Получалось, что для того,
чтобы мне становилось лучше,
я, выходит, должен становиться хуже.
Энтони Бёрджесс. «Заводной апельсин».
— Мисс Паркинсон, прекратите пугать новых людей, — процедил Снейп, врываясь в кабинет. Белый расстегнутый халат развевался, будто в помещении был ветер. Прямо как у супергероев. — А вы, мистер Поттер, перестаньте разглядывать женские прелести. — Доктор Снейп, не хотите оценить? — повернулась Панси к нему. — Мисс Паркинсон, говорят, что одиночество благоприятно влияет на рост молочных желез у девушек. Не хотите опробовать этот метод? — он уселся за стол, грозно окидывая всех взглядом. — Ну что вы так сразу, поняла я, поняла, — буркнула девушка, слезая с Гарри и надевая футболку. — Всегда одно и то же. — Вот именно. Сколько раз мы с вами говорили о том, что ваше тело — не национальное достояние Англии, чтобы всем показывать? Сегодня на беседу после арт-терапии. И это не обсуждается. Панси плотно поджала губы, садясь возле Драко, который вовсю буравил Гарри каким-то обвиняющим взглядом. Интересно, что происходит в его голове? И почему он все-таки здесь? Возможно, стоит познакомиться с Панси нормально и спросить? Если убрать её эксцентричность, то на вид вполне обычная. По крайней мере никаких отрицательных чувств она не вызывала. — Как вы знаете, доктор Амбридж сегодня сильно занята, и я её заменяю. Поэтому вместо обычной терапии мы с вами обсудим важность медикаментов при лечении. Скукота. Таблеткитаблеткитаблетки. Все, что Гарри знал про них, так это то, что они подавляли сознание. Ничего хорошего. Зачем их принимать, если впоследствии человек становится овощем? Конечно, есть и другие таблетки. От кашля. От живота. От головы. Но, в принципе, и они не всесильны. Раньше, в древние времена, обходились без них, и ничего, вполне существовали как-то. Ну, да, продолжительность жизни тоже была меньше, но все же… кому вообще нужна жизнь, если больной над ней не властен? В чем суть? — Как мы знаем, бывают разные группы медикаментов. Антидепрессанты, анксиолитики, антипсихотики, транквилизаторы. У каждого из них свое предназначение. Вы должны понимать, как проходит лечение, поэтому следует слушать, мистер Поттер, а не разглядывать мистера Малфоя! Скажите мне, чем отличаются антидепрессанты от транквилизаторов? Откуда Гарри может это знать? Он ведь не доктор! — Не знаю, — лениво отозвался он, наивно полагая, что на этом внимание доктора переключится. Но не тут-то было. — Ах, вы не знаете, — протянул Снейп издевательски, вставая с места. Уголок его губ дёрнулся, а чёрные, можно сказать, бездонные глаза впились в него пытливым взглядом. Аж мурашки по коже. — А следовало бы. Вас могут пичкать чем угодно, а вы даже не будете знать, чем именно. Как вы можете быть уверены в том, что вас лечат, а не калечат? — Но ведь доктора должны разбираться в том, что дают, — возразил Гарри, неосознанно прижимаясь к стулу. И чего он вообще прицепился к нему? Чертовчертовчертов Снейп! — К вашему сведению, не все доктора добросовестно исполняют свои обязанности, и некоторые не гнушаются грязными приёмами. Вам может казаться, что вам стало легче, но это лишь иллюзия, — Снейп подошел ближе, взгляд стал более пронзительным, словно доктор пытался прочесть все его мысли. — Тогда… вы так и останетесь больным, а возможно, ещё и прибавятся побочные эффекты. — Но я не болен! — процедил он сквозь сжатые зубы. — Тогда позвольте спросить, что вы тут делаете? Приехали отдохнуть? Если вам неинтересно, то я не смею вас задерживать, — доктор резко развернулся на пятках и зашагал к своему столу. Гарри растерянно моргнул, не до конца не понимая, в чем дело. Все вокруг затаили дыхание, наблюдая за ним, и он остро почувствовал здесь какой-то подвох. Но оставаться в этом удушающем кабинете — выше его сил. Гарри решительно встал и твёрдым шагом направился к двери. Оннеболеноннеболеноннеболен. Его нахождение здесь — лишь вопрос времени. Он не собирался оставаться в больнице навечно, и каким образом он её покинет — дело последнее. И снова привычное раздражение. Гарри выбежал из кабинета, даже не думая, куда он отправится дальше. Ноги сами несли его по