Люблю тебя, больше чем БДСМ

— Александра Олеговна? Александра Олеговна-а-а? Ау? Не-не-не-не, Александра Олеговна! Мертвенно бледная тушка по имени Александра Олеговна на эту мантру длинною в минут десять не реагировала и даже не начинала дышать глубже и заметнее. Грудная клетка не вздымалась, как у обычных людей, когда те спят, и хоть пульс на истончавших запястьях, на которых сейчас явно проступали вены, вроде нащупывался, всё равно казалось, что девушка совсем не дышит. Она лежала на собственной кровати на спине, свесив левую руку к полу, держа голову на подушке бледными и совершенно бесцветными щеками к потолку. Рядом сидела явно нервничающая Агата, метавшаяся то мерить пульс, то слушать тихо-тихо стучащее сердце, то кусать губы, растерянно оглядываясь по сторонам. Она вроде была весьма неглупой, как считала сама, но в такой ситуации выходов видела крайне мало, и те ей особо не нравились. Она сидит в квартире у своей классной руководительницы, которая около часа назад как упала бессознательно, так и не встаёт. На часах около трёх ночи, им обеим завтра в школу, надо что-то успеть сделать с этим за ближайшие четыре часа. И ладно, если бы девушка просто спала, но она ведь знает, что это не так. Если человек в состоянии сильного наркотического воздействия сначала начинает пошатываться, а потом просто берёт и падает вот так, не подавая потом признаков жизни при попытке поднять, это явно не простой провал в крепкий сон. И вроде тоже ничего такого, сердце бьется, легкие сокращаются, пульс есть, но на тряску и крики практически в самое ухо ведь не реагирует. Это точно плохой знак. Наверное, надо хотя-бы скорую вызвать, но что говорить им, если спросят, из-за чего вообще наступило такое состояние? Наелась и спит, не желая просыпаться? Наркоманов из реанимаций просто так не отпускают, тем более если этот кто-то работает учителем. Возможности ввязать Александру в неприятности надо избегать, но вдруг она сейчас просто тихо скончается? Надо что-то сделать. А идей, кроме вызова скорой нет никаких. Если бы Саша хоть морщилась, когда ей в ухо орали её имя и трясли за плечи, чтобы привести в сознание, так она и этого не делает! Вдруг у неё какой-нибудь инсульт, и надо делать массаж сердца или ещё что-нибудь, чего она абсолютно точно не умеет. Всё вроде было хорошо, они просто баловались вином и друг другом, а тут эти наркотики и… и всё. Пара минут какого-то вялого лепета ни о чем и девушка валится за мертво, переставая реагировать на что-либо вокруг. И ладно, если таблетки или свёрнутая в трубочку купюра, так на этот раз появился шприц, а это уже вроде куда серьёзней. Теперь шприц валялся где-то на полу, тонкую руку перевязывала плотная эластичная марля, а Александра валялась овощем на кровати, с которой практически сливалась целиком и полностью. — Ну Александра Олеговна, ну очнитесь же! — Снова перепугавшись и снова начав трясти девушку за плечи, запричитала Агата. — Блять, ну что за тупая пизда, а? Зачем я вообще с такими торчами сижу? Недовольно ударив кулаком по пружинящему матрасу, она вдруг встала и целенаправленно унеслась куда-то на кухню, вернувшись через пару минут с кружкой ледяной воды. — Давай, давай же, я не хочу в тюрьму вместе с тобой… — Тревожно бормотала она, поливая и без того ледяную кожу не менее ледяной водой. Мельком один мускул на лице дрогнула, что от пристального взгляда не укрылось. — Да, да, да, давай же! Вода закончилась, и девушку снова схватили за плечи, яростно тряся вперёд-назад. Голова на мягкой шее болталась как плохой маятник, скорее просто трясясь на месте, что обычно становилось причиной головной боли. В порыве энтузиазма спасательной операции девушка случайно со всей силы стукнула свою едва живую собутыльницу затылком о спинку кровати. Послышался глухой удар и вот от этого веки наконец-то задрожали и приоткрылись, недовольно щурясь из-за внезапной вспышки боли где-то сзади. Агата облегченно выдохнула и оставила хмурящуюся девушку валяться на спине и пытаться дотронуться до места удара, при этом лёжа на нём, устало усевшись на своё прежнее место. Вроде как окончательно придя в себя и проморгавшись, благо свет в комнате был приглушенный и тусклый, Саша подобно зомби с прямой спиной села, оглядываясь по сторонам с крайне недовольным видом. Невероятно тошнило, тело ломала какая-то слабость, хотелось пить, хотелось есть и одновременно казалось, что от любой крошки её сейчас же вырвет прямо на покрывало. Голова и так была тяжелой после чуть увеличившейся дозы препаратов, а теперь ещё и болела так, будто на неё с десятого этажа скинули кирпич. Сушняк из всего этого был страшнее всего, поэтому пришлось двигать этими тяжелыми и бесполезными культями под названием руки и ноги, чтобы встать и доползти до кухни. Ждать, пока вода наберётся в кружку, терпения не было, из-за чего девушка около пяти минут стояла, скрючившись в три погибели, подставив язык под струю сырой воды, лакая по-кошачьи. Вскоре из-за таких пары литров стало плохо, а жажда всё никак не хотела уходить, пришлось стоять в полной темноте и ждать пару минут, чтобы включить воду снова. Не зря ведь так страшно было, когда она вытащила из домашней аптечки старенький неиспользованный шприц, и решила его испробовать. Хоть в поисках вен на бледном и почти прозрачном локтевом сгибе проблем не было, руки дико тряслись и норовили воткнуть иглу не туда и напрасно исковырять ею всё. Хотя-бы ощущения были знакомыми, иначе она так от страха и откинулась бы, когда в первую секунду неплохо так тряхнуло и потом прижало к земле. Зато стало понятно, что внутривенно на рабочем месте ничего не употреблять, иначе точно заметят. Вещество хоть и было не особо сильным, на голодный желудок (а это значит почти всегда), от него мутить начинало сильно. Вроде как утолив жуткую жажду, Саша на тех же вялых ногах и в том же полумёртвом состоянии потащилась обратно в комнату. Вроде бы вчера, когда завалились сюда, они хотели провести ночь как-нибудь интересно, а в итоге половину она наверняка уже проспала, и остаток тоже проспит, потому что ни на что другое в таком состоянии сил не хватало. Агата, наверное, будет дуться из-за этого, но хотя-бы молча и про себя, а это главное. Она в любом случае её реакцию не увидела, только плашмя упала на кровать лицом вниз в мокрое от воды пятно и почти сразу же провалилась в глубокий, но какой-то неприятный и тревожный сон, не удосужившись проверить будильники на сегодняшнее утро. Школьница и правда ворчала этим утром, потому что у неё будильники всё-таки стояли, но на более позднее время и будить эту горе-наркоманку пришлось ей. В школу надо было явиться как можно быстрее, чтобы не навлекать ещё больший поток всякой макулатуры, которую всё ещё нужно было заполнять в качестве наказания. Из-за этого в школу пораньше пришлось тащиться уже им обеим. И вроде бы уже середина марта, а этот поток бумаг всё не кончается и не думает кончаться, откуда только всё это берётся. Сегодня обычно безотказная Агата почему-то вела себя донельзя ворчливо и отстранённо, даже на приставания не отвечала, как это было обычно. Ближе к третьему уроку, которые десятиклассница просиживала в кабинете физики, отчаянно не желая присоединяться к своему коллективу, мучавшемуся с алгеброй, Саша уже начала ощущать себя женатой на какой-то отъявленно сварливой карге, с которой у них трое общих детей, ипотека и куча кредитов. Даже когда она переставала недовольно ворчать, напряжение висело в воздухе, давя на мозг и придавливая к столу всё больше и больше, заставляя сутулиться. Раньше в её обществе было не особо весело, но хотя-бы не напряжно и вполне спокойно, а сейчас хотелось подышать воздухом и