Все, что было до меня, обнуляй Жизнь — море. Ща поныряем Только ты, давай, мне доверяй И мы телепортом с тобой прямо в рай!
Кравц — обнуляй
Наступил февраль. Сегодня был особенный день. Сегодня Гарри выписывался. На самом деле, он очень быстро восстановился, всего лишь за месяц, если вести отсчет с первого пробуждения, — благодаря общим усилиям Драко, Дадли, докторов Макгонагалл и Сметвика. Он уже полноценно ходил, — Гарри был очень упрям, когда дело касалось тренировок, поэтому не пропускал ни одну из них, превозмогая боль и страх, что у него ничего не получится. Сметвик был просто в восторге от такого крайне упорного и волевого пациента, и его искренняя поддержка и вера в него заставляли Гарри работать над собой еще и еще. С воспоминаниями же было сложнее, — сначала нужно было распознать, были ли они истинными, потому что некоторые из них были настолько реалистичными, что поверить в их нереальность было крайне трудно. К примеру, Гарри знал, что Хогвартс — психиатрическая больница, но Макгонагалл для него была профессором, которая умела трансфигурировать вещи из одних в другие, но никак не доктором. Ей это не шло, правда! Или же: Гарри отчётливо помнил, что мог летать на метле, он даже ощущал фантомный ветер в волосах, дикий азарт, адреналин, когда гонялся за золотым мячиком с крыльями в небесах, а где-то там Драко несся за ним, пытаясь обогнать. Он помнил, что чуть не убил Драко Сектусемпрой, но, как оказалось, его сознание просто подменяло воспоминание, потому что списать на незнание заклинания было легче, чем признать, что Гарри сам, своими руками, очень жестоко избил его. И, если честно, Гарри до сих не мог принять это. Он ощущал себя другим и, вспоминая себя прошлого, свои мысли и поступки, откровенно злился на самого себя, — Гарри не мог быть таким, верно? После пробуждения в его голове что-то сдвинулось, а глаза будто раскрылись, позволяя увидеть мир с другой стороны. Говорить о воспоминаниях с Макгонагалл, конечно, было стыдно, но необходимо: она находила объяснения почти всему, проводя параллели. К примеру, Хогвартс принял облик школы, потому что Гарри очень многому там научился: дружить, любить, познавать себя, прислушиваться к чувствам. Это ведь тоже своего рода магия, если притянуть за уши, — ведь все эмоции сложны, и быть особенным среди обычных людей очень трудно. Просто сознание Гарри хотело его уберечь, поэтому придумало такую фантазию, чтобы ему самому было легче принять тот факт, что он не такой, как другие. Они даже поговорили о крестражах и Волдеморте: Макгонагалл считала, что нужно сразу обговорить этот вопрос, чтобы наконец-то закрыть его и больше никогда к нему не возвращаться. Магическая битва, которая ему снилась, была важнейшим переломным моментом для его хрупкого сознания, и Гарри продолжал бороться и сам себя избавил от мысли о том, что он — крестраж Волдеморта. Находясь на грани жизни и смерти, он сам себе поставил цель: либо умирает он, либо Волдеморт. Момент со смертью в Запретном Лесу Макгонагалл объяснила так, что Гарри сам хотел убить свою темную сторону, которая мешала ему жить всю его сознательную жизнь, и теперь, проснувшись, он ощущал себя обновленным, не отягощённым привычной установкой, что он плохой, злой мальчишка, — теперь он был обычным человеком со своими особенностями. Драко тоже разбирал все воспоминания с ним по полочкам, и ему даже понравился свой образ из снов: чистокровный волшебник из великого рода со сложной историей, в конце концов сделавший правильный выбор. Малфой сказал, что это не так уж и далеко от правды, и в магическом мире есть смысл. А потом расспрашивал Гарри о нем, желая узнать почти все, — как он хохотал, когда узнал, что медсестра Хэттэр была настоящей шляпой, только говорящей. Они даже попробовали экспериментировать, пытаясь вызвать Люмос из кисти, которую заботливо принес Дадли, но, конечно, ничего не получилось. Магии все же не существовало. Но все же иногда Гарри мог проснуться ночью и начать искать свою палочку, или же внезапно и неосознанно начинал бродить по больнице и возмущаться, что картины, висящие в коридоре, не двигаются. С каждым днем таких помутнений сознания становилось меньше, и они являлись лишь мелочами жизни, которые были поправимы. И так как физическое состояние Гарри стало стабильным, то и делать в святом Мунго ему больше было нечего. Остальная работа была на докторе Макгонагалл, и Гарри был уверен, что она поможет ему найти себя окончательно. — Это роза? — изумился Гарри, принимая из рук Драко красный цветок на длинном стебле. Вообще, их отношения с Драко были странными. Они с ним знакомились заново, а потом оказалось, что они и до этого особо знакомы не были. То есть, они друг про друга знали много, но их отношения раньше были похожи скорее на юношеский бунт, нежели на что-то серьезное: ни первый, ни второй понятия не имели, что делать с отношениями, они просто цеплялись друг за друга, поддавшись буре эмоций. Сейчас же это было что-то глубокое, что-то серьезное, что-то куда более взрослое, и они не смогли бы вернуться на прежний уровень, отчасти потому что оба очень сильно изменились. И если Гарри пока еще не мог сравнить две версии себя полноценно, то разница между Драко из воспоминаний и Драко нынешним была очень ощутима. Гарри иногда даже казалось, что его парень умер и переродился вместе с ним. А может, так и было. Он