Broke up the family Everybody cried For what it’s worth I have a slow disease That sucked me dry For what it’s worth Come on walk with me Into the rising tide For what it’s worth Filled a cavity Your god shaped hole tonight For what it’s worts
(Placebo — For what it's worth)
— Что, правда? — ужаснулся Гарри. — Прямо так взяли и полоснули ножом по горлу? А как он вообще выжил? — Не знаю. Поэтому его все и зовут ПочтиБезголовыйНик, — Тонкс оказалась на редкость болтливой и рассказывала Гарри о Хогвартсе, что было очень кстати. — Ладно, Гарри, мы с тобой закончили. По расписанию у вас психоанализ. Диагностика действительно прошла быстро. Сначала Гарри провалялся в капсуле, потом Тонкс осмотрела его с головы до ног и взяла кровь. Обычно он не любил все эти процедуры, но благодаря медсестре всё прошло как нельзя лучше. — Звучит… не очень, — поделился мыслями Гарри, убирая ватку с вены. — Согласна, — скривилась она, снимая перчатки, а светло-голубые, можно даже сказать прозрачные глаза сочувственно взглянули на него. У неё были странные глаза — ещё минуту назад они казались ему тёмными, карими. Освещение, что ли, так играет? — Психоанализ вообще считают спорной наукой. Но Дамблдор считает, что нужно пробовать буквально всё. — Кстати, а кто такой Дамблдор? — они вышли из смотровой, которая действительно была похожа на больничную. — Главврач. С ним успеешь ещё познакомиться, — махнула рукой Тонкс. Ну вот: глаза снова стали тёмными, и волосы, казалось, приобрели фиолетовый оттенок. Как она так делает? — Нормальный дед, в принципе, но иногда его методы… бывают странными. К примеру, вот этот самый психоанализ. Не то чтобы этот метод мне не нравится, но… в общем, ты сам всё поймёшь. — О, ладно. И ещё вопрос. Невилл. Что с ним не так? — в этом крыле лестница была крученной, отчего казалось, будто они забираются на какую-то башню. — Долгая история. Спроси у своих, они расскажут, — отмахнулась девушка. — Тем более, мы уже пришли. Они встали напротив дубовой двери, ручка которой была в виде железного кольца. Оригинально. Тонкс ему подмигнула и пошла обратно, и Гарри неуверенно потянул на себя дверь. В нос сразу ударил резкий горьковатый запах каких-то трав, а в самом кабинете, довольно большом, летал белый, плотный дым, из-за чего едва удавалось разглядеть обстановку вокруг. Посреди комнаты стояла женщина, и опять же без белого халата (и почему тут многие не любят халаты?), — в длинном платье цвета детской неожиданности. На всё лицо были огромные круглые очки с толстенными линзами, отчего она была похожа на стрекозу, а на голове была цветастая бандана, которая слегка прикрывала большой лоб. Кудрявые седые волосы были очень спутаны — а он-то подумал, что это у Гермионы самые непослушные волосы на свете. Здесь были ребята, что удивительно, только его возраста, создавали собой некий кривой круг и располагались кто на что горазд: сидя, лежа, стоя. О, а одна девочка, которая была ближе к нему, вообще стояла вниз головой на подушке. — Загляните внутрь себя, не думайте ни о чем. Никаких мыслительных процессов! Отключите мозги и отправьте свою интуицию в полёт! — проорала женщина, и бесчисленные браслеты на её руках громко звякнули, словно это было звонком к действию. Что ж, Тонкс была права — это действительно очень… странный метод лечения. Но по крайней мере, не нудный, и вполне можно расслабиться, судя по всему. Он снова обвёл всех быстрым взглядом, понимая, что здесь совершенно никто не относится к происходящему всерьёз — все просто занимаются своими делами. — Кто-то их даже и не включал, — произнёс какой-то темнокожий парень с конца комнаты, который обнимался с Панси. Ясно, этот чувак из змеек. — Так ведь, Крэбб и Гойл? — Что поделать, выключатель давно уже сломался, — пожал плечами один из тех крупных парней. — Похрен. — Эй, новенький! — и блондинчик здесь. Он сидел в позе лотоса возле девочки-перевертыша. — А ты симпатичный. Гарри скривился — было ли это издевательством или способом знакомства, но это было… чересчур. Да. Больше слов не находилось. — Киви, иди сюда! — помахал ему Рон, который лежал на коленях Гермионы. Они сидели через несколько человек от него, а он не хотел привлекать внимание ещё больше, поэтому лишь покачал головой. — Я люблю киви, — отозвалась девочка-перевертыш и встала в нормальное положение. — Ой, как много у тебя мозгошмыгов! — Дети, дети! — позвала их доктор. — Не отвлекаемся! Молодой человек, выбирайте себе любое место и располагайтесь так, как вам удобно. Гарри кивнул и тут же опустил своё бренное тело прямо там, где стоял, оказываясь