куда-нибудь сбежать, лишь бы подальше от неё и всей этой тяжести. Наверное, просто не выспалась сегодня, завтра будет лучше, а этого завтра ведь ещё надо дождаться и дожить, а такими темпами шансов мало. Через ещё сорок минут этих мучений со звонком на перемену Александру сдуло из класса ветром, и она наконец-то оставила эту присевшую на шею обузу в одиночестве на пару минут. Сильный отходняк вроде бы отпустил и стало получаться быстро и скоординированно двигаться. Такими темпами через пять минут поисков по школе она уже вела свою мимолётную отдушину за руку в один из кабинетов, от которого предварительно захватила ключи на вахте. Это был второй кабинет химии, в котором по техническим причинам уроки вели только в крайних случаях и без надобности не заходили. А ключ с вахты в долгий ящик не убирали, потому что среди слоёв учащихся постарше это место было практически священным и тут постоянно закрывались те, кому не хотелось прятаться по углам. Тут и на большом учительском столе полежать можно было, и в лаборантской всяких интересных приблуд найти, главное только после других продезинфицировать. И атмосфера тут всегда такой спокойной и умиротворяющей из-за цвета стен и плотных светло-зелёных штор, которые окрашивали свет в такой же сочный зелёный. Отдушина довольно ухмылялась и послушно шла следом, не пытаясь вырвать руку из хватки. Несмотря на ночь, половину которой она провела в краткосрочных наркотических комах, в крови кипел дикий недотрах которого, судя по рассказам из интернета, после употребления быть не должно. Руки снова тряслись, на этот раз от предвкушения, и мелкий ключик от двери с цифрой тридцать два никак не хотел попадать в замочную скважину и проворачиваться там. Везде двери были почти новыми и всё работало нормально, а тут ничего не получается и не открывается. — Да не психуй ты, дай сюда. — Хмыкнула хихикающая с этой картины школьница, заправив одну из алых прядей волос за ухо. В её руках ключ почему-то сразу поддался, и дверь отворилась, пропустив девушек в залитый зелёным светом кабинет, в котором почему-то было ещё холоднее, чем где-либо ещё. Оказавшись около главного стола перед идеально чистой зелёной доской, до посинения довольную Соню усадили на стол, хотя вернее было сказать, что кинули, потому что истощавшие руки вряд-ли могли нормально поднять сейчас что-то тяжелее пары книг. С наступлением весны она снова щеголяла по ещё не прогревшейся школе в своих коротких теннисных юбках и теплых чулках выше колена, постоянно нарываясь на шутки про отмороженную жопу ото всех подряд. Не став тратить время на чёрный свитшот, явно на пару размеров больше и будто снятый с чужого плеча, Саша сразу задрала юбку повыше, разведя колени в стороны. — Что, Агата надоела? — Коварно ухмыльнулась Соня, поставив согнутую в колене левую ногу на столешницу. — Не представляешь как. — Но согласись тогда, что я лучше неё. — Посмотрим. Если бы не гора проблем, цены бы тебе не было. — Просто я… личность в отличие от некоторых. — С нотками разочарования в голосе прохрипела школьница, непроизвольно раздвигая ноги шире, почувствовав в себе два медленно толкающихся глубже пальца. В мгновение стало не до Агаты и их обжиманий в кабинете, были только двигающиеся внутри пальцы и горячее дыхание на шее, как всегда отдающее алкоголем. И вроде бы обычные пальцы, всё как обычно, та же самая Саша, которая наконец-то научилась работать пальцами и не только, а что-то по-другому. Привычный жар внизу живота почему-то распространяется на всё тело и продолжал гореть где-то в груди, делая уже даже несколько приевшийся секс совершенно по-новому приятным. И по-новому теплые и искренние стоны заставляли старшую самодовольно лыбиться, наращивая амплитуду и действуя жестче. С Агатой такого никогда такой отдачи не было. Перед ней же всё-таки королева школы, если за искренностью и чувственностью, то это к ней, понятное дело. Всё равно что-то особенное в ней было. Проблема только в том, что прежняя Александра, которая только приехала и не успела напороться на Диану и все прелести жизни в цитадели разврата, наверняка бы это заметила. Заметила и восхитилась, не просто бездушно стонет под всеми подряд ведь? А нынешней, которая ту «детскую» версию себя уже давно похоронила, на это было как-то всё равно. Секс же он везде один, просто ради разнообразия она не останавливается на ком-то конкретном. Ну, может быть, Агату из общего списка она чуть-чуть и выделяет. Сейчас секс одна из необходимых необходимостей вроде наркотиков и алкоголя, на который уже плотно подсела, а слезть никак, да и не особо охота. А в таких вещах вопрос — откуда и как взять — не важно. Не важно, кто как стонет и у кого сколько опыта, в большинстве случаев оргазм везде одинаковый. На шее осталось несколько багровых пятен с парой вмятин от зубов, Жук уперлась руками в стол, чтобы не упасть на спину в порыве особо приятных судорог. Мышцы туго обхватывали пальцы и пришлось опираться о стол, чтобы сохранять темп, который заставлял голубоглазую буквально орать чужое имя и угрожать смертной казнью, если она вдруг остановится. Чтобы окончательно снести самой себе крышу, она опустила пару пальцев на обделённый вниманием клитор, небрежно и стремительно двигая ими вверх-вниз. И когда вроде бы устойчивый и прочный стол начал жалобно стучать задними ножками по полу, лихорадочно покрасневшую Соню наконец-то выгнуло дугой, распластав по холодной столешнице. Тонкая рука, продолжавшая с грязными звуками проникать в бездонное теплое озеро, налилась свинцом и все-таки перестала двигаться, устало обвиснув, но наружу не вынырнув. Крики средних классов из коридора расслабиться не давали, иначе Жук прямо на этом столе с раскинутыми ногами и уснула бы, а так пришлось недовольно разлеплять глаза и поднимать себя трясущимися руками. — Заебали орать… — Прошипела младшая себе под нос и с явной неохотой принялась стягивать юбку, болтавшуюся где-то под грудью, обратно. — А кто сказал, что мы закончили? — Хрипло пробормотала Саша, когда её руку самовольно попытались вытащить из такого приятно теплого и влажного места. — А? — Только и успела Жук ответить, как на грудь легла свободная рука и толкнула обратно на стол. К Агате видимо всё ещё не появилось желание возвращаться, чтобы заканчивать и расходиться. Рука вдруг снова задвигалась, разгорячая особо чувствительную после первого оргазма плоть ещё сильнее. У Сони вообще-то на перемену были запланированы кое-какие дела и на первом оргазме можно было и закончить, но впереди вообще-то было ещё несколько уроков, а пока лучше было оставаться тут. В безопасности. Лишь бы не проводить лишнего времени с ним. С тем, кто сначала написывал ей с короткого номера, потом чуть не убил её друга, а потом притащил к ней на работу (если её так можно было назвать) отрубленную кошачью голову в букете гвоздик, которые обычно на могилах лежат. Она не пересчитывала, но была уверена, что число цветов было чётным. И после всего этого сей псих спокойно сидит на своей последней парте и таращится в спину. И ведь ей почему-то никто не верит и даже не слушает, по нему же прямо видно, что он конченный отморозок! Хотя, точно о нём нельзя было сказать ничего. Даже активность его половой жизни, потому что вроде как он вполне себе тянет на привлекательных сексуальных маньяков, а вроде этот шрам, эта странная улыбочка и какая-то прозрачная маска безумия на месте лица… отталкивают очень сильно. Сказать, что из-за этого типа Жук стала дёрганной — не сказать ничего. Кто будет оборачиваться за спину каждые пять минут, вздрагивать при каждом оклике и нервно кусать губы на совершенно обычных и спокойных уроках? Разве что жертва постоянной травли, которая