усиленно допрашивал Драко о том, что же случилось за то время, пока Гарри был в коме, но тот категорически отказывался рассказывать, ссылаясь на то, что пока не пришло время. Что ж, в какой-то мере он был прав. Но потом, когда Гарри вылечится полностью, он обязательно все узнает. — Поттер, у тебя что, настолько память отшибло, что даже названия цветов забыл? — смущённо пробормотал Драко, утыкаясь взглядом в пол. — Может, тебе ещё остаться здесь? На недельку. Так, на всякий случай. А еще Гарри нравился новый стиль Драко: его волосы отросли чуть-чуть, и он стал заплетать их в короткий хвост, — это делало его более взрослым и статным. В серых глазах больше не мелькали задорные огоньки, они стали стальными, серьезными, и Гарри было сложно угадать в них эмоции, хоть он и очень старался. Лицо стало острее, что придавало ему неприступный вид, и только рядом с Гарри оно становилось светлым и улыбчивым. Это был больше не тот Драко, в которого он влюбился, но новый всё равно ему нравился просто до потери пульса, — от него веяло умиротворенностью, некой силой и вместе с этим — животрепещущей нежностью. — Я, может, и остался бы, но именно ты возмущался бы этому факту больше всего, Малфой, — усмехнулся Гарри, хватая его за подбородок и заставляя его посмотреть на себя. — СпасибоСпасибоСпасибо. Кстати о повторах в его голове, — они снова появились, но это было не то же самое, что и раньше. В прошлом повторы крутились неосознанно, мешая мыслям, а теперь Гарри сам ими думал, потому что так было привычно. И когда он крутил одни и те же мысли по кругу, казалось, что и головная боль, которая стала его подругой, отступала, облегчая жизнь. Конечно, чтобы не вызывать её, нельзя было делать резких движений, нужно было больше отдыхать, не переживать. Сметвик дал столько рекомендаций, что Гарри в них запутался, и доктор, увидев озадаченное лицо своего пациента, наказал ему звонить в любое время дня и ночи, если что-то пойдёт не так. — Тебе и правда понравилось? — Драко потянулся за мимолетным поцелуем, пока доктор Макгонагалл оформляла выписку Гарри. — Просто… это так банально и глупо, и вообще… — Драко, — Гарри закатил глаза, притягивая его к себе, и обнял за талию, уткнувшись носом в его плечо. — Роза чудесная. Ты чудесный. Этот день чудесный. Он почему-то ожидал, что Малфой расслабится после этих слов, но напряжения в воздухе стало только больше. Но времени разбираться не было — доктор Макгонагалл вошла в палату, и парни смущенно оторвались друг от друга. Потом, так потом. Гарри очень хотел поскорее приехать в Хогвартс, соскучившись по всем ребятам, а особенно по Гермионе и Рону. Он очень хотел вернуться домой. ДомойДомойДомой.***
Уже был вечер и солнце скрылось за горизонт, когда они добрались до Хогвартса. Ребята, как и ожидалось, сразу облепили Поттера со всех сторон, восхваляя своего персонального героя. Они помогли ему расположиться, состроили гнездо из подушек, расспрашивая о его состоянии. Вот тогда Драко наконец-то позволил себе отлучиться ненадолго, так, чтобы Поттер ничего не заметил. И вроде бы ничего такого, но он не хотел волновать Гарри, не хотел лишних вопросов, не хотел… стать ложкой дегтя в бочке меда. По крайней мере сейчас. Доктор Макгонагалл уже ждала его для беседы, — Драко избегал всех разговоров, заявив, что, пока Гарри не приедет в Хогвартс, он не сможет думать ни о чём другом. Макгонагалл и не настаивала, — она тоже была достаточно занята, а других докторов Драко, кроме Люпина, до сих пор игнорировал и на всех групповых терапиях изображал из себя мебель. — Как себя чувствуешь, Драко? — спросила Макгонагалл и протянула ему очередное письмо от крестного, на которое он снова не собирался отвечать. — Доктор Снейп очень волнуется о тебе и очень расстроен, что ты оставляешь его письма без ответа. Я тоже переживаю, и я вынуждена настоять на том, чтобы мы с тобой поговорили об этом. — Я просто не знаю, что делать! — отчаянно произнес Драко, положив письмо в карман джинсов, и с надеждой взглянул на доктора. — Вы же знаете, чего хочет от меня крестный, но Гарри только выписался, я не могу сразу же вот так его оставить. Это предательство, это… Он заткнулся на полуслове, плотно поджимая губы. Да, сейчас всё было хорошо, — дни неслись с мимолетной скоростью, а весь мир сосредоточился только на Поттере. Но Драко понимал, что он всего лишь избегает своих проблем, тщательно скрываясь за беспокойством о другом человеке и даже пытаясь прожить его жизнь, отключая свои чувства напрочь. А это ведь временное решение, и в конце концов разлом личности будет куда гораздо хуже: это может быть любимый алкоголь, а может, сразу наркотики, может, Драко начнет обвинять Гарри во всех грехах, а может и нет, просто не выдержит и наглотается таблеток. Конечно, это не обязательно будет именно так, но вероятность была, и он действительно не доверял самому себе, все время страшась, что сделает что-то не так. Так жить было нельзя. — Для начала давай разберёмся, что же ты боишься больше всего, — доктор поправила очки. — Ты боишься перемен или всё же того, что ваши отношения пойдут под откос? Или ты боишься, что Гарри тебя не поймёт, или… — Всё вместе, сразу, — махнул рукой Драко и запрокинул голову, вглядываясь в высокий потолок и крутясь на стуле. — Просто… мы наконец-то вместе, и я могу проходить терапию с вами на пару с Поттером. Так будет