщилась и всё сильнее жала колени к груди, никак не находя в себе сил на то, чтобы разлепить глаза. Когда телефон пищал уже последний раз, и намеревался прекратить попытки, плед наконец-то зашевелился, и девушка нехотя приоткрыла глаза. Рядом никого не ощущалось, только колющий холод вокруг и нет ни малейшего присутствия человеческого тепла. О том, что было вчера, она не помнила, разве что приезд Дианы и минуты из разговора до начала распития алкоголя. Голова после глубоко пьяного сна ничего не соображала, девушка даже не сразу поняла, почему она лежит полностью обнаженной. Одежда, наверное, валялась где-то на полу, на шее ощутимо алела россыпь засосов, пол наверняка был холодным, опускать на него босые ноги не хотелось. Все четыре будильника уже прозвенели, пришлось вставать, иначе ещё раз уснет, и будить её будет уже некому. Тяжело выдохнув, Саша всё-таки поднялась и, вытащив плед из-под себя и закутавшись в него по подбородок, тупо уставилась в стену. Голова устрашающе пустела, ничего после прихода Дианы в ней не было, только пронзительная боль в висках, напоминающая о том, что в устранении воспоминаний участвовал алкоголь. Вместе с головной болью утро портила ещё и тошнота, завтракать не хотелось, что освобождало время для раздумий о жизни настоящей и прошлой. Потрясывающаяся рука кончиками пальцев прикоснулась к шее, очерчивая чуть шершавые бордовые следы. Лениво двигающиеся глаза заметили у кровати две пустые бутылки и одну полную, видимо на неё сил не хватило, что и хорошо; если бы хватило, встать сегодня у неё бы точно не получилось. Но, что странно и непривычно, сегодня с самого утра в теле ощущалась небольшая энергия, а не всепоглощающая усталость, как обычно. В пустующее сознание начали закрадываться воспоминания, которых как раз и не хватало на пустом месте в памяти. Все вчерашние прикосновения, то, как подруга её ласкала и зацеловывала тонкую шею, то, как она сама выгибалась каждый раз и издавала неприличные звуки, которые наверняка тревожили соседей. Сейчас на трезвую голову за них становилось стыдно, пускай даже не с последним человеком в своей жизни этим занималась, всё равно как-то неловко становилось. Точно не помня, как это вообще произошло, она то неловко поджимала губы, опуская глаза в пол, то расплывалась в широкой улыбке, вспоминая, как всё-таки было приятно тогда. Отношение к сексу у неё оставалось прежним, она никогда и не сомневалась в том, что это приятно и даже полезно, но то, во что его превратили в последнее время, всё равно отвратительно. Время было уже много, пришлось не рассиживаться и бежать на кухню, рабочий день после вчерашней пьянки всё-таки никто не отменял. Хоть в памяти понемногу всё ещё всплывали воспоминания вчерашнего вечера, на душе было подозрительно весело и хорошо, от чего-то хотелось прыгать и радостно визжать, не прекращая делать этого и на работе, хотя там это будет совсем странно. Вроде ничего особого не случилось, просто переспали с лучшей подругой, что вообще должно было её пугать и напрягать, а она так радуется, будто ей после этого ещё и предложение руки и сердца сделали. Может быть, волшебное действие секса так и проявляется, тогда понятно, почему Жук вечно такая довольная и улыбчивая ходит. Проходя мимо большого зеркала в прихожей, Александра по привычке остановилась и придирчиво оглядела свое отражение, видимо ожидая увидеть там обыденно помятое лицо и темные синяки под глазами, увеличившиеся ещё на миллиметр. Но в зеркале отражалась на удивление оживленная и бодрая девушка, по которой и сказать нельзя было, что она вчера осушила две бутылки вина и поспала после этого только пять часов. Под глазами синяки меньше особо не стали, зато крупная ссадина на предплечье, не сходившая с руки уже неделю после того, как она напоролась им на ручку двери, побледнела и покрылась коркой, обещая окончательно исчезнуть уже завтра. Пара мелких морщинок на лбу исчезло, кожа заметно посветлела и очистилась, хоть и осталась всё такой же тонкой и почти прозрачной. Волосы не безвольно свисали вниз, как обычно, а пушились и торчали в разные стороны, на что раньше у них не хватало сил. Да и сами глаза, казалось, стали живее и ярче, будто потеряв полупрозрачную пленку печали и усталости, и теперь даже слегка блестели. Может быть, это внезапно накатившая радость так преображает, но таких видимых изменений она ведь никогда во внешность не вносила. Дианы уже ожидаемо в квартире не оказалось, она