Два лета

Его олимпийку я увидел утром под сиреневым кустом, когда подошёл к колонке попить воды. Точно, он же ушёл домой в одной футболке. Наверное, положил здесь, пока обрабатывал раны, и забыл. Я поднял её, задумчиво провёл пальцем. Она пахла дымом, пылью и хозяйственным мылом. Серые застиранные рукава испачканы кровью. Честно говоря, годилась она разве что на тряпки. Я хотел было забросить её в сарай подальше или выбросить на помойку, но что-то меня остановило. Воспоминание о старом домике с трещинами на фасаде и покосившемся заборе? Может, Арсений эту вещь тряпкой не считает и как-нибудь отстирает. Дома было скучно, задания по китайскому делать не хотелось. В общем, я перекинул олимпийку через плечо и отправился к Сене. Расположение вчера запомнил, пройти нужно было всего пару улиц. С улицы, где стояли новенькие дома разной степени мажористости, туда, где дома были попроще и победнее. Мне было совсем не западло — дела в бизнесе у моего отца в гору пошли совсем недавно, и я тоже успел походить в старых, ношеных кем-то из троюродных родственников вещах за неимением других. Так что решил, что олимпийку нужно вернуть. Сеня сидел во дворе со своей матерью. Она что-то весело лопотала, он задумчиво-внимательно слушал, перебирая в руках венок из одуванчиков. Лицо его выглядело не намного лучше, чем вчера. Нос был всё таким же красноватым и распухшим, на нижней губе запеклась корка. Я скромно остановился у деревянной калитки и окликнул его. Он вскинул на меня удивлённые глаза и подошёл к забору. — О, эм… — протянул, забирая из моих рук свою олимпийку. — Нужно сказать: «Спасибо», — подсказал я. — Знаю, я не идиот! — нахохлился он. А сам недоверчиво осмотрел вещь, будто бы ожидая какой-то подлянки. — И чем я обязан такой доброте? — Ничем. Просто я увидел, что ты её забыл, вот и решил принести. — Се-нюшка, Се-нюшка, кто пришёл? — тоненьким голоском медленно протянула Наталья из глубины двора. — Никто, мам, так, знакомый, — отмахнулся он, но Наталья уже бежала, спотыкаясь, к калитке. Она налетела на сына сзади и обхватила его за плечи. Сеня был со мной примерно одного роста, мать едва доставала ему до подбородка. — О-о… — протянула она, разглядывая меня своими огромными мутновато-голубыми глазами. У Сени глаза были совсем не такими — они были болотно-зелёного цвета и всё время смотрели настороженно. — А мы-ы ид-ём пить чай! Хочешь чай? — вдруг выдала она, растягивая слова. Я замялся, не зная, что ответить. По-хорошему надо было вежливо поблагодарить странную женщину и уйти, но я почему-то взглянул на Сеню, который выглядел не менее удивлённым, и согласился. — Я принесу-у! — она тут же отпустила сына и умчалась в дом, сверкая грязными босыми пятками из-под длинного сарафана. — Мам, осторожно только, не упади и не разбей ничего, — только и успел крикнуть Сеня ей вслед. А потом повернулся ко мне, пожевал губу и наконец соизволил отойти и пропустить меня во двор. — Странно. — Что странно? — Ну, что она тебя позвала в гости. Ладно, забудь. Садись вон туда. Я присел на лавку за стоящий во дворе столик, покрытый старенькой клеёнкой. Наталья притащила из дома кружки с чаем, по пути частично расплескав содержимое, затем пиалу с клубничным вареньем и хлеб. Всё это нехитрое угощение она расставила на столе, заляпав и без того видевшую виды клеёнку. Впрочем, мне было всё равно, хотя моя мать на моём месте упала бы в обморок. — Се-нюшка — сын Наташи, — вдруг объявила она, когда мы втроём расположились за столом. Сенькины щёки покраснели, он зыркнул на меня из-под растрёпанной светло-русой чёлки с каким-то вызовом. Мол, ну