лестнице, пока он не оказался на самом верхнем этаже. Он медленно подошёл к окну, открывая его, и вдохнул полной грудью влажный, головокружительный воздух. И пусть оно было закрыто решётками —мало ли что могло произойти, это всё равно принесло Гарри немного эффекта свободы. Небо было затянуто тучами, дождь прекратился ещё пару часов назад и, кажется, грозился пойти снова. Мир за пределами железных ворот казался таким огромным и необъятным, что хотелось выпрыгнуть из окна и побежать туда, куда-нибудь далеко, подальше отсюда. И в то же время этот же самый мир был недоступным, серым, чужим. Гарри никогда не умел уживаться с ним. — Молодой человек! Что вы тут делаете? — мужской баритон заставил Гарри вынырнуть из мыслей и повернуться к его обладателю. По синему коридору шёл доктор-карлик в белом халате, Флитвик вроде, быстро перебирая маленькими ножками. — Ничего, сэр. Я просто… просто хотел подышать воздухом, — отозвался он, стыдливо опуская глаза. — Понимаю, — доктор подошёл ближе. — Мне тоже нравится ненавязчивый аромат свежести, что заполняет все вокруг. Дышится легче. Но, позвольте поинтересоваться, разве вы не должны находиться на терапии? — Да, — Гарри спрятал руки в карманах, не зная, что ещё сказать в своё оправдание. — Что ж, видимо, вы посчитали, что вам это не совсем подходит, — мужчина улыбнулся. — Тогда, раз у вас появилось свободное время, не составите мне компанию? Я как раз направлялся в библиотеку, чтобы взять пару книг. Мадам Пинс сказала, что было новое поступление. Вы любите читать? — Иногда, — ответил он неопределённо. — Но я не против составить вам компанию. Этот доктор был вполне милым в отличие от Снейпа, а ему всё равно заняться нечем, поэтому он мудро решил, что лучше пойти за ним, чтобы избежать проблем. Где-то на подкорках сознания царапалась противная мысль о том, что Снейп просто так не оставит его уход, и Гарри всеми силами пытался от неё избавиться. — Замечательно! Пойдёмте со мной, — он махнул рукой в сторону лестницы. — Наша библиотека не такая уж и большая, но выбор книг впечатляет. Если вы думаете, что там собраны только медицинские трактаты, то глубоко ошибаетесь. Честно признаться, мне больше всего нравятся детективы. Вы читали про Шерлока Холмса? Гарри отрицательно покачал головой. Он знал о нём, в школе задавали читать рассказы, но он всегда игнорировал литературу только потому, что ему не нравилась учительница — этой старухе явно было запрещено преподавать. У неё был визгливый голос, всё говорила о том, что книги — это пища для ума. Везде пыталась найти скрытый смысл — и даже там, где его, возможно, и не было. Редкостная гадость. — Советую почитать, — продолжал говорить доктор Флитвик. — Моя самая любимая повесть — собака Баскервилей. Шерлоку Холмсу и Джону Ватсону предстояло расследовать интересное дело, которое было связано с семейной легендой о дьявольской собаке сверхъестественного происхождения! Прелесть, не правда ли? Мистика, загадки, и Шерлок Холмс в конце концов справляется с этим делом, доказав, что многие вещи представляют из себя совсем не то, что нам кажется. Всегда нужно держать голову трезвой и доверять самому себе, даже если все вокруг убеждены в другом. Они спустились до третьего этажа, раскрашенного в глубокий зелёный цвет. Этаж слизеринцев, судя по всему. И почему вчера Гарри этого не заметил? Библиотека находилась в конце коридора и представляла собой небольшой кабинет со стеллажами. Здесь было всего лишь четыре столика для посетителей и один — для библиотекарши, которая не обратила на них никакого внимания. — Мадам Пинс, познакомьтесь, наш новый пациент — мистер Поттер. Заведите на него карточку, — женщина преклонных лет кивнула, а доктор уточнил: — красную. Что ж, а вы пока можете пройтись, может быть, вам что-нибудь понравится. Вот здесь, — он указал на ближайший стеллаж рукой, а потом перевёл ладонь на следующий, — и здесь — художественная литература. Далее уже идёт специализированная, по отсекам. И не только медицина, а вообще по всем направлениям. — Спасибо, — шепнул Гарри, оглядываясь. — Не за что, молодой человек, — улыбнулся Флитвик. — Удачи в выборе книги. Гарри