боится, что её утащат и изобьют в тёмном коридоре прямо посреди школьного холла. Над ней вроде никогда не издевались, никто даже не хочет верить в то, что с ней происходит, для всех она просто так с нихуя, как говорится, стала каким-то странным параноиком. Но ведь ничего же просто так не происходит. Его дико улыбающийся силуэт даже начал видеться ей по тёмным углам, как раз после того своеобразного подарка на работе. На секунду краем глаза она даже увидела его в дверной щели кабинета, безмолвно наблюдающего за их уединением. Хоть на самом деле никого в дверях не было, сдавленно стонущая Жук крупно вздрогнула и чуть со всей силы не пнула как-то странно разглядывающую её Александру. — Ты че? — Будто очнувшись, пробормотала Саша, даже чуть притормозив. — Н-ничего. — Шумно сглотнув, прекрасно осознавая, что всё ни хрена не нормально, по крайней мере с её ментальным здоровьем, ответила Соня, всё равно настороженно поглядывая на дверь. — Слушай… можно я в тебя руку засуну? — Э… чего? А ты не уже? — Оторопев от такой интересной просьбы, протянула Соня, даже чуть отвлёкшись от своих раздумий, уходящих всё глубже в пучину страха перед одноклассником. — Глубже. — На абсолютном серьёзе прошептала Саша, показательно проникая пальцами глубже до самого основания. — Не… лучше н-не надо… — Да ладно, можно подумать, в тебя чего-то большего не совали. Ну-ка… Можно было подумать, что такая, как Жук испробовала почти всё, но рук в неё засунуть ещё не пытались, пускай эти руки сейчас и были донельзя тонкими. И вроде бы против она и не была, да и сказать всё равно не смогла бы. Под аккомпанемент хлюпающих шлепков к двум пальцам присоединился третий, а потом и четвертый. Когда с усилиями входила практически половина ладони, кривящаяся от болезненного натяжения Соня пыталась сказать, что она в такой сомнительной затее учувствовать пока не готова, но шепчущая какие-то неразборчивые пошлости на ухо Саша не особо прислушивалась и всё продолжала толкаться вперёд. Когда захотелось пихаться и лягаться, чтобы из неё вытащили эту штуку, рука толкнулась куда сильнее и наконец-то с большей лёгкостью скользнула внутрь по запястье. Ощущения были крайне странные, боль вроде утихла, осталось только какое-то странно щекочущее ощущение где-то внизу. — Вау… — Несколько оторопев, пробормотала старшая, пробуя легонько двигать рукой туда-сюда. — Ай… хватит, больно уже… — Всё-таки в таком аттракционе было мало приятного, особенно при проникновении ещё глубже. — Это типо шейка матки такая…? — Да хватит, вынимай давай! — Когда уже внутренние органы не оценили вторжения в их личное пространство и стало слишком больно, завопила девочка, дрыгая ногами. Мельком глаз опять зацепился за какое-то движение, заставив снова сжаться и вздрогнуть, рассматривая по-прежнему закрытую дверь. А может снова он? Караулит и подслушивает за дверью? Вдруг ей только кажется, что движения у двери ей кажутся? Может он правда заглядывает, пока она не смотрит, а когда обращает внимание, сразу исчезает? Может он специально с ней так играет, чтобы запугать ещё больше? Тут ещё и Саша её не слушает и продолжает как на зло двигать рукой, она-то спиной к двери стоит и ничего не видит. Кабинет ещё на первом этаже, вдруг он прямо сейчас стоит где-то за окном и пырится на них? Параноидально оглядываясь то на окна во всю стену, в которых вроде бы никого не было, то на дверь, которая вроде бы тоже не двигалась, Жук, сама того не заметив, задышала часто и отрывисто, дав непонятливой Александре понять, что её действия идут в правильное русло. Но восприняла она это неправильно, и когда очередное её движение отозвалось волной боли где-то внизу, голубоглазая снова взвыла и сжалась, попытавшись отползти по столу подальше. У Саши на лице вдруг почему-то появилось то же самое выражение удивления и некого ужаса, только отнюдь не от просьб остановиться. Рука почему-то теперь не двигалась, даже с усилиями её не удавалось подвинуть и на сантиметр. — Э… это что такое? А-отпусти, что происходит? — Теперь уже по-настоящему перепугавшись, завопила Саша, пытаясь вытащить застрявшую руку свободной. — Ай-ай-ай, да стой ты, блять! Хватит! — Рука потянула по столу за собой, и Жук непроизвольно поехала к краю столешницы, рискуя упасть с неё головою вниз, а потом ещё и уронить застрявшую в себе Сашу на себя. — Не двигайся, говорю! — Че это такое…? — Глядя на исчезнувшую по самое запястье руку глазами по пять копеек, пролепетала старшая, всё ещё держа себя за предплечье, будто оно рисковало отвалиться. — Результат твоей глухоты, блять. Вагинизм, слышала про такое? — Это… что-то типо СПИДа? — Нет, гений. Это когда из-за стресса мышцы замыкает, а всякие руки, которым насрать на то, что это пиздец как больно, потом ампутировать приходится, чтобы достать. — В смысле…? — Саша от такого способа решения проблемы побелела, казалось, до оттенка мела. — Не-не-не, давай как-нибудь это… как-нибудь не так! — Ай, блять, да не двигайся ты! — Когда девушка трусливо затопталась на месте и попыталась бежать, видимо забыв, что рука по-прежнему в мышечных тисках, заорала Соня, впиваясь в кожу запястья ногтями, чтобы не случилось неисправимых случайностей, и стол не покрылся кровью. — А то я твою ёбаную руку сейчас откушу к хренам! Успокойся. Саша хоть и продолжала нервно трястись и бегать глазами по более спокойной школьнице, вроде бы стала дышать глубже, явно прикладывая к этому силы. Рука по запястье скрывалась в глубинах чужого тела и обратно вылезать явно не хочет, а ей ещё говорят, что надо не нервничать и стоять спокойно. Наверное, если голубоглазую не одолевает такой же приступ паники, такое вполне может случиться с любым и волноваться сильно не стоит? — И что… мы с этой херней будем делать? — Я слышала, что, если такое и случилось, надо посидеть, попердеть и расслабиться, чтобы всё само разжалось. Вообще надо в ванне полежать, чтобы быстрее было, но я с твоей рукой в пизде через всю школу до раковины не пойду. Так что помолчи пару минут, и может всё само исправится. — А… если не исправится? — То скорую придётся вызывать. Потому что рано или поздно рука у тебя онемеет и отвалится сама. А при том, что руки вообще-то не предназначены для вот такой вот хрени, у тебя она онемеет и станет синей в два раза быстрее. Так что хватит пальцами сучить, иначе я сама тебе эту руку отрежу, чтобы через всю школу вот так вот не тащиться. — Ладно… но если меня за эту руку сейчас что-нибудь схватит… — То поочередно поотрывает тебе пальцы, ты даже ничего не почувствуешь. Расслабься. Саша нервно хмыкнула, но всё-таки оперлась бедром о стол, стараясь не обращать внимания на то, что рука и правда медленно становилось холодной и тяжелой. — Чего ты вообще нервничаешь-то так? Я ж не по локоть сую. — Ага, если б ты знала, что на твою руку мне по большей части все равно. — Досадливо поглядывая в сторону двери, мысли о которой старательно пыталась выгнать из головы, проворчала Жук. — А из-за чего это тогда? — Будь как все и скажи, что тебе всё равно. Один хер, ты мне не поверишь. — Чего это не поверю сразу? Или ты привидений видишь? — Заткнись уже, всё равно не твоё дело. Я маткой дышать пытаюсь. Иначе ты лишишься руки, а я жопы, тогда всем будет хреново. Никак не разжимающиеся мышцы всё не расслаблялись и от этого даже становилось как-то больно. Саша, слава всевышнему, свой словесный понос прекратила и стояла молча, как-то странно разглядывая медитирующую девочку, которая старалась выровнять сбитое дыхание. Она, даже если и поверит, с её проблемой скорее всего ничего не сделает, так что есть ли смысл в том, чтобы рассказывать ей об этом? Она уже пыталась как-то, и что ей сказали? Ничего не