Любовь и кошки

— Я не знаю, Джинни, это так странно… — ноет Минхо, уткнувшись носом в подушку, напоминающую объемный зефир. Ему бы сейчас хотелось залезть в неё полностью и не вылезать, пока сердце не перестанет болеть. Бесит. Даже Суни, ютящийся в ногах не помогает. Всё бесит.  — Странно что? — вздыхает Хёнджин. — Что ты влюбился в парня или что вы оба абсолютные тормоза, не умеющие делать первые шаги?  — Да всё странно. Погоди, кого это ты тормозом назвал? — придвигает камеру ближе к себе Хо, ловя экраном лучик солнца, от которого по квартире заскакал солнечный зайчик. — А с кем ещё я здесь светские беседы веду? — закатывает глаза парень. — Слушай, ты мучаешься уже больше месяца, а твой любимый идиот даже пальцем не шевелит, только и делает, что взглядом тебя пилит. Тебе не кажется, что пора действовать? — Хани не идиот! — стонет в подушку-зефирку Ли. — Это я идиот… — Да вы друг друга стоите! Ты вообще слышал, что я сказал? Если не начнёшь действовать, запишу тебя как «Унылое говно»! — Ты давно салфеток не ел? — Суни, до этого следящий за зайчиком, всё же не выдержал и побежал его догонять, приковав к себе меланхоличный взгляд Хо. — Минхо. — вздохнув, — Солнце, всё намного проще, чем кажется. Тебе не стоит так бояться делать первые шаги навстречу своему счастью. Я понимаю, что ты боишься, а также прекрасно понимаю причину этих страхов. Но разве не ты мне говорил, что Джисон твой человек? Неужели ты думаешь, что он не способен принять твои чувства такими, какие они есть?  — Что, если это не взаимно? — прозвучал тихий голос из глубин подушки. — Тогда тем более не парься. Зачем плакать по человеку, которому ты не нужен? Лучше уж плакать… Лучше вообще не плакать. — заглянул в камеру, с нежностью проведя взглядом по грустному комочку, в который превратился Ли.  — Ты прав…  — Конечно я прав.  — Если я умру от стыда и разрыва сердца, это ты виноват. — Хорошо, — согласился парень, довольный тем, что смог повлиять на друга своими словами. «Хотя я думаю, он признается тебе раньше» - пронеслось в мыслях, но Джинни прикусил язык, дабы не спугнуть решимость и так размякшего Хо. — Ладно, справлюсь. — парень отключился, но подушку от сердца не отнял - ещё болело.  Сколько себя помнит, Хо всегда любил кого-то сквозь призму ненавистных розовых очков, тех самых, которые, разбиваясь вдребезги, ранили далеко не глаза. Со временем научился уживаться с ними, даже игнорировать, а вместе с этим перестал перетачивать хрупкое красное изделие, что билось внутри, под каждого. Работа ювелирная, но невероятно болезненная. Сердце переделывалось, подстраивалось под вкусы и требования любимых, но далеко не любящих людей, в тысячный раз разбивалось и склеивалось из остатков, каждый раз теряя по частичке себя. А потом Минхо перестал позволять себе любить.  Наверное… и не зря? Наверное, будь он кому-то нужен, человека не остановило бы бездействие с его стороны или огромные барьеры вокруг сердца, которые на самом деле можно разрушить одним легким нежным прикосновением? Хан Джисон постарался: оставил от них лишь пыль, задев Хо за живое, когда показал ему своё сокровенное, а от парня принял секреты и терзающие душу страхи. Постарался, разделив боль одиночества пополам.  Минхо до безумия нравилось, что Джисон старается ради их взаимоотношений. Ради «них». Нравилось чувствовать отдачу от человека, в которого так же вкладываешься и наслаждаться результатом: безоговорочным доверием и пониманием с полуслова.  Ещё нравилось… видеть Джисона каждое утро на парах и общаться в перерывах между, ощущать легкий трепет внизу живота, когда взгляды случайно встречаются, заходить за карамельным рафом только 3 через 2 дня и знать, что тебя там ждут, ловить на себе взгляд и чувствовать, как сердце замирает… Минхо до умопомрачения нравилось любить Джисона. Нравилось любить, не нравилось бояться за чувства. Минхо устал прокручивать в своей голове навязчивые мысли по типу: «Что, если это не взаимно?», «Как именно рассказать о чувствах?», «Как отнесутся родные?», «Что скажут родители?». Устал. Хотелось, чтобы всё само собой получилось и разрешилось, но что-то подсказывало (Джинни), что так не бывает… * * * — Хо! — крик в подъезде, от которого даже коты притихли, и настойчивый стук в дверь. Минхо подошел к входной двери и стал открывать её подрагивающими руками. Это  явно не входило в планы. Что бы то ни было, и что бы парень сейчас не сказал, Минхо не готов. Какого черта его вообще сюда принесло? Зачем? Сколько время?  