О превратностях судьбы

Придуманная колкость ускользает так же быстро, как холодное пиво из холодильника Аякса. Кто-то бы сказал: в большой семье клювом не щелкают, но было бы куда уместнее перефразировать так — кто первый увидел, того и банка. В нынешних реалиях было именно так и никак иначе. Юджин это прочувствовал на себе, проворонив момент, когда одинокая бутылка джина вдруг испарилась из его поля зрения, перекочевав в руки развеселого Петрополуса. — Ну что, алкомарафон официально открыт! — восклицает Аякс и щедро разливает джин по веренице красных стаканчиков. Его действия повторяет Кент, добавляя в них прохладную содовую. О кусочках лайма и кубиках льда речи и быть не могло — пьяные студенты едва могли разливать напитки подрагивающими руками, не говоря уже о каких-либо изысках. — Чувак, этот марафон открыт уже как несколько часов. — Тихо! — приложив палец к губам, командует Петрополус и продолжает, специально понизив голос до уровня таинственного эльфа: — Хотите попробовать «джин тоник»? — молчание сопровождается громкой музыкой на фоне. — Это бессмертный микс — как вы уже догадываетесь! — джина и тоника, который подается в каждом баре Земли! Встревает Йоко, встав боком к хозяину вечеринки, и с особо загадочным видом говорит: — Травяной и немного горький коктейль прекрасно освежает и тонизирует, — как из рекламы про таблетки от запора. — Но! — Петрополус поднимает бокал. — Давайте поддержим традиции всех лучших американских вечеринок и сыграем в «Beer pong»! — Что для этого потребуется: много красных пивных стаканов, — Йоко проводит ладонью поверх усеянного пластиком стола, — столько же шариков для пинг-понга, — вскидывает руку из-за спины с зажатым между пальцами пакетом с желтыми пластмассовыми мячиками. — И самое главное, — перебивает Аякс и продолжает чуть ли не по слогам: — За-ши-бен-но-е настроение! Десяток парней и девушек выстраивают косяком армию своих стаканов, разбиваются на две команды. Петрополус не без удовольствия попивает из банки Ксавье. Все идет по лучшему плану крутых американских тусовок, думает он и замечает надвигающуюся на них парочку. Как и для любого человека, в котором было по меньшей мере несколько литров хмельного пива и какое-то количество стопок виски, для него стало важно привлечь в игру людей, которые ею не были вовсе заинтересованы. — Стоять! Куда идем?! — выставляет руку вперед, вторую держа на весу с банкой пива Ксавье. Аддамс останавливается в паре сантиметров от ладони Петрополуса, сверкая черными глазами, как гранатами с выдернутой чекой. Но будь Аякс хоть немного трезвее любого маргинала на улицах Бостона, он бы смекнул о надвигающейся буре. Однако, потянув Тайлера за плечо, он только говорит не без беснующихся чертиков во взгляде: — У нас тут как раз двух человек не хватает. Присоединяйтесь! — Нет, — чеканит Уэнсдей и пытается его обойти, как балласт в виде Галпина тормозит ее, заставляя обернуться. Тот бы и рад свинтить, но третье лицо в их странноватом союзе смотрит слишком жалобно, чтобы пройти мимо. — Ты совсем сдурел? — Уэнс, да давай, — подается Петрополус всем корпусом вперед и закидывает уже вторую руку на плечо Аддамс так, что капельки пива едва не проливаются на ее ноги. — Будет весело! Ответ здесь и не подразумевался — Аякс подтолкнул их к общему столу, усеянному красным пластиком с чем-то, только отдаленно напоминающим джин-тоник. Правила были просты и изящны: в случае попадания мячиком в стакан вражеской команды, соперник выпивает его содержимое. Цель игры была не менее лаконична — попасть во все лунки соперника, тем самым споив его окончательно. Дух соперничества был у Аддамс в крови, поэтому она разминает пальцы, опасно ими похрустывая, и говорит: — Давайте завалим этих слабаков. Ее поддерживают ребята из ее команды почти с овациями, каждый поднимая свой стакан вверх и чокаясь. Алкоголя на тусовках не бывает много, думает Тайлер и делает маленький глоток из протянутой ему бутылки. В голове еще стоит ее недавнее согласие на поцелуй, и это ежесекундно сбивает с толку, стоит ему только прицелиться. Но на удивление, выходит совсем неплохо — Галпин с небывалой меткостью попадает отведенные три броска прямо в цель, и соперники уверенно опрокидывают эти же три стакана. Тайлер ликует вместе со всеми, уступая место Уэнсдей, которая невольно засмотрелась на его мышцы рук, когда тот напрягался чуть больше, чем следовало. Было достаточно непривычно не встречаться с ним взглядом. Почему он выбрал не смотреть на нее, отдаваясь победе с бутылкой в руках? Свои ожидания она объяснить не могла. По крайней мере, не сейчас. После Аддамс ожидаемо не подводит: целится, уверенно держит запястье и, прикрывая один глаз, бросает, словно это не мяч, а граната, пущенная прямиком в голову Петрополуса. В сравнение с тем же футболом, где игроки лениво передвигаются из одного конца поля к другому, так, по крайней мере, казалось Галпину, beer pong выглядит настоящей битвой не на жизнь, а на трезвость. Исход был очевиден с самого начала. Она подается порыву и отбивает ладонью ладонь Тайлера и тут же осекается, состроив хмурую гримасу. Ребята из их команды подпрыгивают, издавая протяжный вой победы. Брать в свою команду Аддамс было явно хорошим