между Малфоем и этой странной девочкой. Странной в хорошем смысле. Гарри ещё никогда не видел таких милых людей, светлых, особенных. Она словно была ангелом, который спустился с небес и излучал некий внутренний свет. Пронзительные голубые глаза смотрели куда-то вглубь него, и им хотелось верить. — Кто такие мозгошмыги? — шёпотом спросил Гарри у нее. — Очередной бред от полоумной, — фыркнул Малфой, поворачиваясь к нему. — Я спрашивал не тебя, — Гарри повернулся к нему. — Тебе что, обязательно влезать в разговор? — А что, если и так? — протянул он и поиграл бровями. — Драко и правда любит новых людей, — пропела девушка, ничуть не обидевшись на реплику Малфоя, и снова встала на голову. — У него тоже много мозгошмыгов сейчас. — Попробуйте акцентироваться на тех вещах, которые всплывают в вашей голове! — продолжала говорить доктор, размахивая худыми костлявыми руками. — Просто не лезь ко мне, — процедил Гарри. Ну всё, этот Драко Малфой уже ему не нравится. Он казался таким высокомерным, словно он — король, а все остальные — его подданные. И глаза у него были холодные, что аж мурашки по коже. — А наш новенький уже показывает зубки, — его губы расползлись в насмешке. — И как же ты оказался здесь, шрамоголовый? Дай-ка угадаю: думать ты не умеешь, раз оказался среди гриффиндорцев, значит, влип в какую-то историю, и тебя решили упечь сюда, чтобы больше не доставлял проблем. Конечно, куда же без шрама! Дадли звал его шрамоголовым всё детство, пока ему не надоело. Как примитивно. — Не бойтесь, если у вас всплывают определённые фантазии, — это нормально! Попробуйте запомнить всё до мельчайших подробностей! Ой, доктор, вот сейчас точно не до всяких фантазий! — Я сказал: не лезь ко мне! — прорычал Гарри, пододвигаясь вплотную. — У тебя со слухом проблемы? В кабинете словно стало больше дыма, а ребята вокруг уставились на них, наблюдая, совершенно не обращая внимания на доктора. Гарри ощутил себя некой зверушкой в зоопарке, и привычное раздражение не заставило себя долго ждать, начиная растекаться по венам обжигающим ядом: ну вот, все-таки привлёк всеобщее внимание. — Точно, ещё один агрессивный психопат, — хохотнул тот и оскалился, обнажая ровные белые зубы. — Что же это за история была? Суицид, драка, покушение на жизнь человека, а может, и вовсе убийство? М? А может, взорвал что-нибудь или поджёг? — Заткнись! — он встал с места, хватая наглеца за одежду. — Заткнисьзаткнисьзаткнись! — Угадал, — самодовольно улыбнулся Малфой и поиграл бровями. — Гарри Поттер — шрамоголовый поджигатель, так и запомним. И откуда он вообще узнал его имя? А, ну да. Скорее всего слухи. Судя по Тонкс — здесь мало кто умеет держать язык за зубами. Но всё же, почему этот факт его расстроил? — Огонь, — выразил всеобщую мысль Шипучка. — Мальчики! — доктор подошла к ним. — Никаких драк. — Что вы, доктор Треллони, — пропел Малфой, лениво поворачивая голову. — Мы просто отключили мозги, и наше либидо повысилось. А секс, как говорил наш любимый Фрейд, один из важнейших двигателей бессознательного процесса. — О, мистер Малфой, вы правы! Тогда не здесь, — широко улыбнулась она. — Презервативы в ящичке у двери. Выливайте свою положительную энергию, акцентируйтесь на ней! Какого, блять, хрена?! И пока Гарри осмысливал всю эту ситуацию, Малфой уже успел отцепить его от себя и потащить за собой из кабинета, прихватив по пути презервативы. И стоило им только оказаться за дверью, как Гарри сразу припечатал Драко к стенке. — Просто, нахрен, отвали от меня, — прошипел он, ощущая себя крайне растерянным и невероятно злым. Доктор теперь будет думать, что они… о, боже, какой позор! — Я не особо люблю, когда мной командуют, — Малфой с необычайной силой вцепился в него, меняя позицию. Теперь Гарри оказался припечатанным к стенке, а Сельдерей нависал над ним, словно тысячелетняя скала. — Я и сам люблю покомандовать. Если что, я сверху, — голос тихий, вкрадчивый и вполне приятный. Жаль, что он с характером не совсем сочетается. Что он вообще хочет от Гарри? Чего прицепился-то? — Да не собираюсь я с тобой спать, извращенец, — Гарри снова перехватил инициативу на себя и навис над Малфоем, еле сдерживаясь, чтобы не врезать по этой наглой харе. Кто вообще говорит о таких вещах? Они ведь даже не знакомы! Ещё и оба парни. Да и вообще… это очень и очень странно, Гарри даже не целовался ни разу! — Уверен? — Малфой облизнул губы и прищурился. — Ладно, ради тебя я даже согласен на нижнего. Удар. Тело всегда у него двигалось быстрее, чем мозг. Гарри отошёл на пару шагов, наблюдая, словно в замедленной съемке, как