давай, только попробуй засмеяться. — М-м… Хорошо. Он хороший, — ответил я, просто чтобы что-то сказать. — Да-да! Хороший! — она расплылась в желтозубой улыбке и принялась шумно прихлёбывать чай. — А как тебя зовут? — Ой, я же не представился. Назар. — На-аз-ар, — протянула она, будто пробуя имя на вкус. — Красивое имя. Тёплое. — Э-э, да, наверное. Твоё… То есть ваше имя тоже красивое, — при этих словах она тихо захихикала. Интересно, как к ней обращаться? На ты или на вы, по имени? Или вообще никак? Пока я разговаривал с ней, Сеня косился на меня с подозрительностью и явным неодобрением. Я уже успел пожалеть, что согласился остаться на чай, но не уходить же вот так, едва взяв кружку в руки и разок откусив намазанный вареньем хлеб. Поэтому я с лёгким вызовом взглянул на этого дикарёнка в ответ и продолжил вести беседу с Натальей. — Се-нюшка упал с дерева, — доверительно поведала она мне. — Мама Се-нюшку ругала. — О, ну он, наверное, нечаянно. Не ругайте его. — Да это не я! Это мама! — Бабушка моя, — хмуро пояснил Сеня. — Сказала, что нос у него теперь как картошка, — Наталья снова хихикнула. Но тут же нахмурила белёсые бровки. — Но Наташе Се-нюшку жалко. Ему было больно. — Ну ничего, думаю, у него быстро всё заживёт. Я ему помог вчера обработать его ранки. — О-о? Ты помог Се-нюшке? Ты хороший! — Ага, хороший. Только ему, наверное, уже домой пора, — Сеня, видимо, всё же собрался с силами, чтобы выпроводить меня. — Его тоже мама дома ждёт. Ему нужно делать домашнее задание. — Ну да, точно. Спасибо за гостеприимство, Сенюшка, — хмыкнул я, покосившись на него и поднимаясь из-за стола. — А с вами было очень приятно познакомиться, — сказал Наталье уже с гораздо большей теплотой в голосе. Наталья расстроено надула губы и что-то пролопотала. Но я, уже не вслушиваясь, направился к калитке.

***

Следующие дни о колоритном семействе я предпочитал не думать. Пускай Сенька и дальше отращивает в своей голове птицеедоподобных тараканов, я к нему в приятели набиваться не собираюсь. Мы с Пашкой, как и обычно, то ходили на рыбалку, то купались в речке, то гуляли по рынку, который тут в дачный сезон работал каждый день, потому что значительная часть дачников была наподобие нашей семьи — приезжали подышать чистым воздухом и приобщить бледных городских отпрысков к природе, а не сажать огороды. Да и трасса на Москву была здесь рядом, и с неё тоже частенько заезжали машины. Идти на рынок обычно было моей идеей. Мне нравилось ходить между рядами и рассматривать всё, что местные выкладывали на прилавки. От овощей, фруктов и яиц до всяких старых значков, фишек с покемонами, потрёпанных книг и всяких штук ручной работы типа вязаных шарфов и цветов из бисера. Сенька был тут почти каждый день. То с чашкой черешни или земляники, то с ведром грибов, то и с тем и с тем сразу. Работал он очень усердно — бывало, что продавал всё ещё до полудня, а затем уходил на пару часов и возвращался с новой партией товара. Как-то раз я с удивлением обнаружил, что у него на прилавке, кроме грибов и ягод, лежат старые книжки. — Сколько стоит? — спросил я, взяв в руки яркую сине-голубую книжку. «Сказки народов мира», — гласила потёртая серебристая надпись на ней. — О… — он удивлённо взглянул сначала на меня, потом с каким-то сожалением — на книгу. — Ну… Пятьдесят рублей. Я достал из кармана шорт чуть помятую купюру, которую вообще собирался потратить на чипсы и газировку, и протянул ему. Сенька взял деньги, снова грустно взглянул на книгу. Не хочет, что ли, её продавать? Зачем тогда притащил? Я решил, что мне показалось. Но для успокоения