решением, думает Аякс, когда их команда побеждает с отрывом в десяток очков. Пожалуй, этой тусовке не хватало только игры в правду или действие, чтобы окончательно стать типичной студенческой вечеринкой без права на трезвость. Петрополус, как основатель всей этой вакханалии, был доволен: ребята в стельку пьяны — что было нужно еще? Ксавье делает попытку завести разговор об ее скрытых умениях в beer pong, о которых она предпочитала умалчивать, но Синклер не дает разговору произойти: подплывает на своих двух, вручая в руки Уэнсдей доверху наполненный стакан с любимым коктейлем молодежи — виски с колой. Не пить уже не было абсолютного никакого смысла — градус алкоголя вышибал оставшееся благоразумие, и Уэнсдей поддается порыву, не забыв напомнить Энид о недавно заключенной договоренности. Блондинка и не собирается отнекиваться, уверяя, что даже удалит ее из диалогов, чтобы не испытывать свою выдержку на прочность. На мгновение взгляд Тайлера приковывается к ней, и угольный черный встречается с орехово-травянистым. Она выглядит еще более притягательно, и он почему-то уверен, что если вдохнет воздух у ее хрупкой шеи, тот будет пахнуть чистотой и свежестью, как обычно пахнут полотенца после того, как высохнут на солнце в жаркий летний день. Даже на расстоянии он подмечает мягкость ее губ, которые словно засели у него в голове, напрочь развевая миф о том, что вещи для него остаются интересными только на короткое мгновение, прежде чем их таинственность исчезает навсегда. Потому он делает пару уверенных шагов, прорываясь сквозь ребят из их команды, и говорит так, что слышно лишь ей: — Ты что-то говорила о поцелуе? Аддамс только незаметно кивает, скорее поддавшись собственным чувствам, чем вышколенному рационализму, и сама сплетает их пальцы. Для Тайлера это было как обухом по голове: хоть раньше и держался с ней за руку, но в этот раз все было в разы чувственнее. Было то из-за выпитого во время игры или из-за разбушевавшихся гормонов — точно ответа не было, но Галпин знал точно: ему нравилась Уэнсдей Аддамс. Лестница кажется непомерно длинной, но несмотря на это, ступеньки поддаются легко и беззаботно. Должно быть, виной тому была брюнетка, воинственно шагающая впереди. Специально ли, но она покачивала бедрами из стороны в сторону, и глаза Тайлера также ходили туда-сюда. Это было сродни гипнозу в кабинете психолога, нежели обычным шагом. Первая попавшаяся комната оказывается занята ребятами с параллельной группы, которых еле было видно из-за облаков пара. Аддамс с характерным звуком уверенно захлопывает дверь и тянется к следующей. Тайлер перехватывает инициативу в свои руки и, когда убеждается, что в комнате никого, проталкивает Уэнсдей внутрь. Вот теперь точно пойдут слухи, думает он, вспоминая о словах Юджина, что половине группы известно о его симпатии. Она была слишком пьяна, чтобы думать, он — слишком увлечен ею, чтобы сделать шаг куда-то не в ее сторону. Ее взгляд блуждает от сосредоточенной пары глаз до подрагивающего кадыка в свете одинокого абажура у двуспальной кровати. Аддамс никогда не была склонна к одноразовым связям, не говоря уже о длительных отношениях. Но Тайлер в который раз рушил все ее понятия, стирал все выстроенные границы одним лишь идиотским щенячьим взглядом, всякий раз выбивал из колеи тупыми шутками уровня начального класса и в этот раз не отличился особыми показателями, сказав: — Что мы тут делаем? — требовал ли этот вопрос ответа, или то была очередная риторическая херня, на которую лучшим решением будет промолчать? — А ты сам-то не догадываешься? — шипит она раздраженно, все еще подпирая спиной дверь. Тайлер на расстоянии не более десятка сантиметров, его грудь почти касается ее, когда тот дышит особенно глубоко. — Да, но... — напоминает себе Юджина с кучей отговорок и тут же осекается: — Это кажется... неправильным что ли, — и обхватывая ее подбородок, поднимает выше, не сводя глаз с пухлых губ. На том их странный диалог заканчивается, переходя из словесной доблести в контакт физический: он проплывает ладонями по узкой талии и непременно тянет на себя, а после сам прижимает ее к твердой поверхности двери. Брюнетка в долгу не остается: покусывает, после зализывая, его губы, льнет всем телом, сжимает на груди нелепую футболку с какими-то японскими символами и дышит через раз, отдаваясь собственным чувствам. От осознания этого неприятно сводит желудок, но то быстро пропадает, исчезая вместе с его нетерпеливыми поцелуями от виска до яремной впадинки. Прохладный весенний воздух, доносящийся из раскрытого настежь окна, был столь внезапным, что ее бросило в дрожь, в то время как кожа Тайлера от повышенной температуры покрылась испариной. Раздался громкий смех прямо за дверью, что заставило его усмехнуться: еще десять минут назад он не был уверен в таком развитии событий, скорее мечтая об этом, нежели действительно считая это возможным. Сначала разгоряченность тела и незнакомое ощущение в груди Галпин списал на выпитый алкоголь. Но сейчас жжение стало более ощутимым, переходя по груди вниз, к животу, переплывая на спину, прямо под лопатки. Настоящее пекло. Словно сам воздух стал горячим, обжигающим легкие, несмотря на ветерок из окна. Пожалуй, ноги держали его на одном