менее травматично для нас обоих. Вы только поглядите, как Гарри быстро восстановился, когда я стал к нему приезжать! Я справлюсь, ведь сейчас справляюсь, и я подожду, когда его состояние станет стабильнее… Было приятно, что Драко мог открыто говорить об отношениях с кем-то взрослым, потому что друзья, какими бы они ни были замечательными, не могли понять, почему же он такой напряженный, видя только прекрасную картинку. Они романтизировали, были максималистами, считая, что теперь не будет никаких проблем, что они со всем справятся, что, раз великая любовь уже победила смерть, то обязательно победит и такую мелочь, как проблемы в голове. Ведь многие уже не воспринимали свои болезни, принимая их как данность, как свою вторую личность. И может, Драко тоже жил бы по таким принципам, но у него была возможность быть здоровым, в отличие от некоторых, и самое главное, было ради кого меняться. Сложный выбор, да. Но он обещал. Обещал, что станет лучше. — Этого может никогда не случиться, Драко. Мы с Северусом обсуждали вашу ситуацию со всех сторон, и, честно признаться, я с ним солидарна. Он настойчиво просил передать, что ответ нужно дать как можно скорее — места ограничены, — Макгонагалл вздохнула. — Поговори с ним. — Мне нечего ему сказать, потому что он прав! — Драко соскочил с места, заламывая пальцы, а по телу прошлась нервная дрожь. — Прав по всем параметрам! Не только вы, доктор, с ним солидарны: эта неустойчивая иллюзия счастья, которую мы сейчас воссоздали, рассыплется в пыль и прах при первой же возможности. Я все понимаю, правда! Но… — Драко, сядь. — Но! — Драко, сядь! — уже настойчивее попросила Макгонагалл, и ему пришлось сесть, закидывая ногу на ногу. — Мы оба понимаем, что ты уже не мой пациент. Моя специализация основана на работе с детьми, а тебе пришлось повзрослеть стремительно, и я не узнаю того Драко, к которому я привыкла. Передо мной — ответственный юноша, и за эти дни ты мне стал опорой, крепким плечом, на которое я могла положиться. Эти мелочи: организация Рождества, поддержка ребят в трудный момент, объединение их за общими делами, как уборка Выручай-комнаты или же сборов по вечерам для игр, — я все это замечаю, и на самом-то деле это не такие уж и мелочи, как ты считаешь. Ох да, Драко действительно зачастую любил собирать всех для того, чтобы никто не чувствовал себя одиноким, ну и для того, чтобы каждый ощущал себя нужным, важным. Ребята неосознанно выбрали Драко своим лидером, слушаясь его беспрекословно, и с удовольствием занимались тем, что он предлагал. Он не особо акцентировал на этом внимание, — это казалось естественным, ну и, тем более, такие моменты очень отвлекали его от плохих мыслей. — Я никогда уже не смогу относиться к тебе, как к другим, — продолжила говорить Макгонагалл. — И из-за этого наша с тобой работа над твоим психологическим состоянием в ступоре. Я не такой хороший врач, раз могу позволить себе включить эмоции при работе. Я желаю тебе только самого лучшего, и поэтому… Она протянула ему листок. Дрожащими пальцами Драко взял его, вчитываясь в строчки: это была выписка на его имя, без даты. — Поговори с Гарри, я думаю, он поймёт. Не подумай, что я тебя выгоняю, ни в коем случае, но я не дам тебе загубить себя. Если тебе не подходит Дурмстранг, я могу помочь найти другую клинику, договориться, чтобы тебя приняли без очереди. Макгонагалл до последнего давала ему шанс решить самому, но Драко не смог, не справился. Побоялся. Такой резкий толчок обескуражил, но вместе с этим облегчил его ношу на немного, но весьма заметно. Он медленно сложил листок вчетверо и положил в карман к письму, сглатывая противный липкий комок жгучей обиды на весь этот чертов мир, который все время так норовил утянуть его на дно. — Спасибо, мэм, — Драко тяжело вздохнул, утыкаясь лицом в ладони, а потом снова взглянул на неё, выпрямляясь. — Вы ведь присмотрите за ним? — Безусловно, — она встала с места и подошла к Драко, обнимая и гладя его по голове. — Все будет хорошо. Ты молодец. Нет. Не молодец. Бесхребетный трус, который успевал сейчас выплакать все слезы, чтобы казаться перед своим парнем лучше, сильнее, хотя таковым не являлся. Эгоист, который собирался бросить его в такой трудный момент. Предатель. Мерзкий слабак, который не мог справиться сам со своими проблемами. Он должен исправить это.***
Прошло целых три дня, прежде чем они смогли остаться одни наедине: то Драко пропадал невесть куда, то Гарри было некогда, пока он зависал на очередной терапии, — доктор Макгонагалл основательно взялась за него, уделяя ему намного больше времени, чем остальным. Конечно, при желании можно было найти и время, и место, но оба боялись этой встречи, опасались чего-то. Каждый из них чувствовал незримую перемену в отношениях по приезде в Хогвартс и не знал, что делать дальше. По крайней мере, Гарри — его сильно беспокоило внезапная холодность Малфоя, а навязываться не хотелось, да и… Драко ведь тоже пришлось непросто, и ему наверняка нужно было пространство. — Привет, — он не знал, что ещё сказать, когда Драко пришёл к нему в палату. Рон рассказал, что, когда Гарри был в коме, Сельдерей был его временным соседом, и он даже был готов переехать к Нотту, предоставив Драко свое место, но тот почему-то отказался. И это было очень грустно: сам Гарри хотел бы, чтобы они были в одной палате. Рон в итоге все равно переехал, в