натянул улыбку и двинулся к первому стеллажу. Что ж, возьмёт одну книгу для вида, а будет ли он её читать, вопрос, конечно, интересный. Но чем больше он вчитывался в названия книг и рассматривал обложки, тем сильнее охватывал интерес. Здесь и правда был разнообразный выбор. Можно ли спасти мир от зла, лишая человека воли совершать поступки и превращая его в «заводной апельсин»? Гарри уткнулся в книгу, задумываясь над вопросом, а потом пролистал её, оценивая количество страниц. Выглядело, будто не так уж и много, да ещё вполне заманчиво. Возможно стоит попробовать почитать, вдруг понравится, тем более они с героем вроде бы, судя по аннотации, вполне похожи. Да и название такое… цепляющее. Заводной апельсин. Что это вообще может значить? Флитвик стоял всё там же: они с библиотекаршей что-то тихо обсуждали, скорее всего, сюжет какой-то книги. О чём ещё можно разговаривать в библиотеке? Ему записали книжку, оценили выбор, пожелали, чтобы он чаще появлялся здесь, и отпустили, снова возвращаясь к обсуждению. Едва он вышел оттуда, как увидел в другом конце коридора Малфоя и его компанию. Серьёзно, Сельдерея нельзя было не замечать. Он слишком бросался в глаза. Видимо, лекция Снейпа кончилась, и время близилось к обеду. Ну, что ж, пора было познакомиться со змейками нормально. Первая его заметила Панси, приветливо махнув рукой. Затем двое крупных парней, а потом и Драко. Темненький парень и кудрявый даже не стали оборачиваться. Гарри ускорил шаг, а те двинулись к нему навстречу. — А вот и наш герой, который позволил себе уйти от Снейпа, — торжественно провозгласил Драко с ноткой издёвки. — Что, Поттер, совсем бессмертный? — Он просто не понимает, чем ему это может грозить, — хмыкнул кудрявый. — Теодор Нотт, — он протянул руку, и Гарри её слегка пожал. — Ах да, ты ещё не всех знаешь, — спохватился Сельдерей. — Забини, Крэбб и Гойл. А с Паркинсон ты уже успел познакомиться, — ему показалось, или его голос звучал с ноткой ревности? — Кстати, Поттер, ты обещал со мной поиграть, — промурлыкала девушка, вставая вплотную. — Только после твоей истории, Панси, — напомнил ей Гарри. — Как тебе такая сделка? — Паркинсон, — зашипел Малфой, дергая её на себя, а Крэбб и Гойл расхохотались. Здесь явно было что-то не так. — Отстань, — фыркнула она и взяла Гарри за руку. — Пойдём, дорогой, от лишних глаз. Эти противные существа явно не дадут нам повеселиться. Он пожал плечами и послушно последовал за ней. По лестнице вниз, на первый этаж, а потом и вовсе к выходу из больницы. Их руки всё ещё были сцеплены, и это казалось нормальным, естественным. Гарри с ней определённо подружится, он чувствовал это шестым чувством. Она не может быть плохой. Несмотря на всю эксцентричность, Панси, вовсю болтавшая, казалась уютной, словно она была его лучшей подругой. — После того как ты ушёл, Снейп словно с цепи сорвался. Так, конечно, бывает, но всё же, злой Снейп — это действительно устрашает. Ваши, гриффиндорцы, нарвались на парочку отработок, — они прошли по узкой тропинке и завернули куда-то за угол. — Так что готовься вечером получить персональное наказание. Думаю, тебя посадят в одиночку, — Мухоморка понизила голос и повернулась к нему, изображая Снейпа, — чтобы вы подумали о своём поведении, мистер Поттер. Там вам никто не помешает, — смех весёлый и беззаботный, — ненавижу одиночку. Сходишь с ума уже на вторые сутки. — Думаю, не такое уж это и страшное наказание, — пожал плечами Гарри. Это было ему знакомо: опекуны часто запирали его в чулане на несколько дней, оставляя горшок и немного воды. — Я люблю одиночество. — По тебе не скажешь, — хмыкнула Панси, отодвинув ветки деревьев, и пригнулась, чтобы пройти дальше. — А вот мы и пришли! Здесь была маленькая, своеобразная полянка, окружённая деревьями. Девушка сразу подошла к самому большому камню и достала целлофановый сверток, который она стала аккуратно раскручивать, а потом достала что-то похожее на сигарету и зажигалку. — Красота! — Панси зажгла трубочку и с наслаждением затянулась, а потом протянула её Гарри. — Будешь? — Не думаю, что это хорошая идея, — скривился он, садясь на камешек. — Разве так