собственной совести купил у него ещё и земляники, которую вообще-то не слишком любил, на оставшиеся карманные деньги, отложенные на вечерний поход за «Блейзером» и сигаретами. Взгляд мой невольно зацепился за Сенькины губы, которые будто бы снова были разбиты. Кажется, в прошлый раз ранка у него была только на нижней, а в этот раз ещё и на верхней. Может, я тогда просто плохо рассмотрел? Придя домой, я пролистал книгу. Она была пухлой, с засаленными от не слишком чистых пальцев страницами, явно читанной-перечитанной очень много раз. На одной из страниц название сказки было перечёркнуто чёрным фломастером. «Платье феи» — всё же смог разобрать я и ухмыльнулся. Интересно, чем Сеньке не угодило это платье феи? Я пробежался взглядом по странице. Обычная детская сказочка с сюжетом, который я и до этого встречал не раз. Жил-был парень, и однажды спас он волшебного оленя от охотников. Взамен олень предложил исполнить его желание. Парень пожелал найти любовь, и олень сказал ему пойти к озеру и украсть платье у купающейся там феи. И не отдавать, пока она не выйдет за него замуж и не родит ему четырёх сыновей. Я фыркнул и захлопнул книгу, так и не дочитав сказку. На следующий день утром с улицы меня окликнул отец, сказал, мол, что ко мне пришёл товарищ. Я решил, что это Пашка, неохотно отложил геймпад и вышел во двор. Там я неожиданно увидел не Пашку, а Сеню — он переминался с ноги на ногу и опасливо косился по сторонам. — Привет. Чего-то хотел? — спросил я. — Э-э… — промычал он, видимо, собираясь с мыслями. — Слушай. Хочешь, я тебе целое ведро земляники притащу? Ты же её любишь? Надо же, вот это щедрость. — Терпеть её не могу, если честно. А что такое? Ну же, переходи к делу. Ты же сюда заявился не для того, чтобы накормить меня ягодами за просто так. — Ну… — судя по его нерешительному виду, я был прав. — В общем, моя мать… Она постоянно о тебе спрашивает. Это, знаешь ли, удивительно. Мы практически ни с кем не общаемся, она привыкла от людей шарахаться. А тебя вдруг восприняла как… Ну, не знаю, как безобидного человека? Он ещё немного помялся, пожевал разбитую губу. — В общем, не мог бы ты опять прийти к нам в гости и поболтать с ней немного? Один раз, честно, потом я скажу, что ты уехал или ещё что-нибудь наплету. Если землянику не любишь, могу грибов принести или ещё чего-нибудь… Я усмехнулся. Забавный он парень. Грибами пришёл подкупать, тоже мне. — Да не нужно мне ничего. Когда приходить? — О! Так ты согласен? — удивлённо переспросил он. — Ну да. Просто скажи, когда приходить. — Ну, можем прямо сейчас… Если ты не занят. В принципе, Саб-Зиро со Скорпионом из приставки никуда не денутся. Других дел, кроме участия в Смертельной Битве, у меня не было, поэтому мы отправились к дому Арсения. — Вы живёте вдвоём? — спросил я. — Нет, ещё с бабушкой. Она в школе работает, а летом подрабатывает продавщицей в магазине. — А ты школу окончил уже? — этим вопросом я решил всё же выведать у него, действительно ли он туда не ходил. — Ну, меня поздно отдали… В общем, мне остался год. Но я почти с самого начала на домашнем обучении. Бабушка решила, что так будет лучше. — Почему? — Блин, ну подумай сам. Во-первых, я постоянно влипал в драки из-за того, что всякие уроды оскорбляли мою мать. Во-вторых, бабушка думала, что я, э-э-э… Не буду особо способным. Но когда она поняла, что школьную программу я всё же усваиваю, то решила обратно уже не переводить. Да я и рад на самом деле. Ну да, я примерно представлял, как с ним общались ровесники. Стоит вспомнить, например, мерзкую сцену у реки. Увидев нас, Наталья от радости