Когда сон холодный обнимает ночью,
Я невольно вижу образ твой опять. Снова те дни, те минуты и прочее, И моя душа не желает засыпать.
Они его испортили. Как они посмели испортить Гарри? Целый месяц, этот долгий месяц был наполнен нервным ожиданием, и, честно признаться, Драко ожидал увидеть всё, что угодно: гнев, злость, растерянность, — но… апатия? Да, конечно он знал, что галоперидол сильно бьёт по сознанию, но почему-то… Он был настолько наивно уверен, что Поттер не поддастся лекарству. Тем более, в последнюю неделю за его лечением наблюдал сам Дамблдор, и это должно было что-то значить, разве нет? Просто нужно время. Драко повторял себе эту фразу снова и снова, находясь в палате с самой встречи с Поттером и до сих пор, не обращая ни на кого внимания. Гарри должен справиться, обязательно должен, и Драко поможет ему, потому что не может быть иначе. В голове возник стеклянный, потухший взгляд зелёных глаз, от которого внутри просто всё перевернулось, сжалось, замерло. И он ничего не мог с этим сделать. Но сделает сейчас. По его подсчётам время близилось к полуночи, и в соседних палатах постепенно становилось всё тише и тише. Блейз пришёл полчаса назад, и его дыхание наконец-то выровнялось, говоря о том, что он заснул. Ещё немного подождать и пора. Кровавый Барон, старикашка-смотритель, засыпал ближе к часу, Снейп наверняка уже в своих подземельях, а остальной персонал в виде санитаров, медсестер и медбратьев уже попрятался по комнатам. И даже если не спят, то вряд ли удосужатся куда-нибудь идти — они и так слишком устают днём. Тем более, сегодня был тихий день: без ссор, без драк, без ухудшения состояния, конечно, если не брать в учёт Поттера. А такие дни очень и очень редки, поэтому нужно насладиться спокойствием по полной. Что ж, пора. Драко тихо соскользнул с кровати, прислушиваясь к шорохам снаружи, а потом подкрался к двери, слегка её приоткрывая и заглядывая в щёлку. Как и предполагалось — пустой коридор. — Ты куда? — шепнул Блейз, приподнимаясь на локтях. — Я быстро, — прошептал Драко в ответ. — Спи, давай. — О, нет, ты никуда не пойдёшь, — Блейз резко спрыгнул с кровати и подскочил к нему в два прыжка, громко захлопывая дверь прямо перед носом. — Малфой, что бы ты ни задумал — раздумывай обратно и ложись спать. — Мне просто нужно отлить, отвали, — Драко скрестил руки на груди и кинул пронзительный взгляд. — И кого ты обманываешь? — фыркнул Забини. — Поттера выпустили из одиночки, ты весь вечер строил из себя неприступную принцессу, а сейчас собрался куда-то. Совпадение? Не думаю. — Ты слишком умён для отбитого наркомана со стажем, — закатил глаза тот, натягивая усмешку. — Молодец. А теперь свалил нахрен и не мешай. — А ещё хочу напомнить, что Снейп ясно дал понять, что следующая твоя проделка может кончиться весьма плачевно. — Да что он может сделать? Заставит мыть туалеты? Отправит в одиночку? Пожалуется отцу? Пусть жалуется сколько влезет. Раз отец считает, что я — неуправляемый псих, которому место только в психушке, и даже не дает шанса самому мне разгребать мои же проблемы, то пусть так и будет. Разочаровать его ещё больше я уже не смогу, — Драко толкнул Блейза в сторону, снова приоткрывая дверь. — Так что просто не мешай и прикрой меня, если что. — Я не буду… — Будешь, Блейз, будешь, — он поиграл бровями и снова усмехнулся. — Ты просто ничего не видел, не слышал, — и выскользнул из двери, даже не дав своему соседу вставить слово. Всё равно больше ничего нового он не скажет. Итак, весь план состоял из двух частей: первое, проскользнуть на кухню и стырить оттуда что-нибудь, заодно проверить обстановку снизу; второе, пробраться мимо ПочтиБезголовогоНика и найти палату Поттера и Уизли. До этого план включал ещё и Грейнджер, чтобы заручиться её поддержкой, но