«Я с ним на сцену выхожу»

Миша во все глаза смотрел на Неизвестного. Казалось, в миг появившееся напряжение можно было потрогать руками, до того явно и сильно оно ощущалось. Высокая, чуть сгорбленная фигура возвышалась над Горошком, заставляя чувствовать несвойственный ему страх, который вязкими, холодными потоками разливался по всему телу. Никогда еще не было так… Тревожно — Много же ты нервов мне потрепал, Мишутка, — хрипло смеясь сказал Незнакомец и двинулся к гробу, задевая плечом призрака. Внезапное прикосновение обдало могильным, загробным холодом и Горшок, зажмурившись, поежился, чувствуя как отвыкшее тело покрывается мурашками, а ноги, будто приросшие к полу, подкашиваются. — Кто ты? — Горшенёв обернулся. — ты Смерть, е-мое? — Нет. — Тянешь, блять, кота за яйца. Говори! — Миша поднял глаза и посмотрел на существо, которое сейчас с пренебрежительным интересом рассматривало умиротворенное лицо мертвеца, лежащего в гробу. Незнакомец поднял руку и опустил длинный, ровный палец на бледные губы. — Чшшш, — послышался смешок. — не мешай наслаждаться победой, герой. Когда, как не сейчас, я могу наслаждаться такой прекрасной тишиной? — Что ты, мать твою, творишь! Руку убрал. — Горшок рванул к фигуре, хватая чужую руку и отбрасывая ее в сторону. — не смей трогать, е-мое! — Не злись, любимчик смерти. Не трать силы. Ты истратил все свои девять жизней, все кончено, уж поверь мне, — губы Неизвестного искривились в презрительной усмешке. — но у тебя есть возможность попрощаться. Миша резко повернул голову в сторону фигуры и изогнул бровь в немом вопросе. «Если этот подонок не врет, я могу попрощаться нормально. Стопудово в замен что-то попросит, блять» — Ну, говори, блять, — Горшенёв скрестил руки на груди и посмотрел на собеседника. — что взамен хочешь? — От тебя мне ничего не нужно. Интересный ты больно, развлекать умеешь. Шут, — существо повернулось и медленно, осторожно подошло к Мише. — да и устал я от тебя, честно скажу. Уж больно ты живучий оказался. Миша пораженно уставился на него, не в силах подобрать слова. Призрак посмотрел на собственное лицо в гробу и задумался, принимая решение. Брови свелись к переносице, губы поджались, а глаза заволокла дымка привычной задумчивости. — Выбор за тобой, Шут. Ты можешь отказаться, конечно, но будет ли это разумно? Сам посуди, я ничего не прошу взамен, а ты можешь попрощаться как следует. Выгодное предложение, тебе не кажется? — на губах Пришедшего появилась ухмылка, после чего он положил руку на плечо Горшенёва, выводя из задумчивости. — решил? — Решил. Что нужно делать? *** — Миш, я дома! Ты… — Оля осеклась на полуслове, и резко выдохнув, прикрыла глаза. — Черт. Квартира казалась пустой. Не слышно было легкого перебирания струн, тихого пения, шороха страниц, родного смеха и постоянных разговоров ни о чем и одновременно обо всем на свете. Он никогда не сидел на месте, никогда не молчал. Оле казалось, что без Его голоса она точно потеряет себя, не выдержит просто. Но Сашенька, так поразительно похожая на Него, приносила собой небольшой кусочек мимолетного счастья, заслоняя всю тоску и боль. Даря надежду. Все застыло в немом ожидании чего-то, будто бы не было всех этих лет счастья. Все дни, проведенные с Ним казались лишь сном. Прекрасным, невероятным сном, полным любви и заботы. Были и ссоры, но вдвоем им удавалось сводить их на нет, стараясь ради детей и себя. Ради хорошего, светлого будущего. Он часто спрашивал: «Оленька, мы же до конца вместе?» И всегда слышал ответ: «До самого.» Так и случилось. Теперь все по-другому. За несколько дней сука-судьба перевернула полностью их жизни, сдавив сердца и души в кулаке, отказываясь отпустить и дать передохнуть. Миша был невероятно добрым и щедрым человеком. Духовно сильным. Он не боялся перемен, не боялся любви и счастья. Боялся лишь остаться один. Ее муж умер в пустом доме, в темной комнате, оставив после себя целую эпоху. Он