сказали, в том и дело. Отправили к директору, а когда к директору все сходили, благополучно о её жалобах на одноклассника забыли. Проблема прогрессирует, но в глазах тех, кто может ей с ней помочь, от этого важнее не становится. Лучше сейчас взять себя в руки и расслабиться, иначе и правда придётся в раскоряку ковылять к карете скорой помощи. Александра, которой, судя по всему, стало скучно, постояла-постояла и, нагнувшись, уткнулась холодным носом в напряженную шею, оставляя на ней невесомые поцелуи. В такой ответственный момент кожу начало щекотать, и сосредоточенная Соня раздраженно распахнула глаза, косясь на это вдруг переполнившееся любвеобильностью существо. — Че ты… делаешь? На этот вопрос ей не ответили, и пришлось смириться, чтобы не тратить лишние нервы на соблюдение своего личного пространства. Через минуту попыток даже стало приятно, и по коже поползли мурашки. Сидеть на одном месте и блаженно не изгибаться, не напрягаясь от удовольствия, становилось сложнее, зато мысли о прослушке за дверью как ветром сдуло. От этого и правда стало легче, страшный одноклассник из головы наконец-то вылез, да и рука, в прочем, тоже, перед глазами даже почему-то стоял не кабинет, а спальная, в которой она частенько мастурбировала. Не успела Жук даже удивиться таким галлюцинациям, мышцы вдруг сами расслабились и разжали уже, наверное, посиневшую руку. Саша, которая уже начинала синеть всем телом, облегченно выдохнула и на этот раз уже медленно потянула руку к себе, и та, уже без былых усилий выскользнула наружу. Кожа, холодевшая из-за покрывавшей её смазки, была не синей, но успела порядком затечь и стать пунцовой. — Наконец-то эти «спокойной ночи малыши» закончились. — Хмыкнула Соня, сдвигая ноги и наконец-то садясь поудобнее. — Я даже не знаю, кто из нас сейчас этому больше рад. — Чтоб ты знала, я больше в такой хуйне участвовать не буду. На остаток дня Роман, от которого Жук начало полноценно шарахаться, куда-то пропал, чем заставил её нервничать ещё сильнее. Но остаток дня доучиться и даже дойти до дома получилось нормально, хотя-бы никто не преследовал и даже целый вечер сообщения не присылал. Правда на следующий день он снова появился, никому не объяснив, куда пропадал вчера. На телефон снова посыпались наборы коряво написанных слов без особого смысла и контекста, а глаза на уроках снова таращились в спину, которая сегодня ещё и была оголена благодаря вырезу на специфической рубашке. Зато сегодня Женя был явно в настроении говорить и частенько отвлекал её от параноидальных мыслей. И вроде бы почти половина дня прошла почти идеально, но рано или поздно должен был прозвенеть звонок на всеми ненавистную химию. Урок стоял в расписании сразу после обеда, из-за чего в этот день все систематически на неё опаздывали, потому что лучше спокойно поесть, чем просидеть лишние пять минут в компании ебанутого старикана-химика. Правда от такой логики химик потом орал в два раза громче, и в выигрыше все равно никто особо не оставался. Соня в столовую ходила зачастую только для того, чтобы поприставать к симпатичным девушкам из параллели, потому что печальный опыт не позволял есть то варево, что там предлагали. И сегодня эти приставания увенчались успехом, и на химию она опоздала, прямо как и большая половина её класса. Только вот половина класса опоздала минут на десять, а она на все двадцать, а это уже серьёзно. Теперь она в нерешительности стоит перед дверью и собирается с силами, потому что из-за двери уже прекрасно слышно яростные крики преподавателя. Пару минут назад по пути сюда она вообще хотела прогулять и отсидеться где-нибудь, благо связи с классным руководством позволяли заминать такие дела. Но вдруг один её одноклассник тоже так сделать решил и сейчас стоит где-нибудь за углом, ждёт, пока она пойдет куда-нибудь в сторону туалетов, чтобы там схватить и сделать что-нибудь страшное? Вдруг он уже нашел идеальное место для убийства в этих пустых коридорах? Из-за нового наплыва паранойи голубоглазая всё-таки нехотя открыла дверь и, уже морщась от громкости, зашла в класс. И сразу же об этом пожалела, увидев Рому спокойно сидящего за своей задней партой. Надо было оставаться где-нибудь в коридоре. — Да вас там совсем бес попутал или что?! — Громогласно вскрикнул химик, завидев опоздавшую прежде, чем она его. — Сколько ещё вас там прогуливает? Вы мне урок срываете каждый божий раз! — Да ты их и не особо ведёшь, пердун старый. — Пробормотала Соня себе под нос, уже оценив плачевность ситуации по жалобным лицам сокамерников. — Что?! — Кхм, здрасте, говорю! — Ага, здрасте. Где шляемся во время уроков?! — Да так… тут вот… — Небось на блядках своих опять пропадала? Ты вообще можешь хоть раз думать не своей раздроченной щелью, а мозгом своим куриным? Как и все здесь присутствующие? Или у вас мода такая на опоздания пошла? — Брань в порывах ярости для химика была привычным делом, но так отъявленно он еще этого не делал. Соня даже удивленно распахнула глаза и уставилась на этот ритуал ругани и размахивания руками глубоко оскорблёнными глазами. — Михаил Андреевич, ну как же вас… — Молчать! Я не давал право голоса никому! И вообще я не Михаил Андреевич! — Кто ж знал, что тебя, сучара, зовут не так. — Снова злобно прошипела Жук себе под нос, сжимая кулаки за спиной в попытке сохранить самообладание. — Что за дети туполобые пошли, я не понимаю? И главное ведь, когда им говоришь об этом, все почему-то так демонстративно обижаются! Важные тут все очень. На правду не обижаются! У вас предки тоже такие что-ли? Я к вам на собрания ходил, и реакции вообще никакой! У них тоже мозгов не хватает, чтобы своих чад хотя-бы более-менее воспитать? — Слушайте, если вам не до меня щас, я тогда пойду, наверное, да…? — Протянула Соня, когда терпеть с закрытым ртом этот ушат дерьма, из которого химик полевал уставших от этого подростков уже пол урока, стало совсем невыносимо. — Стоять! Иди садись, может каких-нибудь слов в свой небогатый словарный запас наберешь. Жук уже было хотела обидеться и демонстративно выйти за дверь, но в последний момент почему-то передумала и с тем же недовольным лицом упала на стул за своей партой рядом с таким же поникшим Женей. Она же в конце концов не какая-нибудь там Агата, которой, между прочим, опять на месте нет, чтобы своих бросать. Для чего она вообще сюда ходит, если на уроках её нет добрую половину времени? Возможно, она просто ей завидует, каждый бы хотел прогуливать какую-нибудь химию с геометрией, но признавать это не охота. — Лучше бы я в туалете все эти сраные двадцать минут просидела. — Прошипела Соня, положив голову на парту. — Лучше бы ему трамваем голову отрезало. — Подкинул более заманчивое предложение Женя, впервые за последние два года прочитавший книгу из школьного списка, которой оказалась «Мастер и Маргарита». — Все мы тайно этого хотим. Химик тем временем продолжал разгоряченно ругаться и махать руками, в одной из которых теперь сжимал пару каких-то мятых листков. Если этот концерт продолжается с самого начала урока, то он, наверное, признаётся одним из самых длинных. Наверное, остальные самоотверженные уже перестали пытаться что-то выкрикивать в ответ и теперь обреченно разглядывали пустоту, иногда даже затыкая уши, чтобы не глохнуть от криков. Как всегда это бывало в большинстве подобных случаев, прозвенел звонок и польза урока ограничилась только новым набором оскорбительных словосочетаний, которыми можно было славно пополнить словарный запас. Видимо тоже устав орать на связках, химик всё-таки выдохся и, махнув в последний раз рукой, вышел из кабинета, оставив его в распоряжении глубоко оскорблённых десятиклассников. — ПМСник