потом Драко вспомнил, что она сдаст его и глазом не моргнет, так что отмёл эту мысль. Уизли вроде посговорчивее будет, особенно если будет еда. Ах, так легко манипулировать людьми, когда знаешь их слабости. Интересно, а какая слабость у Поттера? Как и предполагал Драко, сегодня действительно решили насладиться сном, и никто, совершенно никто не попадался ему по пути. Вся сложность началась в гриффиндорском отделении. Этот ПочтиБезголовыйНик не спал, а читал книгу, закинув ноги на стол. Пройти незамеченным — нереально, а договориться с немым человеком, не зная языка жестов — такое себе дело. Все-таки Грейнджер ему помогла, сама того не осознавая: спустя несколько минут, полных долгих размышлений о том, что делать дальше, внезапно появилась Гермиона, сонная и уставшая, и сразу подошла к стойке смотрителя. — Сэр Николас, вы не могли бы дать мне подушку? Моя у Гарри, а без неё я не могу уснуть. А завтра столько дел, вы не представляете. Обещаю, подушку верну сразу, — пробормотала она, и мужчина ей кивнул, ласково улыбаясь. Они прошли в левое крыло, и, как только шаги стали отдалёнными, Драко стремительно бросился в правое крыло. Первая, вторая, третья дверь. Он мысленно пересчитал всех гриффиндорцев и уверенно прошёл в четвёртую дверь. Сама судьба его вела, не иначе. Как оказалось, Рон Уизли тоже не мог спать без подушки. — Что, тоже не спится, Шоко… — Уизли привстал с кровати и прищурился, а затем быстро соскочил с кровати, кидаясь к двери. — Что ты тут, нахрен, делаешь? — Тсс, не ори, — шикнул Драко. — Я пришёл с миром. — Ну уж нет, Сельдерей, — он и правда понизил голос, но успел вцепиться мертвой хваткой за пижаму, — ты не можешь прийти просто так посреди ночи и сказать, что ты с миром! Катись отсюда по-хорошему, иначе я все отделение подниму! — У меня есть булочка! — поспешил вставить слово Драко и залез в карман, вытаскивая её. — Засунь её знаешь куда! — А ещё конфетки, — он вытащил из другого кармана сладости. Где-то там застонал Гарри, что заставило обоих парней синхронно повернуть к нему головы, а потом переглянуться. — Это ничего не меняет, — процедил Рон, отбирая булочку, а потом злобно её откусил. — Сельдереям здесь не место. — Всегда хотел спросить, почему сельдерей? Почему не яблоко? Я люблю яблоки. — Я тоже их люблю, а тебя нет. Достаточно понятно? — Что, даже зелёные любишь? Самый кислый сорт, что вяжет во рту, — Драко сделал крошечный шажок, как Рон кинул на него предупреждающий взгляд. — Нет, такие не люблю, — он протянул руку, отбирая конфеты, и засунул их в карман пижамных брюк. — Чего тебе надо, Сельдерей? Если ты как-то хочешь навредить Гарри, я… — Яблоко, зелёное яблоко. На это заявление Уизли фыркнул, снова откусил булочку и уставился на него гневным взглядом. Драко снова попробовал сделать шаг, и опять же неудачно. — Да брось, Уизли, я и правда с миром. Мне нужно всего лишь пять минут, не более. Я не стал бы вредить Поттеру на твоих глазах. — Смею напомнить, что это из-за тебя он в таком состоянии, — буркнул Рон, но взгляд смягчился. — Знаю, — выдохнул Драко. — Ладно, объясню, в чем дело: все мы знаем, что галоперидол даётся в крайне редких случаях, а в случае передоза — лечение отменяется полностью. Но Амбридж клала на все правила и продолжила лечить именно им. Знаешь, почему? — Она хотела доказать свою правоту? — неуверенно предположил Рон. — Возможно и это, но… ещё один важнейший фактор, о котором почему-то все забыли или просто нагло игнорируют — он вызывает привыкание. А теперь представь, что будет с Поттером, когда он начнёт отходить? Драко мог поклясться, что даже слышал, как шевелятся мозги Уизли: лицо побледнело, а глаза удивлённо распахнулись от осознания такой очевидной вещи. — Неужели наша заучка упустила этот факт? Или просто решила