соседнюю палату к Криви, потому что Невилл стал жить с Забини, а Колин не любил одиночество, сразу ударяясь в слезы и в панику от того, что он никому не нужен. Но это была официальная версия: на самом деле все надеялись, что Драко переедет к Гарри, просто сейчас психологически готовится к такому шагу. Может, так и было. Но Гарри ощущал, что дело совсем не в этом. Дело было в нем. С остальными ребятами Драко был максимально мил, что было очень удивительно, если вспомнить его прошлого. И сами ребята буквально ходили за Драко по пятам, как утята за своей мамой. Но стоило Гарри появиться в поле зрения, он исчезал, как туман в предрассветное время. Даже игнорировал приемы пищи, появляясь только на завтраки для того, чтобы отметиться: Гермиона по секрету сказала, что Малфой обычно ест на кухне, вместе с медперсоналом, — это ему напоминало о детстве, когда доктор Снейп брал его с собой в Хогвартс на выходные, поэтому такое никого не удивляло. Гарри очень хотел его поймать, но всегда начиналось это: одна терапия, вторая, третья, обследование, анализы, тренировки, а там и ребята его звали к себе, чтобы рассказать очередную легенду, которую они придумали. Когда им все же удавалось пересечься, Драко был вроде как обычно, а вроде — как будто и не с ним. — Привет, — серые глаза смягчились, и Малфой сел рядом, взяв его руки в свои. — Как себя чувствуешь? Головные боли? Слабость? Что-то ещё? Их привычный разговор. Гарри всё время говорил, что всё хорошо, а Драко начинал расспрашивать дальше, не веря его словам. Конечно, он понимал, что его парень очень сильно беспокоится, но это не то, что он хотел слышать. — Почему ты меня избегаешь? — спросил Гарри напрямую, пододвигаясь ближе. — Ты останешься со мной сегодня? — Прости, мне нужно… — Драко. Малфой отвёл взгляд, а затем залез на кровать, сиротливо обнимая свои колени. В комнате было темно — Гарри так было комфортнее, а Драко просто не стал включать свет. Да, из-за окна лился бледный свет луны, но он не мог в полной мере озарить лицо Малфоя, и Гарри чуть ли не потянулся к нему, чтобы заставить посмотреть на себя, но вовремя одернул руку. — Ты прав. Нам и правда нужно поговорить, — вздохнул он после долгого молчания. Внутри всё замерло от страха — мрачный тон совсем не понравился Гарри. Неужели Драко все-таки хотел его бросить? Такие мысли возникали всё чаще и чаще, — наверняка во всём была виновата вторая Авада Кедавра, ведь кома — это не единственное последствие, которое может быть. Макгонагалл говорила, что в будущем могут быть проблемы: внезапные кошмары, перепады настроения, головные боли — никто не знает. Гарри был единственным официальным случаем, когда человек выживал после двух таких сложнейших манипуляций на мозг. И, конечно же, быть с таким человеком рядом — непросто. Это словно минное поле, и каждый шаг может быть разрушающим. Гарри всё понимал. Правда. И если Драко примет решение расстаться, то Гарри смирится. Может быть, не сразу, но со временем — обязательно. Он не имел права просить о большем. — Я тебя люблю, — повернулся Драко к нему, слабо улыбаясь. — Люблю. Бесконечно и навсегда. — Но? — всё же не может быть так просто. — Но… ты многого про меня не знаешь, Гарри, — воздух стал таким плотным и удушающим, молчание затянулось. — Я должен сказать тебе об этом. Мне нужно сказать! — он вздохнул, устало проводя по волосам, а потом снова взглянул на Гарри, явно колеблясь. Гарри не торопил, терпеливо выжидая, и старался прочесть в любимых глазах хотя бы намек на что-нибудь. Но ничего. Там была лишь пустота. И, когда Драко начал говорить снова, его голос был бесцветным, таким безжизненным, что внутри все скрутилось от нехорошего предчувствия, которое теперь усилилось во сто крат. — Та самая ночь… в ту ночь я чуть не убил человека, и не кого-нибудь, а Дамблдора — и пусть он был болен и сам желал смерти, но это не оправдывает мои плохие мысли. В ту ночь ты вернулся в Хогвартс из-за меня, — если бы я знал, то никогда сюда не сунулся бы. Ты. Пострадал. Из-за. Меня. — Драко стал заламывать пальцы, щелкая ими. — Я должен был позвать на помощь, а не пить гребанные таблетки! Первым делом, когда я увидел тебя, я наглотался Вулнера Сантура и мечтал умереть. Что за глупость! Я должен был сделать что-нибудь, что-нибудь… — Драко, ты ни в чем не виноват! — возмутился Гарри, обнимая его за плечи, а внутри все холодело от таких откровений. — Виноват! Я не должен был изначально оставлять тебя! — процедил Драко сквозь сжатые зубы, грубо его перебивая. — Это было самой большой моей глупостью. Зря я уехал из Хогвартса! Я ведь думал… — он шумно выдохнул через нос, тихо прошептав, — что потерял тебя… даже не удосужился сделать что-то, понимаешь? А потом… я боялся, что ты так и не очнешься, Гарри. Я все это время только и делал, что боялся и ныл, ныл и боялся! Как я могу быть достоин твоей любви, м? — Ты идиот, только твоя любовь и спасла меня, — горячо зашептал Гарри, обхватывая его лицо ладонями и покрывая поцелуями. — Я всё мечтал проснуться, чтобы увидеть тебя. Слышать тебя там, во снах, было невыносимо, а я всё не мог открыть глаза. Я был заперт в своей голове и ничего, абсолютно ничего не мог сделать. Драко не должен так думать! Это Гарри был во всем виноват! Это Гарри не был достоин его любви! — Поттер, черт побери, не делай мне ещё больнее! — взмолился Малфой, отстраняясь. — Я