только добром слове, да и то вылетевшим явно не из уст Уэнсдей. Словно по щелчку пальцев, она потянула его на себя еще ближе, обхватив кольцом рук за шею, рванула так, как особо рьяный ветер сшибает дорожные знаки со своего пути. То, как она клацнула зубами по его шее, наверняка оставив след на коже, не шло ни в какое сравнение с потемневшими радужками глаз, когда Тайлер встретился с ней взглядами. Столкновение сквозь дымку опьянения окончательно и бесповоротно она осознала только по трению их одежды: шуршание ее юбки о джинсы Галпина, нарушившее царившее в комнате молчание. Когда прохладные мужские ладони легли на ее пылающие щеки, Уэнсдей ощутила резкий контраст от прикосновения. Его зрачки превратились в настоящую болотную трясину, плещущую через край, сжигающую все когда-то выстроенные ею границы дозволенного. Одна ее половина кричала о вопиющей неправильности происходящего, вторая же позволяла себе то, что Уэнсдей глубоко и прочно запечатала где-то внутри. Быть нежным давалось все труднее и невыносимее. Его поцелуй был больше похож на внезапную атаку с воздуха, которая должна была пройти без потерь в виде лишения рассудка или подкашивающихся коленок. Но все пошло вразрез выстроенному за секунду до плану, когда Уэнсдей вцепилась дрожащими пальцами в его кожаный ремень, тем самым подействовав на Тайлера подобно разряду электрошокера: секундный ступор и последующие мурашки по всему телу. Ровно в тот момент, как Аддамс простонала ему прямо рот, все еще держа пальцы на пряжке, в голову пришло осознание недавно сказанных им же слов: это действительно было неправильно. Алкоголь и случайная связь в тандеме давали гремучую смесь, после которой обычно ничего хорошего не происходило. По крайней мере, ему так казалось. Тайлер разорвал поцелуй так же стремительно, как совсем недавно скакал с ней по лестнице в поисках уединенного уголка. Ему мешало то, что он слишком зациклился на известном: ее податливые губы и градус алкоголя в крови. Галпин же знал, что изучать подробности не всегда верное решение. Нужно было смотреть на картину в целом. Брюнетка же задрожала от негодования и с присущей ей нетерпеливостью плотно сжала губы. Все дело было в его взгляде: десятки эмоций сменяли друг друга, и Аддамс было тяжело их воспринимать. Они простирались подобно бесконечной Вселенной, без конца и края, без каких-либо указателей и знаков. Такое же явление, как Вселенная, не имело границ и расширялось за счет изменения свойств пространства, и глаза Тайлера были тому прямым доказательством. Он отступил на шаг назад, вновь выстраивая невидимые границы. Восстановить сбившееся дыхание было непросто, но Тайлер нашел в себе силы сказать: — Может, поедем домой? Уэнсдей раздражение было понятно. Она могла бы расписать все его оттенки. Но эмоции Тайлера в этот момент прочитать никак не получалось. Вселенная будто специально подобрала ей человека, который этой эмоции был совсем неподвластен: Галпин не был тем, кто от злости скрежетал зубами, метал искры негодования, он также никогда не вкладывал в свои слова особую ненависть, от которой после хотелось бы отмыться под горячими струями воды. И смотря на него, у нее никогда не возникало желание отвести взгляд будь то от обиды или равнодушия. На самом деле, он никогда не был для нее пустым местом. Раздражал, вызывал гнев, действовал на нервы своими комментариями, особо рьяно вырывал ее из собственноручно выстроенного панциря, при этом шагал бок о бок с ней в расследовании, брал какие-то обязанности на себя, вечно провоцируя на разного рода эмоции. Ей давно пора было очнуться и перестать выдавать желаемое за действительное. И она кивает. Тайлер с особой неловкостью переминается с ноги на ногу, прежде чем Уэнсдей отступает на шаг от двери. Еще минуту назад о смущении не было и речи. Дорога вниз по лестнице сопровождается той же картиной: полупьяные студенты, куча дыма и звенящий звук бутылок, разбавленный громкой музыкой на фоне. Завтрашний день для хозяина дома обещал быть днем чистоты и трезвости ума, насколько это вообще было возможно в настоящих реалиях. Уэнсдей уверенно шагает впереди, обходит маленькие компании у стены и на ступеньках. Приходится держаться за перила, чтобы не клюнуть носом вперед, и это не может ее не раздражать. — Подожди секунду, я только заберу Юджина, — кидает Тайлер и скрывается за ближайшим поворотом, где должна была быть самая большая комната в этом доме. От пляшущих перед глазами цветных пятен кружится голова, из-за чего она прислоняется к стене спиной, пытаясь сконцентрировать внимание на одной точке. Если до этого держаться было куда проще, цепляясь за устойчивого Тайлера, то сейчас это кажется почти непосильной задачей. К счастью, он быстро возвращается, таща за шкирку Оттингера на пару с Синклер. Оба выглядят хуже размазанной по полу сопли и совсем не претендуют на добавку. — Это еще что такое, — скорее риторически, чем действительно желая узнать ответ, спрашивает Уэнсдей и не без фырканья оглядывает еле стоящую на ногах подругу. Это дает ей стимул держаться увереннее, чтобы не походить на два безжизненных тела подмышкой у Галпина. — Думаю, им уже хватит, — тот улыбается и по-отцовски подтягивает их ближе, после чего Юджин заливается