Вокруг лишь мгла царит одна. Я жду так нужную любовь свою, свой свет, Но убеждает мысль меня: — С собой останешься один, другого нет. — Себя удастся ль сохранить? В другой миг мучает уже другая мысль. Даже не знаю, как мне быть, Мне кажется, найти надо какой-то смысл.
(raccmart — Ужасное чувство)
Спустя месяц
— Современный мир развивается в безумном темпе, и мы все должны понимать, что не каждый взрослый человек способен справиться с таким ритмом жизни, тогда что говорить о детях? Детская психика всегда была нежной и хрупкой, удобным инструментом давления со стороны общества. Поэтому наша задача — помочь именно вам избавиться от проблем с самого начала, чтобы вы стали здоровыми и полноценными членами общества. Том Реддл действительно говорил красиво. Несмотря на то, что Гарри слышал про него только ужасное, сейчас он видел лишь уверенного, статного мужчину пожилого возраста, которому хотелось верить, обмануться в одночасье, попасть под его обаяние и не думать ни о чем. Но он знал, что именно Том Реддл лишил его всего: настоящей семьи, полноценной жизни, а теперь и первой любви. — Вы должны мне помочь, доктор Макгонагалл! — настаивал Гарри. — Кто, если не вы? — Мистер Поттер, нам предстоит тяжёлая работа, вы ведь понимаете? И при этом я всё равно не могу вам обещать того результата, которого вы хотите достичь, потому что я действительно не знаю, чем именно вы больны. Легилименс не дал никакого результата, и я в растерянности, ведь лекарства доктор Снейпа всегда отличались высокой эффективностью… — Я буду пить всё, что вы мне дадите, это неважно, только, пожалуйста, помогите мне. Я уже так не могу. Я не могу быть самим собой… — Гарри. Я сделаю всё, что помочь тебе. Я обещаю. — Вылечить абсолютно все болезни невозможно, мы все это понимаем, но психические болезни — это то, что мы сможем контролировать, и то, что недооценивается обществом. Я считаю, что нужно приложить как можно больше сил для лечения детей, ведь они — наше будущее. Голос — чарующий, негромкий, но в то же время было отчётливо слышно каждое слово. Гарри и не понимал смысл сказанного, как и волнение всех ребят — они боялись. Страх ощущался каждой клеточкой тела, проникая под кожу тысячами иголок, но Гарри не поддавался всеобщему настроению — ему было не до этого. Он сканировал Тома Реддла, подмечая каждую мелочь: сосредоточенный, цепкий взгляд чуть покрасневших глаз, тонкие губы, искривлённые в дружелюбной полуулыбке, впалые, острые скулы, которые делали лицо весьма строгим, но не опасным. Он был абсолютно без волос, кожа была нездорового синеватого оттенка, словно мистер Реддл восстал из могилы, — но ничего из этого не бросалось в глаза, смотрелось органично, словно так и должно быть. Возможно, так казалось из-за невероятной энергии, которой обладал мужчина. Никто не смел даже и звука произнести, затаив дыхание пред ним, а тот просто наслаждался эффектом, который произвёл. Но Гарри — не все. — Мистер Реддл, — прокричал он, обращая на себя внимание, а Рон дёрнул его на себя, чтобы тот не лез, но Гарри лишь отмахнулся. — Можно вопрос? — Да? — тот повернулся к нему, и в глазах появился нездоровый блеск. Гарри был абсолютно уверен, что его узнали, и следующий вопрос был задан только ради приличия. — Как вас зовут, юноша? — Гарри. Гарри Поттер, сэр, — пропел он, вставая с места. — Я здесь совсем недавно, но уже успел познакомиться с историей Хогвартса. Как мне известно, когда-то и вы были пациентом этой больницы. Удалось ли вам вылечить свою болезнь? — Мистер Поттер, немедленно сядьте! — визгнула Амбридж, но мистер Реддл вскинул руку, чтобы она больше не вмешивалась. Тишина. Гарри не отводил пристального взгляда с Волдеморта, стараясь контролировать своё тело, чтобы оно не начало внезапно дёргаться самопроизвольно, как это обычно бывало, когда он нервничал. И у него получалось. Всё же терапия с доктором Макгонагалл начала приносить свои плоды. — Вы должны понять, что ваши мысли и ваше тело подчиняются вам, а не наоборот. Вам нужно заставить себя насильно забыть привычные вам выражения эмоций: агрессия — подергивание головой; волнение — мысли, повторяющиеся по кругу; неизвестность — подрагивание пальцев. Верно? Ваш организм выстроил определённую систему, по которой ему удобно жить, но это не значит, что это правильно. — Но как я могу контролировать своё тело, если оно мне не подчиняется? — Вот мы уже столкнулись с сопротивлением, мистер Поттер. Сейчас ваш мозг подсознательно ищет причины, так как привык к своей системе. Но трансформация сознания всегда даётся не просто. Я вас понимаю. Что вы чувствуете сейчас? Что чувствует