Два лета

Десятые

Мягкое удобное кресло бизнес-класса, бокал вина на подставке. Я вытянул ноги, потёр лоб устало. Голова после пяти часов полёта была совсем дурная и ничего не соображала. А ведь лететь ещё часа так три. Потом ещё два ехать на машине. Какого хрена вообще согласился поехать к родителям? Мог бы прекрасно разместиться в отеле. Сыновий долг, чтоб его… — Зар, ну сколько ещё лететь? — сонно бормотнул Гоша, не снимая с лица маску для сна с кошачьей мордой. — Три часа. — Не-е-ет… — он повернулся ко мне, скрючился в кресле и ткнулся в плечо. — Я задолбался. Хочу в кроватку. — Мог бы остаться в Пекине. — Ты ведь знаешь, что у меня тоже есть дела в Москве. К тому же, чем бы я там занимался один, без тебя? — он кокетливо улыбнулся, но верхняя половина лица у него по-прежнему была закрыта. — Нет, я бы, конечно, нашёл, чем, но, боюсь, тебе бы это не понравилось. Ай! Я недовольно ущипнул его за запястье. — Зануда. Всё, отвали, — буркнул он и отвернулся досыпать дальше. Я ему завидовал. Сам и глазу сомкнуть не смог. За последние восемь лет я был в Москве всего лишь раз, после третьего курса. Отец изо всех сил показывал, как он мне рад, пытался заинтересовать своим бизнесом, общением с друзьями и партнёрами. Я взаимностью не отвечал. Прилетел только ради матери, уж очень она просила и плакала, что скучает. А потом вернулся в Китай. Туда, куда они оба так упрямо пытались меня упечь. Окончил университет, устроился в крупный международный холдинг — тут уж, конечно, не без помощи отцовских друзей. Однако на знакомстве с нужными людьми и представлении меня в самом выгодном свете как талантливого специалиста их полномочия заканчивались, и дальше я уже карабкался по карьерной лестнице сам. И вот, по прошествии четырех лет упорной работы, мне предложили уютное кресло замглавы отдела продаж с очень вкусными перспективами в недавно открывшемся филиале в Германии. Конечно, я согласился — и из-за денег, и из-за перспектив, и из-за того, что тупо хотелось сменить обстановку — я успел устать от Азии. Перед назначением мне дали месяц отпуска. С Гошей мы познакомились год назад — он устроился на работу в ту же корпорацию переводчиком. Параллельно успевал подрабатывать моделью. Он был наполовину русским, наполовину китайцем, и природа прекрасно потрудилась над ним, наградив большими пронзительными чёрными глазами, высокими скулами и пухлыми губами. Пекинские фотографы были от него без ума. До него у меня были любовники обоего пола и разных национальностей, но связь с ними дольше чем пару месяцев я обычно не поддерживал. Отношения с Гошей я и не думал скрывать от родителей. Отец прервал общение со мной на семь месяцев, но не то чтобы меня это волновало — мы и так созванивались крайне редко. Но потом он внезапно оттаял, снова принялся звонить мне по Скайпу и вести себя как ни в чём не бывало. Только кривился и спешил закончить звонок, когда замечал на заднем плане Гошу, периодически — голого. С матерью же Гоша ухитрился подружиться. Они нашли кучу общих тем и могли часами болтать по видеосвязи, обсуждая какую-нибудь новую коллекцию одежды, сериал или кинопремию. «Ой, да брось, Зар, — отмахивался Гоша на мои возмущения. — Ты сам редко звонишь мамуле, а она ведь так скучает. Ей хочется знать хоть что-нибудь о твоей жизни. Вот она и звонит мне». Когда самолет пошёл на снижение, первым, что я увидел, был лес внизу. Мы подлетали к Москве с востока. Значит, где-то в этой стороне тот самый дачный посёлок. В который мне сегодня предстоит вернуться — родители на лето снова уехали туда. Я только хмыкнул, глядя в окно. Злости и обиды внутри не осталось. Ведь времени прошло много. Да, воспоминания иногда навевали тоску. Но я был уверен, что справлюсь с этим. — Точно не хочешь поехать со мной? — спросил Гоша, когда мы начали заходить на посадку. — Я побуду у них на даче всего пару дней, потом сразу к тебе, — пообещал я. Гоша в полусне