умолчать об этом? — он сделал шаг к кровати Гарри, и на этот раз удачно. — А ты знаешь, кто тут специалист по ломкам, — на это заявление Рон закатил глаза, но ничего не сказал, продолжая слушать. — Я просто хочу взглянуть на Поттера внимательнее и определить, насколько сильной будет ломка. Ну, знаешь: подергивание пальцами, беспокойный сон и прочее, — а вот этого Драко не знал наверняка, просто додумал сам, но Уизли явно купился. — Угадай, что будет дальше? — Он начнёт искать дозу, — упавшим голосом ответил Рон и сел на кровать, что-то усиленно обдумывая. — И знаешь, что самое интересное в этой истории… — он загадочно замолчал, подходя к кровати Гарри, и аккуратно сел, взяв в руки одну из многочисленных подушек. — Дамблдор, вернувшись, запретил лечение галоперидолом, но почему он не назначил гемодиализ? — Дамблдор… — О, только не начинай мне проповедовать эту хрень, что Дамблдор святой. Был бы он святым — вот этого, — он указал на Гарри, который дёрнулся во сне, — ничего не было бы. Снейп, к примеру, такого не допустил бы. — Так это Снейп ввёл ему это лекарство, и это он его разработал! — взмахнул руками Рон и засунул в рот остатки булочки, продолжая говорить с набитым ртом. — Ваш Снейп — та ещё мерзкая гадина. — Не отрицаю, — согласился Драко, наклоняясь к Гарри. — Он тот ещё экземпляр, но если бы кто-нибудь из наших попал в лапы Жабы — он придумал бы все способы, чтобы выкрутиться из ситуации, это раз, а во-вторых, не забывай, что именно благодаря ему мы очень хорошо разбираемся в лекарствах. Будь ты на месте Поттера и узнай, что тебя лечили этим отвратительным лекарством, что бы ты сделал? Правильно, Уизли, ты старался бы всеми способами избавиться от последствий и перебороть тягу к нему. К примеру, теми же самыми булочками. Мы это знаем, он — нет. Рон затих, а Драко потерял к нему всякий интерес, наклонившись к Гарри, внимательно рассматривая его. По крайней мере дыхание было ровным, кожа уже не казалась такой посеревшей, или это так влиял лунный свет, что лился прямо на его кровать. Рот был слегка приоткрыт, а губы — слишком сухие, потрескавшиеся, что говорило об обезвоживании. — Уизли, у тебя есть вода? — прошептал он, взяв холодную ладонь Гарри в свою. — Чем больше он будет пить, тем быстрее ему станет легче. — Сейчас, — тот быстро кинулся к тумбочке, вытаскивая полупустую бутылку воды, а потом протянул её Драко. Он покрепче сжал ладонь Гарри и внимательно посмотрел на Рона, обдумывая свои дальнейшие действия, а потом покачал головой, снова возвращаясь к Гарри. Внутри что-то шевельнулось, что-то непонятное, так сковывающее сердце, что оно, кажется, даже перестало стучать. Он вдохнул поглубже прохладного воздуха и прикрыл глаза на секунду. — Не говори ему, что я здесь был, — произнёс Драко, отпуская руку. — Разбуди, дай попить воды, поболтай с ним немного. Пусть больше находится в сознании. Задавай сложные вопросы, на которые нужно отвечать полноценно. — Ты уходишь? — не понял Рон, который так и стоял с бутылкой в руке. — Я тебя не понимаю. Я думал, что ты… — Тебе не нужно понимать, Уизли, просто сделай так, как я сказал! — процедил Драко, вскакивая с кровати, и бросился к окну, оценивая расстояние до земли. Далековато. И почему гриффиндорцы так высоко? — А, нет, ещё лучше! Отвлеки вашего смотрителя, попроси подушку. Или ещё что-нибудь. Мне нужно как-то уйти незамеченным. — Сначала ответь на вопрос — почему я не должен говорить Киви, что ты был здесь? — Рон скрестил руки на груди. — Разве его внимание — это не то, чего ты хочешь? — Я сказал задавать сложные вопросы Поттеру, а не мне, — закатил глаза он, проходя к двери, и слегка приоткрыл её, оценивая обстановку. — Впрочем, я и сам справлюсь. Спокойной ночки, Жрончик. И выскользнул в коридор, осторожно ступая по мраморному полу. ПочтиБезголовыйНик спал на посту, уронив голову на стол, и Драко спокойно проскочил к лестнице. А дальше — никаких проблем. В своем-то мире он уж как-нибудь разберётся.***