вообще вчера не планировала оставаться здесь, может быть, даже уехала ночью, а не утром, прежде чем Саша проснулась. Хотелось бы как-то сейчас посидеть, попить вместе кофе, обсудить произошедшее этой ночью, а то потрахались и разбежались сразу же, даже слова друг другу не сказав. Мысли эти почему-то почти сразу куда-то исчезли, снова оставив только необоснованную радость. Почему-то даже под надоедливый писклявый свист чайника сейчас хотелось танцевать, хотя обычно он только раздражал. Даже пересоленная яичница сегодня казалось необычайно вкусной, даже тошнота из-за неё к горлу не подкатывала. Только погода сегодня не радовала; снова непроглядные тучи, покрывающие ровным слоем всё небо и опасно темнеющие где-то вдали, и не спадающий мороз, который почему-то никак не дополнялся снегом. Среди уставших и не выспавшихся людей, так же спешащих на работу, Саша сегодня особенно выделялась, шла не как обычно на каторгу к детям извращенцам, которые будут пугать и выводить её весь день, а к девушке, с которой они этой ночью занимались любовью, а на фоне этого и дети, и их приколы, и нервотрёпка с бумагами отступали на второй план. Даже пьяные в стельку девушки, шедшие рано утром из клубов домой, и их рваные колготки и потёкшие макияжи не бросались в глаза, как обычно, хоть до сих пор и не стали привычной картиной мира. Наверное, завтра так легко не будет, но ради этого она сейчас и идёт разговаривать с подругой, может быть ей сегодня скажут, что это была единичная акция. С такими радужными мыслями девушка быстро добежала до школы, успев знатно подморозить себе пятую точку, к несчастью которой, она сегодня вдруг решила нацепить короткую куртку, которая доходила только до пояса, видимо желая почувствовать себя красивой и сексуальной. Ставя будильник вчера вечером, девушка видимо решила дать себе отоспаться, поэтому школа не пустовала как обычно, а была полна людей, только-только пришедших. До начала занятий оставалось минут двадцать, на первый урок многие всегда приходили заранее, чтобы перед началом нервотрепки успеть найти себе партнёра и спрятаться с ним за ближайший угол с целью начать свои темные делишки пораньше. Продолжая лелеять мысли о разговоре с подругой, у которого обязательно должен быть позитивный исход, девушка пересекла площадку, вымощенную крупной бетонной плиткой, и наконец-то зашла в такое же холодное здание. Всё было как обычно; как обычно заспанные старшеклассники бродили туда-сюда, средние классы громко дискутировали у дальней стены, ещё какая-то компания из подростков неподалёку обсуждала чьи-то похождения по клубам. Но сегодня что-то было по-другому; стоило только Александре высунуть замерзший нос из-под шарфа, почти все присутствующие резко повернули головы в её сторону и непроизвольно притихли. Наушники перед входом Саша вытащить успела, поэтому резко притихший гул голосов несколько смутил её, обычно всем было всё равно, её нередко путали со школьницей, но такой реакции не выдавали, а тут вдруг вот так встречают. Застыв на пару секунд на месте и несколько испуганно оглядев толпу присутствующих, девушка бочком отошла в сторону и, стараясь не обращать внимания на преследующие её взгляды, поплелась к лестнице. Как-то странно или насмешливо на неё не смотрели, скорее просто таращились, словно увидев какого-то особо яркого или интересного человека, которого тут раньше не было. Но её тут вроде как уже все знают, с чего такое внимание вдруг? С успехом подавляя странные мысли, девушка дошла до своего кабинета, отмечая на всем своем пути разные косые взгляды в свою сторону. На третьем этаже было как-то пусто, здесь располагались кабинеты старшеклассников, поэтому вся рекреация фактически принадлежала им. Не просто же так этот этаж стал центром расположения всех углов, в которых устраивались случайные перепихоны, и происходил обмен всякими мелочами вроде презервативов, сигарет и противозачаточных таблеток. Может быть сейчас все по углам и разбежались, хотя обычно, когда такое происходит, такая пустота на этаже не царит. Решив сразу же не идти к Диане, хоть трепещущее сердце только этого и просило, Саша двинулась к своему кабинету, намереваясь оставить там одежду, сумку, как обычно, и уже потом побежать к подруге, чтобы не разговаривать с ней в одежде, натянутой до самых глаз. Первым уроком должна была быть физика с любимым десятым классом, к которому всегда было страшно заходить, догадываясь, чем он там может