ёбаный. — Проворчал один из парней, первый нашедший в себе силы, чтобы встать. — Если бы мы на его уроках хоть что-то делали, я бы ему кабинет давно подорвал нахуй. Глубоко оскорблённая Соня только с задумчивым выражением лица слушала всеобщее желание класса так или иначе стереть кабинет так заебавшего всех химика с лица земли. Она в принципе не собиралась спускать этому деду с метеоризмом такие слова в её адрес с рук. Осталось только придумать, как ему насолить за многочисленные издевки и крики, а в особенности и сегодняшний скандал с массовым обсираловом. За предлагаемые одноклассниками варианты вполне можно было загреметь в колонию для несовершеннолетних, зато вот у неё родилась идея явно лучше. Пока все продолжали жаловаться, она оставила сумку на попечение ноющего Жени и бочком протолкнулась в самый центр недовольной толпы. — Ребят, ребят, нас Андреевна сожрёт за ваши идеи, вы в курсе? — Толпа старшеклассников даже не сразу заметила пытавшуюся перекричать всех полторашку ростом под сто пятьдесят сантиметров, поэтому пришлось уже почти по привычке залезть на парту в середине, чтобы привлечь внимание. — Зато у меня есть идея явно получше. Никто, к сожалению, не умрёт, зато Михалычу мы жопу точно подорвём. — А потом Михалыч нас по одному и отчислит. — Безрадостно хмыкнул кто-то издали. — Не парьтесь, я всё проконтролирую. Андреевна же по желанию какого-то маразматика не выгонит тридцать человек из школы. Максимум, нам придётся убирать последствия, но это точно будет заебись. А? Да всё нормально будет, какого хуя мы позволяем этой истеричке орать на нас каждый урок? Люди ещё долго переговаривались на счет последствий, которые явно придётся разгребать всему классу потом. Всем было не охота, но всё-таки уровень ненависти к химику сегодня возрос до небывалых высот и всем хотелось как-нибудь отомстить, пусть после этого и придётся убирать за собой что бы то ни было. Скорее всего химик только начнёт орать громче, и ничего не изменится, зато удовлетворение при виде возмездия явно того будет стоить. Десятиклассники посовещались и согласно загудели, готовясь слушать гениальное предложение этого маленького злобного гения, который не раз предлагал подобные способы посмеяться над кем-либо. — Класс, нам нужно штук пять добровольцев, которые пойдут в ближайший магаз за боеприпасами. И побыстрее, у нас от перемены осталось не так много времени. — Хитро ухмыльнулась Жук, поглядывая на стол перед доской, на котором по идее надо было демонстрировать разные опыты, на которые у химика никогда почему-то не хватало времени. Выходцы в магазин нашлись быстро и через пару минут уже летели к ближайшему магазину, даже не накинув куртки. Ещё пару отправили в столовую, в которой предположительно сейчас находился химик. Оставшиеся предвкушающе переговаривались о чем-то, оставшись в ненавистном кабинете. — Тёть, че задумала? На нас потом ещё больше орать не будут? — Спросил у крайне довольной Сони, которая хотя-бы на время смогла забыть про Рому, который во время её выступления стоял в сторонке, разглядывая её, в прочем, как и все остальные, подошедший Женя. — А у нас цель не избавиться от криков, а поднасрать Михалычу. И это очень хорошо получится. Наорут, это всём понятно, зато будет красиво. — О… мне кажется, надо съебываться, пока нас тут всех к стенке не поставили. — Стоять. Нам нужны все. Кто не с нами — тот под нами. И вообще всё нормально будет, ты такой цирк пропустишь, если уйдёшь! Я не буду снимать, чтобы потом показать. — Блять… если ты разнесёшь всю школу — я тебя не знаю.

***

— Блять, я вообще не думал, что это сработает! Какого хуя?! — Просто наслаждайся! Около двери кабинета химии с криками ужаса бегал растрепанный химик с красным лицом, с открытым ртом глядя на некогда свой кабинет, на который без слёз сейчас смотреть не мог. Из дверного проема валила какая-то темно-бурая зловонная жижа, медленно начинавшая заполонять коридор, около дальней стены которого стоял крайне довольный десятый класс, откровенно наслаждавшийся происходящим. Все прекрасно понимали, что влетит им за это знатно, но, как и говорила Соня, при виде бегающего туда-сюда учителя становилось понятно, что это явно того стоило. К месту происшествия, который происходил прямо посреди урока, который зачинщики преступления прогуливали ради созерцания результатов их трудов. Из-за дверей соседних кабинетов высовывались головы удивлённых учителей, которые уже привыкли к крикам из-за стены, а вот из коридора не особо. Площадь, захваченная жижей, все увеличивалась и увеличивалась, не давая химику заглянуть в кабинет и посмотреть, что там вообще происходит и как сильно пострадало его рабочее место. У него был урок у восьмого класса, которые так же, как и все, учились пропускать многочисленные оскорбления мимо ушей, и вдруг ни с того ни с сего из двух раковин, вмонтированных в стол перед доской, столбом повалила мутная вода, моментально залившая столешницу. Все быстро вывалились в коридор, в котором их уже поджидали зачинщики. Школьники быстро сговорились, и никто никого сдавать не спешил, хоть и было понятно, кто все это натворил. Одни выручили других, и все вместе теперь смотрели бесплатное кино, становившееся только интереснее. Поодаль ото всех стояла крайне довольная проделанной работой Соня, понимавшая, что ей влетит больше, чем остальным. Но не просто так всё-таки у неё связи с самой директрисой. Как-нибудь отмажется. Ради этого зрелища оно будет того стоить. Крики химика постепенно сипли, мутная жижа растекалась во всю большую жижу, которая наверняка успела намочить его обувь. Учителям из соседних кабинетов это не особо понравилось, и через пару минут один из учащихся, слушавших это представление из-за стены, побежал в сторону кабинетов завучей, которые должны были сделать что-то с этим бездействием. Женщина в сидящем не по фигуре платье пришла, таким же удивлённым взглядом пробежалась по темной серо-бурой жиже и позвала ещё одного завуча, чтобы с кем-нибудь свериться на счет этого беспредела. Пришла вторая женщина в платье уже получше и тоже не приняла какого-то особо важного решения. На лыбящихся десятиклассников наорали, не разобравшись в произошедшем и не утвердившись в том, что это учинили именно они, и позвали саму директрису, подтвердив в глазах учащихся свою некомпетентность. Вместе с этим позвали и классного руководителя, видимо для того, чтобы просто показать, что эти оторвы натворили. Александра Олеговна и Вероника Андреевна пришли одновременно и под всеобщий смех около минуты вникали в происходящее с вытянутыми лицами. Александра, в отличие от своей коллеги, не выпала в такой осадок, благодаря своему волшебному порошку, который притуплял удивление и волнение, как будто не её дети надебоширили, а кто-то ещё, а она просто пришла посмотреть. За ней ещё и Агата притащилась, которая поспешила отойти подальше, чтобы её не причислили к дебилам одноклассникам. Вероника Андреевна наконец-то пришла в себя и пошла выпытывать у хихикающих детей способ, позволивший им натворить такое. Саша же сразу поняла, у кого хватило бы хитрожопости на такое. — Эй? Это че такое? — Придвинув к себе за плечо хихикающую Соню, шикнула она ей, хотя в шуме криков и смеха можно было спокойно разговаривать. — Это месть. — Всё так же лыбясь во все тридцать два зуба, хмыкнула Жук. — Это я догнать успела. Зачем… что это вообще? Вы насрали в пробирку и залили всё это каким-нибудь аш хлором, если оно превратилось в этот генератор говна? Хотя, как говно оно не выглядит, но от этого проблема затопления этажа ниже не уходит. — Да нет. Всего лишь пару килограммов дрожжей в раковины на его столе подсыпали. И я не понимаю, почему он не может