Записки из прошлого
Можно много спорить на тему справедливости, морали, человеческих ценностей. И каждый всё равно останется при своём мнении. Был ли виноват я? Определённо — да. Но смеет ли меня кто судить, не побывав на моём месте? Нет уж, увольте. Конечно, оправдывать свои ошибки — это так жалко и отвратительно, но это вполне в духе Северуса Снейпа, бесхребетного труса, который только и умеет что жалеть о прошлом, упускать настоящее и даже не надеяться на светлое будущее. Я был глупым юнцом, который вёлся на сладостные речи и не мог распознать очевидную ложь. Да, я замечал, что мистер Реддл — человек со странностями, но откуда мне было знать всю историю его жизни? Правда открывалась очень медленно, и я просто зол на самого себя и по сей день, что подпустил мистера Реддла к Лили. — Её идеи, возможно, и пугают, как ты мне говоришь, Северус, но в них есть кое-что привлекательное, не находишь? — оценил он наши с ней записи по проекту. — Ты и сам прекрасно знаешь, что психика человека, являясь хрупкой и нежной, требует особого подхода. Её мысль о том, что нужно создать единое лекарство, которое не подавляет нервные рецепторы, а вызывает чувство некой эйфории, чтобы держать человека в благодушном настроении для бесед, имеет смысл, согласись. Конечно, вы расписали общую картину, даже не привели достаточно аргументов, но я уже проникся этой статьёй. — Эти лекарства были бы похожи на наркотики, сэр, — ответил тогда я. — Зачем создавать новые наркотики? Вы слышали о «Чистокровности»? Эти наркотики захватили почти половину взрослого населения, и я боюсь представить, что будет, если создать нечто похожее. Геноцид. Падение нации. И всё в этом духе. — Неужели ты думаешь, что Лили хотела бы создать простые наркотики, отлично зная об обстановке в стране? Она говорила совсем о другом. И я должен узнать, о чем именно. Как ни странно, когда Лили узнала, что мистер Реддл пришел от меня, она его не прогнала, а решила выслушать. Я не знаю о содержании беседы, но предполагаю, что она успела придумать что-то ещё, раз мистер Реддл пришёл весьма вдохновенным. Тогда я не обратил на это должного внимания, а лишь попросил его замолвить за меня словечко перед ней, думая, что это поможет нам помириться. Мистер Реддл обещал, что сделает всё что в его силах, но Лили до сих пор была расстроена моими словами. Он говорил, что нужно время. У них было около двух-трёх встреч, когда мистер Реддл сообщил мне, что моя Лили беременна. Эта новость меня просто шокировала, и, чтобы справиться со своими эмоциями, я просто решил удариться в учёбу, прекращая общаться и с мистером Реддлом тоже. Лишь иногда Люциус ко мне захаживал, рассказывая про свою семью и про своего будущего наследника, которого он безумно ждёт. Весь мир жил, двигался вперёд, и только я оставался на месте. А потом меня направили в Хогвартс, на практику, чему я безумно радовался. Но вся радость сошла на нет, стоило мне познакомиться с легендами Хогвартса, одной из которой был Волдеморт, а именно — мой недавний друг мистер Реддл. Он был психом с семью личностями в голове, и все его странности, на которые я так старательно закрывал глаза, обрели смысл. Я звонил Лили — предупредить, чтобы она не смела подпускать к себе мистера Реддла, — но в ответ мне были привычные долгие гудки. Я пытался открыть Люциусу глаза, говоря о том, что связь с таким человеком ни к чему хорошему не приведёт, но тот лишь отмахивался, окрылённый мыслью стать одним из богатейших людей Англии. Тогда я обратился к Дамблдору, желая попросить у него совета — ведь он был его психотерапевтом и знал его досконально, — но и тот лишь развёл руками, только пообещав, что постарается. Звучало совсем не обнадеживающе, и тогда я решил сам направиться к нему, готовый совершить любую сделку, чтобы тот больше никогда не встречался с Лили. Да, мы с ней больше не были друзьями, но я всё ещё её любил, поэтому такую опасность нужно было устранить. — Вижу, ты