заниматься. Сегодня морально настраиваться на встречу с Жуковой и со сборищем других нимфоманов не пришлось, даже привычная тяжесть на душе не появлялась, и страх за собственную неприкосновенность не подкатывал к горлу. До ушей сразу же донесся привычный шум, который стоял всегда, особенно когда школьники устраивали свои маленькие местные оргии или так называемые «соревнования», цель которых девушка отчаянно не хотела узнавать. До урока ещё много времени, можно будет даже не пытаться разгонять их развратную вечеринку, а просто кинуть вещи, сделав вид, что всего этого ужаса она не замечает, и побыстрее уйти. Она ожидала увидеть, как кого-то имеют на столе, как кто-то в полностью обнаженном виде танцует на парте или вообще у кого-то на коленях, но не обычных подростков, полностью одетых, столпившихся у первой парты. На парте в середине, как ни странно, сидела Соня в своей привычной короткой красной юбке и черной толстовке, закинув ногу на ногу. В руках у неё лежал телефон, в который все остальные и заглядывали. — Ой вей, какие люди пожаловали! — Слишком радостно даже для самой себя прокричала Жук вошедшей преподавательнице, болтая ногами и чуть откидываясь назад. — Только-только о тебе и говорили, Александра Олеговна. Саша остановилась, сразу же позабыв о своих планах не обращать ни на кого из своих учащихся внимания, и непонимающе уставилась на толпу десятиклассников. Над ней часто подшучивали, так что неудивительно было, что о ней снова говорили, но обычно ей с такой широкой лыбой об этом не заявляли. Что это за тема для обсуждения такая появилась, из-за которой устроилось такое собрание, отменившее даже утреннюю оргию? Ещё и остальные, стоящие за Соней, начали что-то улюлюкать, не спуская с лица такого же выражения, поглядывая на уже испугавшуюся преподавательницу. — Ребят, звезда дня пришла, аплодисменты в студию, чего молчим?! Класс послушно заполнили свистом и хлопками, как на стадионе, отчего девушка с ещё более затравленным видом сделала шаг в сторону стола, всё надеясь, что над ней просто по пустяку подшучивают. Но и Жук, и все остальные то и дело заглядывали в телефон, от чего начинали улыбаться только шире, что наталкивало на мысль о том, что какая-то задокументированная причина этих смешков всё-таки есть. — Ч-что происходит? — Успев уже по-настоящему испугаться и смутиться, тихо спросила Саша. — А ты не знаешь? — Не совсем искренне удивилась Соня, сразу же теряя поддельное удивление за широченной ухмылкой и широко распахнутыми глазами. — Да ладно? Как так-то вообще? То есть вся школа знает, а ты в танке? Интересно, я бы даже сказала странно. Не вытерпев больше этого неведения, в котором, судя по всему, пребывала только она одна, Саша расстегнула куртку, ибо из-за подкатившего к горлу страха стало жарко, и подошла ближе, надеясь увидеть, что такое важное она пропустила. Все остальные заинтригованно притихли и даже чуть отступили назад, боясь пропустить интересную реакцию. Жук нетерпеливо прикусила губу и развернула телефон экраном вперёд, показывая, что стало причиной их внезапного собрания. До девушки не сразу дошло увиденное, пару секунд она тупо пялилась в экран, то ли не разбирая изображения на нём, то ли просто не желая его воспринимать. Это было фото, судя по знакам по бокам, ещё и выложенное в какую-то группу, на котором она увидела себя. Полностью обнаженную, лежащую на спине на помятой простыне. Вспышка затемняла задний план, а её и без того светлую кожу делала белой, почти светящейся. Сфотографировали её, когда она отключилась, если бы она была в создании не дала бы никому сфотографировать себя в таком виде. И когда это вообще было? Кому это понадобилось, кому она так насолила? Это точно она? Может просто слишком удачная попытка фотошопа, которой все почему-то поверили? Это же просто не может быть правдой? Потеряв дар речи и здравого мышления, Саша просто переводила ошарашенный взгляд то на Соню, то на экран, будто спрашивая, откуда она это взяла и зачем вообще ей показала. В любом случае она бы не смогла сейчас ей что-то ответить, потому что отвечать было нечего, в голову лезли только вопросы, иногда не совсем связные и не совсем цензурные. Она просто продолжала смотреть в экран, чуть отвесив потрясывающуюся нижнюю челюсть. Хорошо, что не успела снять куртку и сумку с плеча, иначе из разжавшихся ладоней это всё сейчас бы рухнуло на пол. — О-откуда…? — Только и смогла прохрипеть Саша, когда ноги начали подкашиваться, а