ваше тело? Как тогда, так и сейчас Гарри чувствовал одно и то же — беспокойство. И он знал, что его тело всегда воспринимает любые непонятные ощущения не так, как у всех, но только на терапиях Гарри действительно начал отслеживать эту систему. Стоило Макгонагалл повысить голос — случайно или специально, но всегда внезапно, — Гарри сразу реагировал одинаково: кусал губы, дёргал себя за одежду, а внутри пробегала неконтролируемая дрожь. Они раз за разом отслеживали переход состояния организма из нервного в обычное, спокойное. Нужно было концентрироваться на ощущении тяжести в мышцах по простой формуле, к примеру: Моя рука (вдох) — очень тяжелая (выдох) — очень тяжелая (вдох) — тяжелая (выдох). Макгонагалл называла эту практику аутогенной тренировкой, но Гарри придумал своё название — «Ловец». Он будто ловил каждую эмоцию и заставлял её трепыхаться в своих мыслях, не давая расползаться дальше по телу. Поэтому у него получилась своя формула: Я ловлю эмоцию (вдох) — и ощущаю тяжесть (выдох) — эмоция в моей голове (вдох) — и я контролирую её (выдох). Я ловлю эмоцию и ощущаю тяжесть. Эмоция в моей голове, и я контролирую её. Долгий выдох. — Да, у меня получилось вылечиться особой методикой, которую разработал сам. Очень похвально, что тут такие любознательные пациенты. Поэтому я и здесь, мистер Поттер, чтобы поделиться своими знаниями, — мистер Реддл усмехнулся одним уголком губ. — Если вам так интересно, то мы можем побеседовать отдельно. Не будем утомлять всех остальных. — Я был бы очень рад, — Гарри скопировал его усмешку. — Спасибо, что ответили на мой вопрос. Я ловлю эмоцию и ощущаю тяжесть. Эмоция в моей голове, и я контролирую её. Он спокойно сел на место, не обращая внимания на удивлённые взгляды, которые кидали на него его друзья. Конечно, им было невдомёк, для чего Гарри нарвался на разговор с психанутым Волдемортом, хотя должен был всеми силами избегать его. Гарри не собирался бегать и оттягивать неизбежное — мистер Реддл всё равно за него взялся бы. Рано или поздно. Так что не было смысла тратить время впустую, лучше уж сразу узнать все мотивы, а потом решать полученную задачку. Тем более, он готовился. — Как ты и просил, я принесла все журналы, о которых ты спрашивал, но не понимаю, для чего тебе они нужны — здесь нет ничего особенного. Как хорошо, что старые журналы не пользуются спросом и их дают на целых десять дней! — Гермиона подала ему папку с приготовленным материалом. — Я думала, что ты хочешь узнать больше о смерти родителей. — Так и есть, — кивнул Гарри, жадно листая журналы, ища глазами нужное. — Тётя Петуния не раз и не два говорила мне о том, что моя мама была весьма заносчивой и себе на уме. У неё были странные мысли, которые не понять простым людям. Поэтому между ними не сложились отношения. Это раз. Запоминай, к чему я веду. Во-вторых, мой отец со своими друзьями после выписки решил посвятить себя психотерапии, точно так же, как и ты. Об этом не трудно догадаться — доктор Люпин всё же выучился, в отличие от остальных. Сириуса посадили, моего отца убили, а Петтигрю бесследно пропал. Колледжей в Англии, которые принимали бы людей после Хогвартса, ты и сама знаешь, крайне мало. Поэтому я абсолютно уверен в том, что мой отец и его компания учились в том же колледже, что и ты. А если они там учились, то, значит, должны остаться их курсовые работы, и опять же, ведь ты сама недавно восхищалась тем, что каждая курсовая работа не пропадает зря, а печатается в журналах. — То есть ты хочешь найти курсовую работу своего отца? — уточнила Гермиона, хватая журнал, готовясь помогать. — Не совсем. Я подумал, что мой отец где-то должен был познакомиться с моей мамой, а тётя Петуния часто говорила о том, что им приходилось экономить на тех или иных вещах, поэтому очень сильно ругалась, когда я что-то портил или ломал. Значит, моя мама не совсем из богатой семьи, и ей нужен был очень бюджетный колледж. А твой колледж за счёт своей сомнительной репутации, и не спорь, Гермиона, действительно дешёвый, не так ли? Значит, моя мама могла поступить именно туда, познакомиться с моим отцом и выйти замуж. Вполне вероятно, не так ли? — Как ты вообще до этого додумался? — изумился Рон, который всё это время их слушал. — В одиночке больше делать нечего, кроме как думать, — пожал плечами Гарри и поправил очки. — Значит, здесь должна быть курсовая работа моей мамы. А теперь вспоминаем слова тёти Петунии — у неё были очень странные мысли, значит, в её курсовой могло быть что-то необычное. — Ну и? — нетерпеливо спросил Рон, тоже взяв журнал и листая его. — Драко сказал, что я — эксперимент