В глубине чувств

Весь первый полный день в новом городе Хуа Чэн хватался за любую работу, от простых поручений женщины, приютившей его, до перетаскивания различных тяжестей. К вечеру он едва дошёл до домика, в котором ему выделили комнату. Хуа Чэн поздоровался с хозяйкой, чтобы она его не теряла, и собрался было идти на встречу с Се Лянем, но старушка усадила его за стол и поставила перед ним тарелку вкусно пахнущего супа. Выбор у юноши был небольшой, поэтому, быстро опустошив тарелку, он побежал к оговоренному месту встречи. День Се Ляня выдался приятнее. Он осмотрел несколько близлежащих рифов, убрал мёртвые листья водорослей и накормил ими мелких рыбок. После он подплыл к небольшому скоплению кораллов и проплыл близко к ним, счищая отмершие чешуйки с хвоста. Ближе к концу дня Се Лянь поплыл к берегу, где договорился о встрече с юношей. Тот уже стоял там и наигрывал мелодии, даже отдалённо не похожие на обозначенную Хуа Чэном. Русал сидел рядом с берегом под водой и внимал каждому звуку, но того самого всё ещё не было. Вот наконец-то раздался знакомый мотив. Се Лянь аккуратно вынырнул головой из воды, как в их первую встречу. Золотистые глаза сфокусировались на лице Хуа Чэна. Тот перевёл взгляд на русала и улыбнулся. — К чему такое долгое вступление? — Хотел проверить, клюнешь на приманку или нет. А ты возьми и запомни! — Ты думаешь, у меня память как у рыбы? — шутя спросил Се Лянь, подплывая ближе к берегу. Он хотел было выбраться из воды, но Хуа Чэн сел перед ним на корточки и с улыбкой спросил: — Тебе нравится, когда я затаскиваю тебя за хвост в воду? — А может, и нравится, — ответил Се Лянь и, дождавшись небольшой волны, рывком повалил Хуа Чэна на песок, от чего юноша, мягко говоря, опешил. Се Лянь, лёжа на животе справа от парня, согнул хвост так, что плавником коснулся своей спины, и ехидно улыбнулся. Хуа Чэн приподнялся на локтях и тоже ухмыльнулся. Момент нарушило тихое урчание живота Се Ляня. Он смущённо отвёл взгляд в сторону. Хуа Чэн принял сидячее положение и потянулся рукой за пазуху. Юноша достал оттуда белую маньтоу и поднёс её к лицу русала: — Попробуй, — мягко предложил Хуа Чэн. — Что это? — поинтересовался Се Лянь, отстраняясь от незнакомой еды. — Маньтоу, — продолжал Хуа Чэн. Русал понюхал так называемую «маньтоу» и добавил: — Я думаю, что ты сейчас не в том состоянии, чтобы разбрасываться едой. — Я же предлагаю её другу, а не бросаю на землю. Се Лянь ещё немного помялся, но голод и любопытство были сильнее: — Согласен на половину, — сказав это, русал наклонился, откусил небольшой кусочек и принялся тщательно жевать. Хуа Чэн кивнул и съел примерно такой же по размеру кусочек. Проглотив еду, Се Лянь воодушевлённо воскликнул: — В следующий раз я принесу тебе своей еды! — Буду только рад, — подытожил Хуа Чэн и протянул маньтоу Се Ляню. Русал потянулся откусить ещё немного, но юноша резко поднял руку вверх, от чего принц громко щёлкнул зубами. Хуа Чэн легко рассмеялся. Се Лянь прижал уши, вздёрнул правую бровь и резко припал к земле. Небольшая волна воды окатила Хуа Чэна. Он перевёл на русала глаза. Тот, всё поняв, пополз к воде. Хуа Чэн положил маньтоу за пазуху и, обойдя русала, поднял его за хвост: — Эээ, нет! Куда это ты собрался? — спросил юноша и потянул водоплавающего на сушу. — Стой… Не надо! — сквозь смех выдавил Се Лянь. Хуа Чэн оттянул русала на пару метров от воды и бросил его хвост на землю: — Я умею мстить? — поинтересовался парень, но получил волну песка — это Се Лянь набрал немного в плавник и бросил в него. Хуа Чэн выдохнул, ещё раз взял русала за хвост и оттянул его ещё на пару метров. На сей раз Се Лянь пытался пальцами уцепиться за землю, но его попытки не увенчались успехом. Закончив оттаскивать Се Ляня, Хуа Чэн сел на скалу и начал ужасно играть на гармошке. Услышав такую музыку, русал активнее пополз к воде. Добравшись до родной стихии, он отплыл от берега и вынырнул. Хуа Чэн перестал издавать жуткие мелодии и убрал гармошку в карман на поясе. Се Лянь нырнул под воду и, разогнавшись, выпрыгнул прямо перед скалой и снова упал в воду. Теперь к мокрым волосам добавилась рубаха. Хуа Чэн встряхнул руками, глядя на смеющегося русала, мирно плавающего рядом: — И снова у нас ничья, — хихикнул Се Лянь, подплывая ближе к юноше. — Подозреваю, у Его Высочества божественный голос, — встряхивая руками, сказал Хуа Чэн. — Я — русал, а не сирена, — подчеркнул принц, — попрошу не путать, — с наигранной обидой добавил водоплавающий. — Простите этого неграмотного слугу, — продолжил Хуа Чэн с наигранным уважением, — меня никогда не просвещали в столь тонкой и глубокой классификации подводных жителей. Может быть, вы мне и расскажете? — Расскажу, — кратко ответил