перед глазами почему-то всё поплыло. — Вау, да у кого-то интересная ночь была! Даже путаешься в том, с кем спишь? — Я… я не… я никогда… — Как можно забыть своего трахаря, с которым у тебя первый раз был? Саша прекрасно помнила, с кем у неё был первый раз. А вот того, кто сделал это фото нет. Это же два разных человека, не могла та, с которой она провела сегодняшнюю ночь, так поступить, так подло воткнуть ей нож в спину. К тому же не только сфотографировать без согласия в таком беззащитном виде, так ещё и выложить куда-то, чтобы об этом узнал, как минимум её класс. — Но это не… это не могла… — Только и продолжала неверяще мямлить Саша, стараясь дышать ровнее, всё не разгибая спины. — Что? Спускаемся с небес на з-е-емлю, — Продолжала издеваться над такой маленькой и жалкой сейчас преподавательницей, насмешливо ворковала Жук откуда-то сверху. — Похоже кого-то кинули. Прекрасно ты знаешь, откуда у меня, а вообще и не только у меня, это. Почему же вы не поговорили после этого? Не было времени? Или не по трезваку довелось потрахаться в первый раз? До помутившегося сознания только сейчас в полной мере дошло, что это всё происходит на самом деле, что фото перед ней не фотошоп, и его скорее всего увидела уже вся школа. Смешки и разговоры ушли куда-то на задний фон, отчетливо и громко слышался только раззадоривавшее их улюлюканье Сони, которая хоть и в особо грубой и неприятной манере, но понемногу снимала с её лица розовые очки. — Ой-ой-ой, иди поговори со своей шлюшкой-подружкой, может быть она тебе объяснит все. Я с ней по-плохому, пожалуй, поговорю после уроков. — Соня злобно прошипела себе под нос последнее предложение, прищурив не менее злые глаза, в которых секундой позже мелькнула искра неподдельной ярости. Перестав тешить себя убеждениями, что друзья и близкие предать не могут, девушка отвела глаза от фотографии, чтобы придержать истерику внутри ещё некоторое время. Голоса вокруг смешались в единое шумное нечто, даже забрав к себе веселое щебетание Сони, к ним ещё и присоединился стук крови и какой-то противный писк в ушах, появившиеся из-за чересчур глубокого и быстрого дыхания. Когда девушка смогла разобраться в потоке собственных пустых мыслей и рванула на первый этаж искать подругу, ноги не послушались и она, будто совсем их не чувствуя, заковыляла к дверям, не сгибая их в коленях. О спину всё ещё ударялся хохот и крики Сони, смешки её одноклассников, добавлявшие скорости и подгонявшие к выходу сильнее. Девушка была в курсе, что у школы есть локальная группа, куда сливаются всякие нюдсы и прочие провокационные фотографии. В ней побывали поголовно почти все, начиная с пятиклассников, заканчивая учителями и даже директрисой, все друг друга уже видели, никто уже бы не удивился. Слив обнаженных или прочих непотребных фотографий вообще не считался чем-то постыдным сейчас, их выкладывали в специальные соцсети и оставляли в общем доступе, от чего группы с фотографиями, снятыми без согласия, казались даже чем-то абсурдным. И отчего тогда все так обсуждают эту фотографию, у которой ещё и такое плохое качество? Может быть, нравится смеяться над людьми, которых подловили и опозорили тем путем, который бы больше всего их задел? Или это только для Жуковой такое событие, а остальные просто хихикают рядом за компанию? Чуть не сбив пару человек на лестнице, Саша с неё почти упала и, шарахаясь от других смотрящих на неё школьников, побежала куда-то вперед, не особо разбирая дороги. Казалось, что абсолютно все, даже случайно обращённые на неё взгляды едко над ней посмеиваются и осуждают, что они точно всё видели, это уже со всеми обсудили, и теперь про себя называют её потаскухой. Даже бегающие мимо первоклассники сейчас наводили ужас, хоть у них навряд-ли бы обнаружился доступ к какой-то группе, куда выкладывали всякие фото. На первом этаже напротив главных дверей уже успела собраться неплохая толпа старшеклассников и пары учителей, за что-то их отчитывающих. Всё продолжая припадочно дышать, Саша продолжала целенаправленно шагать к спортзалу, стараясь не смотреть в сторону людей, чтобы лишний раз не ловить на себе смеющиеся взгляды. Не дойдя до нужного коридора пары шагов, она вдруг заметила чуть поодаль знакомое лицо и знакомые волосы, сегодня собранные в шишку на затылке. Абсолютно спокойная Диана мило разговаривала с какой-то старшеклассницей, как будто вообще не знала, какой ужас произошел сегодня ночью. Стараясь подобрать в