долго думал о том, что ждёт нас потом. После Хогвартса. Я был там, пытался быть нормальным, но у меня не получилось. Я срывался четыре раза, прикладывался к бутылке, не думая о последствиях. А вдруг с тобой что-то случится, а я сорвусь? Не смогу адекватно решить проблему? И это не просто что-то там, а твоё здоровье, понимаешь? И как бы Гарри ни идеализировал Драко в своих глазах, все равно оставался таким же подростком, как и он. — Я понимаю, — упавшим голосом произнёс он, опуская руки. — Понимаю. Я не могу просить тебя о таком, и… в общем, я тоже думал о расставании, просто до последнего предполагал… — О каком расставании ты говоришь? — резко повернулся Драко. — С ума сошёл? — Но ты… Горький смех заставил Гарри вздрогнуть. — Я просто хотел попросить у тебя немного времени, — мягко произнес Малфой, пытаясь успокоить его, но от этого стало еще хуже. — В таком состоянии, в каком я сейчас нахожусь, я не смогу полноценно нести ответственность в наших отношениях, и… мне нужно будет уехать. В Болгарию на лечение, оно продлится примерно три месяца. Может больше, может меньше. Северус говорит, что Дурмстранг — хорошая лечебница, и его друг, доктор Каркаров, возьмёт меня к себе вне очереди. Облегчённый вздох поневоле вырвался из груди, — Драко не собирался от него отказываться. В голове промелькнула мысль, что стоило бы все-таки настоять на расставании. Так будет лучше для Драко. Но то, что Малфой спрашивал разрешения, казалось невероятным и затмевало все разумные мысли, — ведь Гарри обычно не принимал участия в решении каких-либо вопросов и тем более — чьей-то судьбы. Еще никогда до этого ни для кого мнение Гарри не было настолько важным. — Конечно, тут тоже хорошие врачи, я могу и здесь пройти основательную терапию, но это не то, — продолжил говорить Драко медленно, подбирая слова. — Хогвартс мне как дом, и я не воспринимаю всерьёз то, что мне говорят. Привычка, сложившаяся с годами. Северус говорит, что мне нужна смена обстановки и жёсткая дисциплина, чтобы мой мозг перестал искать послабления. А доктор Макгонагалл предложила мне помощь в поиске другой любой лечебницы, но… это не то. Я ведь зависим. Зависим от алкоголя, от сигарет, от таблеток, от этой больной атмосферы вокруг меня. Я зависим от тебя, Гарри. Гарри тоже был зависим от Драко. Мысль, что они не будут видеться снова, заставила встревожиться настолько, что опять возникла тупая головная боль. Как он будет без Драко? Как? Это просто не укладывалось в голове, а сердце упало куда-то вниз, отказываясь стучать. Только с Драко Гарри чувствовал себя относительно здоровым, полноценным, и… Разве это любовь? Они — два сломленных подростка, цепляющиеся друг за друга, как за спасительную соломку, чтобы заполнить огромную дыру в душе и восполнить ту любовь, которой им никогда не хватало. Гарри хоть и был больным, но даже он осознавал, что это не основа для крепких отношений. А он очень хотел бы, чтобы хотя бы в этом плане у него всё было нормально. И все же был шанс, что это временное расставание может стать настоящим: Драко станет здоровым и поймёт, что Гарри-псих — совсем не то, что ему нужно, — и сможет жить дальше, как нормальный человек. Стало страшно. — Если ты против, только скажи! И я останусь, — Драко прикоснулся к его голове, но Гарри скривился. Нет, не из-за прикосновения, а из-за внезапной вспышки острой боли, которая тут же прошла. Но этого Малфою было достаточно, чтобы всполошиться. — Поттер? Снова болит голова? Прости меня. Прости, я не должен был заводить этот разговор. Забудь, что я сказал, я никуда не уеду, я тебя не брошу. И он чуть не завопил, чтобы тот и правда остался, но заставил себя молчать. Долгий глубокий вдох и выдох — Гарри не должен так поступать с Драко. — Не глупи, Малфой, — мягко произнёс он и погладил его по щеке. — Конечно, ты поедешь. Не стоило меня даже спрашивать об этом. Это твоё здоровье, и оно очень важно. Уж я-то понимаю это. И, в конце концов, Гарри тоже должен научиться жить без зависимостей. Этакая проверка на чувства — будут ли они нужны друг другу, когда найдут себя настоящих? — Я не должен тебя бросать в такое тяжёлое время. Я могу поехать и позже, правда. Я что-нибудь придумаю, — затараторил Малфой, но Гарри лишь тяжело вздохнул, вглядываясь в любимые серые глаза. Драко устал. Был сломлен. Потерян. И он готов отказаться от своего душевного равновесия только ради Гарри. Это, конечно, очень приятно, даже романтично, и всё в этом духе, но неправильно. — Так, и когда надо уезжать? — Желательно завтра дать ответ. Я и так тянул до последнего. Места в Думстранге ограничены. Они могут взять кого-то другого — люди ждут своей очереди месяцами. Там всё по-другому — никто не живёт годами. Короткий курс, дисциплина, никаких родственников или близких, чтобы они не мешали лечению. Пациенты меж собой не контактируют, у каждого своё время для терапии. Там считают, что самое главное в лечении — это индивидуальный подход, — и с каждым предложением голос становился всё неувереннее. — Мне так страшно. Большая часть меня сейчас кричит: «Поттер, какого хрена ты меня отпускаешь?! Почему ты не можешь сказать, чтобы я был рядом с тобой?» — А моя большая часть отвечает: «Останься со мной. Не уезжай. Не бросай меня. Я без тебя не справлюсь!», — Гарри глухо рассмеялся, а Драко за ним — невеселый смех становился тише и отчаяннее, пока не прекратился