можно? — Конечно, можно! Если осторожно, — хихикнула Панси и спрятала сверток. — Поверь, это — самое безобидное, что можно найти в Хогвартсе. Ещё привыкнешь. Так, что ты хотел узнать обо мне? — она снова стянула с себя футболку и запрокинула голову, выпуская дым тонкой струйкой и прикрывая глаза. — Мне есть, что рассказать. — А тебе так комфортно? Ну, быть раздетой? — спросил Гарри, рассматривая мокрую траву под ногами. — Почему ты всё время раздеваешься? Да и сейчас немного прохладно. Простудишься. В подтверждение его слов слегка подул ветер, листья недовольно зашелестели, а птичка, незаметно скрывавшаяся за ветками, чирикнула и улетела. — Какой ты заботливый, — усмехнулась она и нацепила футболку обратно. — Это просто моя фишка. Тем более, как можно скрывать такое шикарное тело под одеждой? Это же непозволительно! — Ладно, — протянул Гарри с сомнением. — Так почему ты здесь? — Как и все. Беда с головушкой, употребляю всякую дурь, — снова затяжка, — ну и обычным людям не нравится моя фишка. Ничего они не понимают. Гарри тоже не совсем понимал её фишку, но был солидарен с тем, что обычные люди действительно относятся предвзято. Ну хочется человеку раздеться — это же не преступление! Вполне безобидно. — Только поэтому они тебя здесь держат? — удивился он. — По-моему, что-то здесь не сходится. — Ну если тебе надо официальное название моей болезни — эксгибиционизм, нимфомания, на фоне травматизации личности, что спровоцировало расстройство поведения… ну, в общем, целый набор, — хищная улыбка. — Как тебе такое, Поттер? А теперь твоя часть сделки. Оу. Об этом он и не подумал. — Что, прямо здесь? — это была очень жалкая попытка, потому что Панси уже стянула с себя трусики и сунула их ему в руки, выкинув докуренную трубочку. Теперь это выглядело не так уж и безобидно. — А что не так? Снимай с себя штаны, — приказала она и потянулась к его ширинке, как вдруг Гарри резко соскочил с места, стараясь сохранить невозмутимое лицо и прижимая к себе книгу вместе с чёрными кружевными трусиками. — Боюсь, у нас не особо получится, — протянул он. — Ты все-таки грёбаный гей! Ты меня развёл, поганец! Что ж, хороший минет справится с чем угодно, — она снова бросилась к нему, и ему снова пришлось отскочить. — Да брось, Поттер, не строй из себя девственника. — Вообще-то… — Да ну нахер! — всплеснула руками Панс, переходя на высокий голос. — Мне плевать — я должна выиграть этот спор! — Какой ещё спор? — моргнул Гарри, а потом начал понимать. — Так вы с Малфоем поспорили на меня! Уму непостижимо! Зато стало понятно, почему Сельдерей так к нему прицепился. Это немного успокоило, и Гарри почувствовал себя увереннее. — Конечно, — пожала плечами она, становясь вплотную. — Так что снимай штаны — у нас была сделка. — Погоди, — он поправил очки свободной рукой. — Ты мне не рассказала всю историю, так что сделка отменяется. Но я предлагаю новую сделку. — Что? Я тебе рассказала свои болезни! Что ты ещё хочешь узнать? — То, что тебя волнует. О чем ты думаешь. Твои чувства и мысли. Думала отделаться парочкой слов? — Гарри сделал к ней шаг, натягивая усмешку. — Я не вижу в твоих глазах какой-то интерес ко всему этому. Тебе явно это не нужно, верно? Это лишь пустое желание кому-то что-то доказать. И ты докажешь, — он всучил ей трусики. — Ты скажешь, что сделала это со мной, а я подтвержу. Но… — Но? — Малфой. Мне нужна история Малфоя. — Тц. Точно гей. И почему мне так не везет? Что, даже не подрочишь? Я согласна на пальцы. — Панс! Или я ухожу. — Блять, вот ты нудила, Поттер. Ладно, согласна, — она всучила ему свои трусики обратно. — Но это ты отдашь Драко как доказательство. Ну и побеси его немного, у тебя хорошо получается. Обожаю, когда он бесится. И почему тебя не определили к нам? — Не знаю, — пожал плечами Гарри. Панси снова залезла под камень, вытаскивая ещё одну трубочку с травой. — Я даже не знаю, что тебе сказать про Драко. Он про себя ничего не говорит. Несмотря на его склонность к вниманию, на самом деле он тот ещё чудила. Наши родители из одного круга, и по слухам Драко здесь, потому что у него проблемы с какими-то ребятами. Где-то два года назад