многое узнал с нашей последней встречи, — усмехнулся Волдеморт, принимая меня в своём доме. — Но в свою защиту скажу, Северус, что я даже и не был против рассказать о себе, ты просто не спрашивал. И опять же: да. Вряд ли кто будет спрашивать при знакомстве: а не псих ли он? И не он ли создал самые опасные наркотики всех времён и народов? И не он ли организовал знаменитую банду «Пожиратели Смерти»? Как же глуп и наивен я был! Ведь все факты лежали просто на поверхности! — Кстати, Лили родила. Мальчика. Назвала его Гарри. Угадай, в честь кого? Пусть не очевидно, но очень приятно, — продолжал насмехаться мистер Реддл. — Вот она не побоялась у меня расспросить обо всём, даже предложила свою поддержку и помощь. Миленько, несмотря на то что мне это не особо было нужно. — Да как вы посмели?! — Посмел что? Быть близким другом, которым ты не смог стать? Брось, Северус, не вешай всю вину на меня. — Просто оставьте её в покое! — Зачем? Мы — друзья, и к тому же отлично работаем над проектом, который ты струсил довести до конца. Но если тебе так хочется, можешь стать нашим компаньоном. Только нужно спросить у Лили её мнение. Я чисто физически не мог запрещать двоим людям встречаться и работать вместе, это ведь было очевидно, поэтому мне пришлось только согласиться. И тем более, в моём сердце вспыхнула надежда — вдруг я снова увижу её? — И что мне нужно будет делать? — А вот это уже другой вопрос, Северус. Я слышал, что ты снова решил сменить направление и даже поступил на фармакологическое отделение? Нам не помешал бы свой человек, который разбирается во всём этом. Тем более, ты сам будешь контролировать весь процесс, если так боишься, что мы с Лили сотворим нечто опасное. Я ощущал себя загнанным в угол, остро понимая, что соглашаться на сделку с Волдемортом — огромная ошибка. Но я всё равно пошёл на это ради Лили. Люди мистера Реддла поставили мне метку, тату «Пожирателя Смерти», чтобы я тоже мог обращаться к его людям с любыми просьбами. Эта тату была словно визитной карточкой среди своих, и лишь немногие могли удостоиться чести поставить её. Конечно, тату можно было подделать, ведь на первый взгляд рисунок был не таким уж и сложным, но вот особенность была в том, что в глазницах черепа был наложен ещё один слой, некий символ, который можно было увидеть только при ярком освещении. Мистер Реддл называл этот символ дарами смерти, но мне было даже не особо интересно, что именно это означает — треугольник с кругом и палочкой внутри. Лишь только потом Люциус рассказал мне сказку о дарах смерти: волшебной бузиной палочке, мантии-невидимке и воскрешающем камне. Это было сущим бредом, но все из окружения мистера Реддла старательно делали вид, что верят в его россказни о волшебстве. Иногда у меня закрадывалась мысль: как можно было убедить столько людей поверить в то, чего и не было на самом деле? Магии не существовало, но почему тогда Волдеморту все равно удавалось сотворить невообразимые вещи? Когда находился рядом с ним, все его слова казались убедительными, не поддающимся сомнению — словно яд, который проникал и отравлял сознание. Лили была согласна, чтобы я работал над проектом, но встретиться не пожелала. Том Реддл говорил, что её муж, этот чертов Джеймс Поттер, являлся редкостным ревнивцем, поэтому не особо выпускал её из дома. Да и уход за ребёнком занимал много времени, а это я знал, как никто другой — Люциус и Нарцисса, сделав меня крестным отцом, часто просили меня посидеть с Драко. Иногда, будучи загруженным работой, мне приходилось брать его с собой, считая, что ничего от этого не будет. Это тоже имело свои последствия, но об этом позже. Работа над проектом не была особенно сложной. Мистер Реддл поделился записями, и в них я ничего страшного не увидел, отчего даже обрадовался этому. И снова его речи меня околдовали. В какой момент я понял, что Волдеморт просто-напросто был влюблён в Лили, — не знаю. Может, догадывался об этом до её смерти, но