засчитать это все как лабораторку какую-нибудь. Ахуенная химическая реакция же получилась. — Блять… почему нельзя было просто матом на него наорать? Это же… в худшем случае придётся канализацию прочищать, а в лучшем просто оттирать пол от вот это вот всего. И все как всегда — хрень натворили вы, а орать в первую очередь будут на меня. — Да ладно, ты ж вроде добросовестно ведешь уроки, ты-то тут при чем. Всё шикарно будет, мы были готовы к тому, что придётся оттирать это дерьмо. Зато зырь, как этот додик бегает. — Указала на прыгающего около мутной жижи химика Соня. — Ага, и вот стоило ради этого затапливать кабинет, который вам потом и придётся оттирать. Последний урок, вы тут до ночи сидеть будете. — Если бы ты была на нашем месте, ты бы и не на такое пошла, чтобы поднасрать этому деду. У которого деменция не по дням, а по часам прогрессирует. — Когда тебя исключат-то уже а? — Никогда. Ещё будешь плакать на моем выпускном. Если вообще доживешь до него со своим образом жизни. Исключить Вероника Андреевна сегодня и правда хотела, при чем не одну зачинщицу беспорядка, а еще и всех соучастников. Но Жук, как и обещала, договорилась, возможно задействовав ещё кое-что кроме речевого аппарата, и отделались все ещё одной тирадой от всего собравшегося преподавательского состава и наказанием в виде уборки пострадавшего кабинета. Александре Олеговне пытались сделать какой-то выговор, но видимо поняли, что это крайне нелогично и отстали от девушки, старавшейся делать грозное лицо во время речей о том, что эта ситуация крайне возмутительная. В итоге химика чуть ли не силой оттащили в другой кабинет, чтобы он не разорвал этих негодяев, Вероника Андреевна отправила завучей за уборщицами, которые бы снарядили провинившихся инструментами для уборки, а Александра Олеговна поспешила смыться домой после пролетевших семи уроков. — Эй, а че это у нас не все равны, а? Чего это ты её, как не часть коллектива, тащишь с собой куда-то? — Язвительно крикнула Соня вслед уходящей вместе с Агатой Александре, которая вытащила свою любимицу из грязи, которую другим нужно было сейчас убирать. — А она с вами не дебоширила. Коммунизм провалился, так что её сюда приплетать глупо. Работайте, сами хрень натворили. Соня была вынуждена только недовольно выдохнуть сквозь зубы и дальше стирать с пола медленно сохнущую жижу, оставлявшую на поверхности налет из канализационной грязи. Голос совести изнутри говорил, что это правильно, она ведь и в правду в этом не участвовала, а поэтому и не была обязана убирать последствия операции своих оторв одноклассников. Но тот факт, что она мало того, что не мучается на химии, как все те, с кем она должна учиться, а теперь ещё и уходит куда-то с Александрой, которая вообще не против этого. Почему именно она? Чего она в ней нашла? Самая обычная вроде, даже бесит тем, что похожа на тысячи таких же, которыми заполнена лента инстаграмма. В глубине души она понимала, что это не от этого зависит, но злость, кипящая внутри, от этого не уходила. И вот небо за окном изменило цвет со светло-серого на темно-синий, маленькая стрелка часов показывала на семь вечера, а настрадавшиеся десятиклассники за непрерывные четыре часа работы только-только привели кабинет в относительный порядок. Сейчас в школе не осталось даже засидевшихся учителей, их ждала только вахтёрша около входа. Половина класса, которая после школы не бездельничала, поработала и смылась к репетиторам и на тренировки, оставив незанятых товарищей отдуваться за них. Раковины вроде как исправно работали, а вот все поверхности, на которые обрушилось извержение канализационной воды, пришлось сначала оттирать и приводить в исходное состояние, а потом ещё и сушить все то, что могло пострадать от влаги. Но как бы они не успели настрадаться за время уборки, о содеянном никто ни разу не пожалел. Всё-таки оно и правда стоило того. Хотя-бы однообразные будни разбавили. Теперь в кабинете сидело около десяти человек, ползавших на коленях с тряпками по углам. Основная масса приводила в порядок стол, который за такое короткое время даже начал разбухать из-за воды, и пару промокших стульев с бархатными сидениями, болтая о чем-то своём. В другом углу рядом с низко висящими сидели Соня с Женей, которые часто заставляли одноклассников вздрагивать и ронять тряпки своими порывами дикого хохота с тупых шуток друг друга. К великому счастью Сони, её недо-друг, как она называла всех своих наиболее близких людей, сегодня пребывал в особо веселом состоянии и даже не спешил уходить к кучке оставшихся одноклассников, чтобы поприставать там к кому-нибудь. Он уже не первый час отвлекал её от постоянно преследующего её взгляда на спине, который в полной мере почувствовал свою безнаказанность и теперь не пытался скрываться, как было в общем-то всегда. Жук все время чувствовала это уже почти приевшееся чувство неприкрытого наблюдения, изо всех сил пыталась забыть о нём хотя-бы на пару минут, что с приближением окончания работы становилось всё труднее. Мысли о том, что скоро надо будет выйти на темную улицу сейчас как-никогда в жизни приводила в настоящий ужас. Почему-то казалось, что он обязательно пойдет за ней, будет идти вплоть до самого дома, а когда узнает адрес (хотя нет сомнений в том, что он не знает только номер квартиры, а сам дом уже давно известен) будет стоять часами под окнами и таращиться в её окно. Но сейчас куда больше волновал страх вообще не дойти до дома в компании вот этого вот индивида. С деньгами в последнее время было туго, и вызвать такси было не по карману, а маршрутка или автобус не вариант — просто зайдет вместе с ней и доедет туда же. Хоть мысли о походе до дома приводила в ужас, в последние минуты вроде как получилось отойти от этого, но, когда все разом кинули тряпки в ведро и в вялом состоянии отправились по домам, ладони вспотели, а внутри что-то перевернулось, толкнув к горлу рвотный позыв, спровоцированный страхом. Женя, по-прежнему отпуская всякие туповатые шуточки, накинул на плечо рюкзак и преспокойно вышел за дверь в компании побелевшей Сони, которая старалась не отставать ни на шаг и постоянно оглядывалась назад. Устрашающего силуэта за спиной пока что не было, но ощущение его присутствия рядом не отступало ни на шаг. — Ладно, удачи вам там пешкарусом по темноте до дома топать. — Застёгивая куртку, пробормотал парень, уже стоя на крыльце и поглядывая на почерневшее вечернее небо. — Э-э ага… а мы же там вроде где-то рядом живем, давай как-нибудь вместе дойдем, а…? — Затравленно ежась и не надевая капюшон легкой для марта куртки для того, чтобы не глушить периферическое зрение, буркнула Соня, для надежности схватив приятеля за рукав. Может если они дойдут до его дома и чуть там посидят, этот псих и отстанет? Женя, услышав такое интересное предложение, поджал губы, убирая только вытащенные из кармана наушники обратно. Как бы ни было странно, он не стал отталкивать явно чем-то запуганную подругу, а снова затянул какую-то забавную историю, с которой потом сам и смеялся. Жук рукав отпустила, и теперь семенила рядом, шугаясь каждый раз, когда отставала хоть на шаг. Через десять минут Женю даже стало раздражать, что его не слушают, а постоянно оборачиваются и пытаются кого-то там высмотреть. — Слыш, да че с тобой сегодня, а? Галюны или что? Кого ты там вечно высмотреть пытаешься? — Да так… одна педрила, которая в школу с ножом ходит. Он уже месяц постоянно на меня пырится, при чем не первый. И я не понимаю, с какого хуя ты после того случая такой спокойный? — Да он вроде не выделялся потом особо… — Ага, не тебе же на работу, при чем временную, на которую ты ходишь раз в месяц, принесли отрубленную кошачью