— И ты наверняка спросишь: «Почему? Ведь ты такая милая, Лаванда!», — болтала Лав, забравшись на кровать Гарри и усевшись в позе лотоса. Тот сидел напротив неё, подтянув свои ноги, и действительно пытался вникнуть в её рассказ. — Я тоже долго задавалась этим вопросом, пыталась снова похудеть, чтобы Рон вернулся ко мне, а затем сорвалась, ела без перерыва, раз ему плевать на меня, и сейчас вот… смотрю на них и думаю, какая же я дура. Дело было не в том, сколько я ем, как я выгляжу, а в том, что они подходят друг другу. Они принимают друг друга такими, какие они есть, и при этом меняются в лучшую сторону. К примеру, Рон раньше не был таким заботливым и внимательным, когда мы расстались, он даже и не понял, почему я такая злая. А Гермиона в то время как раз чудила на фоне таблеток, ещё халат Снейпу подожгла — Симус был в восторге. Вообще, Лаванда должна была находиться на гештальт-терапии со всеми, но она сказала, что у неё прорыв, и, возможно, скоро её выпишут, поэтому она решила провести время с героем. А до этого с самой ночи к нему приставал Рон с дурацкими вопросами вроде: «А что если Сельдерей — не сельдерей, а Зелёное Яблоко? А ты с какой едой его ассоциируешь, подумаем вместе?», потом ещё и Гермиона пришла, рассказывая, что она будет копаться в архиве, и, возможно, найдёт что-то интересное: «Гарри, если хочешь, то я могу взять тебя с собой. Там тихо, спокойно, а ещё доступ к записям основателей больницы, разве не чудесно?». И вообще, Гарри очень хотел бы поспать ещё немного, но не так сильно, как вчера, но… во сне снова был Малфой, и с ним было так уютно, так спокойно. Драко ничего не говорил, а просто держал за руку и улыбался, по-настоящему улыбался. Гарри начинало нравиться это спокойствие, без лишних мыслей, которые вечно ему мешали. — Почему она это сделала? — тихо спросил Гарри, а Лаванда так обрадовалась этому вопросу, словно совершила какое-то открытие. — Потому что Гермиона не любит, когда указывают на её ошибки, а Снейп всегда пытается её осадить. У них взаимная нелюбовь. И, чтобы доказать свою правоту, Гермиона однажды пробралась в лабораторию Снейпа и стащила оттуда какие-то порошки, не знаю, а потом заперлась в туалете с ними, и давай экспериментировать. Смешивала, нюхала, пробовала. Снейп её быстро нашёл, а она, оказывается, ещё и у Симуса стащила зажигалку, и как всё подожжёт... И порошки, и халат Снейпа. — Всё было не так, — вошла Гермиона, принося ещё одну бутылку воды. — Я просто зажгла огонь, Снейп как раз пытался у меня её отобрать, а там этиловый спирт пролился. В общем, не бери в голову, Гарри, идиотская история. Он переглянулся с Лавандой, и та ему подмигнула. Что ж, он обязательно спросит об этом позже. — Я буквально на минутку, — протараторила Гермиона. — Представьте себе, я нашла записи о запрещённых методах лечения, которые в те времена считались нормальными. У них даже были кодовые слова: Империус, Круциатус, Авада Кедавра, что на нашем языке означает лоботомия, электрошоковая терапия и трепанация соответственно. Обязательно всё потом расскажу. — Беги, Гермиона, у нас всё под контролем, верно, Гарри? — Лав обворожительно улыбнулась. — Будем ждать с новыми рассказами. Гермиона кивнула, сунув бутылку воды Гарри, и оставила их вдвоем. — И будь я на месте Рона, я тоже влюбилась бы в нее. Несмотря на то что у нее, казалось бы, не было будущего, она взяла себя в руки и действительно старается стать полноценным членом общества, пусть этот путь у неё будет гораздо труднее и дольше, чем у обычных людей. У неё нет ни родственников, ни родителей — мы её семья. И