случилось что-то, то ли убили, то ли избили, не знаю, но факт в том, что всех посадили, а Люциус, отец Драко, нашёл вот такой выход. Конечно, дохрена денег отвалил. Сейчас эти ребята вышли на свободу и хотят мести. А их родители тоже крутые шишки. В его истории болезни написана всякая ерунда, ведь Снейп — лучший друг его отца. Так что не прикопаешься. — Так вот что он имел ввиду, когда говорил, что не все врачи добросовестно относятся к своей работе, — фыркнул Гарри. — Эй, не гони. Снейп хоть и вредный, но он отличный доктор и фармацевт. Его исследования пользуются успехом в научном кругу, да и… его таблетки действительно помогают. К примеру, мне уже не хочется заниматься сексом семь дней в неделю, а раздеваюсь я просто потому, что привыкла. И я чувствую себя почти нормальной. — Тогда почему ты ещё здесь? — Потому что мне так удобно, — глубокая затяжка, а рука слегка дёрнулась. — Так удобно.***
— Как мы все знаем, арт-терапия включает в себя не только рисование, но и все аспекты искусства. Кто напомнит, чем мы занимались на прошлой неделе? — Гарри и Панси объявились на пороге, пристыженно опустив головы. Время пролетело незаметно, да и заходить не хотелось. Лишь начавшийся дождь заставил их вернуться в больницу. И за то короткое время, что они бежали до здания, вполне успели промокнуть, но переодеваться времени не было. — Ах, молодые люди, добрый день. Решили прогуляться под дождём? Это был самый лучший кабинет из всех, в которых Гарри успел побывать. Во-первых, здесь было светло, просторно, уютно. И тепло. Во-вторых, повсюду висели картины, написанные в разных стилях, и ему остро захотелось осмотреть повнимательнее каждую из них. В-третьих, на столах лежали листки бумаги и акварели, карандаши, фломастеры. Только за это можно было полюбить этот кабинет. В одном углу стояло чёрное пианино, а в другом - маленький шкаф. Посередине кабинета возле школьной доски стоял мужчина, слегка усталый, но с очень добрыми карими глазами и ласковой улыбкой. И да. На нём тоже не было белого халата — серый джемпер и тёмные брюки. Он выглядел не как доктор, а как преподаватель со стажем. — Да, доктор Люпин, — скромно отозвалась Панси. — Там такой ливень! И кстати, на прошлой неделе мы подбирали ноту для своей души. Моя нота — си. А потом мы пробовали соединять ноты друг с другом, чтобы вышла определённая музыка. — Очень хорошо, мисс Паркинсон, проходите, не стойте в дверях, — он махнул рукой на свободный стол, находящийся за Роном и Гермионой. Панси и Гарри ничего не оставалось, кроме как сесть вместе. — Киви, ты где был? Мы тебя обыскались, — повернулся к нему Рон. — Сначала в библиотеке, — Гарри вытащил из-под кофты книжку и получил одобрительный кивок от Гермионы, — потом мы столкнулись с Панси, и она любезно согласилась показать мне окрестности Хогвартса. — О, теперь это так называется? — хмыкнула Гермиона. — А что, завидно, грязнокровка? — хихикнула Панси, толкнула Гарри в бок, наклонившись к нему, и тихо зашептала. — Ты только погляди на Драко, сейчас взорвётся! — Заткнись, шлюха, — выразилась Гермиона, отворачиваясь. И Гарри очень хотел бы спросить, что это вообще значит, но Сельдерей снова привлекал внимание. Что ж, действительно. Губы были сжаты в тонкую полоску, глаза прищурены и метали молнии в их стороны, а правая рука так крепко сжимала карандаш, что костяшки побелели. Ещё чуть-чуть, и карандаш сломается. Гарри не удержался и подмигнул ему, а Панси послала воздушный поцелуй. — В каждом человеке есть я и второе я. Светлая сторона и тёмная. Мы разделены на положительные качества и отрицательные. Человек состоит из души и тела, разума и чувств. И это всё делает нас именно людьми, теми, кто мы есть сейчас. Итак, название сегодняшней терапии — боггарт. Кто-нибудь знает о них? — Боггарт — дух или домовой в английской мифологии. Зачастую они безобидные существа, которые способны на мелкие проделки: разбить посуду, спрятать вещи, — отчеканила Гермиона. — Верно, мисс Грейнджер. А ещё боггарты способны напугать человека, спрятавшись в шкафу или под кроватью, — доктор взял мел и начал рисовать что-то на доске. — Говорят, у него косматые