икотой. — Моя машина здесь недалеко стоит: как выходишь — налево. — Ты собираешься за руль в таком состоянии? — она хлопает глазами, силясь понять, не послышалось ли ей это. — Я уже протрезвел, — честно выдает он, действительно чувствуя себя намного лучше. — К тому же, в этой части редко можно встретить копов. — Пора натравить на тебя Дэвиса. — Может, позже, — жмет плечами, кивая в сторону выхода. Оттингер, все еще заливаясь икотой, удобно располагается на заднем сидении, совершенно не понимая, с кем по соседству оказывается. Может, выпей он на треть меньше, то давно залился бы краской, только увидь он блондинистую голову Энид. Но судьба распоряжается иначе, и оба в состоянии полной невменяемости успешно пользуются услугами своих более трезвых друзей. — Ребят, — говорит Тайлер, попутно пристегивая обоих ремнями безопасности, — только не блевать тут, ладно? — Ты серьезно считаешь, что они тебя послушают? — вполоборота спрашивает Уэнсдей, уже расположившаяся на пассажирском сидении. Тот с надеждой оглядывает икающего Юджина и Синклер с высунутым кончиком языка, говоря: — Хочется надеяться. Я только почистил салон. Кстати, где живет Энид? — Через пару кварталов. — Тогда давай сначала ее доставим, — вновь проходится взглядом по лицу блондинки и не без беспокойства за собственную тачку добавляет: — И как можно скорее. Колесить по пустым улицам ночью оказывается довольно приятным занятием, не считая двух тел сзади, которые вот-вот могли испортить не только очищенный салон и свою одежду, но и принести некоторые интересные факты в свою студенческую жизнь. Говорить совсем не хочется — тишина вперемешку с икотой Оттингера вполне устраивает их обоих. Кто-то бы сказал, что она стала комфортной. Тайлер, несмотря на собственное недавнее убеждение об отсутствии смысла рассуждений на тему «а что бы было», думает о возможном развитии событий, не останови он их внезапный порыв залезть друг другу в штаны. Уэнсдей же, мирясь с подступающей тошнотой, пытается понять логику Галпина и отогнать мысли, что ее не было вовсе, — не мог же он быть настолько тупым? Когда они подъезжают к дому Энид, та уже может самостоятельно передвигаться, но Тайлер предпочитает не рисковать и обхватывает ту за плечи, помогая выйти из машины. Юджин мгновенно протестует. Очнулся, думает Галпин, тоже мне, недавний трезвенник нашелся! — Та-а-ай, — тянет тот, — меня сейчас... меня... — Оттингер! — отдаёт Энид в руки брюнетки, которая сама еле выполняет роль трезвого человека. — Вываливайся! Быстро! Друг цепляется за вовремя подставленное плечо и врезается ему в грудь. Тайлер считал секунды, прежде чем тот бы испоганил его любимую футболку. — Давайте зайдем ко мне, — подает голос Синклер, обретшая способность говорить, а не мычать, — у меня родителей все равно нет. — Ты слышал ее? — говорит Уэнсдей и шагает в сторону дома Энид с перекинутой рукой подруги через плечо. Идея оказывается хорошей хотя бы потому, что в ее доме оказывается целых две ванные комнаты, и каждый мог выбрать себе белого друга на ночь. В то время как Тайлер решает похозяйничать на кухне: роется на полках в поисках какого-нибудь сорбента и холодной минералки — лучше было позаботиться о своем желудке заранее, чем утром мучиться с приступами похмелья. Вообще лучшим решением было бы вовсе не пить, но того требовал писанный ритуал всех студенческих сборищ. — Надеюсь, Синклер не будет против, — Тайлер салютирует брюнетке стаканом с парой ложек белого порошка и заливает тот водой, помешивая для лучшего растворения. — Вот, выпей, — и оставляет на столе, оборачиваясь за порцией уже для себя. Аддамс смотрит не без подозрений, но то была лишь привычка, и подходит ближе. — Спасибо, — совсем без скрежета и почти с благодарностью. Он на долю секунды замирает с ложкой в руках и, улыбаясь одними уголками губ, продолжает свое действие. — Я ездила в участок, — Галпин вскидывает на нее взгляд, пока белые хлопья медленно крутятся в искусственно созданном водовороте, делая воду мутной. — Дэвис не смог убедить родителей О`Брайена провести вскрытие. — Что ж, этого вполне стоило ожидать, — только выдает Тайлер, сраженный то ли ее попыткой завязать разговор, то ли представляя перфоманс, устроенным капитаном перед теми сумасшедшими фанатиками. Отпивает пару крупных глотков, щурясь от неприятного послевкусия. Уэнсдей проделывает то же самое, но гримасу отвращения сдерживает. — Я тоже сначала подумала, что он непроходимый идиот, — отвечает она и присаживается на барный стул прямо напротив Тайлера. Тот слушает очень внимательно, неотрывно смотря ей прямо в глаза. — Но кажется, не зря он получил звание капитана. — Неужели нашел убийцу? — Еще далеко до этого, но шансы уже есть. Вскрытие не состоялось, но он попросил провести медицинскую экспертизу вещей погибшего. — Впервые слышу о таком, — пытаясь вспомнить что-то похожее, отвечает Галпин и допивает остатки сорбента. — Всего лишь мало интересуешься подобным, — говорит совсем без злого умысла и тут же продолжает с загоревшимися глазами: — Нашли остатки синильной кислоты. При вдыхании смерть наступает примерно через десять-пятнадцать минут. — При вдыхании в небольших концентрациях наблюдается царапанье в горле, горький вкус во рту, головная