полное осознание пришло лишь после того ужасного случая. Что именно произошло — могу только предполагать, да и Люциус поделился своими мыслями, будучи чуть ли не самым приближенным человеком мистера Реддла. В ту ночь всех святых Волдеморт снова направился к Поттерам, чтобы возобновить работу над проектом (после рождения сына Лили, как оказалось, сама перестала общаться с мистером Реддлом, так как Поттер всё же раскрыл ей глаза), но Джеймс, очевидно, пытался его прогнать. За что и получил пулю в лоб. Он поднялся к Лили, уговаривал быть с ним, но та отказывалась до последнего, тогда Волдеморт решил ей манипулировать, привязав её к стулу. Заодно и свой давний эксперимент провести над мальчиком, ведь это был Гарри. Не просто какой-то там ребёнок, а воплощение его крестража — после того, как Лили родила, Гарри пропал из его головы бесследно. Была ли здесь какая-то связь, или это просто было обычное самовнушение — никто и не узнает. Эти сумасшедшие мысли довели Волдеморта до того, что он даже вообразил, что может переделать Гарри под себя, если займётся его мозгами в таком маленьком возрасте. Скорее всего, он думал, что может избавиться и от других крестражей, заставив Лили быть с ним. Но она всего-навсего хотела спасти своего ребёнка. Лили набросилась на Волдеморта сзади, ударив стулом по затылку — но там торчал гвоздь, который и вызвал кровотечение. И это тоже понесло за собой последствия — Том Реддл стал еще безумнее. Да, ему пришлось бежать. Сначала из Годриковой впадины, затем — из страны, пока дело Поттеров не закроют. И нет, мне не было жаль дурачка Блэка — я просто не мог смириться со смертью своей любимой девушки, долго находился в ступоре, делая всё на автомате. Работа и Драко — две вещи, которые имели хоть какое-то значение. Прошло почти шестнадцать лет. Я знал, что Волдеморт продолжает подчинять себе Британию, но я все равно один ничего не мог с этим поделать, кроме как наблюдать издалека, да слушать сплетни от Люциуса, которому было важнее положение в обществе, чем собственный сын. Возможно, я давно разорвал бы с ним все связи, но я не мог оставить Драко. Я и сам знаю, что такое быть сиротой при живых родителях, поэтому хотя бы ему я хотел дать частичку своей любви, пусть и скупой, пусть и неполноценной. И тут в Хогвартсе появился Гарри Поттер. Живое напоминание о моих ошибках. У него была внешность Джеймса Поттера, которого я ненавидел, этот шрам в виде молнии от Волдеморта и ярко-зелёные глаза Лили. Тогда я и понял, что пришло время расплатиться за свои ошибки. Каким образом — неизвестно, но назревало что-то ужасное, неподвластное моему плоскому уму. — Северус, ты ведь понимаешь, что мы не можем подвергнуть опасности Хогвартс. Ты видел истинное лицо Волдеморта, ты знаешь, что он ни перед чем не остановится. Нам нужны радикальные меры — мы используем его единственную ошибку в своих целях. — Вы говорите сейчас о ребёнке, доктор Дамблдор. Не скажу, что я в восторге от него, но он всё ещё ни в чем не повинное дитя! И вы хотите использовать его, как свинью на убой! Неужели нет другого выхода? — Боюсь, Северус, что нет. Волдеморт силён как никогда, а у нас нет ни единого доказательства его злых деяний, кроме самого Гарри Поттера — остальные мертвы. Можешь ознакомиться с записями — это только те личности, о которых мне известно. Число жертв Волдеморта меня поразило — десятки людей всех возрастов и разного пола. С некоторыми я даже был знаком заочно. К примеру, Питер Петтигрю из компашки Поттера, — после трепанации прожил всего лишь две недели, искренне считая себя крысой. Квиринус Квиррелл, учился на год старше меня в нашем колледже, я даже помнил его странную внезапную перемену: стал ходить в фиолетовом тюрбане, заикаться, бояться вампиров, которых не существует. Он прожил больше, целых три месяца. Аластор Грюм, Барти Крауч-младший, Амелия Боунс — этих людей, казалось бы, ничего не связывало, но они всё равно стали жертвами