Глянул на наручные часы: 19:24 отразилось на циферблате. Да какая к чёрту разница? Он не готов, сколько бы сейчас ни было. — Минх…— Джисон чуть не лишился носа от резкого открытия двери. — Хо, пойдём. Не спрашивай ничего, просто бери всё, что нужно, и пошли. — С горящими глазами протараторил парень, схватив Минхо за руку, на что тот вцепился в ручку двери посильнее - ещё немного, и сломает. — Что? Куда? Ты всех котов распугал, — Минхо совершенно ничего не понимал. Только что он разговаривал с Хёнджином и жаловался ему на жизнь, а сейчас на пороге квартиры стоит его любовь (возможно, всей жизни) и тащит за руку в неизвестность. — Мы же не договаривались никуда сегодня идти… — Это сюрприз! Ну же, — не унимался Хан. — Я договорился с парнями, чтобы они ничего не говорили тебе заранее, хотя скрыть было сложно… Но оно того стоило, я уверен! — Минхо недоверчиво покосился на него. — Хоооо, ты же сейчас не занят, так? Уже вечер, пятница, тебе даже нечего делать, — умоляюще смотрел на него Джисон. — Пойдём! — легко потянул за руку, как бы призывая к действию. Минхо простоял несколько секунд, изучая взглядом невероятно интересный однотонный пол коридора, выложенный белым камнем и почувствовал некий коннект между ними: парень сейчас тоже подстать камню… После, вздохнув, согласился:  — Ладно, не знаю, что ты там задумал… Но дай мне хотя бы переодеться.  — Ес! — радостный Джисон захлопнул за собой дверь и прошел следом за Хо в квартиру. — О, я не заметил в прошлый раз, — Минхо непонимающе обернулся. Перед ним светился Джисон, смотрящий на кучу аниме-плакатов на стене своими глазами-блестяшками. Мило. Чего не скажешь про его образ. Сегодня парень оделся более выразительно, чем когда-либо: всё те же черные рваные джинсы со звонкими цепями на бёдрах, которые были на нём в первый день знакомства, черная футболка с ярким красным принтом «3Racha» (её Хо видит впервые), объемная джинсовка и, конечно, целый магазин украшений, рассыпавшиеся на руках массивными кольцами и застрявший красивыми серьгами в ушах Хана. Минхо, окинув взглядом свой гардероб, решил, что нужно соответствовать. — Я только недавно расклеил, — спокойно пояснил он. — Раньше в моей комнате в Инчхоне висели, вот и прихватил с собой. По-началу не хотел ничего лепить на новые обои, но без старых привычных тайтлов на стене неуютно. — Очень круто, а где ты…. — Джисон застыл на полуслове, порезавшись взглядом о голую спину Минхо. Широкие плечи, сильные руки, вены на шее… У Джисона подкосились ноги, а мысли сдуло ветром. Наверное, это вечерняя смена в кофейне повлияла. Надо поскорее увольняться. — М? — Минхо натянул на себя чёрную толстовку, которая идеально подошла к черным прямым джинсам и бижутерии. Парни встретились взглядами, от чего по телу каждого пробежал электрический ток.  — Идём. — перезагрузился Хан и потащил Минхо к выходу. Как только дверь за ними захлопнулась, Хо, ухватившись за локоть Джисона, поспешил выразить свое недоумение: — Так ты скажешь, куда тебе приспичило в такое время? — Какой же ты неугомонный, — вздохнул первый. — Сказал же, сюрприз. Я бы тебе ещё глаза завязал, да боюсь, убьешься по пути.  Минхо был самым неосторожным человеком, которого Джисон когда-либо знал. Если на улице будет одна единственная лужа, Минхо обязательно в неё вляпается, что и удалось однажды запечатлеть Джисону собственными глазами. Было смешно, а потом Минхо пригрозил, что обидится. Смеяться расхотелось сразу же.  Однако, парня не беспокоила и не раздражала особенность в виде путаницы в голове Хо, когда тот оказывался в незнакомых местах, и милой неуклюжести. Наоборот, даже казалась подходящей такому парню типа Хо, в которого один внимательный Джисон влюбился. А потом полюбил невнимательность Хо впридачу. Так и жил: любя причудливый клубок сомнений в голове одного парня, и периодически помогал тому его распутывать, просто позволяя идти за руку рядом и не думать ни о чём. Шли ранее неизвестным маршрутом, постоянно сворачивая в разные переулки, что пропитались табачным дымом и пьяными разговорами. Рука Джисона горячая, Минхо - холодная, - контраст, от которого мурашки бегут по коже, а в воздухе потрескивают искры. Минхо и теперь позволил вести себя за руку, не думая о маршруте. Разве что, сейчас погрузиться в мысли не получалось. Они терзали, выедая в мозге переживания. Хо посильнее застегнул куртку: холодно то-ли на улице, то-ли в душе. Никак не согреться. Обещание, данное Хёнджину немного ранее, предательски крутится в голове, пока сердце, как заведенное, стучит от ощущения теплоты прикосновений парня, что бережно держит в своих руках ладошку Хо, на деле же - само сердце.  С Джисоном спокойно, наедине со своими мыслями - нет. Странно. Раньше Минхо в них жил, а сейчас его внимание сосредоточенно только на реальных событиях. Теперь он чувствует и проживает их сам. Так необычно… И иногда чересчур тяжело. Когда живешь в своей голове долгое время, а потом возвращаешься в реальность, для тебя абсолютно всё кажется невероятным. Каждое ощущение - что-то запредельно фантастическое. Поэтому иногда не знаешь, что делать с теми или иными чувствами и как с ними правильно поступить. Выплеснуть? Спрятать глубоко внутри и никому не показывать? Поделиться ими?