волосы, длинные зубы, непропорциональное тело. Где-то там застонал Слива. Кажется, в его копилку страхов добавился ещё один. — Достаточно нелицеприятное зрелище, — он указал на доску, где была нарисована карикатура этого духа. — Но если… — доктор Люпин начал снова что-то рисовать, — если ему пририсовать вот такое миленькое платьице, сунуть ему в руки букет ромашек, на голову надеть шляпу, а зубы спрятать под маской, — он отошёл в бок, — то выглядит вполне забавно. По кабинету прошлись смешки. Гарри тоже улыбнулся, внимательно слушая Люпина и забывая про всё на свете. — Как я и сказал ранее, человек состоит из положительных и отрицательных эмоций. И одной из отрицательных эмоций, которая мешает жизни, является страх. Порою мы боимся многих вещей: всяких страшных существ, людей, собственных поступков. Страх у каждого бывает разный, но в равной степени к нему стоит отнестись серьёзно. Сегодня я предлагаю вам вылить на бумагу свой страх, взглянуть ему в лицо и преобразить в нечто другое, к примеру, во что-то весёлое. Да, конечно, это не решит проблему одним щелчком, но будет первым шагом к преодолению страха. И помните, качество рисования не имеет значения — лишь ваши чувства играют главную роль. Тут Гарри и завис. Он не знал, чего именно он боится. Злость, гнев, ярость — это были привычные эмоции. Раньше да, его персональным страхом был чулан, но сейчас… — Есть ли какие-то вопросы? Может быть, кому-нибудь нужна помощь? — А что, если у меня нет страха? — спросил он, хватая карандаш. — Что мне рисовать? — Похвально, мистер Поттер, — естественно, все доктора общаются между собой, и наверняка каждый знает про него, — тогда попробуйте довериться своему второму я. Рисуйте то, что первым придёт в голову. Даже если вам будет казаться, что в вашем рисунке нет никакого смысла — это неправда. Во всём есть определённый смысл, просто пока не время его распознать. Ладно, в принципе не сложно. Панси уже что-то рисовала, злобно царапая красным фломастером, и Гарри тоже не стал медлить. Сначала это были линии: кривые, косые, уродливые. Затем линии стали более плавными и начали принимать какие-то очертания. Захотелось красок, и он потянулся к кисточке, чтобы окрасить все в тёмно-серый цвет, как сегодняшнее небо. Возможно, можно добавить чуть чёрного и темно-синего. В кабинете было очень тихо, или Гарри просто не замечал звуков — за рисованием он всегда отключался от внешнего мира. Образ на бумаге все ещё не был понятным, но действительно вызывал какие-то тоскливые чувства. Больше синего, возможно, немного фиолетового оттенка. — Если пофантазировать, то похоже немного на песочные часы, — прокомментировал Рон. Его голос показался далёким, нереальным. — А эти линии немного похожи на паутину. — Да какая же это паутина! — высказалась Панси. — Уизли, если ты боишься маленьких безобидных паучков, то это не значит, что все их боятся. — Они не безобидные и не маленькие! Ты вообще видела тарантулов? Жуть. — А мне кажется, что это своеобразная клетка. Эти линии словно закрывают собой самую яркую часть рисунка, — высказалась Гермиона. — Но это выглядит так красиво… завораживающе. Чем дольше смотришь, тем сильнее хочешь узнать значение. Гарри махнул кисточкой, добавляя последний штрих, и склонил голову, оценивая. Выглядит неплохо. Он мог бы нарисовать и лучше, но для этого ему нужно быть в полном одиночестве. — Как я вижу, многие уже справились с первой частью задания, поэтому можете приступить ко второй, — проговорил доктор Люпин, прохаживаясь по кабинету. — Мистер Томас, очень умно соединить все свои страхи в один образ — чёрный шарик, который поселился в вашей душе и принимает разные виды. Ведь так? — Да, сэр. Я просто долго не мог определиться, что меня пугает больше всего, поэтому решил запереть их в один круг. — А теперь наполните этот шарик чем-нибудь другим, раскрасьте в яркие цвета. О, мистер Поттер, вы уже закончили? — он подошёл к ним, вглядываясь в листок. — Юноша, у вас талант. Доктор Макгонагалл сообщила мне, что вы любите рисовать, и попросила обратить на вас особое внимание. Как насчёт индивидуальных занятий? — Было бы прекрасно, доктор, — улыбнулся