она ради нас делает многое, пусть мы и не замечаем порою. Она будет замечательным врачом, — Лаванда встала с кровати и потянулась. — Я проголодалась. Пойдём ко мне, у меня есть кексики — родители привезли. А Гарри подумал о том, что в Хогвартсе без Лав будет скучно, но, по крайней мере, хоть кто-то из здешних захотел быть здоровым. Остальной день прошёл словно в тумане. То он спал и просыпался лишь потому, что ему кто-то совал бутылку с водой, что-то приговаривая, то ходил из одной палаты в другую — ребята звали его к себе по разным причинам: оценить растение Невилла, помочь Дину отобрать у Симуса зажигалку, сфотографироваться для Колина (вот как звали самого младшего из них), и снова поесть кексиков (они с Лав не смогли осилить всё в первый раз, но они пытались, правда). Как Гарри очутился в столовой, на ужине, он не понял, слушая обрывки фраз, которые в голове принимали бесформенные мысли. Собачки Хагрида: Пушок и Клык. Растения любят солнце, но при сушке их нужно оставлять в темном месте, чтобы они пропитывались собственным соком. Колин мечтает быть профессиональным фотографом. Нельзя смешивать травы между собой просто так. И почему это Малфой не обращает на него внимания совершенно? Последняя мысль была громкой и в тоже время привычной. Гарри моргнул, понимая, что всё это долгое время он неотрывно пялился на Драко, который тщательно игнорировал его взгляд. — Так что насчёт Зелёного Яблока? — спросил под боком Рон, проследив за его взглядом. ЯблокоЯблокоЯблоко. Он любил яблоки, и зелёные в том числе. Они сочные, полезные, да и вообще, один из фруктов, который ему был доступен, в отличие от того же киви. Яблоко было более простым, родным, привычным. Но относится ли это к Малфою? ЯблокоЯблокоЯблоко. — Рон, это твоя фишка, ничего не могу сказать, — проговорил Гарри, опуская взгляд на тарелку. Как оказалось, у них на ужин были макароны с сосисками, и он даже успел съесть половину своей порции. Неплохо. — Ладно, пока пусть будет Сельдереем, — отозвался Рон, а потом понизил голос и наклонился к нему. — Он приходил к тебе сегодня ночью. — Знаю, — ответил Гарри, тяжело вздыхая. — Он приходит почти каждую ночь. И только потом подумал: а откуда может знать об этом Рон? Это ведь сон? Или Гарри болтал во сне? — Каждую ночь? — удивился тот. — Не обращай внимания. Это всего лишь сны, — тот поспешил его успокоить. — Не удивляйся, если я говорю во сне, такое бывает. Иногда. Раньше было такое в детстве, — ему внезапно стало неловко. — В общем, не обращай внимания, скорее это всё последствия лекарства. — Ясно, — протянул Рон. Видимо, он хотел ещё что-то сказать, но Гарри снова уставился на Малфоя, пытаясь разобраться в своей голове. И почему тот ему снится? Да, он самый яркий из всех людей, самый запоминающийся, но это уже похоже… на ненормальность? Или нет. Как определить, в какой момент начинаешь сходить с ума? — Гарри, — кто-то коснулся его плеча, и он с удивлением обнаружил возле себя Тонкс. — Доктор Макгонагалл хочет тебя видеть. — Да, конечно, — кивнул он, сразу вставая с места. — Нет проблем. По телу прошлась внезапная дрожь, голова самопроизвольно дёрнулась в сторону и пальцы привычно дрогнули. Где-то там, в районе солнечного сплетения, начал стягиваться тугой узел нехорошего предчувствия. Он нервно сглотнул и на ватных ногах пополз вслед за Тонкс, кидая ещё один взгляд на Малфоя, будто искал поддержки в нём. И тот наконец-то посмотрел на него, так, как умеет только он: пронзительно, куда-то в глубь души, со всем спектром чувств. Ты только мой, Поттер. Моймоймой. Дорога до нужного кабинета прошла на одном дыхании, и первое, что бросилось в глаза, когда Гарри зашёл туда: доктор Макгонагалл была не одна. С ней были «излюбленный всеми» Снейп и седовласый старик с длинной