боль, — перечисляет Тайлер, буквально цитируя абзац из справочника, и морщится, представляя это на себе: — Тошнота, рвота. При нарастании интоксикации уменьшается частота пульса, развиваются судороги, наступает потеря сознания. — Верно. — Так откуда на его одежде это? — Кто-то его отравил, умник, — на выдохе отвечает Аддамс и наконец допивает гремучую смесь, ставя стакан на стол с особой осторожностью. Говорить о делах преступных было куда легче, чем об отношениях, которых, конечно, не было. Она не знала, как можно обозначить то между ними, что вспыхнуло буквально час назад с удвоенной силой. — Бля. — Да ты поэт. — Нет, я просто не могу представить, кому это могло в голову прийти, — качая головой, говорит Тайлер и совершенно не замечает ее немигающий взгляд на собственном лице. Озадаченность новыми подробностями о деле Нила отвлекает от насущной проблемы. — Как минимум тому, кто может воспроизвести структурную формулу синильной кислоты. Он вскидывает бровь, Аддамс вторит этому движению, считая секунды, когда тот проведет глубокий анализ вышесказанного. Тайлер же не торопится, борясь с мыслями о количестве циано-групп и ее идеальному контуру губ. — Это... кто-то, кто разбирается в химии? — Необязательно, — она откидывается на спинку сзади и чуть не падает, вовремя ухватившись за столешницу. Ее образ мгновенно рушится, из-за чего Тайлер еле давит вырывающийся смешок. — Заткнись. — Я молчал. — Я видела, как ты молчал, — фыркает и продолжает, как ни в чем не бывало: — Убийцей мог быть кто угодно: начиная от садовника, который нашел его, заканчивая случайным прохожим, заглянувшим на территорию академии. — Но какой был в этом смысл? — В том-то и дело, что главное тут — мотив. — Мы ведь уже думали на этот счет. Вряд ли молодой парень успел кому-то так насолить, что его пришлось из-за этого убивать. Странновато выходит, не находишь? — облокачиваясь локтями о столешницу, говорит он и добавляет: — Может, стоит все-таки прижать кого-нибудь из старшеклассников и... — Уже неактуально. — Ты?.. — он не договаривает, как Аддамс отмахивается: — Еще в тот день, когда мы не попали в морг. — Уэнсдей, ты просто нечто, — не скрывая восхищения, хлопает в ладони и улыбается. Это не может ей не льстить, но своих чувств она не показывает, говоря беспристрастно: — Там ничего интересного: обычное общество малолетних дебилов, которые прижигают друг другу руки раскаленной монетой в качестве ритуала вступления, — и подпирает голову рукой, погружаясь в мыслительный процесс. — Кевин что-то упоминал о том, что Нил ходил на дополнительные занятия с Сарой. Может, это зацепка? Уэнсдей быстро переводит взгляд на Галпина, оказавшегося ближе, чем та могла ожидать, — всего-то в паре десятков сантиметров из-за узкой столешницы. То, как вольно называл он мисс Грей, не могло не резать ее слух. — Мисс Грей, — поправляет брюнетка, оказавшись в странном положении: происходящее вдруг обретает смысл, словно произнесенное им вслух внушило ей прямое понимание и привело к ответу, который не давал ей покоя все это время. Вот почему Галпин не выходил у нее из головы. И это сокрушительное понимание выбивает всю почву из-под ног. — Ну да, точно, — не замечая ее перемен, исправляется Тайлер и невольно приближается еще ближе, заставляя Уэнсдей отстраниться. Эти чувства, вызванные их близостью, пугают ее. — Так что думаешь? — Я... — она впервые за долгое время не знает, что сказать. И вот та самая истина порхает прямо здесь, в этой комнате, где воздух был пропитан его духами, где водоворот ее чувств превращался в настоящее торнадо, сносящее все на своем пути. Здесь Уэнсдей ощущает себя как на минном поле. — Мне нужно домой. — Стой, — она не успевает встать, как Тайлер кладет руку поверх ее, заглядывая в глаза. — Давай я довезу тебя? — Не нужно — я вызову такси. Словно ошпарившись, она вырывает ладонь и быстро следует на выход, роясь в сумке в поисках телефона. Это было лучшим решением, успокаивает она себя, пока быстро клацает по экрану мобильника. Головоломка, к которой Уэнсдей так долго не решалась приступить, как по мановению волшебной палочки, совсем без ее ведома решилась. Кусочки паззла встали в нужном порядке, мысли из хаотичных дисциплинированно превратились в упорядоченные и четкие. Осознание приверженности соулмейт Вселенной. Глупая метка в виде лилии. Пролитый кофе, ставший камнем преткновения к полному отрешению от связи родственных душ. Отрицание. Непринятие. Неизвестная сила, тянущая магнитом к Тайлеру. Поцелуй и последующая ремиссия. И вновь отрицание, приносящее только больше вопросов. И вновь Галпин. Вселенная словно заведомо знала, кто мог вызывать в ней такие эмоции. Ей пора было очнуться от того, что так и могло остаться придуманным защитным механизмом, и принять их связь, подпитанную не только проделками Вселенной, но и возникшими чувствами. Все же неправильно было перекладывать всю ответственность на его плечи. И когда на выходных она получает сообщение от анонима с вопросом, как обстоят ее дела, Аддамс отвечает: «Перманентно стабильно». Это служит сигналом для Тайлера, что пора смотреть правде в глаза и перестать лгать самому себе: повторяя слова младшего брата, — Аддамс была не заинтересована. И выжимать из