Волдеморта. Но почему именно я? В мире столько людей, но его выбор пал на меня. Значит, должна быть какая-то связь. Я не знаю точно, но почему-то мне кажется, что мои родители, будучи близки к психотерапии, могли написать что-то, что и заинтересовало Волдеморта, ведь и он, судя по всему, тоже копался в этой теме, пытаясь найти… я не знаю, волшебное лекарство? Или способ, который вылечит и его, и всех людей? — Да он же псих! — возмутился Рон, а Гермиона покачала головой. — Гарри прав, а в этом действительно что-то есть. Волдеморт хоть и псих, но он очень умён. По словам Малфоя ведь у него везде свои люди и связи. Как он мог добиться такого, если бы не умел думать? А ещё наркотики «Чистокровность», которые считаются чуть ли не самыми опасными, — без особых знаний у него ничего не получилось бы. — Именно, Гермиона, — щёлкнул пальцами Гарри. — Тем более, вся Англия знает, кто создатель этих наркотиков, но при этом никто ничего не делает. Почему? Чем обладает этот Волдеморт, что все просто закрывают глаза на его дела? Ум, хитрость, психологические уловки — и ещё тысячи рычагов давления, которые мы себе даже не сможем вообразить. — Теперь я понимаю, почему нас боятся люди, — задумчиво протянула подруга. — Психи не знают границ. До такого додуматься могли только мы — обычный человек ни за что бы не нашёл логики в этом. — У нас, оказывается, есть плюсы! — обрадовался Рон, а потом перевернул страницу, и вся весёлость пропала. — Смотрите-ка: Северус Снейп и Лили Эванс. И доктор Снейп там учился! Вот это совпадение! Там что, весь Хогвартс собрался? — Дай-ка сюда, — Гарри отобрал журнал, вглядываясь в строчки. — Не могу поверить! Я просто не могу поверить. — Что такое? Ну подумаешь, учился он там, бывает, — хмыкнул Рон, а Гермиона дала ему слабый подзатыльник. — Ты когда-нибудь научишься думать? Маму Гарри звали Лили. — Доктор Снейп знал мою маму, учился с ней, работал над одним проектом, а мне ни слова! — яростно прошептал Гарри, сжимая глянцевые листы в руках. — Ненавижу его! Сколько ещё тайн я раскопаю, пока доберусь до сути? А может, окажется, что Волдеморт вообще мой родственник по какой-нибудь там линии? И поэтому он решил выбрать меня среди остальных детей? А теперь Гарри собирался спросить об этом напрямую — теории, которые они построили с Гермионой и Роном, были, конечно же, интересны, но всё же вряд ли были верны. А ему хотелось знать правду о себе, ведь только тогда трансформация его сознания произойдёт полностью, и только тогда он сможет отпустить прошлое и стать новой личностью, той самой, которая будет достойна Драко Малфоя. Сердце сжалось на секунду, и как бы Гарри ни хотелось предаться тоске по любимому, он не мог себе этого позволить, иначе вся эта работа над самим собой пойдёт коту под хвост. Драко был его слабостью и силой в одном лице. Гарри даже не позволял себе раздумывать над такими простыми вопросами: как там Малфой, скучает ли по нему и ждёт ли вообще? Потому что мысль за мыслью очень легко поймать себя в круговую ловушку, которую он искренне ненавидел и от которой избавлялся всеми способами. Одним из эффективных способов, конечно же, являлись таблетки. Нет, Гарри больше не стал пить снейповскую экспериментальную бурду, а попросил Макгонагалл подобрать ему что-то попроще и вместе с этим — проверенное. И уже целый месяц Гарри пил Протего — одну таблетку перед сном, и этого казалось достаточно. Да, эти таблетки были со своими побочными эффектами: по утрам тело казалось ватным, а сознание словно находилось в защитном куполе, и воспринимать мир было тяжеловато — он слишком долго обрабатывал полученную информацию, пытаясь заставить свой мозг работать. Но к вечеру Гарри ощущал себя уже полноценным человеком, таким, каким бы хотел быть в идеале, но уже без помощи лекарств. Так что стремиться было к чему. Гарри постоянно сравнивал себя прошлого и настоящего и ужасался своим поступкам. Он начал понимать, насколько был больным. Не сказать, что Гарри вылечился в одночасье, но всё же понимание настоящей проблемы — это уже огромный шаг к выздоровлению, как говорила Макгонагалл. Всё же одно дело судить о результатах, когда Гарри находился в одном и том же режиме: завтрак, терапия, обед, терапия, ужин и немного свободного времени, — а другое — когда сам Волдеморт прибыл в Хогвартс, чтобы устанавливать свои правила и проводить эксперименты. Весь этот месяц был тихим, унылым, этаким затишьем перед бурей, огромной и разрушительной, и даже Амбридж, Лейстрендж и Снейп почти не взаимодействовали с детьми, предоставляя эту работу своим коллегам, а сами занимались отдельными, тяжёлыми случаями: за этот месяц в Хогвартс поступило девять новеньких с разными заболеваниями, и они требовали гораздо больше внимания, чем остальные. И всех всё устраивало, но такая идеальная картина не могла держаться вечно. — Что ж, мистер Поттер, жду вас в кабинете главного врача через час, — проговорил мистер Реддл. — Спасибо всем, что уделили время, собрание можно считать законченным.***