бородой до пояса. Он был похож на сказочное существо, которое оказалось здесь по случайности, словно ему насильно нацепили белый халат и очки-половинки, чтобы тот выглядел солиднее. Даже Шляпа внушала больше доверия при первой встрече, чем он. Гарри медленно уселся на стул, принимая свой самый скромный вид. — Как ты себя чувствуешь, Гарри? — Хорошо, — привычный вопрос, привычный ответ. Но вопреки его словам нога нервно задрожала, а голова снова дёрнулась в сторону. — Вижу, что сегодня ты и правда выглядишь получше. Это хорошо, — кивнула доктор Макгонагалл. — Хочу познакомить тебя с главным врачом нашей больницы — доктором Дамблдором. — Здравствуй, мой мальчик, — произнёс он, сцепив руки за спиной, и подошёл ближе. — Рад с тобой познакомиться. — Я тоже, сэр, — выдавил из себя Гарри и облизнул губы. Надо было захватить воды. Склизкое чувство тревожности охватило не только сердце, но и остальные части тела, и усидеть на месте просто так уже казалось невыполнимой задачей. — Сейчас мы здесь собрались, чтобы обсудить твоё дальнейшее лечение, — продолжила говорить Макгонагалл. — Но для начала нам нужно сообщить одну очень важную вещь, — она замолкла на секунду, — это касается твоего шрама, который, по нашему мнению, является источником твоей болезни. — Шрам? — нахмурился Гарри. — Моя болезнь возникла из-за того, что я попал в автокатастрофу? — Мой мальчик, — взял слово Дамблдор. — Тебе известно, что такое трепанация? Трепанациятрепанациятрепанация. Знакомое слово. Он определенно слышал его, и оно ему очень и очень не нравилось. Резкое, острое, режущее слух. Это слово — неправильное. Гарри ещё слышно его прошептал, словно пробуя на вкус, и даже произнесённое шёпотом оно казалось угрожающим. Он повёл плечом, будто собирался уворачиваться от этого слова. Тре.па.на.ция. — Авада Кедавра? — в голове всплыл сегодняшний разговор с Гермионой. Гарри столкнулся с удивленными взглядами и поспешил объяснить. — Гермиона рассказывала. Снейп опасно прищурился, Дамблдор повернулся к Макгонагалл, а та развела руками, но Гарри заметил, что в её глазах промелькнуло одобрение, перемешанное с гордостью. — Да, именно так. Это одно из кодовых слов основателей больницы, которое здесь впоследствии прижилось. Но что оно означает, вы знаете? — спросила Макгонагалл, деловито сцепляя руки в замок, словно они сейчас собирались заключать какую-то важную сделку. — Нет, мэм, — отрицательно покачал головой он. И не хотелось бы знать, если честно. Это плохоеплохоеплохое слово. — Раньше, когда медицина ещё не была развита, а многие болезни не были изучены, доктора пытались лечить людей разными способами. Одним из способов являлась трепанация, простыми словами, хирургическая операция, в ходе которой делалось отверстие в голове, чтобы получить доступ к мозгу человека, — Дамблдор отошёл к окну, и только тогда Гарри заметил, как быстро наступила темнота. Конечно, уже конец сентября. Он ведь пропустил почти месяц своей жизни. — В те времена считалось, что именно прямое вмешательство поможет человеку вылечиться от головных болей, от многих других болезней… но вы и сами понимаете, что такой способ, мягко говоря, очень грубый, и процент выживаемости после него — очень плачевный. Поэтому со временем трепанация стала запрещённым методом лечения, — Дамблдор повернулся к нему. — Но, видимо, не все так считают. — Гарри, мы внимательно изучили полученные снимки и хотим сообщить, что твой шрам не только снаружи, но и на самом черепе. Мы были крайне удивлены, что вплоть до этого времени никто не задавался вопросом, как так вышло. Я позвонила твоим опекунам, чтобы узнать историю шрама, но они отказались давать какие-либо комментарии по этому поводу, — сокрушенно покачала головой Макгонагалл. — Скорее всего, кто-то хотел сделать