ушел, зная, что Его будут помнить, пока живы их рассказы и мелодии. Пока живы рассказы Андрея. Пока фанаты чтут все, что связано с группой. Никто тогда не услышал Его, не помог. Следователи сказали, что рядом лежал телефон и последним набранным номером был Князева. Тот звонок остался без ответа. Больше попыток дозвониться до кого-то не было. Из коридора донесся звук шагов. — Ольга? Здравствуйте. Как вы? — няня вошла в прихожую, вытирая руки о цветастое кухонное полотенце. На лице ее не было и тени улыбки, она сильно переживала утрату, ведь была хорошо знакома с Михаилом еще до рождения маленькой Саши. Горшенева вздрогнула и перевела взгляд на женщину. Вдова настолько ушла в воспоминания, что не заметила прихода помощницы. — Кать, спасибо, все хорошо. Ты можешь идти, я дальше сама, — Оля, забрав полотенце, положила его на небольшой столик и подала няне сумку. — Я тебе наберу, хорошо? — Конечно, Оль. Держись, пожалуйста. Я всегда на связи. Катерина была милым, улыбчивым человеком. Она присматривала за Сашей и Настей, пока их мама была занята. Женщина отлично справлялась со своей работой, всячески помогая девочкам. Те невероятно тосковали по отцу, пусть и не понимали до конца, что произошло. Настя была старше Саши и сама догадалась о смерти. Но подробностей ей, конечно, никто не рассказал, да и сама девочка не стремилась узнать. «Миша был для нее всем, все-таки. Их отношения были такими искренними и чистыми… Я не знаю, как она будет без него. Все поменялось, черт возьми. Абсолютно». Послышался топот детских ножек и в прихожую влетела Саша, с игрушкой ежика в руках. Волосы девочки растрепались от беспокойного и чуткого сна, а на щеке виднелся след от зубной пасты, который малышка не смогла оттереть самостоятельно. Как же она похожа на Него. — Мамочка? — Ох, милая. Ты чего не в кроватке? — Оля подхватила маленькую девочку на руки и заправила прядь ее волос за ухо. — поздно уже. Ты заснуть не можешь? Внезапная догадка, пришедшая в голову матери, заставила застыть. Предательская дрожь охватила руки и, попытавшись успокоиться, женщина еще крепче прижала Сашу к себе. Мишутка. Он всегда пел дочке перед сном, успокаивая и убаюкивая после яркого, насыщенного дня. Его голос мягко окутывал комнату, погружая в родное, домашнее тепло. В такие моменты от Него исходили лучи невидимой, но ощутимой энергии и света, которые сохраняли особую атмосферу таинства и комфорта. — Где папа, мамочка? Он не поет мне больше, — Сашенька подняла взгляд больших глаз на Олю и чуть нахмурилась. — Доченька, его забрали, милая, — голос предательски задрожал, раскрывая истину. — он не придет, солнышко. — Кто забрал? — Один очень злой колдун, Сашенька. Таких страшных волшебников еще никогда не было на свете! — вдова посмотрела на верх и, часто заморгав, проглотила комок в горле. Каждый раз, когда она вспоминает Его, перед глазами встает тело, словно куклой упавшее на пол. Это лицо, эту позу и это место она запомнит, кажется, навсегда. Нижняя губа девочки задрожала, карие глаза, так похожие на Его, в миг наполнились слезами, и она, не в силах сдерживаться, горько заплакала, прижимаясь к матери, которая, прикрыв глаза, пыталась прийти в себя и выровнять дыхание. Нарушить этот момент было бы настоящим кощунством. Дыхание Саши выровнялось через несколько минут и она, забывшись беспокойным сном, уснула, доверчиво и крепко прижимаясь к заботливой матери, чувствуя нежные касания рук, пропускающие через пальцы мягкие пряди детских волос. Ольга повернула голову и посмотрела в зеркало, разглядывая себя и дочку. — Спокойной ночи, милая, — поцеловав Сашу, женщина направилась в детскую и, положив в кровать ребенка, тихо вышла, прикрыв за собой дверь. — Дальний путь зовёт меня, но уйти я не могу. Возвращаюсь снова я, твой облик в сердце берегу, — Горшенёва почувствовала, как по щеке скатилась одинокая слеза. — как же я буду тут, без тебя, Мишутка. Что же нам делать?