Драко, скрючившись, держится за нос, а потом кидает на него яростный взгляд свинцовых глаз, пытаясь прожечь в нём дыру. О, это уже знакомо, это эмоцию он знает. Вот теперь можно и познакомиться, да. — Ты ещё пожалеешь об этом, Поттер, — прохрипел он, выпрямляясь. Из носа моментально потекла кровь тонкой струйкой, но Сельдерея это ни капли не волновало, словно он не чувствовал боли. — А ты ведь мне и правда понравился. Запомни, сдружишься не с теми — останешься в больничке навечно. Сойти с ума здесь — привычное дело, — внезапно раздались шаги, и Малфой снова скрючился. — Мой нос! — Что здесь происходит? — голос властный и грубый, Гарри обернулся и увидел доктора Снейпа (Тонкс рассказала, как зовут докторов. Этого доктора хрен забудешь, точно!). — Он сломал мне нос! — простонал Драко, да так жалобно, что Гарри завис от его актёрской игры. Только что был же нормальным! Видимо, его теория, что этот парень был бы хорошим актёром, имела место быть. — Ясно, мистер Поттер, за мной! — Но, — пытался возразить он, но доктор Снейп вцепился в него мёртвой хваткой, утаскивая за собой. Гарри дёрнулся — безуспешно. Он предпринял ещё одну попытку всё объяснить. — Малфой сам виноват! И с ним всё было нормально! — Это вы расскажете своему доктору, юноша, — выплюнул слова Снейп, словно желчь. Гарри растерянно кидал злобные взгляды на Малфоя, который снова выпрямился, а потом послал ему воздушный поцелуй, подмигивая. Сукин сын. Какой же он сукин сын! А ещё этот Снейп так сильно сжимал его локоть, будто собрался оторвать ему руку, не меньше. Дурдом, одним словом, как бы это ни звучало. И в своих умозаключениях он убедился ещё больше, когда доктор Макгонагалл тоже не стала его слушать. А Гарри только-только проникся к ней симпатией! Ему они даже не дали вставить и слова, обговаривая ситуацию между собой. Он почувствовал себя мебелью, которая здесь находилась лишь для красоты. — Да, наказание придётся понести, — устало согласилась она в ответ на вопли Снейпа. — Но я не думаю, что изолятор — это хорошая идея. Мистер Поттер ведь только поступил, а мистер Малфой всегда отличался особой любовью к конфликтам. — А я думаю, в самый раз, — процедил злобный доктор. — Таким там самое место. Каким — таким? Он не болен! Неболеннеболеннеболен. — Северус, это мой пациент, и я буду решать, как наказывать его. Тем более, мы сейчас на стадии наблюдения, так что прошу не лезть в мои способы лечения, — доктор Макгонагалл чуть повысила голос, но не кричала, её лицо оставалось равнодушным и непроницаемым. — Да, они не столь радикальны, как у вас, и, возможно, чуть старомодны, но я считаю, что всё ещё способна самостоятельно решать такие вопросы. И теперь не хватало Шипучки с его фразочкой: огонь. Как она его, ух. Гарри потоптался на месте, разглядывая Снейпа: на его лице тоже не было никаких эмоций, но, опять же, — глаза. В глубоких чёрных глазах плескались неистовые огоньки чистого гнева. Тонкие сухие губы были сжаты в тонкую полоску, а большой нос, как говорят в книгах, орлиный, был вздернут. Высокомерный ублюдок. Вот с ним у Гарри наверняка будут проблемы. В общем, зелёные — засранцы. — Вы правы, — качнул головой Снейп, а уголок губ нервно дёрнулся. — Что же, тогда я вас оставляю, моё присутствие здесь явно излишне. Он бесшумно вышел из кабинета, и Гарри слегка расслабился, пока доктор Макгонагалл не обратилась к нему. — Мистер Поттер, я была уверена, что вы сможете вести себя разумно, ведь мы с вами нашли общий язык. Спорить в этот раз не хотелось — всё равно не послушают, да и, возможно, это только усугубит его положение. Он выпрямился, ощущая, как внутри что-то натянулось, словно тонкая струнка. Одно движение — и она лопнет. Гарри проглотил жгучий комок несправедливости, усиленно заставляя себя молчать. — Надеюсь, этот инцидент произошёл в первый и в последний раз. Наша с вами задача — укрепить ваше сознание и решить проблему перепадов настроения. Конфликты же здесь нам с вами никак не помогут, — она взглянула ему прямо в глаза, отчего стало ещё неуютнее. — Что ж, вам есть много о чем подумать, и мытьё туалетов наверняка поможет упорядочить ваши мысли. Второй этаж, левое крыло. Все дальнейшие инструкции и инвентарь получите у мистера Филча. С ним вы уже знакомы. Больше не смею вас задерживать. — Да, мэм, — единственное, что он смог выдавить из себя. Конечно, ему хотелось многое сказать. К примеру, как мытьё туалетов поможет упорядочить его мысли? Как это вообще может быть взаимосвязано? Или, почему его наказали, но выслушать не захотели, ведь они же доктора, их задача слушать! И, самое