тебе трепанацию, тогда, в детстве, но, слава Богу, у того человека не получилось выполнить её до конца. Но твой детский, ещё не окрепший мозг явно повредился, отсюда и вытекают все проблемы: бессонница, навязчивые мысли, перемена настроения… теперь мы не совсем уверены, что у тебя маниакально-депрессивное расстройство, скорее это лишь близкий аналог. Если брать в учёт то, что многие годы тебя лечили именно от этой болезни, подавляли сознание таблетками, то сейчас твоё душевное состояние крайне хрупкое, крайне… нестабильное. Нестабильноенестабильноенестабильное! Это значит… никакой автокатастрофы, возможно, и не было? Он стал больным уродом, только потому что какой-то такой же больной урод решил поиздеваться над ним? Не может быть. Мысли. Громкие, назойливые, зудящие в его голове отчаянно требовали какой-то выход, и их стало стало так много, будто кто-то сорвал пластырь с его нездорового сознания. Он даже и не понял, в какой момент оказался стоящим перед стулом, крепко сжимая деревянную спинку, а тело охватило неконтролируемой судорогой. Авадакедавраавадакедавра. Выражение «Авада Кедавра» начало приобретать ядовитый зелёный цвет и греметь прямо в мозгу, по всему сознанию, расползаясь как молния по тёмному небу. — Мой мальчик, — Дамблдор лишь сделал к нему шаг, как Гарри вскинул руку. — Не подходите ко мне! Не подходите! — прокричал он, откидывая в сторону стул. — Вы утверждаете, что это гребанное клеймо — не моя вина? Я не был таким изначально? Я мог бы быть… нормальным? Как все? Самым обычным человеком? — он облизнул губы, выдыхая. — Да пошли вы нахрен с такими утверждениями! — Гарри! — воскликнула доктор Макгонагалл, вставая с места. — Что, Гарри? Что, Гарри? Что это означает? Я не понимаю! — протараторил он, а мысли стали ещё более спутанными. Воздух уплотнился до невозможности, и каждое движение казалось искусственным, механическим. Гарри ощутил, как по его шраму стекла капелька пота, как ядовитое вещество, обжигая его, въедаясь внутрь. Он стал усиленно тереть этот ненавистный шрам, так же, как в детстве, будто это могло помочь, будто он смог бы стереть своё клеймо ненормальности. Чертовчертовчертов шрам. Я нехочунехочунехочу быть больным. Почему именно я?! — Гарри, присядь, — доктор Макгонагалл мягко взяла его за левую руку и подвела к своему стулу, усаживая. — Я понимаю, что тебе трудно… — Трудно? Вы решили подобрать именно это слово? Труд.но. Оно вполне такое себе, нормальное, а здесь больше подойдёт что-то сложное, к примеру, невообразимо! Не.воо.бра.зи.мо. Даже произнести его — придётся напрячься. Оно перекатывается во рту и оставляет некую горечь, словно съел… сельдерей. И это довело его до новой вспышки гнева. Даже здесь, даже здесь, черт возьми, этот Малфой, тогда, когда его не должно быть. Гарри прикусил губу, ощущая металлический привкус крови во рту, перемешанный с солёным потом, а мир вокруг начал расплываться, будто с него сняли очки. Он взглянул на Снейпа, в его чёрные бездонные глаза, и щелкнул пальцами. — Я больше не хочу слышать это, не хочу, — ему что-то говорили? Плевать. — Вы — доктора! Сделайте так, чтобы я не слышал этого! — он указал на голову, которая наверняка распухла от всяких этих мыслей. — Их слишком много. Понимаете? Они очень громкие, они очень… Я снова хочу быть пустым. Как вчера. Как этот месяц. Вколите мне этот галоперидол и заприте нахрен в одиночке навсегда. Я не хочу жить в мире, который сделал меня ненормальным и потом стал осуждать меня за это! Ненормальныйненормальныйненормальный. И зачем он только выжил? Он не мог сидеть, не мог находиться на одном месте, мечась от одного угла к другому, отталкивая от себя докторов. Его конечности — всего лишь непослушные части тела, которые ему совсем не принадлежали, двигаясь сами по