Волдеморта. Были и дети, но для меня это были простые имена — страдать ещё и по ним у меня просто не хватило бы сил. — Но почему тогда Поттер остался жив? — я знал, что люди после трепанации умирают спустя какое-то время, но всё же был далёк от истины. А тут настоящая статистика — люди проживали максимум год. — Вот в этом и весь вопрос. Я, честно признаться, долго думал над этим вопросом и пришёл к выводу, что Волдеморт сам не хотел убивать ребёнка, поэтому трепанация была выполнена частично, более аккуратно, чем у других людей. Никто ведь не мог уследить за его мыслями, а уж тем более даже примерно предположить, каков будет его следующий шаг. Но теперь у нас есть Гарри, и мы наконец-то сможем поймать Волдеморта — он обязательно обратит внимание на него. Возможно, постарается довести свой эксперимент до конца. Твоя задача быть рядом с ним, узнавать его дальнейшие планы, продолжать делать то, что ты и делал раньше. Мы больше не можем допустить ошибок, Северус. На кону судьбы целого поколения. — Но… в первую очередь он попытается убрать вас. И даже не просто убрать с поста главного врача, а лишить жизни. Дамблдор слишком много знал, а Волдеморт был весьма осторожен, чтобы оставлять людей, которые смогут ему навредить. — Да. И если он захочет сделать это твоими руками, сделай это. — Вы не понимаете, о чем просите! Да вы тоже уже сошли с ума! Это… это… — Чтобы победить врага, думай как враг. Если мы не сделаем это сейчас, то представь, какая жизнь будет у Драко. Ты и сам всё прекрасно понимаешь, Волдеморт поломает и его судьбу. У Драко был шанс быть счастливым. Поэтому у меня не было выбора — моя жизнь всё равно не имела смысла, я и так натворил много ошибок. План Дамблдора был до ужаса прост: подпустить Волдеморта как можно ближе к Хогвартсу, дать ему свободу действий — возможно, это его натолкнет на новые ошибки. Мы установили повсюду скрытые камеры и прослушки, желая собрать как можно больше доказательств его злых деяний. Но Волдеморт и не торопился что-то делать, словно знал о наших планах. Его интересовал только Избранный, мальчик-который-выжил. Дамблдор был прав — только Гарри Поттер сможет снова заставить Волдеморта пойти на те отчаянные шаги, которые он совершал ранее. И всё может быть и ничего, но Драко, который вырос и пожелал думать своей головой, идет по моим стопам. Не та любовь. Не те поступки. Не тот выбор. Я не могу запретить ему любить, но в моих силах отгородить его от всего этого. То есть, я так думал, пока не встретил его буквально час назад в доме Дамблдора. И теперь он в моей машине, сломленный и разбитый, но готовый сделать всё ради своей любви. Конечно, я могу увезти его подальше отсюда и сбежать с ним на край света, — мы Волдеморту не особо сдались, — но Драко никогда мне этого не простит. По крайней мере, сейчас, пока в Хогвартсе Поттер, который просто обречён по своей сути с самого рождения и по сей день. Всё зашло слишком далеко, и я не знаю, что делать, да и смерть Дамблдора меня подкосила. Я никогда не был убийцей, а теперь стал. Может быть, я и сплоховал бы, но мысль, что вместо меня убийцей станет Драко, дала мне прилив сил — мой крестник порой слишком импульсивен, а его асоциальное расстройство лишь усугубляет дело. И чем я только думал, когда отпустил его от себя? Надо ехать. Сесть в машину и довести дело до конца. Я не знаю, что именно скажу Драко, но я надеюсь, что потом, прочитав эти строки, он меня когда-нибудь поймёт и простит. Пусть я сам себе никогда этого не прощу. Но если Гарри сейчас в машине, то… — Нам срочно нужно назад! Назадназадназад! — прокричал он, едва дочитав строки. В голове была такая каша, но мысль, что Драко там, в Хогвартсе, а Волдеморт явно будет в гневе из-за того, что Снейп позволил ему сбежать, билась в голове раненой птицей, превращаясь в красное пятно перед глазами. — Остановите машину! Назадназадназад! Нам нужно в Хогвартс! Раз Гарри может положить этому конец, он это сделает.***