Гарри. — Тогда я уточню у доктора Макгонагалл, какие дни нам больше всего подойдут. А теперь попробуйте интерпретировать свой рисунок. О чем вы думали? Может быть… возникли определенные эмоции? Но Гарри лишь покачал головой, опуская глаза на лист бумаги. — Что ж, тогда советую оставить второй шаг на потом, когда вы сможете определить этот образ, — улыбнулся Люпин. — А что вы нарисовали бы? — спросил Гарри, и все сразу оторвались от своих бумаг. — Луну, — его глаза немного погрустнели. — Луну? — кто-то даже хихикнул на этот ответ. — Это тоже своего рода образ. А вот какой именно, подумайте сами. Не буду раскрывать вам всех своих карт, — он отошёл от их стола и прошёл к доске. — Что ж, кто уже всё сделал, можете идти. Не забудьте подписать рисунок. И многие сразу же побросали карандаши, кисточки, фломастеры, отдавая свои листочки. Кабинет моментально наполнился голосами: всем не терпелось обсудить эту терапию и свои страхи. Панси тоже соскочила с места, кидая на Гарри многозначительный взгляд: ах да, уговор же ещё. Рон и Гермиона тоже пошли сдавать свои листочки, но решили дождаться Гарри, который добавил ещё пару линий, а потом подписал рисунок. — Так вы с Мухоморкой… — спросил Рон, едва им стоило выйти из кабинета. — Что-то типа того, — уклончиво ответил Гарри. — Она милая на самом-то деле. Нам удалось найти общий язык. — Или скорее сплестись языками, — хмыкнул он, а Гермиона закатила глаза. — Но ты все-таки поосторожнее с этими слизеринцами. Так они ещё начнут пропагандировать тебе свою систему чистокровности — станешь таким же невыносимым снобом. — Пока ничего такого, а что за система? — они стали подниматься на четвёртый этаж, в гриффиндорское отделение. — О, я помню. Чистокровность — это те наркотики психа с семью личностями? Кстати, Панси назвала тебя грязнокровкой. Что это означает? Разве у людей бывает грязная кровь? Они прошли в их палату, и Гарри наконец-то избавился от книги, которую таскал с собой все это время. Гермиона уселась вместе с Роном на его кровать и вздохнула. — Полная ересь, на самом-то деле, но это неприятно, — начала объяснять она. — Что ж, до ужина ещё полчаса, как раз успеем рассказать.Чистокровки, полукровки и грязнокровки.
В Хогвартс попадали разные дети из разных семей. Кто-то действительно беспокоился о своём ребёнке, а кто-то просто хотел избавиться от него. Конечно, нельзя грести всех под одну гребёнку, но за долгие годы тут образовалась своеобразная система. Ребенок, который попал сюда из желания родителей помочь ему, привыкший купаться в любви и ласке, попадал в категорию чистокровных. Обычно это были дети из богатых семей, считавшие, что им всё дозволено, поэтому они часто имели проблемы с алкоголем и наркотиками. Салазар Слизерин, один из докторов, изучавших эту тему, как раз и основал отделение с наркологическим направлением. Кстати, поэтому здесь и говорят — слизеринское отделение, от фамилии основателя. Ах да, и змеи выбраны не случайно, у него были весьма эксцентричные методы лечения. К грязнокровкам же тут другое отношение. Обычно это дети из очень бедных семей, которым нечем платить за лечение, или же дети, от которых родители отказались. Что-то вроде того: эти дети настолько никому не нужны, что даже собственные родители стесняются их и не хотят марать свою семью таким позорным клеймом. И, как бы грустно это ни было, таких детей здесь много и очень много. Полукровки. В основном это дети из детских домов или же те, у которых были опекуны. Тут неизвестно, если были бы родители у ребенка, то как бы они отнеслись к его болезни, что бы предприняли. Этакая плавающая категория. И ещё одна категория: предатели крови. Самая редкая категория. Родители не отказываются от ребёнка, делают вид, что действительно заботятся о нём, что сразу говорит о чистокровности, но забирать его обратно не спешат. Этакая видимость искренней любви, а на самом-то деле… — По-моему, это слишком лицемерно, — отозвался Гарри. — У каждого свои причины так поступать! — прорычал Рон, вскакивая с места. — А по-моему, вся эта система не стоит и ломаного гроша. — Рон, успокойся! — цокнула языком Гермиона. — Как