нее несуществующие чувства было неправильно. Глупо было надеяться, что обремененная алкогольным опьянением на вечеринке она вела себя так, как действительно хотела. То был обычный юношеский порыв, и его радовало только то, что на его месте не оказался кто-то другой, кто мог бы воспользоваться сложившейся ситуацией. И Тайлер решает отступить. Быть друзьями звучало довольно глупо, даже учитывая его веру в подобные отношения между мужчиной и женщиной. Он мог дружить с Синклер, но никак не с Уэнсдей, один взгляд на которую вызывал странные мурашки по всему телу. Ко всему прочему, он никогда не отличался мазохизмом по отношению к самому себе. И каково же было его удивление, когда на первой паре в понедельник Аддамс подсаживается к нему, уверенно скинув небольшой рюкзак рядом. На его немой вопрос отвечать не спешит, упрямо глядя аккурат на доску впереди. Тем временем лекция начинается. Просто эмоциональное потрясение, заверяет себя Уэнсдей, на самом деле, место рядом с Тайлером наиболее удобное. Но чем именно было обусловлено это удобство Аддамс не понимает, да и разбираться в этом не считает нужным, уткнувшись носом в собственную тетрадь. Галпин открывает рот, чтобы сказать что-то — что угодно, — но строгий взгляд профессора, обращенный прямиком на него, не дает вымолвить ни слова. Поэтому он молчит, старательно делая записи, хотя конспектировать совсем не хочется, но выбирать особо не приходится — либо записывать, либо мучаться в догадках, что побудило Аддамс впервые за почти год сесть с ним за одну парту. Ей-богу, как школьники, думает Тайлер, когда шепотом спрашивает: — Точилка есть? Уэнсдей молча тянется к узкому черному пеналу, извлекая из него необходимую канцелярскую принадлежность. Остро заточенные карандаши были для нее так же важны, как пышная укладка для Энид, — появляться без этого в вузе вообще не стоило, а если и стоило, то только на пару с зубным скрежетом. Когда лекция заканчивается, нарушая все законы жанра, Тайлер быстро ретируется в сторону Юджина, который словно до сих пор не отошел от прошедшей вечеринки: помятый, с синяками под глазами и бутылкой минералки в боковом кармане рюкзака. — Чувак, ты как из мертвых восстал, — закинув руку на плечо друга, говорит Галпин, совершенно не замечая на себе взгляд пары угольных глаз. — Убойная доза алкоголя все еще сидит во мне, — бормочет он и складывает тетрадь и справочник. — Я думал, все это смылось в унитаз… — Привет! — появляется буквально из неоткуда блондинка, чем вызывает новый приступ у Оттингера, старательно пытающегося отвести глаза в сторону. Синклер же упорно пытается поймать его взгляд, наклоняясь к порозовевшему от смущения лицу. Тайлера это только веселит. — Ты что-то хотела? — спрашивает Галпин, решив дать другу передышку от заостренного внимания Энид. — Вот, принесла твою футболку, — и протягивает смущенному Юджину небольшой пакет с короткими ручками. На нем пушистый заяц и надпись «с Рождеством». — А… — Тайлер не договаривает, пытаясь осмыслить возможность нахождения футболки друга у Синклер, как та дружелюбно вызывается ему на помощь: — Он немного запачкал ее в пятницу. Не отпускать же его домой в грязной! — Да, спасибо, Энид, — наконец тот подает голос, на что блондинка тихонько улыбается, выглядя при этом довольно мило. — С меня кофе. — Да брось, — машет рукой, но не без кокетства добавляет: — Если только ореховый латте с ванильным сиропом. — О… — Сегодня после пар, — и чуть ли не подмигивая, — а может, и подмигивая, — улетучивается восвояси. Тайлер натурально с открытым ртом поворачивается к другу, намереваясь задать тысячу и один вопрос, но тот даже не пытается сделать вид, что находится в этой аудитории, пребывая где-то на седьмом небе от счастья. Видеть Юджина таким было радостно и отрадно. Все же напиваться до беспамятства и обниматься с белым другом, сидя на холодной плитке, стоило того. — Что насчет пятого правила Бойцовского клуба? Оттингер отрывается от спины Энид и, поправляя очки, по памяти говорит: — Пятое правило Бойцовского клуба: бойцы сражаются без обуви и голые по пояс... Тайлер! — шикает он, на что тот только в примирительном жесте вскидывает руками. Но помечтать-то можно было. — Ладно-ладно, расскажешь, если захочешь, — и подталкивая того к выходу, спрашивает: — Что у нас там следующее? — Органика. — Разве миссис Уокер не заболела? — Там замена будет, — отвечает Юджин, одной рукой поправляя лямки рюкзака, а другой крепко сжимая врученный Энид пакет. — Профессор Маклафин, кажется. — Разве он ведет органику? — Похоже на то. Профессор был, конечно, знатоком в процессах и аппаратах химической технологии, прекрасно владея своим предметом, но по мнению Галпина, эта дисциплина была весьма далека от классической органической химии. Либо тот был гением, либо занятия планировалось проводить только для галочки. Одно из двух, другого не дано, думает Тайлер, заходя в небольшую аудиторию, рассчитанную для проведения семинаров с небольшими группами. Привычно занимает место у окошка рядом с Оттингером, который как с зеницей ока обходится с футболкой в пакетике Синклер, ставя тот прямо на парту, чтобы не испачкать пылью с пола. У Тайлера пролетает мысль, что будь такая возможность, тот бы рядом с радостью