Мир, в котором тонем мы

      Обрывки следующих дней смешивались и складывались в сознании, будто некое блюдо, которое было совсем несъедобным, отвратительным, да ещё и бесполезным. Казалось, жизнь Гарри остановилась, а он сам смотрел на себя со стороны и поражался слишком быстрому темпу жизни вокруг него.       Отовсюду мелькали фразы, образы, лица, голоса, но ничего из этого не держалось в сознании более пяти минут. И если после галоперидола он мог хотя бы запоминать, то сейчас даже эта простая вещь казалась невозможной. И, самое главное, удавалось поддерживать разговор, натягивать улыбку, смеяться, отвечать на вопросы, но стоило сменить внимание на что-то другое, и вся картинка здорового человека рушилась в одно мгновение.       — Ум — не книга, которую можно раскрыть, когда заблагорассудится. Мысли не напечатаны внутри черепа, чтобы их мог изучить всякий любопытный. Мозг — сложный и многослойный орган — по крайней мере, у большинства людей, Поттер. Легилименс — препарат, который поможет нам, докторам, вытянуть ваши мысли и чувства наружу, возможно, даже воспоминания, которые вам доселе не были доступны. Вы их можете выдавать неосознанно, но не бойтесь — никто не собирается задавать вам лишних вопросов. Да, это лекарство экспериментальное, что может вызвать опасения, но спешу заверить: никакого вреда для вашего сознания. Оно остаётся ровно в таком состоянии, в каком и было, лекарство поддерживает ваши нервные клетки в стабильности. У него один недостаток — вызывает привыкание…       Конечно, было много умных слов, которые были для Гарри лишь пустым звуком и не более.       — Окклюменция — ещё один препарат, который, я думаю, вам поможет, но так как вы долго были в сонном состоянии — оно лишь ухудшит ситуацию, запечатав все остатки ваших мыслей и чувств в глубине вашего сознания. Придётся потерпеть, мистер Поттер, — объяснял Снейп раз за разом. И если раньше казалось, что Снейп — лишь вредина, которого неизвестно как допустили к детям, то сейчас нельзя было не признать, что он являлся профессионалом своего дела. Да, он был дотошным, повторяя одно и то же, да, всё так же язвил, иногда переходя на оскорбления, но Гарри действительно начал хоть немного да понимать.       Снейп был прав — когда знаешь, что принимаешь, лечиться гораздо легче.       — Представьте, что ваше сознание — это второе «я», которое перемещается между двумя комнатами. В одной комнате оно становится слишком активным, слишком безудержным, в другой же — с точностью до наоборот, никаких действий, никаких желаний. Наша задача — держать ваше внутреннее «я» посередине, между этих двух комнат, — чертил Снейп рисунок на доске. — Легилименс вытягивает ваше сознание вот в эту комнату, в комнату действий, окклюменция же — в другую. Но это лишь теория, которую нужно проверять и проверять. Вы, мистер Поттер, — возможно, ключ к выздоровлению многих людей, которые столкнулись с такой же проблемой, как и вы. Поэтому любые симптомы, любые чувства, мысли, да даже каждый вдох, который покажется вам странным, — вы тут же докладываете мне, вам ясно?       А такие симптомы были. К примеру, головная боль. К вечеру начинала жутко болеть голова, а организм отчаянно требовал очередную дозу таблеток, которые давали лишь раз в сутки, опасаясь за организм Поттера. Хотя, по мнению Гарри, нечего было за него беспокоиться — зачем волноваться за сломанные вещи? Они ведь непригодные, и чинить их — только время впустую.       Больнойбольнойбольной.       И да, эти мысли по кругу, хоть и были привычными, но очень мешали, и существовать без них было гораздо легче. Поэтому, к вечеру, когда наступало время приёма таблеток, Гарри чуть ли не бежал к медсестре, чтобы снова почувствовать себя пустым.       Так и прошла целая неделя.       