голову. — Чего… — Ничего, блять. Я б на твоем месте так жопу не расслабляла. — Жук снова обернулась и к еще минутному облегчению не обнаружила там никого, кроме перебегающих переход прохожих. — Да ладно тебе, ну, подумаешь, ткнул один раз ножом, на мои приставания и не так реагировали. — А мне потом в конверте дал клок моих волос и пару рандом фотографий. Не надо говорить мне, что все не так плохо, если мы с тобой видимся только в школе. Этот пидарас за мной ходит уже несколько месяцев, и я знаю, что он ножом вполне может пырнуть. И мне ещё никто, блять, не верит! Ему сейчас ничего не стоит зарезать меня где-нибудь за углом, и никто на него не подумает. Почему никто не замечает, что он как минимум странный? — Он вроде с нами там что-то делать пытался, я не думаю, что ему сейчас есть дело до того, куда… — Ему всегда есть дело до меня, даже сейчас! Он, блять, призрак какой-то, я не знаю, как и зачем он ходит за мной. — Всё равно не думаю, что он щас… — Решив доказать подруге, что она беспокоится на ровном месте, Женя на середине фразы сам обернулся назад. Свернув в сторону с многолюдной дороги, они понемногу углублялись во дворы и теперь шли по менее освещенной улочке, которая обилием людей похвастаться не могла. И сейчас в самом её начале, где заканчивалась линия мощных фонарей, темнела чья-то фигура, вжавшая голову в плечи, которая направлялась аккурат по их маршруту. Соню такая пауза между словами сразу же насторожила, и она обернулась следом, на всякий случай снова вцепившись в руку своего спутника. — Это… бля, ну Москва, мало ли кто тут ходит. Не бывает полностью пустых улиц… тут. — Ага, тогда почему голос так дрожать начал? Хоть в вечерней темноте не особо было видно, теперь уже двое перепуганных школьников старались оборачиваться самым незаметным образом, чтобы для собственного растущего чувства страха заметить, что с каждым разом силуэт в начале улицы всё приближается и приближается. Когда уже и Женя начал вжимать голову в плечи и ускорять шаг, они наконец-то вышли к небольшой дорожной развязке, на которой было решено убедиться в том, идет этот человек именно за ними или они просто все себе придумали. Чуть замедлившись и подпустив преследователя поближе, Жук вместе с таким же бледным приятелем перебежала дорогу прямо перед еле успевшей затормозить машиной. Делая самое равнодушное лицо, она мимолётно обернулась, все продолжая идти к следующей дороге спиной вперед. Зрение у неё было отличным, и оно успело зацепиться за черты лица, которые она с мольбами надеялась сегодня больше не увидеть. Когда Жук уже собиралась брать своего провожатого в охапку и бежать, не останавливаясь, Роман, не спешивший перебегать дорогу на красный, издевательски ухмыльнулся, показательно не спеша догонять её при первой же возможности. — Блять, блять, блять, мы в жопе! Валим куда-нибудь, как-нибудь побыстрее! — Не паниковать, мы почти пришли. — Стараясь не визжать и не оборачиваться, процедил Женя, перекатываясь с пятки на носок, выискивая момент, во время которого можно будет снова сорваться с места и оставить этого приставучего одноклассника ещё на той стороне улицы. Но на этой улице светофоры на двух лежащих рядом дорогах работали по-разному, и пока они ждали, когда нескончаемый поток машин закончится, свет на другой стороне переменился на зеленый, и незваный на эту прогулку одноклассник незаметно подкрался ближе. — Я надеюсь, у тебя дома кто-нибудь… — Решив на всякий случай вновь обернуться, пробормотала Соня, сразу же прикусив язык. Безумно лыбящийся Рома стоял на расстоянии в какие-то жалкие три метра, неспеша обходя нескольких людей, ждущих сигнал светофора. — Блять. — Только не говори, что… — Теперь ситуацию в полной мере смог оценить и Женя, сразу понявший, что происходит, по заикающемуся голосу подруги. — Валим. Машины всё ещё ехали, но поток чуть поредел, все равно являясь опасным для того, чтобы бежать на красный. Но ситуация просто так ждать не позволяла, преследователь останавливаться на расстоянии не собирался, и, чтобы не узнавать о том, что он такого важного хотел им сказать, Женя схватил напрягшуюся подругу за руку и рванул на дорогу. Машины, летевшие на больших скоростях по прямой, сигналили что-то, но он не остановился, а продолжал бежать вперёд на скорости, которую на физкультурных нормативах точно не смог бы развить. Соня, чуть не свернув ногу, всё-таки умудрилась неправильно наступить на левую ногу и свалиться на землю в метре около тротуара. — Блять, за нами псих с ножом гонится, не время падать! — Завопил парень, пытаясь поднять девочку с дороги, затянутой грязью, смешанной со снегом. На светофоре всё-таки загорелся зеленый, и поток невозмутимых прохожих вместе с ускорившимся Романом двинулся в их сторону. — Вставай, он тебе же в первую очередь жопу порвет! С усилиями Жук всё-таки поднялась на трясущиеся ноги и заковыляла дальше, пытаясь развить былую скорость, которая из-за сбившегося дыхания, отдававшегося где-то в голове, никак не хотела развеваться. — Ты стрипуха, я гей, нас щас точно на сало порежут, погнали нахуй! Хрипящая Жук снова повалилась на землю, попутно скидывая с головы спадающий на неё капюшон. Снова завидев приближающегося одноклассника, Женя нетерпеливо замахал руками и отскочил назад, схватил спутницу за руку и грузом поволочил за собой, не заботясь о том, что расцарапал ей так об асфальт уже все колени. До нужного дома оставались считанные пару метров, но с таким вечно спотыкающимся грузом за спиной они всё растягивались и растягивались, пока Жук не смогла взять себя в руки и шевелить ногами правильно. Оторваться им кое-как удалось, и ускорившийся Рома скрылся за поворотом. Стараясь дышать ровнее, хотя от потемнения в глазах это всё равно не спасало, Женя с разбега влетел в собственную подъездную дверь, не успев затормозить. Пока Соня старалась устоять на трясущихся ногах, он такими же трясущимися руками выудил из рюкзака связку ключей, а потом ещё с минуту пытался правильно приложить таблетку к нужному месту. Дверь наконец-то поддалась, и перепуганные подростки, не оглядевшись, ввалились в такой же темный подъезд, за тяжелой стеной которого наконец-то стало чуть спокойнее. — Он не видел, куда мы забежали? — Прохрипела Соня, опираясь руками о колени. — Хуй его знает. Я его вроде не видел. Главное к окнам сейчас на всякий случай не подходить, так может и не найдет. Отдышавшись и чуть успокоившись, Жук наконец-то оказалась в хорошо освященном месте, где можно было разглядеть подранные колготки и испачканную вдоль и поперек куртку. Со вспышкой света перед глазами появилась миловидная прихожая в серых минималистичных тонах. Скинув всю грязную одежду, которая могла запачкать вообще всё вокруг, голубоглазая уселась прямо на пол, раскинув по сторонам уставшие конечности. В дальнем конце коридора послышались тихие шаги, и из одного дверного проёма показалась ещё одна рыжая голова. Завидев нежданную гостью, голова выползла из своей комнаты и подошла ближе, явно понимая, что с этими перекошенными от страха лицами что-то не так. — Анька, Сани сегодня не будет? — Тяжело выдохнул Женя, завидев свою младшую сестру, которую его ответственный старший брат оставил без присмотра на всю оставшуюся ночь. — Не знаю, он ушел сегодня… и просил не говорить никому, куда. — Сминая за спиной край пижамной рубашки, пробормотала Анька, все продолжая пристально разглядывать такую красивую хоть и уставшую и растрепанную гостью. — Понятно, опять в свой натуральный стрипушник ушел. Ну и нахер его тогда. Если этого маскулинного натурала сегодня не будет, можешь поспать на его кровати, главное не задумываться о том, чем он на ней иногда занимается. — Спеша