совсем. — Драко, мы справимся. У нас всё получится. — Да. Да, ты прав, — рассеянно отозвался Малфой, а потом прильнул к его губам, оставляя невесомый поцелуй. — У нас получится. Говорить больше не хотелось — зачем тратить время впустую? Его и так было ничтожно мало, а Гарри даже не насладился сполна своей любовью. Он резко притянул Драко к себе за талию, впиваясь жадным поцелуем, требовательным, собственническим. И пусть его голова снова начала разрываться на осколки, и пусть Макгонагалл советовала воздерживаться от сексуальных практик (Гарри было достаточно неловко говорить об этом именно с ней, потому что он считал, что до этого и не дойдет), и пусть он был совершенно не готов к этому, но это стало неважным в одно мгновение — хотелось стать с Драко одним целым, перед тем как они расстанутся. Руки нырнули под футболку, поглаживая горячую бархатную кожу, а по телу прошлась волна сладкого возбуждения, которое почему-то показалось знакомым. В голове возникло стойкое чувство дежавю, и Гарри застыл, пытаясь уловить мимолётный образ, но тот моментально растворился, словно его и не бывало. Малфой сразу же уловил его настроение и отстранился. Воздух между ними нагрелся, стал плотным, удушающим, и Гарри ни о чем больше не мог думать, кроме как о мягких губах Драко, искривленных в пошлой усмешке, от которой просто сносило голову. — Я так и знал, — шепнул Малфой и оставил на его шее несколько поцелуев. Вот это был тот самый Сельдерей, приставучий, наглый, беспринципный, в которого Гарри и влюбился изначально. — Что, Поттер, наконец-то созрел, чтобы зайти куда-то дальше поцелуев? — Заткнись, — зашипел Гарри, ощущая как кровь прилила к щекам. — Не делай это ещё более неловким. Я и так жутко волнуюсь, потому что это у меня впервые, и… И почему-то он ожидал, что последует какая-нибудь нелепая, неуместная шутка о неопытности и всё в этом роде — ведь Малфой наверняка имел несколько партнёров, не так ли? Может быть, это могла быть Панси. Или Нотт. Или Забини. Или все сразу. Гарри занервничал — эти мысли были дурацкими и вызывали беспредельную ревность, которую он не хотел бы испытывать прямо сейчас. Но Драко вдруг снова стал почему-то серьёзным. — Я хочу, чтобы ты знал — у меня тоже никого не было кроме тебя. Поэтому, на самом-то деле, мы на равных условиях. — Неужели? — удивился Гарри. — Но я думал… — Я был придурком и хотел привлечь твоё внимание, — горько усмехнулся Малфой, а потом лёг на кровать, утягивая за собой Гарри. — Но не будем об этом. Луна скрылась за тучами, и в комнате стало совсем темно. Гарри чувствовал, что Драко хотел сказать что-то ещё, но не торопил, не расспрашивал, просто наслаждаясь этой близостью и нежными прикосновениями, которыми одаривал его парень. Безумное возбуждение спало, и вместо него пришла щемящая и сладкая истома, тягучая, как патока. Они просто смотрели друг на друга, словно виделись впервые и пытались запомнить. — Ладно, я должен сказать об этом, — наконец-то проговорил Драко, проводя пальцами по губам. — И пока не скажу об этом, я не могу перейти на следующий уровень. Хочу, очень сильно, но не могу, потому что чувствую себя виноватым, что скрываю это от тебя. У меня всё же был какой-никакой опыт. Ну, это было ожидаемо, да. Гарри даже был готов к этому ответу, поэтому просто не понимал, почему Малфой был таким странным. — И кто же это был? — Ты. Я не соврал, когда говорил, что у меня никого не было кроме тебя. А вот это было крайне странно — Гарри ведь этого не помнил, хотя почти все воспоминания, особенно связанные с Драко, вернулись. Как такое могло быть? Как он посмел забыть про свой первый раз? Но голова снова заболела, и не было даже малейших зацепок. Стало как-то обидно. Неважно, каким его был первый раз, всё равно хотелось помнить. Гребаный Волдеморт со своей Авадой Кедаврой! — И? — внутри всколыхнулось неприятное чувство, и Гарри приподнялся, нависая над Драко. Если бы всё было хорошо, то вряд ли Малфой так молчал бы. Значит, там случилось что-то ещё. На ум внезапно пришло их прошлое расставание, больное и поспешное. Пока Гарри был в одиночке после того момента, он строил теории, за что мог извиняться Драко, и решил, что они просто поругались — это было логичным объяснением. Гарри изо всех сил начал копаться в памяти, вспоминая те дни, ощущая всеми фибрами души, что подсказка должна быть там. И пустота. Всплыл только Невилл, который что-то ему там рассказывал. А что именно — Гарри опять не помнил. — Просто… — долгий вздох. — Он вышел не совсем таким, как надо. То есть… ну… — и ещё один вздох. Драко прикусил губу, а потом погладил его по щеке. — Его и не должно быть на самом деле. Так вышло. И… Драко замолчал снова, собираясь духом, и Гарри соскочил с кровати, складывая всю информацию воедино: Малфой его избегал, потом что-то между ними произошло, поэтому он сорвался вместе с Панси, и все пошло-поехало наперекосяк. — Это было тогда, да? Перед прощанием? Ты за это извинялся? Ты… — он проглотил слова, застывая на месте. — Да. Это случилось тогда, — Малфой виновато взглянул на него. — Но я понятия не имею, почему ты всё забыл, скорее всего, ты пошёл к Долгопупсу и выпросил таблетки, а тот тебя накормил Обливейтом. Гарри, прости меня за это. Я ужасно поступил с тобой, поэтому ты и хотел забыться. Слышать это было дико. Гарри ощущал себя разбитым напрочь, в голове всплыли несколько