главное, Малфой — сукин сын! МалфойМалфойМалфой. Заносчивая задница, которая явно любит привлекать к себе внимание и выводить людей из себя. О, теперь он начинает понимать эту систему Хогвартса по отделениям. Малфой — действительно скользкий тип, который, видимо, привык выкручиваться из разных ситуаций, подставляя других. Змея, настоящая ядовитая змея. Ну всё, в следующий раз Гарри будет с ним поосторожнее. Но, черт, как же это несправедливо Несправедливонесправедливонесправдливо! Ещё хуже стало от едких высказываний Филча, который вовсю самодовольно скалился, вручая ему ведро с перчатками, тряпками, мыльными средствами и ёршиком. Вот его только не хватало для полноты картины. И почему все наказания всегда такие примитивные? Его опекуны тоже любили нагружать всякими делами по дому. Труд облагораживает, говорили они, чтобы времени не было на плохие мысли. Что за идиотское заблуждение? Именно в такие моменты приходят самые безумные идеи. Обычно Гарри старался им не поддаваться. Подумал, насладился яркой картинкой в голове, успокоился и отпустил мысль. Но это не всегда может работать так просто. К примеру, мысль о пожаре была настолько привлекательной и вкусной, что не отпускала всё утро. Перед глазами — любимый горящий огонь, язычки пламени которого облизывают ненавистный ему дом. Это было слишком завораживающе, чтобы отказаться от такого зрелища. Сейчас же перед глазами была другая картинка, тоже не менее привлекательная, чем та, с огнём. Тонкая бледная шея этого Малфоя, и руки Гарри, которые сжимали всё сильнее, сильнее, сильнее. Серые глаза смотрели бы на него неотрывно, с той же яростью, о да, Гарри любил эту эмоцию, а его кривая, наглая ухмылка превратилась бы в немой крик о помощи. Тогда Малфой наверняка понял бы, что к нему лезть не стоит. Он настолько увлёкся этой мыслью, что не сразу понял, что рядом с ним находится ещё кто-то и даже что-то спрашивает. Гарри моргнул и заметил Рона с Гермионой, которые нависли над ним. И он слышал их слова, но всё не мог понять, пока насильно не заставил себя вернуться в реальный мир. — Что, прости? Я задумался, — переспросил Гарри, хмурясь. — И за что тебя наказали, Киви? — поинтересовался Рон, облокотившись об кабинку туалета. — Сломал Малфою нос, — буркнул Гарри и продолжил яростно оттирать унитаз. — О, чувак, я в тебе не сомневался! — обрадовался он, а Гермиона одобрительно качнула головой. — Наш человек! — Сломать Малфою нос — дело святое, — девушка вышла из кабинки и уселась на подоконник. — Это уже стало чем-то наподобие посвящения в гриффиндорцы. — Я ему сломал на второй день, как только прибыл сюда, к вечеру. — О, а я только через неделю, — выкрикнула Гермиона. — Но зато я — единственная, кого не наказали за это. — И почему же? — удивился Гарри. Напряжение начало спадать, и та тонкая струна внутри него ослабла. — Ему сломала нос девочка — конечно, он не вытерпит такого позора на свою голову. — Тем более, чуть позже его забрали родители, и мы не видели его целых два года. — Чудесных два года. Гарри удовлетворённо хмыкнул, оценив белизну унитаза, и встал с колен, крутя головой в разные стороны. Что ж, он не один такой. Он не один такой. Значит, это вполне нормально, не так ли? — Хрен с ним, с этим Малфоем, — махнул он ёршиком беспечно, делая непринуждённый вид, и вышел из кабинки. — А вы здесь уже сколько? Рон направился к Гермионе и присел рядом, копируя её позу. За окном заметно потемнело, и из-за нависших туч мир казался совсем мрачным и безрадостным. — Седьмой год пошёл, — выговорил он. — Я здесь, наверное, дольше всех. — А я объявилась на год позже, — Гермиона подтянула к себе колени, сиротливо обнимая их, и перевела на него грустный взгляд. Ему оставалось ещё две кабинки, но Гарри бросил ёршик, снял перчатки и уселся между ними, готовясь слушать. Рон и Гермиона переглянулись, разговаривая между собой взглядами. — Ладно, я первая, — фыркнула она и закатила глаза. — Моя история не такая уж и интересная. Заняла в школьной олимпиаде второе место. Неуютная тишина. Гарри поежился от внезапного холода и поправил очки, болтая ногами в воздухе. — И? — не понял он. — Второе место — это ведь замечательно! Ты молодец. — Сейчас да, сейчас я это понимаю, — шумно выдохнула через нос Гермиона, а Рон потянулся к ней через Гарри, сжимая руку. — Но тогда для меня это было концом света. Я чувствовала себя ничтожной, немощной, и решила, что этому миру без меня будет лучше. Наглоталась всяких таблеток, которых у нас было очень много, ведь родители — дантисты. Все врачи повёрнутые на здоровье. В