усадил этот кусок картона, чем своего лучшего друга. Он фыркает, отворачивается и вздрагивает на месте, наткнувшись на Уэнсдей рядом с собой. — Ты что тут делаешь?! — вырывается у него само собой, крутящееся с самого утра. — То же, что и ты, — совершенно не смотря в его сторону, отвечает Аддамс и закидывает ногу на ногу. Говорить что-то в ответ ему не пришлось — подает голос профессор, с особым воодушевлением заходя в кабинет и потирая крупные ладони между собой. Но несмотря на это, Уэнсдей продолжает: — Мешаешь. — Чем же? — Своим взглядом, — чувствуя, как собственные щеки принимают цвет, отличный от мертвенно-бледного, она успевает пожалеть, что вновь подсела к кудрявому нечто. — Всего лишь использую глаза по назначению, — шепчет он. — Пожалуй, стоит их выколоть. — Как подло, — беззлобно усмехается, записывая сегодняшнюю дату в тетрадь. — Спасибо. — Это не комплимент. — Для кого как, — хмыкает она и переворачивает тетрадный лист, старательно не смотря на кудрявую голову наверняка с широкой улыбкой от уха до гребанного уха. Мысли о чувствах к Тайлеру она упорно продолжает совмещать с различными колкими замечаниями, напрасно считая, что это поможет избавиться от разгорающегося пожара внутри. Минуты на круглом циферблате двигаются нещадно медленно: была тому виной уже пройденная им в прошлом году тема или причиной является постоянное напряжение внутри из-за новой соседки сбоку. Такими темпами перевести Уэнсдей куда-то в потаенные уголки своей души почти не представлялось возможным. Да и вариантов было не так много: пресловутый алкоголь и тусовки или глубокий самоанализ и принятие ситуации. Ни первое, ни второе его не устраивало хотя бы из-за нежелания превращаться в пивной бочонок или тратиться на психолога, без которого вряд ли удалось бы проделать что-то подобное. Трясет головой и ложится на сложенные перед собой руки. Край горловины его футболки чуть съезжает, когда тот поворачивается в противоположную сторону от Уэнсдей, и от ее внимательного взгляда не ускользает фиолетово-желтое пятно, собственноручно ей оставленное. Если бы можно было провалиться сквозь землю прямо сейчас, Аддамс так бы и сделала. Эта преступная неосмотрительность стала началом трагической истории, в которой она играла главную роль. Как ни старайся, но построить план действий никак не удавалось: причиной тому была совершенно неизведанная ей тема, которую Аддамс даже трогать не хотела, не то что бы пытаться стать экспертом. Легче было закрыться в панцире без каких-либо несуразных попыток сделать что-либо, чем каждый раз ловить себя на мысли о происходящем абсурде. Но Уэнсдей в равной степени была той, кто от судьбы бежит, и той, кто не ищет легких путей. — Дорогие студенты, надеюсь, вы помните, что завтра день сдачи ваших проектов, — профессор вновь хлопает в ладони, потирая руки и обводя малочисленную группу острым взглядом. — Надеюсь на ваше благоразумие и стальные нервы: защищать придется каждому по отдельности, никаких групповых ответов! Каждый воспринимает это по-своему: Энид от волнения закусывает нижнюю губу, покрытую липким блеском, Ксавье нервно щелкает автоматической ручкой туда-сюда, глядя на Уэнсдей и пропуская мимо ушей слова преподавателя, Аякс теряется в телефоне и тщетно пытается доказать матери в переписке, что разбитая ваза — дело случая его неповоротливости, Юджин продолжает смахивать пылинки с пакета Синклер. На той счастливой ноте семинар и был закончен. И поднимаясь с места, Уэнсдей открывает было рот: — Не мог бы ты... — У меня есть... И замолкают оба. Как бывает, когда не можешь разойтись с человеком на дороге: ты влево — он вправо, ты вправо — он влево. А потом улыбаешься глупо, пытаясь придумать, как выйти из ситуации. Здесь тянет губы в улыбке скорее Тайлер, в то время как Аддамс сконфуженно хмурит брови. — Не мог бы ты... — и вновь делает продолжительную паузу, еще раз взвешивая на адекватность, — ... не хотел бы ты подготовиться к защите... вместе? Она мысленно прикусывает язык, представив их странный диалог со стороны. Ей не нужно было смотреть на Тайлера: Уэнсдей словно и так знала, что тот победно ухмыляется своей дьявольской улыбкой, поэтому глядит ровно себе в рюкзак, складывая тетрадь и пенал особенно аккуратно, будто выжидая. Но обратить внимание на его лицо все же стоило: он выглядел не самодовольно, а растерянно, с немым вопросом в глазах и перебирающим всевозможные варианты, приведшие ее к подобной просьбе. И он отвечает, вновь рискуя: — Да, давай. Аддамс только кивает и спешит ретироваться, как сбегают обычно дети после того, как сильно нашкодят прямиком перед лицом матери. — После пар в кафе напротив, — добавляет она напоследок, даже не смотря в его сторону. «Чувствовать себя не в своей тарелке» — вот, как это называется. Всегда оставался вариант просто не прийти на встречу, но не в ее правилах было нарушать данные обещания. В большей степени Уэнсдей надеялась на то, что их встреча один на один расставит все по своим местам. Но ожидания как ветром сдувает, стоило Тайлеру показаться на горизонте. Возможно, в действительности она не имела ввиду ничего такого, но все же он надеялся, что хоть немного, хоть даже самую малость, Аддамс будет рада его видеть. Хоть и звучало