… Минхо хорошо чувствует людей. Парень не чувствует себя. Не понимает, не видит. Не воспринимает свои эмоции и пытается контролировать каждое своё действие и слово. Не получается. Он пытается понять себя путём поиска похожих на себя людей, составить свой характер, собрав себя по кусочкам и понять собственную душу. Не выходит… Он другой.  Эмпатия - это великий дар и такое же великое наказание. Эмпаты часто бывают одиноки, потому как, считывая других людей и проецируя их эмоции на себя, часто упускают из виду свои собственные. И когда же удается определить, что чувствуешь именно ты, становится легко, но неумолимо пусто. Сомнения метались в голове, словно птицы в клетке - ни успокоиться, ни улететь, потому что запреты. Хотелось выпустить из груди, но страх не отступал. Когда же они начали душить и царапаться до крови, выгрызая в груди боль, нервно выдохнув, парень всё же пересилил себя и с комом в горле произнес: — Джисон, мне надо тебе кое-что… — парочка остановилась у бокового входа в не такую большую, но достаточно известную концертную площадку Сеула. — Что это? Мы что, сюда? — посмотрел Хо на вмиг засиявшего Джисона, тот кивнул и повел Минхо внутрь. Ещё на улице краем глаза парень заметил объявление неподалёку. На рекламном щите красовалось ярко-красное «3Racha» на чёрном фоне. — Я что-то не понял, — пока фраза вырывалась из уст парня, шестеренки в голове начали работать, собирая пазлы в довольно ясную и до бабочек в животе невероятную картинку. Теперь Минхо понимал причину настолько выразительного образа Хана и футболки от мерча, его взволнованного поведения и горящих глаз. Действительно невероятный и действительно сюрприз… — Хо, ты когда-нибудь бывал на концертах? — Джисон понял по лицу первого, что тот догадался. — Был когда-то… Не впечатлило, если честно, — пожал плечами тот. — Ожидал большего, а исполнитель безалаберно отнесся к выступлению. — сказал Хо и почти сразу пожалел, испугавшись, что своими словами собьет весь настрой Джисона. — Этот не разочарует, — посмотрел в глаза Ли, роняя в его душу нежность. Ладно, такой настрой ничем не сбить. Насколько Минхо понял, пришли они немного заранее, причем обогнув собравшийся перед главным входом народ. Толпу… зрителей. Люди пришли посмотреть на исполнителей, возможно, их любимых. Пришли сюда, готовые заплатить деньги ради музыки одной талантливой группы. Происходящее казалось чем-то нереальным. Разве так бывает в жизни? Минхо помотал головой, высыпая из неё искорки и приводя себя в чувства.  — Хани… неужели это правда? — завороженно прошептал Минхо, когда парни стали подниматься по крутой лестнице в вип зону. — Это твой первый концерт? — голос дрогнул. Хан улыбнулся и сжал ладошку в руке сильнее. Джисон переговорил с охранником и, убедившись, что остальные зрители, чьи места были неподалеку, ещё не подошли, потянул Минхо к диванчику, стоящему позади маленького столика, который уже успел заставить разными коктейлями Феликс. Место не в самом центре, но вид отсюда шикарный. — Хани, я даже не знаю, что сказать… Это так круто, что все слова куда-то вмиг испарились. — и правда, Минхо растерял все мысли по пути к столику, словно те были мелким бисером. — Не стоит, — посмотрел с нежностью, слегка наклонив голову набок. Взгляд наполнился любовью и на миг остановился на губах Хо. — Я очень рад, что ты здесь. Ты не представляешь, что это для меня значит, — взял Минхо за руку, немного притянув к себе, — Этот концерт я хочу посвятить тебе. — закончил он почти шепотом, склонившись над искрящимся от чувств Ли.  — Почему мне? — подрагивающим голосом спросил Хо, едва держась на ногах. Пол какой-то неровный… Хан выдохнул с улыбкой: — Ты так хорошо видишь людей, но поразительно слеп по отношению к чувствам, что адресованы тебе, — качнул головой он. — Я хочу, чтобы ты смотрел только на меня на этом концерте. Пообещаешь мне? Смотри и помни, что пою я только для тебя, Хо, — парень отстранился, оставив Минхо стоять на ватных ногах наедине с разбушевавшимися чувствами, и удалился в сторону кулис. Что это было? Похоже на хорошо прописанную романтическую сцену из книги. Так, ведь, не бывает…  — Ты долго там втыкать будешь? — послышался бас другого Ли позади. Минхо уже и забыл про его существование в этом помещении. И про существование ещё тысячи человек ярусом ниже тоже. Всё его внимание было акцентировано лишь на Джисоне, его взгляде, его словах и действиях… Минхо растворился в Хане, просто смотря в его выразительные ореховые глаза. Глаза карие, но в них не лес отпечатался, а океан разлился. Забушевал, накрыл Хо с головой без права выбраться. Минхо утонул в нём, позволив течению унести за собой в бездонную пропасть чувств. Теперь Ли принадлежал ему целиком и полностью. — Иду, — парень сел рядом, но дрожь в ногах унять не смог. — Ты знал, да?  — Ну не для меня же всю эту мишуру устраивали, — пожал плечами Ликс. — На самом деле удивительно, что ты и впрямь не заметил, — Отпил один из напитков. — по городу столько объявлений натыкано, а ты не понял. Мне бы твою внимательность, — усмехнулся парень, через секунду морщась от приторной жидкости синего цвета. — Думаешь, прям на сцене признается? — от этих слов Минхо резко поплохело. Бабочки в животе начали не порхать, а вгрызаться в душу, взгляд поплыл.  «Признается? На сцене?? Мне? Нет-нет-нет» — вмиг стало душно.— «Черт, только не это, пожалуйста»  Минхо любит Джисона, но до тошноты ненавидит показушность. Признание на сцене? Это не для него. Хо всю жизнь мечтал о настоящей романтике: смотреть на падающие звезды в ночном небе и целоваться под любимую песню, от людских глаз подальше. Донельзя банально, но именно этого Хо не хватало всю его сознательную жизнь: любви, тепла и немножечко головокружительной романтики. Неужели… Нет, он слишком хорошо знает Джисона. Тот не стал бы выставлять сокровенное напоказ. Сколько было душевных разговоров? А взглядов, говорящих громче самых оглушительных слов? Это не то, что можно показать и не то, о чем можно рассказать ещё тысяче человек, которые ещё и снимают происходящее на камеру. Нет, Сони не это имел ввиду. Разве не только ради самого выступления Хан его сюда притащил? На что Ликс намекает? Будет что-то ещё? Но тот не мог позвать его на концерт, пообещав сюрприз в виде  громкого признания на сцене. Тогда это что-то другое. Хо уверен в этом. — Нет, — Хо помотал головой, стряхивая тревожные мысли, словно пыль. — Он не из тех людей, которые делают громкие заявления на публику, прекрасно зная о том, как это выглядит со стороны и лично для человека.  — Не могу с вас, — хихикнул Феликс. — Уже даже и не отрицаете, а признаться всё не можете. — В смысле? — сделал вид, что не понял. Всё он понял, просто подтверждать не хотел.  — Я только что сказал про признание и ты не воспринял это как что-то неожиданное, — подкатил глаза Ликс, объясняя. — Значит и сам прекрасно понимаешь, к чему всё идёт. — парень заказал ещё два коктейля за счёт любимой трирачи у подошедшего официанта и завершил мысль. — Только непонятно, чего так долго тянете.  — Хочешь сказать, я ему тоже… ну… нравлюсь? — Минхо не знал, как унять пожар, разгоревшийся на его щеках и прислонился к холодному стакану с коктейлем. Хотелось бы нырнуть в него с головой. Феликс прыснул со смеха: — Я тебя умоляю, — свет резко погас и несколько ярких лучей озарили сцену. — О, смотри, сейчас выйдет надежда всея реп индустрии. — с улыбкой сказал Ликс, засияв ярче прожекторов. На сцену под визги толпы выбежали парни, начав концерт с небольшого вступления в виде «Carpe Diem», благодаря чему хорошенько разогрели толпу. Все одеты в одинаковом стиле в черных футболках с ярко-красной надписью «3Racha», от чего по коже пробежали мурашки. Минхо приоткрыл рот: нереально круто. Начали с новинок. Песня за песней они перебрали все те, что слушал Хо, а когда дело дошло до «We go», у Минхо сперло дыхание. Это та самая песня, на записи которой он присутствовал лично… Воспоминания вихрем пронеслись в голове, заставляя сердце биться в такт музыке. Руки дрожали не меньше. Минхо, балансируя на грани дереализации и принятия реальности, периодически останавливал поток мыслей в голове, заставляя себя не теряться в нём ближайшие три часа. Феликс, иногда поглядывая на тающего Хо, посмеивался себе под нос, гордясь своими друзьями и братом. Он радовался за Ли старшего, которого на самом деле принял ещё в самый первый день их знакомства, и теперь позволял себе сиять рядышком вместо выключенного света. Весь концерт парень смотрел только на одного человека. И не потому что пообещал, а потому что взгляд прилип - не отдерешь. Джисон, и так донельзя харизматичный, на сцене сиял ярче всех. По-крайней мере, так думал Минхо. Ведь сиял Хан для него, переодически бросая взгляд в сторону вип-зоны. Со сцены рассмотреть кого-то определенного сложно, чего не скажешь про места с лучшим обзором на всей площадке. Концерт шел, зрители разрывали воздух в клочья, а Минхо всё смотрел… Вникал в каждое действие, растворялся в голосе и ловил бешеную энергию со сцены. Минхо, как пленочная камера. Складывает яркие  воспоминания мелкими детальками в копилочку памяти. Ликс запечатлел бóльшую часть концерта, а пару раз даже щелкнул ничего не заметившего парня: Минхо, который полностью обратился в слух, улавливал каждое колебание звука, но не услышал щелчок камеры сбоку. Внимание, словно гвоздиками, было прибито к другому.  