голове слова для разговора, которые отчаянно не хотели складываться в предложения, девушка заковыляла к ней, всё ещё стараясь сдерживать слезы и ходить, не заваливаясь на каждом шагу. — Диан! — Стараясь взять под контроль и дрожащий голос, крикнула Саша, подбежав достаточно близко. — А, доброго утра. — Несколько безразлично кинула в её сторону Диана, даже не обратив внимания на признаки начинающейся истерики на её лице. — Что… что это за фото? — Всё ещё не в силах полностью обвинить подругу в произошедшем, промямлила Саша, хватая её за рукава свитера и стараясь развернуть к себе. — Это ты сделала…? — Какое фото? А… быстро ты, кто сказал? — Как бы Саша не надеялась, что это просто чья-то плохая шутка, и что они сейчас поговорят и всё выяснят, Диана вдруг снисходительно хмыкнула и развернулась, почти сразу же поняв, о каком фото идет речь. — В смысле к-кто…? Так это правда ты? Ты его сделала? Я же… я же тебе доверилась, ты говорила… — Бля ты серьёзно сейчас? Мы знакомы месяц с лишним, ты правда думала, что между нами любовь и все вот эти вот сопли? Ну доверилась и доверилась, это уже твои косяки. — Но зачем? Зачем, если даже я тебе не нужна, зачем было… снимать и выкладывать это куда-то? — По щекам непроизвольно покатились слёзы, пускай Саша и старалась их сдерживать, не желая становиться в глазах уже бывшей подруги окончательным ничтожеством. — Ещё и всей школе? — Ну, я недавно сюда пришла, вот… в коллектив влиться пытаюсь. Знаешь, как меня теперь зауважали? Не каждому удаётся затащить в постель таких стесняшек, как ты. Даже вон твоя Жукова с этим не справилась. — И ты… сделала это только для того, чтобы понравиться им…? — Махнув рукой в сторону школьников, заинтересованно наблюдавших издалека за этим разговором, всхлипнула Саша. — Не, ну не только для них, конечно же. Я же не девочка на побегушках какая-то. Спроси у Жуковой об этом, она как никто другой меня понимает. Или ты думала, что за такими вот отбросами, как ты, только она одна бегает? — Но зачем… ты же даже выглядишь как… — Как задрипанная чушка? — Диана надменно ухмыльнулась и откинула выбившуюся из шишки прядь волос за спину, всё продолжая добивать подругу и смотреть на неё сверху-вниз. — Может быть. Ты же не знаешь. Ни разу не задумывалась, что ты ничего обо мне не знаешь? Ни кто я, откуда я, чем я вообще живу. С таким набором сведений только в кровать и лезть. У меня редкий диагноз — какая-то патология в мозгу или где-то там ещё, не разбираюсь в этом, из-за которой часть гормонов не вырабатывается. Чем-то на психопатию похоже, там же тоже что-то с этим связанное… не суть важно. Я могу трахаться с кем угодно и сколько угодно, и никто при взгляде на меня об этом не узнает. Даже ты не узнала. Хотя у тебя был целый месяц, чтобы это сделать, я особо не скрывала даже. Но тебе было достаточно того, что я похожа на тебя, остальное не важно. Так что подумай, кого в произошедшем обвинять, если бы хотя-бы чуть-чуть умела думать, этого, может быть, и не случилось бы. Саша не нашла, что дальше на это отвечать. Вопросов больше не было, ещё и некогда лучшая подруга буквально обвинила её в том, что произошло. Разве она виновата в том, что её доверием воспользовались, а потом ещё и так опозорили перед всей школой, а может даже и не только? Может быть, это произошло из-за её излишней доверенности плохому человеку, но разве можно обвинять её в том, что её из-за этого подставили? Теперь ещё и та, которая подставила, безжалостно улыбается и смотрит свысока, искренне наслаждаясь её раздавленным и разбитым видом. Ещё и огромное количество людей неподалёку стоит и смотрит на её истерику, от чего становится только хуже. — Давай, говори, что ещё сказать хотела, быстрее, у меня урок скоро начинается. — Нетерпеливо проворчала Диана, оглядываясь по сторонам. — Я н-ненавижу тебя. — Дрожащим голосом проскулила Саша, морщась из-за того, что слёзы начали щипать глаза и туманить силуэт девушки впереди. Всё ещё дрожа всем телом, она резко, насколько в её состоянии это было возможно, развернулась и быстрым шагом направилась к главному выходу. Не с её состоянием сейчас было идти обратно в кабинет к Жуковой и остальным, в туалет или в учительскую, хотелось домой, там можно было спокойно проплакаться, там не было надоедливых людей. Глаза видели только двери выхода, а не поворот к лестницам или ещё что-то. Из-за этого они и не увидели проходившую мимо Веронику Андреевну, перпендикулярно которой она и