общем, конечно, мне стало плохо, меня отвезли в больницу, промыли желудок. Родители забили тревогу и решили отдать меня к психологу. Психолог направил меня к психиатру, а там пошло поехало. — Но сейчас ведь тебе лучше? — уточнил Гарри. — Что-то вроде того, — махнула рукой она. — Если ты о том, почему я всё ещё здесь, то… — Это отвратительно, — прокомментировал Рон. — Её родители предпочли сделать вид, что у них никогда не было никакой дочери, и отказались от неё. — Всему есть своя причина, — прорычала Гермиона. — Но это не отменяет того факта, что они ни разу не навестили тебя. Даже о том, что ты сирота по документам, тебе сказала Макгонагалл. — В общем, доктор Макгонагалл меня пожалела и настояла на том, чтобы я осталась здесь до совершеннолетия. Что лечение всё ещё идёт, что я всё ещё якобы больна. — Но ты и правда истеричка. — Сказал мне главный псих отделения, — хихикнула Гермиона. — Да, я такой, — гордо задрал нос к верху Рон, а потом толкнул Гарри в бок. — Но, кажется, у меня появился конкурент, да, Киви? — Намекаешь на мою историю? — хмыкнул он, отбивая пальцами по подоконнику непонятный ритм и болтая ногами в воздухе. — Только после тебя. Мне же нужно на что-то ориентироваться, чтобы забрать это звание. Они синхронно рассмеялись. — А у меня тоже всё просто. Я просто шестой по счету ребёнок из семерых, — Рон печальным взглядом уставился на свои руки. — Мои же родители не могли обеспечить самого прожорливого ребёнка. Да, у меня нервная булимия. Если я не могу вылить эмоции — я ем. А если не ем, то… — Сносит голову. Но мы пытаемся с этим бороться. Если не давать лишний раз еды и при этом отвлекать его внимание на что-то другое, то вполне успешно получается справляться с этим, — вставила слово Гермиона. — Ну да. Мне нормально. И родители приходят ко мне, Фред и Джордж частые гости, Джинни может заглянуть. Так что привык. — Он попал сюда, потому что его отец — друг Дамблдора. И он, как опытный психиатр, сразу распознал нарушения и предложил его родителям свою помощь. — А потом я сам не захотел отсюда уходить. Мне здесь нравится. Кормят неплохо, друзья появились. Когда исполнится восемнадцать, меня заберут Фред и Джордж. Они открыли магазинчик, что-то связанное с приколами. А я с собой заберу свой Горький Шоколад. — Не надо меня никуда забирать, мы уже говорили об этом. Доктор Макгонагалл уже отдала мои документы в колледж, так что я просто буду учиться, а здесь — работать. Тем более, многие здесь оставались, к примеру Тонкс. Кто лучше знает работу лечебницы, как не мы сами? Кто лучше поможет ребятам, как не мы сами? Кто лучше поймёт их, как не мы сами? — Звучит логично, — оценил Гарри. — Ну, твоя очередь, — Рон закинул руку ему на плечо. Что же, ладно. Ребята вполне искренние с ним, да и неплохие, вроде. Тем более, ему ведь нужны друзья, так? У него ещё никогда не было друзей, но очень хотелось бы. — Немного не сдержался и подпалил дом слегка так, — он старался рассказывать так, будто это может случиться с каждым. — Опекунам надоели мои выходки, и меня сдали сюда. Вот и всё. — А шрам? — он тыкнул пальцем в лоб. — Я думал, что он здесь тоже замешан. — Он у меня с детства. Тётя говорила, что это из-за аварии, в общем, ничего интересного, — ну нет, про шрам рассказывать он ещё не готов. — Черт, наши теории провалились с треском, — разочаровано протянул Рон. — А я говорила, что вряд ли будет всё так просто, — Гермиона лучезарно улыбнулась, поворачиваясь к нему. — Не обращай внимания на этих идиотов, они такое придумать могут. В Хогвартсе столько слухов, что даже голова кружится. Верны или нет, никто не знает. — Это я уже заметил, — Гарри спрыгнул с подоконника, возвращаясь к кабинкам. Он покрутил в руках табличку, где были надписи «открыто» и «закрыто», прямо как в магазинах, и показал её ребятам, спрашивая взглядом, для чего они нужны. — Ну да, у нас нет замков, — пожала плечами Гермиона. — В целях безопасности. Тут бывали всякие случаи… — Это из-за Плаксы Миртл, — перебил свою девушку Рон. — Одна из легенд Хогвартса. Она повесилась прямо в туалете на простыне. Орлята… хоть и летают вечно где-то в своём мире, но мозги работают, что надо. Изобретательные ребята. — Говорят, её довели до такого состояния. — Ага, один самых главных психопатов этой больницы. Тоже одна легенда. Звали его Том Реддл, и у него в голове было аж семь личностей. — Так, давайте по порядку, — остановил их поток слов Гарри и надел перчатки. — Кто такая Миртл, Том Реддл и прочие легенды. — Жаль, перекусить нечего, — только вздохнул Рон, как Гермиона вытащила из кармана конфетку. — Боже, ты действительно самая лучшая! Не полноценная еда, но хотя бы что-то. Гарри ласково усмехнулся. Кажется, он начал привыкать к особенностям этих ребят. Он грозно вооружился ёршиком и приступил к делу. А легенды Хогвартса и правду были крайне интересными.Плакса Миртл.