— Ваша сдача, сэр, — Драко улыбнулся клиенту, протягивая деньги. Старикашка кинул на него безразличный взгляд и медленно отправился прочь. — Мне, пожалуйста, маленькую фанту и пачку чипсов, — проговорил знакомый голос, и Драко усмехнулся одним уголком губ. — Тебе пора перестать питаться этой гадостью, — беззлобно проворчал он, доставая из холодильника газировку и по пути хватая чипсы. — А ещё таскаться сюда в каждую мою смену. Это бесит, знаешь ли, Дурсль. — Знаю, поэтому и таскаюсь, — хохотнул Дадли, протягивая оплату без сдачи, и Драко ловко разложил деньги и закрыл кассу с громким щелчком. — Пока Гарри там, в Хогвартсе, я вместо него. — Отвратительная замена. Просто неимоверно ужасная, — Драко взглянул на часы, оценивая, сколько осталось до конца рабочего дня. Ещё пара часов, в принципе неплохо. — Ты сегодня со мной до конца? Дурсль открыл фанту, отпивая глоток, а затем протяжно вздохнул. В магазине больше никого не было — вся основная масса покупателей уже спала, и вряд ли кто-то мог прийти: магазинчик-то маленький, неприметный. Порою даже было скучно, а Драко всеми фибрами души ненавидел скуку, но теперь он учился с ней бороться: никаких глупых и отвратительных поступков, только работа. Разбирал коробки, пополнял полки, вытирал пыль, убирался, пересчитывал кассу — каждая минута должна быть заполнена чем-то, иначе он сорвётся. Драко и так срывался три раза за этот месяц, напиваясь до беспамятства и жалея себя любимого — такого больше не должно было повториться. — Нет, прости. Заскочил всего лишь на полчаса, а потом нужно бежать домой — мама просила прийти пораньше. — О, ладно, — конечно, это ведь Драко никто и нигде не ждёт. Вот такая она реальная жизнь — жестокая и беспощадная. — Всё нормально, Дурсль, прекрати постоянно извиняться. — Но… — Дадли грустно покосился на него. — Я тоже хочу тебе помочь. Жду не дождусь, когда Гарри выпишется. Может быть, мне всё-таки съездить к нему? Рассказать новости? — Я уже тысячу раз говорил, что не нужно, — упрямо поджал губы Драко. — Сейчас там очень непростое время, посетителей не впускают, и, тем более, там есть Панси, которая за всем следит. Всё под контролем. Если бы это было возможным, я и сам туда ездил бы каждый день, но эта мерзкая Жаба очень хорошо перестраховалась. Но мы что-нибудь придумаем. Обязательно. Дадли одобряюще улыбнулся, а Драко взялся за коробки с чипсами, чтобы пополнить полку, стараясь не думать о Гарри и Хогвартсе. Уезжать оттуда не хотелось от слова совсем. Он пробовал договориться и с тетушкой Беллатрисой, но даже она была против его пребывания в лечебнице. — Драко, — шептала она, растягивая губы в хищной улыбке. — Ты теряешь время, находясь здесь. У тебя может быть великое будущее, если сделаешь всё правильно. Мистеру Реддлу нужен последователь — понимаешь, к чему я клоню? Им можешь стать именно ты: молодой, амбициозный, с острым умом и из богатой, доверенной семьи. — Мне это неинтересно. — Пока неинтересно. Хогвартс тебя испортил, Драко: во всём виноват Северус, я понимаю. Но стоит тебе оказаться в нужных условиях, ты поймёшь, что к чему. Мистер Реддл так близок к тому, чтобы завоевать всю Англию, и именно ты должен быть рядом с ним в этот момент. Любые двери будут открыты, а люди будут трепетать только от одного твоего имени. Близится война, но не такая, какую обычно представляют себе люди — более мощная, более масштабная, и в то же время незаметная для всего населения, — она указала на свою голову. — Война разумов, в котором будет только один победитель. Ничего так не ломает человека, как его же собственная психика. Ты же должен это понимать. — Я понимаю, — отозвался Драко, анализируя сказанное. — Как никто другой. Он уехал из Хогвартса тем же вечером, и его дома ждали не только родители, но и сам мистер Реддл. Они не разговаривали, но эти оценивающие взгляды, проникающие прямо под кожу, наводили животный страх не только за себя, но и за Гарри, который остался там, в Хогвартсе, откуда и начнётся та война разумов, о которой говорила тётя Беллатриса. Его срочно нужно было вытаскивать. Они могли бы сбежать — у Драко были деньги. Пусть не так много, но всё же хоть что-то. А если продать свои вещи, то и вообще соберётся приличная сумма. Могли бы