Се Лянь. Русал прочистил горло и хотел было начать рассказ, как заметил одну деталь. Чтобы его услышать, Хуа Чэну требовалось сильно наклониться к воде. Се Лянь подплыл поближе к скале и попытался вскарабкаться на скалу. Это было тяжело сделать, пару раз он даже падал. Видя его тщетные попытки, Хуа Чэн протянул ему руку и помог забраться, усадив рядом с собой. — Так… ты спросил о том, кто такие сирены? — начал русал. — Не откажусь послушать и о других, если они, конечно, есть. Се Лянь кивнул и начал рассказ: — Что ж, сирены чем-то похожи на русалок, таких, как я, — уточнил он. — Но если знать отличия, то нас будет сложно перепутать. Во-первых, они всегда девушки. Во-вторых, сиреной нельзя родиться, — видя немой вопрос в глазах человека, русал снова уточнил, — сущность сирены — это последствия проклятья. Часто его насылают, даже не осознавая этого. Гнев девушки, убитой горем, которое принесла вода, после смерти превращает её в такое создание. В-третьих, у них человеческие уши и нет дополнительных плавников на хвосте, — он указал на свой хвост. — Я понятно объяснил? — спросил русал. — Я тебя прекрасно понимаю… А ты кто? Се Лянь хмыкнул: — Я как раз тот, кого вы называете русалкой или русалом. Наши появляются в дни сошествия фамильяров воды, — Се Лянь перевёл взгляд на Хуа Чэн, его единственный глаз выражал искреннее непонимание только что сказанных слов. — Как бы объяснить. С чем у тебя ассоциируется вода? — Только океан? Или реки тоже? — задал вопрос Хуа Чэн. — Не имеет значения, — ответил Се Лянь. Хуа Чэн задумался и тут же выдал: — Волны, рыбы, свобода, корабли, течение… — Вот оно, течение! — перебил его Се Лянь, — они и есть фамильяры любых водоёмов, — он чуть помолчал. — Существует четыре течения: Северное, Восточное, Южное и Западное. Есть особенные дни, когда преобладает одно из них. Тогда множество русалок и русалов плывут в особенную лагуну. Девушки встают в центр рифа, их возлюбленные берут подруг за руку, а все остальные присутствующие начинают громко петь, и те, кто также являются частью этого течения, отдают часть своих духовных сил. Неведомая сила создаёт новую душу, а вместе с ней и жизнь. Те пары, которые находились в центре, становятся родителями. Вот я, например, отношусь к Восточному течению, — русал горько улыбнулся и продолжил, — но есть ещё один способ стать русалкой: когда человек гибнет в море, его душа не может всплыть на поверхность. Если его похоронить, он станет русалкой или русалом… — он замолчал и грустно опустил глаза. Увидев это, Хуа Чэн осторожно спросил: — А если не хоронить? — Тогда душа одичает и сама начнёт топить тех, кто окажется рядом, — тяжело вздохнул Се Лянь. — К сожалению… Я не успеваю помочь всем… Почувствовав, что диалог свернул не в то русло, юноша попытался сменить тему: — То есть ты старался помогать людям? — Я делал это для себя… Русалкам тоже нужно питаться. Два самых эффективных варианта — это плоть и души людей. Когда я находил утопленника, то делал ему могилу. Если он был ещё в сознании, то отдавал мне кусочек своей души в знак благодарности… но иногда я приходил слишком поздно… Тогда мне приходилось убивать их, — русал шмыгнул носом, и Хуа Чэн вдруг заметил, что из глаз Се Ляня текут слёзы. — Я устал видеть, как они тают без шанса на перерождение, — русал потянулся к браслету на правом плече и снял его. Под ним оказался черный узор, — я провёл обряд, и теперь каждая съеденная мною душа переродится либо русалкой, либо человеком в течении четырёх месяцев… Вот только время выбрал неудачное… Моих родителей убили, и новый правитель очернил мой поступок. После этого находиться в окружении ненавидящего народа стало для меня невыносимо, и я покинул родную глубину… Хуа Чэн молчал, но Се Лянь сам продолжил с горьким смешком: — И знаешь, что самое интересное? — он опять шмыгнул носом. — Я не первый и, уверен, далеко не последний, кто провёл этот обряд. Эх, вот что могут сделать злые языки и слухи. Юноша приобнял Се Лянь и прошептал ему на ухо: — Тише… Ты сделал всё правильно… — белохвостый молчал. — Ты жалеешь о своём поступке? — Ни капли. — Как я понимаю, с тобой не хотят общаться… — Не совсем, — перебил Се Лянь. — У меня осталось несколько друзей, которые хорошо меня знали, а потому не стали осуждать. — Ты часто можешь с ними поговорить? — русал отрицательно помотал головой. — А меня ты считаешь другом? — Другом? — переспросил Се Лянь, надевая браслет. На мгновенье он задумался, а потом уверенно кивнул. — Тогда приплывай и рассказывай мне обо всём. Я каждый вечер буду тебя ждать и слушать. Се Лянь обнял юношу в ответ: — Спасибо, — и спрыгнул в воду. — Тогда до завтра? Хуа Чэн кивнул, и русал скрылся под водой с мягкой улыбкой на губах.