Партии Чанбина потрясающие, вокал Чана пронзительный, голос Джисона неземной. От такого мурашки бегут табуном по всему телу, а сердце метрономом колотится где-то в горле. Минхо никогда бы не подумал, что способен влюбиться в голос… Оказывается, ещё как способен. Особенно, если этот голос принадлежит красивейшей душе на всём белом свете. Невозможно не влюбиться в живое исполнение самых живых треков в мире. Хо проникся к парням ещё в тот самый раз, когда пьяные посиделки забрали себе бóльшую часть вечера, а оглушающая лирика песни Хана вырвалась в виде слов и застряла на страницах чьей-то необыкновенной души. С самого детства у Минхо была одна слабость: горящие своим делом люди. Только на них парень готов был смотреть неотрывно и с неподдельным восхищением. Он обожал любимых писателей и артистов, боготворил работы Джинни. Минхо невероятно сильно проникся к музыке трирачи, которая являлась олицетворением их индивидуальности и воплощением чувств. Парни горели своим делом, не переставая. Сколько раз Хо наблюдал, как кому-то из ребят приходила в голову гениальная мысль для нового альбома? Сколько раз остальные с горящими глазами выслушивали эту идею и начинали работать над ней? А сколько бессонных ночей они оставили с своей маленькой студии, чтобы в свет вышел очередной замечательный трек? - Не сосчитать. От одного лишь осознания того, что он подружился с такими выдающимися личностями бросало в жар. От осознания симпатии со стороны человека, которым восхищаешься, накрывало удушающими волнами восторга. Спустя два часа, что пролетели как секунда, Хану всё же удалось перехватить взгляд Хо и задержаться на нём дольше, чем на мгновение.  Улыбнувшись с нежностью, он произнес в микрофон немного уставшим и слегка взволнованным голосом: — Прежде чем закончить наше выступление, я хочу исполнить сольную песню. — толпа одобрительно загудела, а Хан опустил взгляд. — Я хочу посвятить её одному человеку, который первым взял в руки текст и проникся к лирике. — люди оживлено зашептались, а скорость, с которой билось сердце Хо, начала набирать обороты. — Он подтолкнул меня наложить на стихи музыку и выпустить в свет полноценную песню, которую вы услышите через мгновение. — улыбнулся Джисон, чувствуя, как жар брусникой рассыпался по щекам. — Спасибо, без тебя, я бы не смог показать миру то, что прятал глубоко в душе по сей день. — Чанбин и Чан покинули сцену, позволяя парню завладеть вниманием тысячи глаз. Под оживленное шептание Хан кивнул кому-то за кулисами и через мгновение включилась музыка. Минхо, и так дышащий через раз, вообще перестал контролировать свое тело и разум. Нервно выдохнув, приложил ко рту все такие же до ужаса ледяные ладони и почувствовал, как сердце пылает где-то внутри, прожигая в нём чувства. Феликс, заметивший, что Хо перестал дышать, легонько коснулся его плеча, сказав: — Ты только не умри тут. Пожалуйста?.. О нет, Минхо не умрет. Не сегодня. Во-первых, он пообещал Джинни, и если так просто сдастся, получится, что проспорил. Во-вторых, дышать получается уже легче, всего-то надо было не забывать это делать. И в-третьих, Хан Джисон. Парень, что стоит с микрофоном посреди концертной площадки на своем первом концерте и косвенно признается Минхо в любви, говоря о том, как сильно тот повлиял на него. Прошло всего десять секунд, а в душе Хо уже успела начаться тревога, она же прошла под напором нахлынувшей любви (и возобновления дыхания), а взгляд, наконец снова сфокусировавшийся на сцене, принялся вновь выедать в Джисоне дыру. Минхо отлично справляется. Начались первые ноты песни и слёзы хлынули обжигающей лавой из глаз. Ничерта он не справляется. Да и как здесь справляться, когда происходит такое, так ещё и наяву? Не в каких-то слащавых книжках или сериалах, а вот тут, прямо перед ним. На сцене сейчас стоит самый реальный Хан Джисон и поет для него. Не в голове и не в рассказе, в эту самую секунду в нескольких метрах от столика. Минхо зажал рот ладонью поплотнее, не в силах сдержать напряжение и позволил себе выпустить бушующий в сердце пожар наружу. Воспринимать реальность пока тяжело. Кажется, вот-вот рассыпется на осколочки разных эмоций, которые держал всё это время внутри: на радость, грусть, влюбленность… И потом собирайте его по всей концертной площадке - сам склеиться обратно не в состоянии. В висках пульсирует музыка, а по венам течет мелодия души одного Хан Джисона. Того самого, которого Минхо понял, прочитав в глазах боязнь одиночества, которого полюбил, взяв за горячую руку одним холодным вечером, которого почувствовал всеми частичками души и теперь не переставал делать это каждый день и каждую секунду. Мелодия лилась из уст талантливого исполнителя, обладающего уникальными вокальными данными. Она вытекала из человека, который вложил в неё всего себя и теперь прощался со всеми тревожащими его мыслями, выкрикивая слова текста, гоня прочь те страдания, что засели глубоко внутри и много лет не давали парню нормально вздохнуть. Так Хан прощался с ненавистным одиночеством и прошлым. По-особенному, по-своему. Так, как может только он.  