подделать документы. Всё же есть плюс быть Малфоем — отец в детстве часто таскал Драко с собой, знакомя с нужными людьми. Легалы и нелегалы — везде нужно иметь свои связи. А ещё он надеялся на то, что Паркинсон выпишется сразу же за ним, надавив на своего отца, но та после их последнего разбоя замкнулась в себе и не желала идти на контакт с миссис Лестрейндж, ненавидя её за персональную порцию Круциатуса. А со Снейпом он так больше и не разговаривал, хотя понимал, что был слишком резок и груб с ним. И Драко внезапно вспомнил про кузена Гарри, которого он видел однажды. Если тот был совершеннолетним, то смог бы стать опекуном Поттера и выписать его под своё крыло. А Драко заплатил бы, столько, сколько нужно. Поиски заняли несколько дней, и кузен оказался весьма сговорчивым. Но план с выпиской под опекунство провалился сразу, даже и не начавшись. — Я старше Гарри всего лишь на неделю, — сообщил Дадли. — А у нас дни рождения летом. Долго. Слишком. Он не стал дальше разговаривать с Дурслем — какой в этом был смысл. Они с Поттером были не особо близки, судя по всему, а если Драко придумает план побега из Хогвартса, то не стоит привлекать лишних людей. Вот тогда-то Драко и сорвался в первый раз, доведенный до отчаяния провалом. Заперся у себя в комнате, перед этим ограбив отцовский бар, проклинал всё на свете, ощущая себя чужим в собственном доме. Родители, после того, как Драко вернулся домой, решили сделать вид, что их сын — это временный гость, которого просто нужно перетерпеть. Да и тем более, им было не до него: отец выполнял поручения мистера Реддла, а мать, пусть и относилась с нежностью, немного побаивалась Драко. Или в её действиях были скрыты другие эмоции, но он просто не мог их распознать, утопая в порции вины и стыда перед ней. Ненавидел себя за свои слабости, за низменную сущность, за то, что не мог быть нормальным, утопая в любимом алкоголе. Не выходил из комнаты пару суток, пока подчинённые отца не взломали дверь и не вытащили Драко оттуда насильно. Когда-то давным-давно юный Малфой действительно трепетал пред яростью отца, старался избегать наказания, пытался сделать вид, что исправится. В этот же раз, когда отец наносил удары тростью снова и снова по спине и по заднице, наивно думая, что это хоть как-то выбьет дурь из его наследника, Драко лишь смеялся, громко и вызывающе. Неужели какая-то трость сравнится с Круцио от Беллатрисы? Или с отходняком от галлюциногенов? Но и это не самая высшая боль — расставание с Хогвартсом гораздо сильнее ударило по сердцу. А про Гарри даже говорить ничего не стоит — впервые Драко ощутил нечто светлое в своей душе, нечто невероятное, но он, черт возьми, грёбаный Малфой, которому просто суждено купаться в лицемерии и бездонном омуте лжи и собственных слабостей. — Я не желаю видеть тебя в своём доме, — сдался отец, когда его трость сломалась. — Мне плевать, куда ты пойдёшь, но такое поведение я терпеть не собираюсь. Приходи тогда, когда готов стать истинным Малфоем. Между первой и второй перерывчик небольшой, и Драко снова приложился к бутылке, собирая свои немногочисленные вещи в сумку. Мама плакала, уговаривала остаться до утра, говорила, что отец вспылил, и он обязательно остынет. В одном отец был не прав — Драко всё же был Малфоем в какой-то степени, а поэтому — гордым и готовым сохранять свою честь до конца. Сумка. Немного наличных. И бутылка элитного виски. И почему его отец думал, что Драко некуда идти? У него была куча мест, где он мог переночевать — клубы, бары, старые знакомые. Но он никогда не был нормальным подростком, поэтому такие очевидные места, где его могли запросто найти, он просто проигнорировал. Его жизнь не отличалась простотой, так почему не усложнить её ещё больше? Он отправился в поместье Реддлов, зная, что сегодня Волдеморт будет там, раз его не было у Малфоев. — Очень приятный сюрприз, мой юный друг, — мистер Реддл был учтив и весьма рад неожиданному визиту. — Сообщить твоим родителям, что ты сегодня будешь моим почетным гостем? — Спасибо, но не надо, — и как можно было допиться до такой степени, чтобы развалиться прямо на пороге дома у самого знаменитого психопата всех времён и народов, а потом и вовсе пытаться погладить змею? — Мой отец отказался от меня, а моя тётя Беллатриса сказала, что вам нужен наследник, — Драко взмахнул рукой. — Получите, распишитесь, милорд. — Увы, мой юный друг, такие вопросы не решаются на захмелевшую голову, — рассмеялся Том Реддл. — Но я давно за вами наблюдаю и должен признаться, что вы очень интересная личность. Думаю, вам нужно отдохнуть. Конечно, Драко заперли в маленькой комнате, откуда