видишь, Гарри, я — грязнокровка, Рон из предателей крови, а ты — полукровка, раз жил с опекунами. Сейчас это деление почти незаметно в современных условиях, но оно есть, и мы никак не можем изменить эти устои, которые тут существовали многие годы. — Но почему? — взмахнул руками Гарри, откровенно не понимая. — Разве все мы такие разные? — Это всё идёт от чистокровок, которые кичатся своим богатством и тем, что они особенные. Разве ты этого не заметил по поведению? — хмыкнул Рон, скрестив руки на груди. — Мне срочно нужно поесть, иначе я просто взорвусь. Заметил ли Гарри что-то? Возможно, да, слизеринцы были высокомерными, но не до такой степени, чтобы это было какой-то проблемой века, ведь так? Что ж, просто нужно приглядеться ещё. Они понуро вышли из палаты и двинулись в столовую, каждый думая о своём. — Вы помирились, между вами все хорошо? — решил перевести тему Гарри. — Да, — отозвался Рон. — Я слишком люблю Шоколадку, чтобы долго обижаться на нее. Она мне нужна любая, со всеми достоинствами и недостатками. Без неё мой мир становится совсем тусклым. — Прекрати, Рон, — смущённо хихикнула Гермиона. — Ну вот как обижаться на такую прелесть? Тем более, я пообещала, что больше не буду принимать таблетки. Я справлюсь. — А… почему ты решила их пить? Таблетки — это такая гадость, — скривился Гарри. — Я их просто ненавижу. Рон незаметно толкнул его в бок, а Гермиона вздохнула. Черт, кажется, он спросил что-то не то. Стало неловко, и лишь шум столовой, наполняющейся ребятами, разряжал обстановку. — Поттер! Кто бы сомневался. Гарри набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул, натягивая невинную улыбку. — Чего тебе, Малфой? — развернулся он к нему, делая знак ребятам, чтобы они не волновались и шли к своим местам. — Не могу поверить, что ты на неё повёлся! — Сельдерей возмущенно махнул рукой в сторону Панси, которая самодовольно наблюдала за этой сценой, сидя за слизеринским столом. — Она милая, в отличие от некоторых, — фыркнул Гарри и достал из кармана её трусики. — Передай своей подруге, совсем забыл отдать их. Что ж, возможно, это действительно было слишком, но в своё оправдание Гарри мог сказать, что нечего было спорить на него, — но не успел, как на его голову вдруг вылилось что-то обжигающее. Горячо. Мокро. Невыносимо. Блятьблятьблять! Секунда на осознание. — Какая же ты сука, Малфой, — проговорил Гарри, убирая со своих волос лапшу и картошку. — Натуральная сука. Тот натянул наглую усмешку и медленно положил пустую тарелку на стол с громким звоном. Это и стало тем самым призывом к действию. Мир вокруг стал размытым, неясным, один лишь Малфой и его блядская ухмылка на все лицо заполняли сознание Гарри. Неконтролируемое, навязчивое желание стереть её отчаянно зудело под кожей, и он даже не пытался с ним совладать, хватая Малфоя за одежду и толкая его к ближайшей стене со всей силы. Он даже не слышал ни криков, ни жалобного стона, а руки сами по себе замахивались раз за разом, делая очередной удар. А ухмылка, становясь уродливой и кровавой, все не сползала с его лица, как бы Гарри ни старался. Ещё, и ещё, и ещё, черт возьми! Движения — механические, которые нельзя было остановить. Он словно был некой машиной, которую забыли выключить. И это не было самое страшное. Самое страшное было то, что Гарри просто упивался этими ударами, этой яростью, растекавшейся по всему телу, этим неистовым огнём, что делал его живым. Он почувствовал себя самим собой. Он почувствовал себя настоящим. Он почувствовал себя счастливым. И ему было плевать на чужие руки, которые пытались оттащить его от Малфоя. Ему было плевать на собственную боль в кулаках, которая обжигала и приятно обволакивала, отдаваясь по всему телу. Ему было плевать на докторов, а затем и на каких-то там санитаров, которые скрутили его в три погибели. Ему было плевать на какую-то хрень, которую ему вкололи. Ему было плевать на то, куда везли по длинному коридору, и на то, что он больше не мог двигаться. Единственное, на что ему было не наплевать: почему же эта блядская усмешка так и не пропала с лица Драко?! Что ж, у него будет много времени подумать об этом. В одиночестве.