конкретных мыслей, и все ему откровенно не нравились. — Я не был согласен, и ты… — неуверенно предположил он, отступая назад. Ну нет, Драко не мог с ним так поступить, верно? Он выдохнул и снова подошёл к кровати, садясь на пол, доверчиво заглядывая в лицо Малфоя и взяв его ладони в свои. Сейчас он опровергнет эту идиотскую мысль, и всё будет хорошо. — Нет, Гарри, — тихо проговорил Драко. — Не я. Это был ты. — То есть… — слова застряли в горле липким комком, а Гарри даже представить себе это не мог. — О, Господи, Драко! Гарри изнасиловал его. Воспользовался им, как животное, а потом еще и решил забыться, что-то принял, а Драко, его Драко, в это время справлялся с этим так, как мог. Как вообще он все еще остался с ним? Как смог простить? А потом говорить слова о любви, переживать за него. Как, черт побери?! Да что вообще с Гарри не так! — Ты ни в чем не виноват! Я наговорил тебе всякого, спровоцировал, а ты просто сорвался. Если бы не я и не мой грёбаный язык, то ничего и не было бы! Прости меня, прости! — Ты извиняешься за то, что я не могу себя контролировать?! — прорычал Гарри, вставая с пола. — Как ты вообще можешь быть со мной, зная, на что я способен? И в это очень легко верилось — он в прошлом совсем не чувствовал границ, готовый совершить всё, что угодно, поддавшись эмоциям. Угрожать убийством, поджечь дом, избить, а теперь ещё добавилось изнасилование — отличный список! А ведь он меньше всего на свете хотел причинять боль именно Драко, единственному лучику света в этом тусклом мире. Гарри ненавидел себя прежнего, и даже проскользнула мысль, что он зря очнулся. ОтвратителенОтвратителенОтвратителен до невозможности. — Поттер! — Драко поймал его в объятья, а он всё не мог успокоиться, тяжело дыша. — Ты меня слышишь? — он скованно кивнул, продолжая купаться в чёрном гневе. — Это была ошибка. И твоя, и моя. Мы были оба виноваты, запомни это, — Малфой словил его губы, целуя, но Гарри слишком быстро разорвал поцелуй, пытаясь отстраниться — он не достоин этого поцелуя. — Поттер! Посмотри на меня! Посмотри и скажи, кого ты перед собой видишь? — Я вижу тебя, — пробормотал Гарри, не понимая, к чему он клонит. Объятья душили, казались чужими, но он заставлял себя собраться, несмотря на то, что головная боль усилилась, а отвращение к самому себе продолжало расти. И даже сейчас он себя ведет ненормально. ПсихПсихПсих. — Кто я для тебя? — спросил его парень шёпотом. — Смысл моей жизни, — так же шёпотом ответил Гарри, не раздумывая. — Драко, я понимаю, что ты меня хочешь успокоить, но никакие слова не оправдают меня. — А я не хочу тебя оправдывать. Я просто хочу сказать, что и ты тоже мой смысл жизни, Гарри. Не лишай меня его, — Драко снова прикоснулся к его губам. — Не отказывайся от меня, пожалуйста. Только не ты. Мы оба неидеальны, мы оба можем совершать ошибки, мы оба просто психи, и знаешь? Знаешь, в чем вся суть? Именно тогда я понял, что люблю тебя по-настоящему. Я готов простить тебе всё. И даже нарваться ещё раз на такой же секс — настолько я утонул. Мне неважно, каким будет секс: грязным, насильственным, нежным, ласковым, грубым, медленным, быстрым, нормальным, скучным. Просто плевать на это, потому что я хочу трахаться именно с тобой. Понимаешь? Нет, даже не так. Я хочу заниматься с тобой любовью. На кровати, на улице, в туалете, да хоть на глазах тысячи людей в самом центре Лондона. А если ты решишь, что никакого секса нам не надо, значит, не надо. Я буду любить тебя — мне даже этого достаточно, поверь. Только не закрывайся от меня. Я почти потерял тебя однажды и не выдержу этого снова, Гарри. — А вдруг… И он просто разбился на осколки, прижимая к себе Драко как можно сильнее. Ему хотелось и сбежать отсюда куда подальше, и вместе с этим никогда не отпускать из объятий своего парня. — Нет-нет-нет, Поттер, никаких вдруг, — и снова поцеловал его, уже не так нежно, как до этого, а грубо и, можно сказать, злостно, но это как раз было нужно — Гарри просто не мог устоять, отвечая с невероятной отдачей, а Драко зарылся пальцами в волосы, слегка оттягивая. На самом деле, надо было бы всё обдумать, как-нибудь осмыслить слова Драко, но всё, что мог делать Гарри, так это просто целовать его до потери пульса, пытаясь выразить таким образом все свои нахлынувшие эмоции, которые смешались в одном флаконе, и распознать их было невозможно. — Ты должен сделать со мной то же самое, — заявил Гарри, отрываясь от любимых губ. — Тогда будет честно. И, к тому же, я буду знать, что же тогда произошло. Хотя бы примерно. Драко ничего не ответил, а резко схватил его за горло, толкая его к свободной стене. Дыхание перехватило — Гарри даже не ожидал такого напора. — Я, может быть, не возбуждаю, но и ты даже не знаешь, с кем связался, — горячо произнес Драко в его губы, продолжая душить. — И мне плевать на твои хотелки, Поттер. Не хватало воздуха, и Гарри затрепыхался, поддаваясь инстинктам, а голова заболела, отчего он сразу потянулся к шраму. Серые глаза стали неимоверно тёмными, пугающими на секунду, после чего в них промелькнула неуверенность. — Я — тварь, а ты — сука, — и это должно было прозвучать злобно, наверное, но вышло очень мягко, и Драко убрал руку с шеи, но только для того, чтобы снять с себя футболку, а затем и с Гарри. Тот, воспользовавшись случаем, начал жадно глотать ртом воздух. — Отличная пара, по-моему. Всё происходило