это крайне странно, но ее поведение целый день можно было описать именно таким эпитетом. В нос ударяет запах кофе и совсем немного ее духов. Именно тот, который он почувствовал прежде, чем увидеть хмурую мордашку в первый учебный день. То была ни сладкая ваниль, ни тянущаяся карамель, ни мятный хвойный. Скорее тяжелый, с нотками бергамота и табака, оставляющий необыкновенный древесный шлейф. Когда Тайлер занимает отведенное ему место прямиком напротив, из-под контроля выходит абсолютно все, начиная с того, что она хотела вынести на сегодняшнее обсуждение, и заканчивая тем, что он выглядит при всем при том спокойно и до скрежета в зубах уверенно. Уэнсдей доселе и представить себе не могла, что может оказаться в ситуации такого рода: когда захочется скорее провести носом вдоль его шеи, вдыхая присущий только ему аромат, нежели придушить его одним взглядом. Направленный прямо на нее взгляд орехово-зеленых глаз застигает врасплох, и Аддамс спешит потеряться в собственном блокноте. Тайлер был человеком с большим запасом терпения, издевательской ухмылкой и болтливостью, выгодной кому угодно, только не окружающим. Поэтому он с присущей выдержкой хранил молчание, при этом всякий раз прикусывая язык на полуслове. — Кажется, ты звала меня для подготовки к защите проекта, — первым сдается Галпин, со скуки водя глазами по написанным на обычной доске позициям меню, — а не в молчанку играть. — Звать тебя на подобные игры бесполезно — все равно проиграешь, — отвечает она и перелистывает страницу, бесцельно продолжая пялиться в блокнот. — Пока в этой команде ты, проиграть почти невозможно. — В этом ты прав, — и двигает к нему чашку с холодным кофе, приправленный густой пеной сливок и цветной посыпки. — Обычно ты пьешь что-то подобное. Похоже, марафон «месяц без сладкого» откладывался до лучших времен — Тайлер не мог отказаться от напитка, купленного Уэнсдей специально для него. Это заставляет его мысленно присвистнуть и продолжить гадать причину ее до боли странного поведения. — Ого, Уэнсдей, спасибо, — находится он и цепляет маленькой ложечкой верхушку, — это... довольно неожиданно. — Всего лишь плата за помощь. — Какую помощь? — не понимает Галпин, отправляя в рот следующую ложку. Капля крема оказывается прямо в уголках губ, но он так поглощен размышлениями о ее возможном ответе, что совершенно этого не замечает. Но замечает Уэнсдей: смотрит пристально, прикидывая, насколько крем сладок на вкус. — Ну, — подает голос, но только чтобы заполнить тишину, — за проект. — Так это взаимопомощь: мне тоже не хотелось бы завтра выглядеть полным придурком, — и тянется к трубочке, помешивая ею лед, — можем позвать остальных, все-таки это общее дело. — Нет. — Почему? Если бы не его дурацкий грязный рот, в уголке которого все еще блестел след от взбитых сливок, она бы сразу нашлась, что ответить. Но ответ был на поверхности. Недостающий паззл. На удивление, слеп был Тайлер, несмотря на врожденную эмпатию. Но любая эмпатия в какой-то момент могла спровоцировать ложные суждения, в которые хочешь или нет, но верить будешь. И Тайлер верил, что она не заинтересована. Поэтому говорит, так и не получив ответ: — Ладно, это даже лучше. Хотел поговорить с тобой насчет Нила, — он делает пару глотков холодного латте, чувствуя сладковатый привкус карамели на языке. Такая смена темы Уэнсдей не могла не радовать. — Я тут подумал, что вариантов все равно немного: вряд ли прохожий стал бы травить его синильной кислотой, да еще и на территории академии. Хотел бы убить — убил бы другим способом. — К чему ты клонишь? — К тому, что стоит проверить самое очевидное: тех, у кого реально был доступ к лаборатории и веществам. — Кислоту можно купить где угодно. Тут главное — желание и деньги, — делает глоток уже остывшего американо и, сощурившись, смотрит на Тайлера уже в упор. Блокнот теряется на соседнем стуле. — У кого есть деньги, тот вряд ли будет травить мальчишку таким способом. Этот кто-то явно обитает в стенах академии. Взять хотя бы то, что Нил якобы случайным образом оказался в выходной день в Дирфилде, — говорит деловито с кляксой на рту. — Слишком много совпадений. — У тебя есть кто-то на... — и осекается. Двигается ближе, скрестив руки на груди. — Профессор Маклафин? — Он самый, — карикатурно складывает пальцы в пистолет и направляет на нее, — это самое очевидное. — И самое глупое. — И все же стоит это проверить, — не уступает Тайлер. Аддамс ведет плечами, обдумывая услышанное. — Версия имеет место быть, но все упирается в мотив. Точнее, его отсутствие. Зачем профессору травить О`Брайена? За плохую оценку по химии? — Это ты мне уже скажи, — склонив голову в сторону, произносит Тайлер и улыбается. С присущей невозмутимостью она медленно моргает и громко сглатывает. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, и взгляд исподлобья был все также нечитаемым, однако ее плечи напряглись, стоило Галпину пройтись большим пальцем по своим губам. Он победно ухмыляется, считая, что убедил ее в своей версии, совершенно не догадываясь, на что именно была ее реакция. — Подумаю об этом на досуге, — отвечает почему-то шепотом и с горьким ощущением, что впервые сдалась без боя. Тайлер согласно кивает. — Так что там с проектом?