направлялась. — Доброе утро… — Хотела было поздороваться с ней женщина, но Александра только всхлипнула, даже не подняв головы и с размаху в неё врезалась, чуть не упав из-за этого на спину. Даже не буркнув что-то в качестве извинений, девушка окончательно разревелась и выбежала за дверь, забив на работу и совещание, на котором ей надо было сегодня быть. — Можно было просто промолчать… Куда она вообще? — Растерянно глядя на уже захлопнувшиеся двери, в которые сейчас забегали опаздывающие, спросила директриса у подошедшей Дианы, не разделявшей её недоумения. — Проблемы какие-то, наверное. Странное, сейчас вообще-то уже урок начнётся. — Хмыкнула черноволосая и, тоже проигнорировав вопросительный взгляд сбоку, медлительной походкой победителя удалилась в коридор, ведущий к спортзалу. Прозвенел первый звонок, зовущий сонных школьников на урок, любопытной толпе пришлось разбредаться по кабинетам, обсуждая этот странный конфликт. Если бы не нашумевшее в группе фото, никто на это и толики внимания не обратил, но сейчас, когда все поняли, что между двумя лохушками отношения явно не останутся такими, как прежде. Но Саша кричать не могла, горло отчего-то сжалось и позволяло только сдавленно бормотать, а не кричать или хотя-бы нормально разговаривать. Вероника Андреевна, решив разобраться с этими странностями в своём кабинете, а не посреди коридора, ушла к себе. В коридоре осталось только несколько старшеклассников, у которых по расписанию не было первого урока, но они по определённым обстоятельствам сейчас восполняли недостаток сна на лавках в холле, а не дома. Когда после первого звонка шум чуть рассеялся, из-за поворота, за которыми находились лестницы на этажи выше, выскочила низенькая фигурка девушки, тяжело дышащей после пробежки с третьего этажа. Скинув с лица упавшие на него ярко-красные волосы и окинув живыми, подвижными глазами почти пустой холл, выискивая в нем кого-то. Того, кого нужно, они не нашли, и девочка досадливо вздохнула, скрестив руки на вздымающейся груди. — Блять, да куда все ушли? — Но, когда она успела выйти на середину холла, глаза зацепились за силуэт, мелькавший в конце коридора напротив. — А вот с тобой нам надо поговорить… Не успев нормально отдышаться, девочка рванула дальше, надеясь застать нужный силуэт в спортивном зале, где нет людей. В коридоре тоже никого не было, но этот разговор явно не был рассчитан на место, в котором все спокойно ходят туда-сюда. Диана на свой урок совсем не торопилась, поэтому догнать её удалось почти у входа в зал, в котором, к счастью, пока что никого не было. — Эй, стопорнись на секунду! — Стараясь успокоить дыхание и говорить ровно, крикнула ей в след запыхавшаяся Соня, на ходу громко хлопнув дверями. — Разговор есть. Диана этой встрече явно была не рада, она развернулась в сторону школьницы на пятках и кинула на неё крайне недовольный и неприязненный взгляд. — Извиняюсь за вопрос, а ты не ахуела? Я так понимаю, фотку ты сделала? — Подойдя к девушке вплотную, прошипела Жук, даже поднявшись на носочки, чтобы разница в росте не была такой большой. — Ну, может и я. Проблемы есть? — Есть. Она была моей. С какого хрена ты уводишь чужих целок, а? — А я что-то не видела, где было написано, что она твоя? Она мне с самого начала большее предпочтение отдавала, но ты у нас почему-то в хозяйки заделалась. Не надо впутывать меня в свои игры. Если я сделала что-то быстрее и лучше тебя, не надо предъявлять за это мне. — У меня всё было под контролем, а ты… сволочь, пришла и все мне испортила! — Да? Что-то не видно было. — Слышь, не надо тут крутую из себя стоить. — Всё ещё делая уморительно серьёзный вид, который смотрелся скорее забавно, а не устрашающе вместе с её миловидной внешностью, шипела Соня. — Ты тут никто, я могу сделать так, что ты пойдёшь бумаги по собственному подписывать. — Удачи. Но с твоими успехами, скоро никем в этой школе стану не я. — Не желая продолжать этот диалог, который школьница превращала в одну большую угрозу, Диана безразлично кинула себе за спину последние слова и двинулась в сторону раздевалки, в которой оставила сумку и рабочую одежду. Но её быстро схватила за рукав цепкая ладонь, с силой развернувшая назад, даже чуть не порвав достаточно плотную ткань. — Не надо меня недооценивать. Ещё посмотрим, кому хуже будет. Тварь. Диану последние слова и вторжение в личное пространство видимо вывело из себя, и она, резко перехватив правой рукой, за которую её