Страдала от навязчивых образов в голове и часто впадала в депрессию (Рон описал депрессию другим словом, дементром, кажется, но Гарри понял по контексту). Психиатры поставили ей острую шизофрению и прописали таблетки, и всё было бы ничего, если бы не Том Реддл, в которого она влюбилась. А тот решил поэкспериментировать над чужим сознанием, стал внушать ей разные вещи, к примеру, что он говорит на змеином языке, что он какой-то наследник, что владеет магией и скоро захватит весь мир. И если она будет ему помогать, то он сделает ее своей правой рукой, она ведь умная девочка. И Миртл верила ему, делая все, что он прикажет, хотя многие ребята вокруг беспокоились за неё и говорили ей, что ни к чему хорошему не приведёт. На все эти заявления она сразу начинала плакать и говорить, что её никто не понимает, поэтому вскоре от неё отстали, устав говорить одно и то же, и прозвали Плаксой Миртл. В принципе, этот странный союз никому не мешал. Реддл даже успокоился и перестал доставлять всем проблемы, Миртл с ним была в стабильном состоянии, но… всё не могло продолжаться так радужно вечно. Что именно произошло далее, точно никто не знает. То ли они поругались, то ли Реддл просто устал от навязчивого внимания Миртл, в итоге, у неё случился приступ, и она стала бредить, говоря о том, что Реддл открыл тайную комнату и выпустил василиска, у которого были огромные жёлтые глаза. Позже, после нескольких дней в изоляторе, она вроде бы успокоилась и стала вести себя крайне тихо, замкнуто, но послушно. Однажды ночью у Миртл, видимо, случился приступ, и она взяла с собой простыню и пошла в туалет. Как упустила её Серая Дама (смотрящая за синей зоной), никто не знает. В общем-то и всё. Миртл заперлась, повесилась в этом туалете. Утром, на проверке, её не обнаружили и забили тревогу. Долго искали, а потом выламывали дверь. После этого решили никаких замков не ставить.Волдеморт.
Том Реддл — уникальный случай. В его голове были семь разных личностей, считая его самого, и почти каждая из них приносила много неприятного. Сам же Том жил с ними в радости и согласии, яростно отрицая свою болезнь. Он говорил, что его личности — это всего лишь особенность, которая помогает видеть мир под разными углами, и называл их крестражами. Частичками души. К примеру, Гарри (ну, что, это довольно распространенное имя), был маленьким ребенком и часто втирался в доверие к людям, используя своё обаяние, и в то же время часто обижался, когда все шло не так, как хотелось ему. В принципе, он был самым безобидным, так как его легко можно было успокоить, слегка приласкав. Мракс же был парнем такого же возраста, как и Том, а может, чуть младше, который часто уговаривал его не торопиться. Мракс был не слишком умён, и к тому же труслив, но Том ценил это качество, так как его осторожность действительно в большинстве случаев была к месту. Нагайна — единственная девушка двадцати лет из его личностей, но она и была самой безумной. Когда она брала управление телом на себя, она устраивала драки, истерики и кричала о том, что весь этот мир несправедлив. Она часто шипела и была искренне уверена в том, что умеет говорить на парселтанге (змеиный язык). Называла себя маледиктусом и изображала змею. То чувство, когда у человека с раздвоением личности у одной из его личностей тоже раздвоение. Далее был Марволо, сорокалетний мужчина, расчётливый ублюдок, который мог манипулировать каждым. Как это у него получалось, неизвестно, но факт оставался фактом. И, самая страшная личность, которую все боялись, — Волдеморт, самая взрослая из всех, ему было где-то лет семьдесят, самая сумасшедшая и самая отвратительная. И никто не мог сразу распознать, когда он появлялся в сознании Тома, так как отлично притворялся каждой из личностей, вводил в заблуждение людей и творил всё, что хотел. Даже сидя в изоляторе, он умудрялся оттуда сбегать: то ли, опять же, давлением на людей, то ли придумывал разные способы, чтобы заставить людей поверить, что он владеет магией. Том сбегал несколько раз из Хогвартса, и даже на несколько месяцев, но всегда возвращался сам, обычно тогда, когда управление телом брал на себя Гарри (тому, видимо, становилось стыдно за злые деяния своих старших собратьев). Поговаривают, что он даже сколотил свою банду с жутким названием «Пожиратели