не было ни единой возможности сбежать. Обработали раны, ввели какие-то лекарства, очищающие организм от вредных веществ, но а заключением стало то, что на его руке поставили метку — чернеющую, пугающую, отвратительную. О значении метки несложно догадаться, но Малфой понятия не имел, чем же её заслужил. И как именно это произошло, Драко даже особо не помнил — он всё время находился в полуобморочном состоянии, едва осознавая, где находится. Но, признаться, у Волдеморта было гораздо лучше, чем дома — атмосфера безумия витала в воздухе точно так же, как и в Хогвартсе. И почему все были убеждены, что Драко будет лучше в реальной жизни, а не в Хогвартсе? Он не умеет ни жить, ни думать адекватно, ни брать ответственность за свои поступки. И когда он пришёл в себя, долго изучал тату, которая была сделана весьма искусно, пусть и кожа на руке немного опухла. — Теперь я в числе ваших слуг? — презрительно спросил Драко, когда Том Реддл соизволил к нему прийти. До этого он видел только Сивого — крупный мужчина и крайне неприятный на вид: злобный оскал, покрасневшие глаза, сальные длинные волосы. И наверняка он был под дозой, потому что в ответ на любые вопросы Сивый выдавал что-то невразумительное и хохотал, как обезумевший. Но Драко, видевший в Хогвартсе всякие приступы и отходняки, даже не отреагировал, лишь махнув рукой — его не тронут, иначе не поставили бы метку. Значит, он действительно был зачем-то нужен. — Я не стал бы давать такое определение, — прошипел Волдеморт беззлобно, скорее издевательски. — Я связался с твоими родителями, и они были очень рады, что ты нашёлся — нельзя заставлять их так переживать, Драко. Я сообщил, что ты попросился ко мне на воспитание, и Люциус был весьма счастлив, узнав об этой новости. Так что, Драко, нас с тобой ждет очень плотная работа. Беллатриса права, я стар, и мне действительно нужны молодые люди, а самое главное — преданные. — Я — Малфой, — вместо ответа буркнул Драко. — Не самый лучший выбор. Всем известно, что Малфои выберут свою выгоду в первую очередь. Если нужно будет предать, то они сделают это, и глазом не моргнут. Драко был таким же, определённо. Но сейчас… А сейчас Драко — опустошенный сосуд. — Знаю. Но то, что ты честно признался в том, что не уверен в самом себе, уже огромный плюс. Это уже отличает тебя от твоих родителей, — Том Реддл прошёлся по комнатке Драко. — Я ломал и не таких людей, мой юный друг, что мне там один строптивый мальчишка, который понятия не имеет, чего он хочет от жизни. — Я знаю, чего хочу от жизни, — возразил Драко. — И чего же? — Ну, по крайней мере не быть вашим слугой, — естественно, у него была другая цель, но не будет же он говорить Волдеморту. — Очень неопределённо, ты так не считаешь? — захохотал он. — И ты не мой слуга, мы живём не в том времени, чтобы заводить слуг. Я скорее твой наставник. — Тогда я имею право на выбор, не так ли? — Конечно. Но только глупец выберет улицу вместо великого будущего. — Или псих. Благодарю вас за тёплый приём и за бесплатное тату, но я всё же выберу улицу. И Том Реддл его действительно отпустил, рассмеявшись напоследок. Вся проблема взрослых в том, что они никогда не воспринимают детей всерьёз. Конечно, что же мог сделать несовершеннолетний подросток без образования и без средств к существованию? Очень многое, на самом деле. Было бы желание. Тогда Драко и отправился к Дадли во второй раз — вот с ним вряд ли кто-то будет связываться из свиты Волдеморта или подданных отца. Возможно, при тщательном обыске нашли бы связь, но они чётко дали понять, что не будут бегать за Драко — сам придёт, когда устанет скитаться по холодным улицам. — Переночевать? Я спрошу у мамы, ладно? Только я скажу, что ты мой друг из другой школы. Сам понимаешь. Миссис Дурсль была не против — Драко всё ещё мог внушать доверие. Немного расспросов и несколько уклончивых ответов. Он рассказал о своей прошлой школе, а там ведь учатся дети из богатых семей. Как познакомились с Дадли? Проект по английскому языку: друзья по переписке. И Драко стало очень интересно познакомиться со своим другом, поэтому захотел с ним провести побольше времени. Почему не на выходных? Он едет во Францию на свадьбу кузины своей матери. Несколько фраз на французском, безупречный этикет, вежливая улыбка, приличный вид — и Петунии даже в голову не пришло, что перед ней бывший пациент Хогвартса, сбежавший из дома подросток, имеющий зависимость от алкоголя, который ещё и встречается с её племянником. — Даже я поверил, что ты нормальный, — поразился Дадли, размещая его в комнате Гарри. — Не обманывайся, — хмыкнул Драко, не обижаясь на