ставить спасительный чай, рассудил парень, не привыкший к нахождению с несколькими женщинами в своей квартире. Роман, оставшийся где-то на улице, не давал о себе знать, но к окнам подходить все равно все боялись, вдруг до сих пор там стоит? На кухне свистел чайник, Женя копался с чем-то в своей комнате, а более-менее успокоившаяся Соня сидела на кухонном стуле, слушая истории из начальной школы от сестры своего недо-друга, которая видимо была обделена каким-либо женским вниманием в семье с отцом-одиночкой и двумя старшими братьями, которые постоянно где-то пропадали. Она рассказывала о чем-то, что произошло чуть ли не год назад, а рассказать было некому. Параллельно она распутывала алые пряди коротких волос, слипшихся из-за грязи в нескольких местах. А Соня сейчас была только рада послушать какие-нибудь наивные детские истории, чтобы отвлечься от произошедшего. Вот он уже её преследует. А если бы она одна домой шла? Что бы сейчас вообще было? — Так, ну, пять минут его не слышно, не видно, думаю, он наконец-то от нас отъебался. — Забыв про осторожность на пару секунд, Женя подошел к небольшому кухонному окну, около которого на стене висел шкаф с кружками. — Эй! Если он припрётся сюда, я х… хрен знает, куда мы отсюда убежим. — Всё-таки постеснявшись материться при семилетнем ребёнке, шикнула на него Соня, чуть не вырвав себе клок слипшихся волос из-за внезапного порыва встать и зашторить окно, которое могло их выдать. — Вдруг у него бинокль какой-нибудь с собой есть? — Да ладно, не думаю, что он настолько хорошо подготовился к тому, чтобы добежать с нами до дома. — А ты походу уже забыл, что он только что бежал за нами прямо со школы? И пару дней назад ещё тыкал в тебя ножом. — Ну ты сравнила, конечно. Всё нормально будет, как по какому-то окну можно понять, в каком мы падике и в какой квартире? Жук промолчала, хоть и снова напряглась. Этот псих притащил к ней на работу букет с отрубленной кошачьей головой, сейчас вычислить номер квартиры и подъезда по сравнению с этим — вообще ничего сложного. — Так, есть у нас опять нечего, а в магазин мимо этого фрика я не пойду, поэтому только чай, и вообще жрать на ночь некультурно. Только парень занес руку, чтобы поднять с подставки чайник, из прихожей, по соседству с которой и находилась кухня, донесся оглушительно громкий писк домофона. Все присутствующие одновременно повернули головы на дверь, будто звонили не в домофон, а непосредственно в дверной звонок. Анька, занятая чужими волосами, быстро потеряла к этому интерес и вернулась к своему занятию, в отличие от присутствующих постарше, которые приклеились к этой двери и слушали такой страшный сейчас писк. — А… это не к нам… это не к нам. Тут часто такое бывает, просто ошиблись. — Не без страха в голосе хмыкнул Женя, на всякий случай ставя чайник на стол, чтобы случайно не залить весь пол. — Ты так забавно пытаешь сам себя в этом убедить. — Это не к нам, он не мог понять по паре секунд номер нашей квартиры. Этаж, ладно, но номер квартиры-то откуда? — У нас каждый второй дом похож на предыдущий, нет проблем в том, чтобы рассчитать, кто на каком этаже находится. — А вообще видишь? Звонить перестали. Это квартирой ошиблись, не надо сраться под себя. Прошло около двух минут, никто больше не звонил, и Жук на пару мгновений даже вновь успела успокоиться. Наверное, правда номером квартиры ошиблись, не надо было раздувать из этого ошибку. — Зато у нас есть причина неявки завтра в школу. Может быть, нам снова не поверят, но мне пофиг, мне все равно, лучше я прогуляю, а не буду валяться где-нибудь под падиком с ножом в жопе. — Мне бы щас выпить что покрепче, если кто-нибудь ещё раз так ошибется номером квартиры, я точно в обморок упаду головой вниз. Это я ещё телефон на беззвучку поставила, он наверняка уже успел настрочить всякого бреда, который я почему-то даже заблокировать не могу. — Поздно уже, не должны больше звонить. С работы все вроде уже вернулись. И в доказательство того, что самопровозглашенный хозяин квартиры ничего не знает о собственном доме, в недолгой тишине о голову снова ударился оглушительный звук. На этот раз не звонили в домофон, а стучали в дверь. Медленно и методично, без нажима, явно зная, что люди за дверью точно все слышат. После первой пары стуков пролетела быстрая пятисекундная пауза, после которой звенящую тишину прорезала ещё одна череда равномерных ударов. Жук, даже не успевшая взять в руки кружку, снова распахнула стремительно наполняющиеся слезами глаза и уставилась куда-то в стену, видимо уже прощаясь с жизнью. Это ошибкой точно не было, Женя медленно, стараясь не издавать звуков даже при ходьбе, подкрался к двери, около которой висел домофонный аппарат, на котором было маленькое окошечко, позволявшее с помощью камеры в коридоре смотреть, кто стоит по ту сторону. Соня прекрасно знала, кого он сейчас увидит, поэтому даже не стала подходить, гораздо важнее сейчас было притупить рвущуюся наружу паническую атаку, которая могла помешать и ей, и всем присутствующим. Женя тоже обо всем догадывался, поэтому сумел подавить в горле рвущийся наружу визг, при виде Ромы, стоящего вплотную к двери. Он, так же не моргая, таращился в дверной глазок и только раз в пару секунд поднимал руку, чтобы постучать. Когда парень медленно и почти со скрипом повернул голову прямо к смотрящей на него камере, Женя всё-таки тихо пискнул и отбежал подальше, поблагодарив самого себя за то, что закрыл дверь на все возможные замки. Теперь и Анька поняла, что происходит что-то серьёзное, и разрыдаться рисковали уже все трое присутствующих. — Блять, зачем я только с тобой пошел… — Понимая, в какой жопе, из которой нельзя выбраться, они находятся, процедил Женя, судорожно решая, что делать в подобной ситуации. Жук от этого только сильнее скривилась и уткнулась лицом в подранные колени, пряча в них слёзы. Слова парень обратно не забрал, виноватый вид делать ему было лень, поэтому он, стараясь ходить вообще без каких-либо звуков, взял сначала свою тихо хныкающую сестру на руки и утащил обратно в дальнюю комнату, чтобы тот, кто стоял за дверью ни в коем случае не услышал звуков истерики. Делать в такой ситуации было нечего, только сидеть тихо и надеяться на то, что он просто уйдет и они смогут хотя-бы нормально поспать. — Мы не можем копам позвонить? Может хоть они что-то сделают? — Он уйти сто раз успеет… они ещё ложный вызов запишут и… он ещё меня потом за это за углом где-нибудь поймает… — Сквозь всхлипы промямлила Соня, каждый раз вздрагивая всем телом при каждой серии стуков. Может просто казалось, а может они и правда с каждым разом становились все громче и громче, и каждый раз все сильнее били по и без того гудящей голове. Ещё пару минут потоптавшись рядом в надежде на то, что этот псих просто уйдет, Женя снова тяжело вздохнул и, не став поднимать подругу на руки, отвел её в ту же комнату, в которой все присутствующие сегодня будут ютиться на одной кровати. Оставив её с сидящей в пещере из одеяла Анькой, он вернулся назад, дабы всё-таки забрать кружку с уже заваренным чаем и выключить свет. — Чтоб у тебя яйца отсохли, ебанашка. — Прошипел он напоследок изображению одноклассника на маленьком экране. В пещере из одеяла женская половина этого квартирного бункера пряталась уже в полном составе, глотая беззвучно текущие по щекам слёзы. — Да ладно, даже если он долбиться в эту дверь начнёт, не выбьет, она новая и недавно меняная. Не ссыте, может Саня ещё вернётся, он этому додику жопу на глаз натянет, если он не уйдет. — Под одеялом место было мало даже для двоих, поэтому Анька выгнала старшего брата сидеть снаружи, попивая свой чай. — Главное, чтобы ночевать под ней не остался.