Смерти», у них были тату в виде черепа и выползающей из него змеи. У каких-то слизеринцев до сих пор можно заметить этот рисунок на левых предплечьях, так как некоторые действительно считают его идеи интересными (захват мира, принадлежность к особенным людям и всё в этом духе). Том Реддл, да, восхищал своим безумием, но и в то же время ужасал. Говорят, что однажды, во время очередного побега он создал особый вид наркотиков под названием «Чистокровность», который стал популярным в том кругу, где он обитал, и в дальнейшем этот наркотик стал одним из самых запрещённых веществ. — Жесть, — отозвался Гарри, уныло протирая кабинку. — Неужели нельзя было его как-нибудь поймать и привязать к одному месту навсегда? — Если бы всё было так просто, — вздохнула Гермиона, — то давно так и сделали бы. Вроде бы сейчас он снова сбежал и хочет напасть на Хогвартс, чтобы отомстить Дамблдору. Даже не спрашивай, какой здесь смысл. В общем, слухи бывают совершенно разными, я не особо в них верю. — Но с одной из легенд мы были знакомы лично, — Рон грустно покосился в окно. — Эдвард был так-то прикольным, если не считать его паники по поводу солнца.Мальчик-вампир.
Седрик Диггори был из тех парней, которые считались популярными в школе. Хорошие оценки, смазливое личико, невероятное обаяние, он сам — успешный спортсмен и, самое главное, действительно добрый и милый, душа компании. Отец души в нём не чаял и вовсю поддерживал своего сына. Однажды, на одном из матчей по регби среди школ Англии, с Седриком случилась классическая регбийная травма: столкновение в борьбе за мяч. И вроде бы такое случалось не впервые, но в этот раз черепно-мозговая травма была достаточно сильной, что понесло за собой неотвратимые последствия. Седрик перестал быть Седриком и стал Эдвардом, и он был не просто каким-то обычным человеком, он был вампиром, особенным, который не пил человеческую кровь, а только животную. Да, ему поставили такой же диагноз, как и у Тома Реддла — множественное расстройство личности, но особенность была в том, что у Тома личности переключались меж собой очень часто, а Седрик больше и не появлялся. Он умер тогда, на матче, отдав своё тело Эдварду. Эдвард, в отличие от Седрика, был более закрытым, тихим, отстранённым, но с ребятами общался. Его отец каждый день приходил в Хогвартс и пытался найти в нём отголоски своего сына, но никак. Он много ругался с докторами, пытался забрать его с собой, но… в этом случае слишком очевидно, почему это было невозможным. Здесь в Хогвартсе он чувствовал себя вполне нормально, питался одним томатным соком, (да, докторам почему-то удалось убедить его, что это кровь), даже завёл себе девушку, Чжоу, но у них очень быстро распались отношения, так как он любил некую Беллу. Белла была его одержимостью, он мог сутками говорить о ней, и в итоге он попытался сбежать, чтобы её найти. Будучи уверенным в том, что он — вампир, Седрик каким-то образом залез на крышу и решил оттуда перепрыгнуть ворота. — Я всё время поражаюсь тому, что, как бы Хогвартс ни усиливал защиту, ни предусматривал мелочи, всё равно найдётся кто-нибудь, кто найдёт лазейку, — задумчиво протянула Гермиона. Гарри уже закончил и слушал истории, открыв рот. Эти легенды казались сказками, выдумками, но никак не реальностью. Неужели действительно такое бывает? — Эдвард или Седрик… какая разница в итоге, — прошептал Рон, глядя глаза в Гарри. — Ты можешь называться хоть кем, но в конце это не имеет никакого смысла. Так что мой тебе совет, как новичку: не пытайся изменить мир вокруг, доказывая свою правоту, с ним бороться совершенно бесполезно, лучше прими себя таким, какой ты есть, и используй во благо самому себе. Вот я, например, уже привык ко всем насмешкам, сделал это своей фишкой и не парюсь. — Спасибо за совет, — искренне поблагодарил его Гарри. — Что ж, раз ты закончил, пойдём к ребятам, познакомишься нормально, — предложила Гермиона. — Тем более, раз ужин мы пропустили, то надо что-то придумать с едой. — Надо Лав потрясти, всё равно она не ест, — Рон спрыгнул с подоконника. — Или попросить Тонкс, чтобы она принесла нам что-нибудь существенное и полезное, — Гермиона подхватила. — Гарри, ты идешь? — Ага, — рассеянно отозвался он. Слишком много информации. Слишком насыщенный день. Слишком много всего. Но в этом был огромный плюс. Гарри впервые ощутил себя человеком, а не бесполезной вещью. С Роном и Гермионой он почувствовал себя максимально комфортно, как никогда и ни с кем. Что ж, они и правда решили найти Тонкс и попросить еды, в ответ на что она немного поворчала, но дала ребятам