его фразу. — Будь я на твоём месте, я не пустил бы себя даже на порог. — Около трёх лет назад я и не пустил бы. Просто считал вас больными, странными и опасными. А потом… — Что потом? — Гарри показал мне, что вы просто немного другие. Особенные. И вы не виноваты в том, что вы такие, — грустно прошептал Дадли, а потом окинул вдумчивым взглядом комнату. — А ещё я скучаю по нему. Видишь эти рисунки? Раньше, когда я смотрел на них, ни черта не понимал. Даже обиделся на это цветное пятно, из-за того, что он подписал моим именем, — он указал на один из рисунков. — Я ему карандаши купил, а он меня в пятно превратил. А потом, когда Гарри уехал, я приходил в его комнату и смотрел, анализировал. Как оказалось, чем ярче и непонятнее рисунок, тем сильнее Гарри хотел показать свою привязанность. Если закрыть один глаз и наклонить голову влево — обычно в таком положении рисует Гарри, — то начинает проявляться смысл. Смотри, верхнее зелёное пятно становится похоже на кепку. А Драко не нужно было присматриваться — он и так всё видел. В Хогвартсе рисунки Поттера часто расходились по рукам, и ребята любили размышлять над тем, что же Гарри хотел сказать в той или иной картинке. Угадывали или нет — никто не знал, Поттер не любил давать комментарии по поводу рисунков. Разводил руками и говорил, что так получилось. — А как так получилось, что вы начали встречаться? — спросил Дадли чуть позже. — Прости за такой бестактный вопрос, но мне и правда любопытно. Так и разболтались. Драко даже и не ожидал, как много у него накопилось, что не мог остановить свой словесный поток. Пытался объяснить о притягательной энергии Поттера и о своих бзиках. Никогда ещё Малфой не говорил о своих чувствах так открыто, но почему-то хотелось. Неизвестно, понял ли его Дадли, но проникся — точно. — А потом он мне сказал, что мне нужно уезжать. Я смотрел в его глаза и не мог отказаться. Гарри верил в то, что это было правильно, верил и я, понимаешь? Никто раньше не мог меня заставить поверить во что-то одним лишь взглядом. Но сейчас я без крыши над головой, без определённого плана действий, а в Хогвартсе творятся ужасные дела. Даже не знаю, что мне делать. Если я вернусь в Хогвартс, меня тётя Беллатриса отправит к родителям, а те — к мистеру Реддлу. Ай, не вникай, всё сложно, в общем-то. — Кто такой мистер Реддл, и почему родителя тебя к нему отправят? — пытался разобраться Дадли. — А почему ты к нему не хочешь? И вообще, да, как ты вообще оказался без крыши над головой? И что будешь делать дальше? — Сниму квартиру, для начала, — пожал плечами Драко. — Не знаю, кто сдаст подростку квартиру, но я попытаюсь найти. Благо, мне мой крестный помог завести отдельный счёт, про который родители не знают. Копил понемногу. До встречи с Гарри я думал, что, когда мне исполнится восемнадцать, я пойду на какие-нибудь курсы, сниму отдельное жильё и попытаюсь жить самостоятельно. И если бы я не поругался бы с крестным, то наверняка был бы сейчас у него. — А сейчас какие планы у тебя с Гарри? Вы, наверное, будете жить вместе? На самом деле, после твоего прошлого визита я задумался о его будущем. Стыдно признаваться, но почему-то мне казалось, что он всегда будет находиться в больнице. Но теперь я готов думать вместе с тобой. Одна голова хорошо, а две — лучше. И это было приятно. Пусть Драко и сомневался, что Дадли придумает что-то действительно стоящее, но это был первый и пока что единственный человек из внешнего мира, который их поддержал. И вдвоём и правда было легче. Квартира снялась, пусть маленькая, обшарпанная, но зато какой-никакой свой уголок, и работа нашлась, пусть она вообще не входила в планы. — Неизвестно ведь, что будет дальше, а так у тебя хотя бы опыт работы появится — это играет огромную роль, поверь мне, иногда даже больше, чем образование. Ну, в кое-каких сферах, — учил Дадли самостоятельной жизни Драко. И вроде бы всё начало налаживаться, пока Малфой не позвонил в Хогвартс — он настолько отчаялся, что набрал номер Макгонагалл и попросил Гарри к телефону. Та обрадовалась его звонку, рассказала новости, но с Поттером не разрешила разговаривать — побоялась, что весь прогресс лечения пойдёт на спад, и всё подробно объяснила. Записала номер и на просьбу поговорить хотя бы с Панси ответила положительно. Вот после разговора с Паркинсон и случился третий срыв. Конечно, она не могла многого сказать под надзором Макгонагалл, но по голосу и полунамекам было ясно, что там творится нечто ужасное. Просила не приезжать и вообще держаться подальше от Хогвартса — за Гарри сама последит. — Малфой, ты смог вырваться из этого порочного круга, так