Общался с гриффиндорцами, ходил на терапии и даже успел пару раз сцепиться языками с Малфоем, но их взаимный переброс оскорблениями почти сразу сходил на нет, стоило им пересечься взглядами.       Драко не любил смотреть в глаза Гарри. Он сразу отворачивался, затыкался, а потом и вовсе уходил куда-нибудь, если была такая возможность. Это было странным, да, но не страннее тех снов, в которых Драко держал его за руку. И Гарри, возможно, и хотел бы понять, что между ними происходит, и постараться интерпретировать поведение Малфоя, но как он мог сделать это, если он даже не понимал самого себя и своих чувств?       — Яблоко! — услышал Гарри знакомый голос в туалете Миртл.       — Сельдерей! — отозвался второй голос.       — Яблоко! — доказывал Драко, взмахивая руками.       — Сельдерей! — качал головой Рон, сидя на подоконнике.       — Яблочный Сельдерей? — подошёл Гарри к ним со спины Драко, и тот испуганно обернулся. — Что? Это компромисс. И что вы тут делаете?       — Уизли, договорим потом, — Малфой кинул на Рона многозначительный взгляд и быстро ушел.       — Обсуждали важные вопросы, — пожал плечами Рон.       — О да, это действительно важный вопрос, который не даёт вам покоя уже целую неделю, — закатил глаза он, направляясь в кабинку. — И вообще, вы стали близки в последнее время. Решили наконец-то наплевать на вашу дурацкую неприязнь и узнать друг друга получше?       Рон ничего не ответил, а лишь что-то промычал, то ли соглашаясь, то ли отрицая предположение Гарри. Все-таки вокруг него действительно происходили многие вещи, которые явно касались его, но сам он ощущал, что не достоин такого внимания к себе.       И снова ужин, и снова бессмысленные разговоры о том, о сем. Лаванда щебетала о дальнейших планах, о том, что увидит мир, что желает обучиться на дизайнера, что мечтает создать свою коллекцию одежды. Гермиона говорила о работах основателей и о своём исследовании, которое она собиралась писать к зимней сессии. Рон рассказывал о братьях-близнецах, и что их бизнес шёл в гору. Невилл расписывал теплицу, которая находилась у него дома, говоря о том, что планирует посадить ещё парочку редких растений. Шипучка хохотал над всеми и называл всех его персональными огоньками, и обещал когда-нибудь устроить огромный фейерверк в честь них, который поразит весь Лондон. Дин, как всегда, молча слушал, а потом тихо добавлял, что он-то пусть и боится всего подряд, но благодаря ребятам и их словам он решился пройти персональную терапию у Флитвика и наконец-то рассказать ему историю своей жизни. Колин поддакивал каждому слову, а потом расписывал их будущее через пять-десять лет, где все были здоровыми…       Только в этом будущем не было Гарри.       У него не было ни цели, ни мечты, ни каких-либо собственных устоев, и самое главное, это никак не задевало. Даже наоборот, расслабляло. Нет будущего — значит, и думать не надо. Не надо ни стараться, ни шевелиться.       Ребята всё продолжали говорить и говорить, а всё, чего желал он, — выпить очередную таблетку и уткнуться в блокнот с рисунками. И он не против был провести так всю жизнь.       Пить таблетки и рисовать. Рисовать и пить таблетки.       Пальцы, как всегда, дернулись, а головная боль начала разрастаться. И с каждым днём потребность в таблетках росла, Гарри даже подумывал попросить Снейпа увеличить дозу, но никак не мог придумать хорошие аргументы.       — Гарри, а что ты думаешь? Ну, по поводу будущего?       И до него добрались.       — Буду художником, — правильный ответ, но не правдивый. Ребятам, конечно, это пришлось по вкусу, и они с удвоенной силой начали расписывать придуманную сказку, где Гарри якобы открыл свою картинную галерею, а все ребята приходили бы смотреть на его произведения искусства.       — И не забудь меня нарисовать, ладно? — улыбалась Лаванда. — А то я уже скоро покидаю вас, и ты забудешь про меня.       — Не забуду, — обещал Гарри.       Только умел бы он рисовать людей. Но всё, что у него получалось, — неясные пятна, которые с трудом обретали какой-то смысл. К примеру, вчера у него получился какой-то космос, только вместо астероидов и планет были таблетки разных форм и размеров. Рон оценил, сказал, что он создал свой мир, под названием «Медикаментозный космос». Звучало и правда до того забавно, что Гарри так и подписал рисунок.       И казалось бы, казалось бы, что в кои-то веки у Гарри в жизни всё пошло так, как нужно. Не сказать, что прямо хорошо, но и не плохо, верно? А это тоже показатель. Но Гарри никогда не умел жить без проблем.       После ужина он пополз к дежурному на посту, чтобы получить свою дозу спокойствия и отключиться на сутки. Но он же мог догадаться, что притихший Малфой явно не к добру? Ха, у него даже есть свои приметы.       — Как жаль, Уильямс, что тебя не взяли на ту работу, — болтал Драко с Клариссой, которая выглядела очень удрученной. — Но с другой стороны, куда же ты без нас, а? — Малфой широко ей улыбнулся, одной рукой опираясь на поверхность стола, а второй размахивая в воздухе. — Потерпи немного, мне исполнится восемнадцать, и я женюсь на тебе. Я же говорил, что мои родители весьма богатые? Тебя устроят в любую клинику, в какую хочешь.       — Драко, я старше тебя как минимум на десять лет, но это и правда забавно слушать, — хихикнула Кларисса, накручивая каштановые пряди на палец. — И какой женой я буду по счету?       — Второй! После Панси, — заверил он, а Гарри закатил глаза, подходя ближе. — А это мой будущий муж. Красавчик, не правда ли?       — Привет, Гарри, — поздоровалась Кларисса. — Как тебе такое будущее? Мы будем в гареме у Драко.       И снова это будущее. Почему все зациклились на нём?       — Без меня, пожалуй, — поправил очки Гарри. — Не признаю полигамию.       — Что думаешь, Уильямс? С таким нудилой уживемся? Как моя вторая будущая жена, ты имеешь право голоса. Панси нет смысла спрашивать, она согласна со всеми кандидатурами, которые имеют хоть какой-нибудь член в штанах.       — Драко! — шикнула на него Кларисса и что-то записала у себя на листке, а потом повернулась к столу с таблетками.       — У меня идея получше — ты женишься на Панси, и вы вдвоём не извращаете других людей. По-моему, идеально, — и что вообще он несёт? — А вы вместе? Или нет? Или как?       И почему-то эти вопросы стали невероятно важными. Будто озарение. Хотя считать озарением личную жизнь Малфоя — просто кощунство, но теперь это стало чуть ли не самым главным делом вечера.       — Что, уже ревнуешь? Мне нравится, — Драко пододвинулся к нему ближе, обдавая его щеку горячим дыханием.       Гарри отстранился, закатывая глаза, и протянул руку за станчиком с лекарством.       — Поттер! — раздался голос Панси из-за его спины, и он обернулся. — Хватит от меня бегать, ну! Я тебя по всему Хогвартсу ищу!       — Так вот он я, а зачем? — удивлённо нахмурился он. — Кстати, такой вопрос, а вы с Малфоем встречаетесь? Вы очень близки.       — О, ревнуешь? Мне нравится, — хихикнула Панси, обнимая его за плечи. — Но если хочешь, я могу принадлежать только тебе. Кларисса, там у Гойла снова приступ. Говорила я ему не есть много сладкого…       — И что же ты молчала! — Кларисса стремительно сорвалась с места и побежала к лестнице. Гарри удивлённо посмотрел ей вслед. В это время Панси звонко поцеловала его в щеку, а потом последовала за Клариссой, не спеша, громко смеясь на весь коридор.       И только сейчас Гарри обнаружил, что у него в стакане не было таблетки. Малфоя не было тоже. Один лишь он в пустом коридоре, с пустым станчиком, с пустой головой.       Что ж, сложить два плюс два не составило труда, и Гарри стремительно рванул к туалету. Да он всё это подстроил! Каков же наглец!       