себе. — Мистер Поттер, — глухой, грубый голос смог до него достучаться, обращая внимание на его обладателя. — Ваше сознание — тонкая материя. Вы понимаете, что лекарствами только усугубите ситуацию? — Мне плевать, — процедил Гарри, останавливаясь на секунду. — Плеватьплеватьплевать! — Северус, — где-то там проговорил Дамблдор. — Думаю, нам придётся принять меры, и я знаю, что у вас есть новое лекарство, над которым вы работали в последнее время. Я успел ознакомиться с вашими записями. — Но он всего лишь ребёнок! А не кусок мяса! — возразила Макгонагалл. — Я думаю, нам нужно просто вколоть успокоительного и дать мальчику отдохнуть. Это было слишком — выливать всё сразу на него вот так! — Посмею вставить своё слово: если мы действительно хотим изучить этот феномен, а именно влияние частичной трепанации на сознание человека, то нам нужно его поддерживать в какой-то мере… определённом состоянии, которое мы сможем контролировать. И лишь только после этого получится поставить правильный диагноз, и только после этого мы сможем подобрать правильное лечение. А ваш путь, доктор Макгонагалл, не решает проблему, а лишь останавливает симптомы. — Я понимаю, но я даю мальчику шанс восстановиться, а вам — доработать лекарство до совершенства, и лишь только потом решаться на отчаянные шаги. Я хочу сказать, лучше обдумать каждый шаг перед тем, как что-то начинать… — И при этом мы теряем время. Мы не знаем, насколько затянется лечение, а времени у нас… его у нас нет, — проговорил Снейп. — В Хогвартсе настали тёмные времена, Северус прав, — покачал головой Дамблдор. — Назначайте Легилименс. — Но… — доктор Макгонагалл тяжело вздохнула. — Хорошо, Альбус, — она прикоснулась к плечу Гарри, и тот поднял на неё взгляд, полный безысходности. — Гарри, ты согласен? Тебе станет легче, но, смею предупредить, ты не должен пропускать ни одного приёма. Это очень важно. Он был согласен на всё что угодно. Лишь бы избавиться от мыслей… Лишь бы унять ноющее чувство в сердце… Лишь бы вернуть себе контроль. Его повели вниз, в тёмные подземелья. Шаги гулко отбивались бешеным ритмом в висках, вместе с мыслью, что этот мир ненастоящий. В какой-то момент ему даже показалось, что всё вокруг будто было нарисовано акварельными красками, и он внезапно вспомнил, что они у него есть. Вот где нет проблем. — Держите, мистер Поттер, — Снейп сунул ему пластиковый стаканчик с маленькой капсулой нежно-голубого цвета, и Гарри без промедления проглотил её. Доктор протянул ему ещё и стаканчик с водой. — Повторяюсь, это экспериментальное лекарство называется Легилименс. Оно должно подействовать в течении пяти минут. Об его свойствах мы поговорим с вами уже завтра. — Пойдём, Гарри, я проведу тебя до комнаты, — Макгонагалл ласково погладила его по плечу. — Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Ему срочно нужно было всё раскрасить. Ему не нравился тёмный цвет. И почему здесь так темно? Темнотемнотемно. Поэтому, едва войдя в комнату под предводительством Макгонагалл, он сразу кинулся к своей сумке, вытряхивая из неё всё подряд, и, найдя краски, победно вскрикнул, чем напугал и без того взволнованного Рона. — Что сказали? Почему так долго? — тот подошёл к нему, пока Гарри, как одержимый, докапывался до своего блокнота, судорожно ища чистый лист. — Ты никогда не задумывался над тем, что у нас слишком тусклый мир? — спросил он, хватая карандаш, а потом глянул на акварель. — Ты можешь мне принести стаканчик с водой? — Конечно, да, хорошо, — растерянно отозвался Рон. Как и говорил Снейп, ему действительно полегчало. Стаканчик с водой появился на тумбочке, а Гарри уже залез на кровать, вовсю выливая свою неуемную энергию на бумагу. Мыслей больше не было. Они приобрели свой цвет и остались высыхать на бумаге акварельными пятнами…