вечерние пирожки и напоила чаем. Затем они двинулись в общую зону отдыха, где находились ребята со всех отделений: смотрели телевизор, общались, играли в разные игры, болтали. — Барсучки — самые нормальные из нас, — указал Рон на группу ребят, которые действительно выглядели весёлыми и дружелюбными, усевшись в углу и образовав кружок. — Они лучше уйдут от конфликта, чем продолжат его. Но, здесь есть и обратная сторона. Тревожность, паника, страх, бесконечное чувство вины… вот, видишь девушку с рыжими волосами? Ханна Аббот. Попала сюда потому что её родители развелись, она посчитала, что это из-за неё. Сначала вроде просто переживала, но потом мама стала часто её упрекать, и Ханна лишь больше убедилась в своей никчемности и решила закончить свои страдания, вскрыв вены. Сейчас вроде с ней всё хорошо, и скоро её заберёт отец. А вот у Сьюзен другая проблема: мания преследования. Ей всё время кажется, что за ней следят. Иногда ловит глюки, но, опять же, нечасто — таблетки вроде помогают. Раздался громкий смех, и Гарри заметил компанию слизеринцев, которые сразу расположились на диване, что-то бурно обсуждая. И снова этот Малфой. Почему он такой заметный среди всех? Злость на его сегодняшнюю выходку уже прошла, но просто так это дело оставлять не хотелось: Гарри очень хорошо знал, что такое быть терпилой. — Что, Поттер, все туалеты вымыл? — пропел Малфой, заметив пристальный взгляд. — Ага, почти. Один оставил персонально для тебя, чтобы вымыть там твой грязный рот, — лениво отозвался Гарри, скалясь. — Какие мы грозные, аж коленки затряслись от страха и намокли трусики от возбуждения, — Драко соскочил с дивана и двинулся в сторону Гарри. — Если что, моё предложение в силе. — Гарри, не обращай внимания, — Гермиона, почувствовав напряжение, взяла его за руку, но Гарри её выдернул и встал с места, направляясь к Малфою. Он не собирается быть терпилой. Уж точно не здесь. С него хватит. — Если ты так растаял от моих слов, то что будет, если я к тебе прикоснусь? Потеряешь голову? — пропел он, вставая вплотную. Он наклонился к его уху, переходя на шёпот. — Есть в тебе что-то, Драко, но… — рука легла на грудь, опускаясь ниже и ниже, пока не добралась до самого интересного места, — ты не в моём вкусе, красавчик. На самом деле Гарри никогда такого бы не сделал. Ему и в голову не приходил такой способ мести: сжимать чьи-то яйца и отстраненно наблюдать за реакцией. Видимо, Хогвартс так на него повлиял, и он почувствовал себя свободнее, или же то, что он не принимал таблетки уже целые сутки, сыграло свою роль, но факт оставался фактом: Гарри явно себя не узнавал. Словно смотрел со стороны на свои действия и поражался им. — Блять, — лицо Малфоя моментально покраснело, а голос стал гораздо выше. О, а это действительно интересно. — Убрал свои руки. — А то что? — хватка стала сильнее, и Драко даже тихо пискнул, крепко сжимая зубы. — Давай договоримся: больше никаких твоих дурацких намёков и уж тем более без всяких идиотских игр с подставой, и тогда, возможно, мы сможем познакомиться заново, без всяких предрассудков. В первый раз, так уж и быть, прощаю, но только потому, что хочу сначала разобраться во всём, прежде чем судить. Ты меня понял? Драко промычал что-то непонятное, и только тогда Гарри заметил, как вокруг стало тихо, словно все внезапно исчезли. — Не слышу, — рука сжалась ещё сильнее. — Понял я, понял! — выкрикнул Драко отчаянно. — Вот и умничка, — Гарри отпустил его, похлопал по плечу и подмигнул. — Спокойной ночи, Малфой, тебе явно есть о чем подумать. — Огонь! — проорал Шипучка свою любимую фразу. — Впервые с тобой согласна, аж соски встали! — Панси сняла футболку и начала ей крутить. — Поттер, если тебе не нравится Малфой, то, может быть, понравлюсь я? — Киви, вот это ты даёшь, — изумлённо прошептал Рон. — Поттер, я это просто так не оставлю! — заторможенно отозвался Малфой, чем вызвал всеобщий всплеск безудержного хохота. — Ладно, — пожал плечами Гарри и решил отправиться в комнату, чтобы проанализировать свои действия. То чувство, когда в шоке от самого себя, но нужно делать вид, что ничего особенного не произошло. — Жду с нетерпением. Гриффиндорцы синхронно зарычали, а потом всей толпой двинулись за Гарри, словно он был для них каким-то лидером. Забавно. В такие моменты очень хочется обдумать умные философские мысли, почувствовать себя неимоверно крутым, но тогда в голову лезло совсем другое: фантомное ощущение дыхания Малфоя на коже и яростный взгляд потемневших глаз. Этой ночью Гарри так и не смог заснуть, всё думая о том, почему Малфой — Сельдерей?