попытались схватить, чужое запястье и вывернула его в сторону практически до хруста. Сохраняя абсолютно невозмутимое выражение лица, левой рукой она замахнулась и со всех сил ударила школьницу кулаком по носу, не особо заботясь, что с её силой она легко могла бы ей что-нибудь сломать. Соня сдавленно взвыла и отшатнулась в сторону, схватившись здоровой ладонью за лицо и поджав к груди вывернутую практически на триста шестьдесят градусов руку. — Давно хотела это сделать. — Всё так же безэмоционально произнесла Диана, уже чуть быстрее уходя к нужной двери. — Учись разговаривать со старшими. Жук на ногах не устояла и рухнула на колени, все ещё сжимая болезненно пульсирующий нос подрагивающими пальцами. По подбородку побежал ручей тёмной крови, окропил ладони и начал капать на пол. Голова закружилась и начала неприятно пульсировать, девочка всё сидела на коленях, потирая пострадавший нос, и раскачивалась из стороны в сторону, стараясь хотя-бы не упасть лицом вперёд на тот же поболевший нос. В зале стало совсем пусто и тихо, только тихие стоны боли и тяжелое сопение слышались. — Блять… — Тихо прохрипела Соня и всё-таки завалилась на бок, ещё и лишний раз ударившись головой. Погода на улице стала ещё противнее, хоть совсем не изменилась. Не хватало только летящего с неба мокрого снега, который бы портил настроение вместе с однотонным серым небом. К школе сбегались остатки опаздывающих, и через их поток пробиралась крупно трясущаяся Саша, желающая в этот момент только сбежать из этого места подальше и не появляться тут несколько дней или вообще несколько лет. Холодный уличный воздух просачивался под расстёгнутую куртку, но из-за нахлынувших эмоций и сильной тряски холода девушка совсем не чувствовала. За спиной болтался рюкзак, ноги подкашивались и часто наступали в лужи, на которые девушка и не смотрела. Глаза заполонила пелена слёз, всё так же неустанно текущих по красным щекам, к дому она направлялась на автопилоте, пару раз чуть не свернув не туда, куда было нужно. В голове всё звенел голос бывшей лучшей подруги, с которой она вчера переспала, а сегодня утром надеялась услышать какие-то слова о любви. Сейчас мысли метались меж двух огней: с одной стороны хотелось плакать из-за того, что с любовью ничего не вышло, а с другой хотелось сильно ненавидеть эту предательницу, которая мало того, что опозорила её перед всей школой, так ещё и из-за таких мерзких причин. Наверное, до неё до сих пор не в полной мере дошло, что вообще случилось, от чего в первые секунды хотелось вернуться обратно и броситься бывшей подруге на шею, извиниться и попросить второго шанса. Потом всё-таки стало понятно, как глупо и унизительно это будет, да и не поможет это, ей явно дали понять, что подругой её не считали и просто пользовались, чтобы гадким способом поднять себе авторитет за её счёт. Как это всё неожиданно и одновременно предсказуемо вышло. Она же знала, что вот такой слишком внезапный секс у них случился не просто потому, что у Дианы в тот день было хорошее настроение. Она же хотела отказаться и нормально поговорить, хотела подумать об этом, но в последний момент передумала и согласилась на то, против чего выступала практически всю сознательную жизнь. Надо было слушать свой внутренний голос, а не доводы о том, что она просто хочет сделать ей приятно и поэтому не надо ломаться. Это уже должно было заставить задуматься — человек с благими намерениями не стал бы принуждать и тем более говорить не ломаться. Должно было стать понятно, что «подруга» заботилась не о её комфорте, а о выполнимости своей гадкой миссии. Пиная попадающиеся на пути камни, девушка добежала до своей многоэтажки, чудом не сбившись с пути и не свернув в какой-нибудь бар. Пара шедших навстречу людей косо и даже несколько сострадающе глянули на всхлипывающую уже слишком громко незнакомку, кто-то вообще предлагал ей помощь, чего она даже не услышала. Когда входная дверь захлопнулась за спиной, а рюкзак и куртка упали на пол, девушка наконец-то позволила себе разразиться хриплым криком, который сдерживала где-то внутри долгие полчаса. Все накопившиеся эмоции и боль под сильным напором вырвались наружу, она схватилась руками за голову, вцепившись в волосы и потянув их в разные стороны. Завтра голоса наверняка не будет, ибо уже через пять минут беспрерывного крика он охрип и стал обрываться. Не утруждаясь походами до спальни, Саша сползла по стене на пол прямо в прихожей, забившись там в