пользуйся этим, черт возьми! — шипела Панси в трубку. — Я не вернусь домой, и ты знаешь об этом. Так что тебе придётся вытаскивать не только Поттера, но ещё и меня, ты понял? Вот, что всегда пугало Драко, — ответственность. Он только свыкся с мыслью, что теперь сам думает о своей жизни, да и ещё зарабатывает, будет следить за Гарри, которому явно нужна помощь в адаптации в реальном мире, но как же он посмел забыть о Панси? Они же ведь непобедимая команда, всегда друг за друга! Это слишком сложно, слишком нереально, слишком… слишком! И самым отвратительным было то, что вместо его любимого виски пришлось пить дешёвое пиво — Драко не стал бы тратиться на дорогой алкоголь, потому что деньги имели свойство заканчиваться. Надо было платить за еду, за квартиру, за передвижение по городу. Каждый шаг — деньги, деньги, деньги! До этого момента он даже не представлял, что жить, оказывается, настолько дорого. А это ещё Драко лекарства не покупал — цены в аптеках были просто космические: зашёл туда однажды чисто из любопытства. Медикаменты, которые он стащил из Хогвартса, заканчивались: успокоительное, снотворное, да и несколько эксклюзивных антидепрессантов от Снейпа. Да, Драко знал, что все эти таблетки не особо ему и нужны, просто с ними было спокойнее, но теперь ему приходилось учиться жить без них. И он мог бы, наверное, поддаться отчаянию, сдаться, наплевать на свой идиотский план, но сразу вспоминал о Гарри. Тот усиленно лечился, старался стать лучшим только ради него, — значит, и Драко не имел права отступать. Он тоже хотел стать лучше. Запой продлился три дня, пока к нему не пришёл Дурсль и не надавал тумаков за такое отвратительное поведение. Как оказалось, владелец магазина звонил Дурслям — Драко с разрешения Дадли указал их номер, ведь в его квартирке телефона не было. Повезло, что трубку взял Дадли, как раз перед выходом в школу, сказал, что Драко заболел, но завтра обязательно придёт, и вместо школы отправился сразу к нему, чтобы узнать, что же случилось. — Малфой, мерзкая ты пьянь! — проорал Дадли. — Прекращай пить и приводи себя в порядок. Что сказал бы Гарри, если бы увидел тебя в таком состоянии? — Он меня понял бы! — стал защищаться Драко, когда Дурсль начал отбирать бутылку пива. — А ты меня не понимаешь! — Конечно, не понимаю, — согласился Дадли, переходя на мягкий тон. — И не хочу понимать, если честно — я тебе не психиатр, так что помочь ничем не могу. Хочешь, чтобы тебя понимали, оформляйся снова в лечебницу и забудь про нормальную жизнь, которую ты себе там придумал. Такими темпами у тебя ни черта не получится. И у Гарри тоже тогда ничего не получится. И у твоей Панси. Так и останетесь кучкой психов, слабаками, которые сдаются при первой же проблеме. — Ты не имеешь права так говорить! — процедил Драко, взрываясь на тысячи осколков чистого гнева. — Ты меня услышал, Малфой, — Дадли даже перестал отбирать бутылку и отошёл на пару шагов назад. — Не собираюсь спорить, а уж тем более сидеть и нянчиться с тобой. Хотел быть самостоятельным — получи, распишись. Так что делай свой выбор, что тебе дороже. И ушёл, оставив Драко психовать одного. Но кое-какие слова дошли до его затуманенного разума — жёсткие, злые, правдивые, похуже, чем удары тростью отца. Самое главное, в чем был основной смысл — Дадли не относился к нему как к больному, как родители, не оправдывал, как Северус. Он случайно или специально дал ему то, что никто никогда до этого не давал — самому решать, кем быть. Драко решил. Сам. То есть, сначала отоспался, а затем сделал уборку, выкинул оставшийся алкоголь, принял душ, а потом твёрдо решил, что готов доказывать самому себе и остальному миру, что он больше не утонет. — Так вот, — всё болтал Дадли, жуя чипсы. — Наконец-то утвердили расписание экзаменов. Английский стоит первым. Раздался звонок. Драко отбросил полупустую коробку и кинулся к телефону, искренне надеясь, что это не Клэр, которая очень любила меняться сменами. Но, услышав тревожный голос подруги, он подумал, что лучше бы это была Клэр. — Поттер сошёл с ума! И сейчас он отправился к мистеру Реддлу в кабинет — сам напросился, ты представь себе! — тараторила Панс. — У меня мало времени — Макгонагалл скоро придёт. На взлом двери у меня ушло слишком много времени. Так что, Драко, не знаю, что ты там придумаешь, но думай что-нибудь, если хочешь спасти своего Поттера. Ты видел бы этот взгляд мистера Реддла, направленный на Гарри, я сама чуть от страха в обморок не упала. — Но когда мистер Реддл успел приехать в Хогвартс? — Мисс Паркинсон, что вы делаете? Короткие и безжизненные гудки. Война разумов началась.