— Драко. Голос крестного был слышен издалека, но он был весьма требовательным, чтобы заставить его открыть глаза. Драко изо всех сил их разлепил, чувствуя себя абсолютно пустым и совсем не понимая реальности. — Мы приехали, Драко, — Северус потрепал его по плечу, а затем тяжело вздохнул. — Прости меня. — Что? Почему? — не понял он, всё ещё пытаясь проснуться. Перед ними были открытые железные, грузные ворота Хогвартса — и почему они не заехали во двор, непонятно. — Ещё немного, и здесь начнётся переполох — Гарри Поттер сбежал. Драко подпрыгнул на сиденье от неожиданности, стукаясь головой, но это даже помогло — воспоминания о событиях прошедшего дня моментально вернулись, заставляя его улыбнуться. Но вид крестного ему совершенно не понравился, и сердце застыло, а по коже прошлась неприятная холодная дрожь. — Так в чем дело, Северус? За что, черт возьми, ты извиняешься? — За то, что привёз тебя сюда. У меня не будет времени увезти тебя в безопасное место — ты и сам понимаешь, почему. Я предлагаю тебе выбор — берёшь мою машину и едешь хотя бы до Хогсмида, наверху ты найдешь немного наличных на первое время, или же ты остаёшься со мной и помогаешь разобраться с последствиями. Северус говорил об этом так, словно он предлагал Драко выбрать себе еду на завтрак, просто и легко. И он знал, почему: крестный не хотел нагнетать обстановку, но Драко и сам понимал, что это вообще значит. Мистер Реддл был беспощадным, и за любую ошибку наказывал жёстко, а тут из-под его носа увели желанную цель. Пострадают все, и больше всех — Северус, который наверняка должен был следить за всем. Драко обернулся, словно мог увидеть там убегающего Гарри, а потом снова взглянул на Хогвартс, который всегда был его домом. Там были его друзья. Там была его семья. И, в первую очередь, Снейп, который всегда выбирал Драко. Поттер жив и здоров, в относительной безопасности, ведь так? — Всегда мечтал прокатиться на твоей машине, — горько усмехнулся Драко. — Но, думаю, Панси мне никогда не простит, если узнает, что я был здесь и не поздоровался с ней. Тем более, я слышал, что Тео совсем раскис — ничего без меня эти идиоты не могут. — Прекрати паясничать, Драко, — фыркнул крестный и завёл машину. — Ещё пригрози мне изолятором на месяц, — закатил глаза он и снова обернулся, мысленно прощаясь с Гарри. Возможно, и правда стоило уехать, но Драко уже не пятнадцать, чтобы избегать проблем. Он и сам желал такого исхода событий, и если в его силах хоть как-нибудь помочь, он это сделает. Его присутствие должно отвлечь Волдеморта на какое-то время, а Поттер уже будет очень и очень далеко. — Когда всё закончится, обязательно, — пробормотал Снейп, подъезжая к гаражу. — И месяца будет явно мало — ты там просидишь у меня целую вечность за все свои несносные выходки. Внезапно показалось, что Драко снова лет пять и он просто приехал сюда на выходные. Северус всё так же грозился запереть его, а тот в свою очередь выбегал из машины, даже не дослушивая, навстречу любимому и родному месту. — Неугомонный, противный ребёнок, — проворчал крестный, как и тогда, в детстве, еле поспевая за ним. Только в этот раз у Драко хватило ума остановиться и дождаться Снейпа прямо возле дубовых дверей. Они переглянулись — мёртвая тишина осела на их плечи тяжёлым грузом, словно все пациенты Хогвартса вымерли в одночасье. Страх витал, пронизывал каждую клеточку его мозга, и вся та жизнь, которая была у Драко до этого, пролетела перед глазами — он даже и не подозревал, каким он был на самом деле счастливым. Блеклая улыбка появилась сама по себе и отразилась на угрюмом лице Северуса. — Знаешь, может, ты ужасный психотерапевт, но крестный из тебя вышел отличный, — прошептал Драко, старательно пряча взгляд. — Пациент из тебя тоже вышел неважным, — отозвался Снейп. — Но я горжусь, что у меня такой сын. И больше не надо было слов — всё равно у них не было плана, они ведь всегда рушатся. Зато у них были они сами.