слишком быстро — было трудно осознать что-либо, кроме обжигающих прикосновений, которые приносили лишь наслаждение и ничего более. Малфой тем временем присосался к шее — боль от укусов расползалась электрическим разрядом, подстегивая на немыслимые для него действия: вгрызаться ногтями в задницу Малфоя и стонать от удовольствия во весь голос, наплевав на тонкие стены. Малфой стянул с него очки одним движением, а затем расстегнул его джинсы, стащил их вниз вместе с трусами и погладил член: нежно, ласково. Гарри снова задохнулся. Драко был как цунами, затапливал собой все разумные мысли: да, он был холодным и внезапным, неизбежным, но зато знакомым — чувство дежавю снова возникло, когда Малфой потерся о него пахом, прижимая к стене, но оно тут же пропало, а вместо него пришло лишь неистовое возбуждение. Гарри вдруг понял, что не был к этому готов — а кто-нибудь бывает к этому готовым? — Я же знаю, что ты тоже хочешь этого, — усмехнулся Драко и снова обхватил его член, надрачивая. — Не возбуждаю, говоришь? Или ты только этого и добивался, а? — Да, да, да, именно этого! — застонал Гарри. И плевать, что не готов — желание было сильнее, чем страх. Малфой послал ему самодовольную улыбку, а затем облизнул свои пальцы, только для того, чтобы засунуть их в задницу Гарри. Конечно, вышло с трудом, и ему даже показалось, что его разрывали на части, но разве это было сравнимо с той же самой трепанацией? — Боже, какой ты невероятный, Гарри, — Драко впился в его губы, продолжая грубо впихиваться пальцами в маленькую дырочку. — Я готов трахнуть тебя прямо сейчас. — Так трахни уже, черт тебя побери! — приказал Гарри, обвивая его шею руками. Секунда, и он уже ощутил, как пальцы пропали, а вместо них ко входу был приставлен твёрдый член, тёплый и скользкий, но такой желанный. И теперь Поттер понял, о чем говорил Драко — действительно, было плевать, где и как происходил бы секс, но стать одним целым, даже через боль и страх, было важнее, чем всё остальное в этом мире. Толчок, нетерпеливый, жёсткий и при этом не совсем попал в цель, а соскользнул куда-то вбок, вырвал из груди ещё один стон. Драко внезапно отстранился. — Я так не могу, — тихо произнёс он, делая ещё шаг назад. Вот это уже взбесило. Почему он не может? Разве так трудно засунуть свой член куда надо? М? Чего мелочиться? — Можешь, Малфой, ещё как можешь, — Гарри набросился на него, сбивая с ног, и они оба рухнули на пол с громким стуком. — Давай же, Драко, просто трахни меня! И он сам взял полувялый член, пытаясь насадиться на него — не получилось. Тогда Гарри просто начал покрывать поцелуями всё тело любимого, чтобы вызвать соответствующую реакцию. Казалось бы — он никогда не был зависим от секса, не думал о нём всерьёз, а сейчас стал неуправляемой машиной, не думая о последствиях. Впрочем, ничего удивительного. — Гарри, у меня есть смазка, — пробормотал невнятно Драко, из-за чего он еле разобрал слова, а потом разозлился на них, кусая своего парня за сосок. Тот застонал, впиваясь ногтями в бока. — О, Боже. — Да срать на смазку, я просто хочу тебя, — Гарри попытался насадиться ещё раз, и у него получилось, чуть-чуть. Он ощутил, как скользкая головка вошла — Драко был уже твёрдым и было уже легче. — Гарри! — прошипел Малфой, пытаясь сбросить его с себя, но вместо этого лишь помог ему принять удобное положение. Толчок. — Блять. Больно? Конечно. Гарри застыл в неверии, глядя в расширенные глаза Драко, а затем начал двигаться, через силу, через боль, через невмоготу, ощущая, как всё саднит неимоверно. Но лишь потемневшие глаза, которые всё не отрывали от него горящего взгляда, заставляли его двигаться. Ещё и ещё. — Так нельзя, — застонал Драко, поглаживая его бедра. — Поттер, ты сводишь меня с ума. — Да ладно? — хмыкнул Гарри, и на эту реплику он получил шлепок, а затем ещё один. Двигаться. Двигаться. Двигаться. Гарри скакал на Драко, как угорелый, опираясь руками на его грудь, желая ещё больше безумия и страсти. И Малфой его не подвёл, стараясь двигаться в такт, а потом и вовсе сменил позицию, оказываясь сверху. Пол — жёсткий, неудобный, скользкий. Но разве это имело значение? Драко наконец-то поддался эмоциям и входил в разорванную дырку, ускоряя темп. Вот, чего хотел Гарри, — безграничное счастье. Он рассыпался на осколки от мысли, что кто-то его настолько любит, раз готов принять его таким неполноценным. Пусть жёстко, пусть грубо, пусть неидеально. — Я ненавижу тебя! — прошипел Драко и облизнул его губы, толкаясь ещё яростнее, ещё сильнее. Гарри обнял его руками и ногами, — кажется, что они слились в одно целое. Толчок. Ещё. Ещё. Ещё! И как только такая боль может вообще возбуждать? Ах, да, они же психи, живущие в мире без границ, и это был тот самый мир, в котором было не жалко утонуть. Привычный жар снова начал растекаться по телу, превращаясь в безудержную страсть. Вот из чего, наверное, состояла любовь. Любовь разума. Принятие, понимание, верность и доверие… Любовь души. Жертвенность, терпение и прощение… Любовь тела. Прикосновения, взаимодействия, взгляды, секс… Драко кончил в него, прижимаясь к нему — невероятно, правда? Гарри грустно усмехнулся своим мыслям. Да, они с Драко прошли через многое, чтобы быть вместе, но было ли этого достаточно? Да. Даже здоровые люди порою не могли этим похвастаться, а они с Драко смогли. И смогут пережить все проблемы мира ещё.