Грёбаныйгребаныйгребаный Малфой!       Но почему он просто не может оставить его в покое, ну почему просто нельзя быть нормальным человеком? Все люди как люди, а он… чего Драко добивался? Какие у него цели? И самое главное, какое ему вообще дело до него? Гарри — ненормальный псих, сломанная вещь, больной урод.       Голова начала раскалываться с удвоенной силой, внутри все дрожало то ли от обиды на то, что Малфой вообще так посмел поступить, то ли от нехватки лекарства, то ли это была реакция сознания на то, что его вывели из равновесия.       — Малфой, просто дай мне чёртову таблетку! — проорал Гарри, забегая в туалет.       Он остановился, прислушиваясь к звукам, но тщетно: ничего не было слышно кроме тяжёлого дыхания и бешено колотящегося сердца.       — Драко, я знаю, что ты здесь! — Гарри сделал шаг вперёд к ближайшей кабинке, готовый обшарить каждую.       Ему нужна таблетка. Срочно.       — Наш Поттер подсел на снейповскую бурду? А я ведь предупреждал, — Драко выплыл из последней кабинки и покрутил капсулу в руках, рассматривая под тусклым освещением. — На, держи, такой хренью я не балуюсь.       Гарри облегченно выдохнул, подходя ближе, и протянул руку. Пытливый, оценивающий взгляд Драко прошёлся по нему, словно пытался пробраться сквозь кожу, но почему-то Гарри на секунду перестал ощущать эту невыносимую нервную дрожь. Губы Малфоя медленно растянулись в привычной усмешке.       О, эта хитрая усмешка Малфоя не предвещала ничего хорошего. Гарри нахмурился, наблюдая как Драко протягивает ему таблетку, но рука остановилась на полпути, а потом резко закинула капсулу себе в рот, зажимая меж зубов.       — Малфой, снова эти твои гребанные игры? Пошёл ты нахрен, — всплеснул руками Гарри и крутанулся на месте.       Ну нет, он не сдастся. Он не собирается сдаваться так просто. Надо было сразу идти к Снейпу или к Макгонагалл — это было бы гораздо разумнее. И почему ему в голову сразу не пришла такая идея? Но, правда, пришлось бы выслушать целую лекцию на тему невнимательности, да и ещё он подставил бы Малфоя, что не совсем в его духе, но всё же было бы лучше, чем признавать своё поражение перед этим высокомерным мерзавцем.       Нет, Гарри всё ещё не понимал, что Сельдерей от него хотел, но такую явную манипуляцию заметил бы даже слепой. Как по-детски, глупо, отвратительно и… впечатляюще. Малфой был настолько упорным, что даже на секунду перехватило дыхание, а мир вокруг начал плыть. Или это от нехватки лекарства.       Кто знает…       Надо действовать разумно. Гарри не нужны проблемы. Гарри нужен только покой. И едва он попытался сдвинуться с места, желая отправиться к Макгонагалл, как Драко стремительно схватил его за руку, прижимая к себе.       — Ну же, Поттер, — промурлыкал он, играя таблеткой во рту. — Обменяемся слюнями?       — Еще чуть-чуть, и ты снова будешь ходить со сломанным носом. Что, понравилось? — процедил Гарри, злобно скалясь. Раздражение поднялось с новой силой, и он перехватил его руку, прижимая к стене, а потом схватил и вторую руку, заводя за голову.       Драко даже не сопротивлялся. И пусть Гарри очень хотел казаться выше, казаться сильнее, но то ли из-за разницы в росте, то ли из-за нервного состояния, он ощущал себя маленьким. Беззащитным. А он не любил чувствовать себя таким, поэтому сжал его тонкие, бледные запястья изо всех сил, чтобы причинить хоть какую-нибудь боль. Это всё, на что он был способен, ведь…       Никакихдракникакихдракникакихдрак!       Ведь ещё один косяк, и он снова попадёт к Жабе: гриффиндорцы вполне доходчиво объяснили, что это самый отвратительный исход. Хотя он не был против валяться под галоперидолом и сдохнуть в конце концов, но своих подводить не хотелось.       Только ради них.       — Одно движение, и она твоя, — Драко снова высунул капсулу изо рта, зажимая меж зубов, и поиграл бровями.       Блять, блять, блять, какой же Малфой невыносимый урод! Сукин сын. Это бесило, бесило до невозможности. Гарри, как зачарованный смотрел на голубую таблетку, а мысли становились всё громче, всё непонятнее.       Нельзянельзянельзя.       Нельзя сделать шаг к нему или нельзя уйти?       Серые глаза смотрели на него с вызовом, с превосходством, со всей надменностью, на которую вообще был способен Малфой, и тот образ из сна, другого Драко, потерял весь свой смысл.       Это были лишь фантазии. Это был лишь сон?       — Сука, какая же ты сука, — выплюнул Гарри слова, вкладывая в них всё своё разочарование.       Взгляд серых, ледяных глаз смягчился. Воздух стал плотнее, более осязаемым, удушающим, и Гарри подался вперёд, чтобы забрать чёртову таблетку, которая внезапно оказалась во рту Малфоя. Языки сплелись меж собой, только тогда Гарри понял, что это вообще-то было его первым поцелуем. Пальцы разжались сами, отпуская Малфоя из захвата, и тот сразу воспользовался возможностью, притягивая его за талию ближе. И если бы не таблетка, которая всё не находилась, то Гарри наверняка сейчас просто лопнул бы от переполняющих его чувств.       Он прикрыл глаза, расслабляясь всего лишь на мгновение, питаясь новыми, невероятными ощущениями, что отзывались мурашками по коже, а потом заставил себя вспомнить о своей цели, прикусывая губу Драко, и таблетка тут же нашлась, переходя к нему в рот вместе с негромким стоном, который заставил его сердце сделать двойной кульбит и застонать в ответ.       Таблетка таяла на их языках, горечь расползалась по всему рту, но разве это имело хоть какое-то значение? Значение имели тонкие пальцы Малфоя, что нежно поглаживали его спину, жар его тела и знакомый, родной запах, что стоял в носу. Гарри даже показалось, что это вообще ему снится, и с ним был именно его Драко.       И, чтобы не сойти с ума окончательно, Гарри пришлось открыть глаза и заставить себя отстраниться, беспокойно всматриваясь в порозовевшее лицо Драко. Губы слегка опухли, а зрачок затмил собой серую радужку, и теперь глаза казались притягательными. Внизу живота затянулся тугой узел волнения, таблетка рассосалась полностью, и боль в голове отступила.       — Ты — не Сельдерей, — прошептал он, отходя на шаг назад, начиная смущаться. — Ты — гребаная пиявка, Малфой. Присасываешься насмерть.       Ну не признается же он, что это был его первый поцелуй, и он ему понравился?       И ещё шаг назад.       Драко растерянно моргнул, протягивая к нему руку, а потом тут же одернул её обратно.       — Хочешь, покажу свои умения на твоём члене? — проговорил он слегка охрипшим голосом, натягивая привычную ухмылку.       Волшебная атмосфера стремительно растворилась, и мир вокруг начал приобретать очертания.       — Пошёл ты, — всплеснул руками он. Почему этот Малфой вечно всё портит? Ах, да, Гарри для него лишь очередная цель, игрушка. Может, у них с Панси продолжается спор? Скорее всего так и есть. — Иди и показывай кому-нибудь другому! Гойлу, например. Это был первый и последний раз, когда я тебе поддался, уяснил, Малфой?       В последнийпоследнийпоследний раз.       — Разумеется, Поттер, — усмехнулся Драко, а потом подмигнул. — Ну, до следующего первого и последнего раза, герой.       Ещё и насмехается. Гарри не удержался и показал ему средний палец, еле удерживаясь, чтобы не накинуться на него снова, неважно для чего: чтобы врезать хорошенько или же снова впиться в эти припухшие губы поцелуем, а затем резко развернулся, направляясь к двери. Медленно, можно даже сказать, вальяжно.       Словно он не сбегал от него.       Словно не были задеты чувства.       Словно здесь не произошло ничего особенного.