захлопала в ладоши. — Се-нюшкин друг! — она восторженно всплеснула руками. Я подумал, что Сенька начнёт протестовать, мол, никакой я ему не друг, но он промолчал, лишь щёки слегка порозовели. — Здравствуйте, здравствуйте, — я запоздало подумал, что, наверное, не стоило приходить с пустыми руками. Нужно было сходить в магазин и купить хоть конфет каких-нибудь. Или из дома захватить. — Садись. Я поставлю чайник, — сказал Арсений и скрылся в доме. Наталья улыбнулась и протянула мне помятый одуванчик, который до этого держала в руках. — Ты — Се-нюшкин друг? — она будто бы решила узнать наверняка. — Да. Друг. Он хороший парень. — Хороший парень… — повторила она. — У него … — она несколько раз взмахнула руками, наверное, пытаясь сформулировать мысль. — У него болит. Тут, — она показала на нос. — И тут, — ткнула пальцем в губу. — О. Давайте попросим его быть осторожнее. Чтобы он больше не поранился. — Да-да, давайте! — тут же согласилась она. — Наташа не любит, когда Се-нюшке больно. — А что Наташа любит? — О! Наташа любит чернику. Се-нюшка тоже любит чернику. — Я вам постараюсь принести черники. Чуть попозже, когда она созреет, — пообещал я. — О-о-о, правда? Назар принесёт нам чернику! — последнюю фразу она сказала, обращаясь в вышедшему из дома с чайником и кружками Арсению. — М-м-м. Я и сам тебе принесу. Если до меня её дачники не оборвут, конечно. Я усмехнулся и намазал варенье на хлеб. Когда мы допили чай, Наталья решила показать мне дом. Судя по виду Сени, ему эта идея явно не нравилась, но спорить он не стал. Я б не удивился, если он принялся мысленно считать, сколько вёдер с грибами понадобится, чтобы со мной расплатиться. Балбес. Мне ведь совсем не сложно. Дом у них был маленький, с тремя небольшими комнатами, которые шли одна за другой, без коридоров. Кухня, затем комната с обеденным столом, печью и пружинистой кроватью в углу, комната с диваном, стареньким телевизором и ещё одной пружинистой кроватью. И большим стеллажом с книгами. Наталья щёлкнула пультом, уселась на диван и уставилась в экран. Вопросительно посмотрела на нас. — Мы придём попозже. Отдыхай, — сказал ей Сеня и вышел на кухню. Я пошёл вслед за ним. — Спасибо тебе… Большое, правда, — проговорил он, глядя в пол. — Да не за что. Я ничего особенного не сделал. — Нет, сделал… Честно, я не совсем понимаю, почему ты мне помогаешь. Ну, типа я отплатить ничем не могу. Разве что грибов… Я не выдержал и прыснул. Значит, я всё-таки филигранно угадал его мысли. — Оставь грибы себе. Мне понравилось у вас в гостях. У тебя хорошая мама. Добрая. — М-м… Она, ну, знаешь… Привыкла, что ни с кем особо не надо разговаривать. Ну, ты понимаешь, почему. Будут в ответ оскорбления, насмешки… — Что, прям от всех? Он пожал плечами. — Ну практически да. Но даже если вслух не оскорбляют, то разговаривают так… Брезгливо, что ли. Будто мы совсем отбросы и опустившиеся алкаши. Ладно, неважно. Улиточка поняла, что слишком сильно высунулась из раковины, и поспешила залезть обратно. — В общем, это… Если что-то понадобится, говори, я если смогу, сделаю, принесу… Только, блин, насчёт черники и тому подобного. Не давай ей, пожалуйста, таких обещаний. Ну, просто она всему верит. И запоминает, очень хорошо запоминает, ты не думай, что она совсем уж… Она будет ждать. — Да принесу я вам чернику. В июле, августе, или когда она там зреет. Мне не сложно. Мне не сложно. Мне почему-то очень хотелось увидеть смущённую улыбку на разбитых губах. И я её увидел. Лучше бы, конечно, губы были целыми. — Сень, а кто тебя побил-то? Улыбка моментально померкла. — Никто. С дерева упал.