угол между высокой тумбой и дверью. Хотелось кого-нибудь избить, в первую очередь саму себя. Ведь Диана сказала правду, если бы она не поддалась эмоциям, встретив человека, чем-то похожего на неё, хорошо изучила её и свои чувства к ней, этого бы не произошло. Над ней бы сейчас не смеялась вся школа, если бы она удосужилась узнать подругу получше, а не начала слепо ей доверять просто потому, что ни разу не видела, как та с кем-то трахается. — А мне она и не из-за этого не нравится. Какая-то она… плохо всё будет. Что-то будет плохо. Её ведь даже Жукова пыталась предупредить. Она же с самого первого взгляда поняла, что что-то с этой внезапно объявившейся преподшей не так. Даже Жук, которая не трахалась разве что с ночным сторожем школы, что вообще не факт, сразу же ей сказала, что что-то будет плохо, хоть никаких доказательств этому не привела. Даже та, кто пыталась не единожды изнасиловать, предупреждала её. — У тебя всё это время была машина? Откуда? — Мой любимый папочка подогнал. Теперь понятно, какой папочка. Диана же ведь наверняка не отказывала себе в связях на стороне, пока обрабатывала «подругу». Как она вообще могла ей поверить? Черноволосая при одном их давнем разговоре упоминала, что отец был беспробудным пьяницей, которого она похоронила в четырнадцать лет. Откуда у неё папочка, который бы согласился подогнать её неплохую машину? Тогда получается, что её не просто нагло использовали, так ещё и делали это в качестве некого хобби, которое стояло не на первом месте. Если бы Александра оказалась чуть умнее и заподозрила обман раньше, Диане это боком бы никак не встало, если бы она и не смогла влиться в коллектив, папочка наверняка обеспечил ей достойную жизнь вообще без нужды хождения на работу. Она ведь наверняка не особо скрывала другую сторону жизни, ей было достаточно скрывать фотографии и посты со всяких вечеринок в соцсетях, чтобы глупенькая подруга продолжала верить в её святость и верность. Может быть, Соне хватило ума разыскать такие фотографии, чтобы утверждать, что Диане доверять нельзя, но её не послушали. Хоть она и не самый достоверный источник информации, можно было хотя-бы подумать над тем, почему подросток, который доверяет собственное тело всем подряд, вдруг выступил против какой-то вполне обычной незнакомки. Окончательно добившую себя многочисленными осознаниями собственной слепоты девушку накрыла новая волна истерики, от чего та начала обессиленно задыхаться, а через пару минут снова отчаянно закричала. На пол рядом сыпались клочки вырванных в истерике волос, а на коже головы наверняка появилась пара царапин от вцепившихся в неё ногтей. Она могла бы сейчас относительно спокойно вести урок, если бы не… глупость. Собственная глупость. Собственная глупость и жестокость людей, которые её окружают. Подруга, которой она доверилась, жестоко её кинула, ещё и опозорила перед всей школой, а её собственные ученики, с которыми она старалась сладить с самого начала, только посмеялись и поиздевались над её разбитым видом. Она ведь никому ничего плохого не сделала, хотела сделать мир лучше, кого-нибудь чему-нибудь научить, образумить, может быть, а ей в очередной раз всадили нож в спину. При чем в этот раз не нож, а здоровенный топор, который проломил позвоночник и краешком лезвия задел сердце. Почему все вокруг такие жестокие? Почему только стоило кому-то довериться, всё, кто только может, воспользуются этим и посмеются? Почему даже подростки, с которыми она пыталась вести себя максимально мягко, не поддержали, даже не промолчали, а присоединились к всеобщей волне ненависти? Возможно, для них это пустяк, они и не задумывались, что практически вколачивали гвоздь в чужой гроб, но ей-то от этого легче не станет. Хотя, даже если бы они и понимали, какие масштабы эта трагедия имеет в её глазах, наверняка только громче смеяться бы начали. Ведь всегда весело наблюдать за страданиями человека, которого бросили, который оказался в этом жестоком мире абсолютно один. Абсолютно один. У неё больше никого нет. Родители в другом городе, у них и своих проблем хватает, а дочь уже взрослая, сама должна разбираться со своими проблемами. Даже если проблемы окажутся сильнее её. Даже если они её полностью раздавят, не оставив даже мокрого места. Она теперь совсем одна. Теперь она совсем одна против мира, который наконец-то показал своё истинное лицо. Лицо, которое давно ей намекало, что открыть душу хотя-бы на половину нельзя никому.