Обрушившись цунами на зрителей и растекшись тонким ручейком по сердцу Хо, Джисон закончил концерт под гробовую тишину завороженной аудитории. Никто не ожидал, что парень будет петь… Даже Феликс, светящийся рядом, притих и подпер рукой челюсть, дабы не уронить её на пол. Но Хан не говорил ни слова про вокал и самому Минхо… Так почему-же тот не удивлен? Чувствовал? Точно. Минхо начал чувствовать Хана ещё с первой прогулки и до сих пор. Только это Ли не тяготило. Скорее являлось… привычным и нормальным? Спустя несколько секунд слушатели, отойдя от шока, отмерли и подняли шум, по-ощущениям, на весь Сеул. Трирача вышла на сцену в полном составе, после чего Феликс и Минхо переглянулись и, не сговариваясь, направились со своих мест прямиком в гримерку. Через пару минут подошла и выбитая из сил трирача. — Хани, — ноги сами понесли навстречу компании. Эмоции били через край. — Ребята, это было так круто, что и словами не описать! Я… Да я там чуть не умер! — А я чуть не расплакался, — кивнул Феликс. — За меня это сделал Минхо.  — Ты плакал? — Джисон взглядом оценил слегка покрасневшие глаза парня. Припухлость, благо, уже успела сойти. — Не смог справиться с эмоциями, — отвел глаза в сторону, чувствуя сладкое облегчение, которое пришло сразу после слёз.  — Я бы предложил пойти потусить где-нибудь, но выдохся так, что из желаний сейчас только поскорее добраться до кровати. — устало пробубнил Чанбин, заказывая такси на два адреса: свой и Чана. — Отметим как-нибудь в другой раз. — Поддерживаю, — отозвался такой же уставший Крис. — Да мы уже отметили за ваш счёт, — объявил довольный и слегка пьяный Феликс. — Я даже лучший коктейль выбрать не смог, все понравились. — Трирача хором вздохнула. Им бы тоже сейчас не помешало выпить. — Я Хо провожу, а то он же сам не дойдёт, потеряется. — произнес Хан, стягивая мокрую от пота футболку. Минхо хотел было съязвить, да вот только слова в горле застряли, прямо как сердце, когда взору открылся голый торс Джисона. Вытеревшись полотенцем, парень натянул чистую футболку, а Ли поспешил отвести взгляд.  — Вы разве не на такси? — удивился Чан. — Да тут идти минут десять от силы, — отозвался Хан. — Зачем деньги тратить? — Ну как знаешь… — пожал плечами старший.  — Ребят, такси подъезжает. Ликси, ты с нами? — Чанбин похватал свои вещи и двинулся в сторону выхода.  — Ага, у Чана останусь, мы же договаривались, — улыбнулся брату, на что тот сначала вопросительно посмотрел, а потом, уловив посыл Феликса, согласно кивнул. Чан повернулся к Минхо и похлопал его по плечу: — Спасибо, что пришел, Хо, для нас это безумно много значит, — по-родному улыбнулся ему Крис. Парни попрощались и вышли через боковой вход здания, куда уже подъехала машина. — Никто не ожидал, что ты будешь петь, — глянул на поправляющего волосы Джисона, прощаясь с легкостью и спокойствием, что бродили рядом секунду назад. — Я, почему-то не удивился даже. Почувствовал, что-ли? — усмехнулся Хо. — Неудивительно, — пожал тот плечами. — Я не настолько талантлив, чтобы зачитать свои переживания репом. Их хочется проорать. — тихо посмеялся Хан. Приятный смех… И правда, Минхо нравится в этом парне абсолютно всё. Джисон собрал свои вещи в сумку и, перекинув ту через плечо, вышел с Минхо из здания. Вечерняя прохлада обдала красные щеки сразу же, заставляя бушующую кровь остыть, а напор энергии - ослабнуть. Хан вздохнул полной грудью, набрав побольше холодного воздуха в легкие. Минхо едва ощутимо дотронулся ледяной рукой до пылающих пальцев Джисона, на что тот среагировал мгновенно, сжав ладошку парня в своей. Едва остывшие щёки вспыхнули опять… У обоих. — Сони, я хотел сказать, что это было потрясающе, — заговорил Минхо, когда парочка двинулись вперед по ночному переулку. — У меня нет слов… Это так ценно, правда. — Минхо не знал, как выразить всё то, что испытал за прошедшие два часа и теперь выплёскивал всё, что приходило на ум, позволяя Джисону уловить свой восторг. — Тише, Хо, не надо, — Хан поднял руку, поцеловав холодные пальцы. — Не говори, я знаю, — сказал и был прав. В их взаимоотношениях важную роль играло умение читать друг друга без слов. В особенно чувственные моменты они не требовались. И теперь два парня, на вид абсолютно разные, с диаметрально противоположными характерами, находили себя в прогулках по городу и тихих разговорах. Бродили по переулкам, оставляя сияющие в воздухе искры влюблённости и наполняли прикосновения трепетом. Подружились с ночным Сеулом и провели с ним час, может, два… Никто не следил за временем, ведь, «счастливые часов не наблюдают», верно? Наблюдают за пожаром внутри сердец и бурлящим цунами в душах, высаживают цветы симпатии, звонко смеясь с каждой шутки, и провожают прохожих счастливым безразличием.  — Я серьезно!  — смеялся Хан. — Иногда кажется, что у тебя всего три чувства: радость, гнев и печаль. — дотронулся парень до груди Хо, погладив драгоценность, что билась внутри. Не переделалась под него, нет. Полюбила за то, что принял её такой, какая есть. — Ты моментально загораешься, когда рад чему-то, и так же быстро утихаешь. А когда злишься, то вообще пожар! Ты, и правда, – настоящий огонь, Хо… — рассмеялся он. — Но чаще ты где-то на нуле. — посмотрел в глаза и почувствовал, что сила притяжения – ничто, по сравнению с тягой к губам Минхо. Глаза же, как и всегда, выражали больше слов. В них читалось не безразличие и не холод. Далеко не холод. Желание ощущать? – Возможно. Отражение находило ещё и красивое соцветие спрятанных глубоко внутри драгоценных камней – чувств. И благодарность… за то, что поняли. — Минхо, ты очень красивый, ты знаешь об этом? — вырвалось из уст Хана. Не нужно было уточнять, про какую именно красоту он говорил. Внешняя, внутренняя… Он рассмотрел каждую в парне с ледяными руками и огненным сердцем. Минхо знал, что, всматриваясь в его шоколадные глаза, парень заглядывал в полюбившуюся душу.  — Хани, — руки сами потянулись к волосам парня, аккуратно убирая их с лица. — Джинни и Феликс говорят, мы с тобой - тормоза, — улыбнулся он. — И даже не поспоришь… — улыбнувшись, выдохнул напряжение Джисон. — Хо, пойдём ко мне? — посмотрел глазами, наполненными одной лишь любовью. — Мама уехала, дома никого не будет дня два точно. — сказал Хан и переплел пальцы рук, отдавая всё своё тепло любимому. Отдавая себя без остатка. Минхо задохнулся.  — Я не против, — кивнул он, с трудом возобновляя дыхание. Да, сегодня с этим явно проблемы.  Немного помолчав: — Ты знаешь, у тебя очень красивая душа, — тихо сказал Минхо, — В своей жизни я видел только одну такую - у Джинни. У него она цвета заката. Думал, никогда уже таких потрясающих сочетаний цветов в человеке и не встречу… — произнёс с задумчивым видом.  — О, я слышал об этом! Ты делишь людей по цветам? — с интересном отозвался Хан. — Нуу почти, — вздохнул Хо, подбирая слова. — Как бы объяснить… Человек сам может носить всё чёрное и у многих с этим цветом ассоциироваться, но душа у него тёмно-зеленая, например, — поднял глаза на Хана. — Понимаешь? — Понимаю. — кивнул тот. — И какая же у меня душа? — Ты похож на ночное небо, разлившееся в океане. — взгляд медленно проник внутрь - в ту самую глубину. — Чарующий… — Джисону явно надо что-то делать с щеками… его сгорели - Минхо постарался. — Самое обидное, что я никогда в жизни не пойму цвета своей… Как будто и нет его. — с грустью усмехнулся парень. — Бесцветный… — Ты - бежевый. — ответ не заставил себя долго ждать. Минхо удивленно поднял глаза на Хана. — Хм, а иногда небесно голубой. Ещё бываешь персиковым и тёмно-бордовым… «прямо как мои щёки сейчас» - хотел добавить Джисон, но не решился. — Думаю, ты не так смотришь на ситуацию. — эмоционально жестикулировал Хан. — Ты привык приписывать людям определённые черты, делить по цветам, чтобы лучше понять их и окончательно не утонуть в чужих чувствах, так? — посмотрел в глаза Минхо, который смог лишь кивнуть, и прикрыть рот, пока челюсть не выпала. Ещё ни один человек не описывал его ощущения так точно. — Но, что, если ты - не один цвет? Или даже не несколько смешанных? Ты – всё их многообразие, Хо. Ты пытаешься найти себя, ухватившись за что-то похожее в других людях, но не понимаешь главного - ты отличаешься. Больше нет ни одного такого же. Ты можешь быть разным и в этом твоя особенность. Не надо искать простоту в уникальности, только потому что не можешь с ней совладать. Я влюбился в твою душу по уши и слышать даже не хочу о том, что ты бесцветный. Ты самый яркий человек на этой планете. Самый удивительный и неповторимый. — выплеснул все чувства яркими звёздами. Эмоции накрыли с головой обоих. Холодные руки каким-то образом умудрились вспотеть, а Минхо, и так по уши влюбленный в Джисона, – влюбиться ещё раз с новой силой. — Ты мне только что в любви признался? — слова выскочили раньше, чем мозг успел сообразить. Минхо прикусил губу, виня себя за опрометчивость и чувствуя, как  сердце начинает играть похоронный марш. — Да… — сказал парень, втянув воздух сквозь руки, что мгновенно закрыли лицо. — Погоди, что? — запнулся от неожиданности Хо. —  Хани… — Да! Черт, — Джисон несколько раз успел нервно поправить волосы и искусать губы до малиновых капель крови. Руки же жили своей жизнью, цепляясь за всё, за что можно зацепиться. У Минхо ситуация не лучше - тот, кажется, снова перестал дышать. — Я хотел признаться ещё там, на море, хотел рассказать о чувствах на следующей прогулке и на всех остальный, но я так боялся, Минхо, прости… — парень нежно взял в ладошки бархатные щёчки Хана, остужая их нежным холодом. Джисон среагировал моментально, склонив голову набок и дотронувшись своей горячей рукой до одной из ледышек. — Боялся обжечься… А когда понял, что каждое твоё действие сопровождается трепетом, а чувства хлещут через край, не смог переступить через себя и, как полный идиот, наблюдал за этим и бездействовал, — уткнулся носом в любимые руки. — Прости… — Сони, за что ты извиняешься? — приподнял его голову Минхо. — Здесь и моя вина есть. Я тоже не признавался всё это время.  — Это не то, Хо. — помотал головой парень. — Ну и какая же теперь разница? — улыбнулся парень. Хан поднял взгляд на горькие глаза и, не в силах больше сопротивляться, наклонился ближе. Дыхание обожгло губы. — Мы же на улице… — прошептал Минхо. Однако, мысли были о другом. Сказать честно, ему вообще всё равно, где они.  — Здесь только мы. — Джисон поддался искушению и накрыл губы парня своими, чувствуя аромат недавно выкуренной пачки вишнёвых сигарет и терпкого кофе. Минхо ответил на поцелуй, пробуя на вкус пьянящие губы. Руки медленно обвили шею, а наслаждение разлилось приятным жаром по телу. Хо запустил руку в волосы парня, чувствуя, как сбивается дыхание Джисона. Искры летали в воздухе, наполняя безлюдные улицы ароматом любви. Джисон сжал талию Минхо в ладонях, одаривая его тело букетом чувств, что вырывались из Хо яркими красками, застревали огнём на губах и обжигающими искрами на кончиках пальцев. Минхо перехватил инициативу и, приоткрыв обкусанные губы, проник языком внутрь. На вкус как любовь. Дыхание сбилось, а сердца слились в единую симфонию. Внутри смешались краски чувств, что накрыли с головой и рассыпались звездами по телу. Слегка отстранившись, Джисон, рвано дыша, произнес над горящим ухом парня: — Пойдём домой, Хо, — идти никуда не хотелось. Хотелось остаться в ночи уютного переулка и позволить себе утонуть в партнёре. Но руки отпустили талию, а пожар вернулся обратно в сердце. Минхо переплел их пальцы, коротко кивнув. Облегчение наступило сразу после признания. Шли в приятной тишине ночного неба и лишь иногда позволяли кончикам пальцев искриться. Улицы тёмного Сеула окутали приятной прохладой, освещая путь монотонным светом фонарей, приглашая вместе прогуляться по мечтам.  Минхо утопал в звездном небе, рассыпавшемся в глазах Хана и просто чувствовал. Это было невероятно и так реально… За день парень ощутил больше, чем за последние несколько лет. Хотелось остановить время, ухватиться за момент, прорасти в нём вечным деревом счастья. Минхо нравилось чувствовать. До бабочек в животе и искр в глазах. Нравилось проживать свою жизнь и наслаждаться ей по полной.  Пальцы рук сплетены вместе, а мечты переплетены одной судьбой навеки. Одно хрупкое красное изделие теперь принадлежит человеку с горячими руками и не менее горячим сердцем. Не переделалось и не подстроилось. Оно лишь, наконец, стало любимым. Тихо зайдя в квартиру, в которой Минхо не был с момента, как забрал отсюда Дуни, парень прижал к стене Джисона, жадно целуя малиновые губы. Дыхание слилось воедино, а прикосновения разорвали душу. Они подарили ночи акварельные разводы удовольствия и маленькие галактики на шее. Высадили цветы, целуя плечи, и изрисовали созвездия родинок чувственными прикосновениями. Этой холодной ночью маленькая квартира одного Хан Джисона наполнилась горячим дыханием. Все краски смешались с океаном ночного неба и позволили двум пламенным сердцам любить. Души расплескали эмоции, а тела – жар. Никого больше не существовало этой ночью. Никого, кроме их двоих.  * * * Проснувшись в обнимку со своей любовью, Минхо ещё несколько минут лежал, вдыхая аромат родной души, что растворилась сахаром под боком. Удивительная простота: ты лежишь в одной кровати с человеком, которому вчера отдал всего себя и подарил сердце безвозвратно. Минхо легонько поправил волосы светящегося счастья и поцеловал в макушку. Пахнет персиковым шампунем, Хо нравится. Надо будет как-нибудь украсть Джисона к себе домой, чтобы не приходилось играть в догонялки, перебегая с места на место.  Превратившись в пылающую нежность рядом с Ханом, Минхо обвил талию парня, уткнувшись носом в шею. Уютно. — Щекотно, — разрезал тишину хриплый ото сна голос Хана. Минхо коротко чмокнул в одну из галактик, оставленных ночью. — Давай вставать. — протянул Джисон, зевая, перевернулся и сгрёб в объятия Минхо, не давая тому права пошевелиться.  — Ты собираешься вставать или раздавить меня в объятиях? — второй вариант Минхо явно нравился куда больше. — Хочешь есть? — прошептал губами в шею, на которой кляксами растеклись черничные поцелуи. — Я приготовлю. — Хочу кофе. — Кто бы сомневался… — наигранно цыкнул и подкатил глаза Хан. — Ты в курсе, что у тебя зависимость?  — У меня зависимость от карамельного Рафа и твоих волшебных рук. — помолчав. — Которые этот Раф делают. А ты о чём подумал? — Джисон щекотно рассмеялся в черничную шею.  — А я подумал, ты просишь меня повторить нашу жаркую ночь. — сказал Хан, за что получил подушкой по лицу. — Ладно, я понял, пойду умываться тогда, догоняй. — Сони, — остановил того за локоть Хо. — Я возьму у тебя одежду?  — А, точно, ты ж без ничего. Но не переживай, я тебя и без приданного люблю. — подушка опять полетела в направлении головы Хана. Тот пригнулся. — Тц, мазила. — порывшись в шкафу, выудил оттуда футболку оверсайз и домашние штаны в коричневую клетку.  Наконец, собравшись на кухне, Джисон стал изучать внутренности холодильника, пока Минхо растекался довольным котом на стуле. Послышался характерный щелчок открывающейся двери. Парни переглянулись: не показалось… дверь открылась и в квартиру вошла высокая женщина, одетая с иголочки. Как будто с красной дорожки сбежала. — Мам? — Джисон выглянул из дверного проёма, а Минхо почувствовал, как живот скрутило.