висел на мне, пока мы проходили паспортный контроль и забирали багаж. — Тревога, тревога. Дракон в пещере. Цербер в Аиде. Коммунизм в Китае, — картинно затараторил он мне на ухо, завидев моего отца в зале аэропорта. Я поймал Гошу за подбородок и чмокнул в губы. Отец от этого действия скривился, будто кусок дерьма проглотил. — Если тебя всё же выгонят из дома, буду ждать в гостинице, — усмехнулся Гоша. — Ладно, я побежал, такси уже ждёт. Пока, кот! Мамуле привет. — Пока! Я помахал ему вслед и направился к подбоченившемуся отцу. За те годы, что мы не виделись, у него добавилось много седых волос, а на макушке начала образовываться заметная проплешина. Углубились и морщины вокруг глаз, в уголках губ. Я не испытал никаких эмоций от этого наблюдения. — Обязательно было устраивать цирк, да? — поинтересовался отец вместо приветствия. — Это не цирк. Я попрощался с моим парнем, — спокойно ответил я. — Это было демонстративно мне назло. — Нет. К тому же я вообще говорил, что меня не нужно встречать. — Мне было по пути, и твоя мать очень уж просила. Я хотел ответить, что уж кто-кто, а мать была бы счастлива видеть Гошу, но решил пока перестать его драконить. Всё равно я не задержусь у них надолго. На дачу мы приехали затемно. До боли знакомый пейзаж за окном. Только дорога новенькая, фонарей побольше, да несколько новых дач, смотревшихся покруче отцовской. Мать долго висела у меня на шее. Она, в отличие от отца, вообще не постарела — дорогая уходовая косметика и пластика делали своё дело. Она выглядела идеально в любое время суток, видимо, надеясь, что имея такую красивую жену под боком, отец никогда не будет заглядываться на молоденьких голддиггерш. — Тебе привет от Гоши, — сказал я. Она ещё больше расплылась в улыбке, но, покосившись на отца, сразу сделала серьёзное лицо. — Зар, детка, пойдём поужинаем, — позвала она. — Заодно расскажешь нам всё-всё. А то из тебя информацию приходится клещами вытаскивать. И вечно ты то на работу спешишь, то на встречу, то куда-то ещё. Единственное, чего мне хотелось, это пойти поспать. Гоша небось уже третий сон видит. Но я всё же согласился немного посидеть с ними. — На сколько ты прилетел? — поинтересовался отец, когда мы уселись в столовой. — Отпуск у меня продлится месяц, — ответил я, без аппетита ковыряя вилкой кусочек запечённого лосося. — Но я ещё не знаю, как долго пробуду в Москве. Гоша хочет купить квартиру под сдачу, потом мы, возможно, слетаем куда-нибудь на острова. В конце августа полечу в Мюнхен. — А женщин в Китае что, совсем нет? — сказал отец со злостью. Явно долго терпел, сдерживался, прежде чем задать этот вопрос. — Ну почему же? В Китае более шестисот миллионов женщин. — И тем не менее ты спишь с мужиком. — Да. И тем не менее я сплю с мужиком. У отца не было рычагов влияния на меня. Раньше он ещё пытался шантажировать тем, что напишет завещание на имя моего двоюродного брата, но я только посмеялся. Я и сам зарабатывал прилично и на бизнес отца, который в последнее время был не то чтобы очень прибыльным, никаких видов не имел. Даже если он из мстительности захочет обнародовать мою ориентацию, едва ли это как-то навредит моей репутации в компании, тем более теперь, когда я буду работать в Европе. — Мальчики, ну хватит уже. Пожалуйста, давайте поужинаем нормально, — встряла мать, с опаской коснувшись руки отца. — Зар, расскажи лучше о своём назначении. Чем ты будешь заниматься в Германии? — Развивать филиал, — пожал я плечами. — Он новый, придётся всё с нуля поднимать. Но китайцы всерьёз намерены закрепиться на европейском автомобильном рынке, так что ресурсов и денег не жалеют. — Детка, мы с папой тобой гордимся, — просияла она. — Говори за себя, — хмуро ответил отец, наливая себе коньяк в мини-баре. — Хорошая должность, перспективы… А кому он оставит всё то, что заработает? Или он не собирается делать никаких накоплений, будет спускать всё на любовников? — Миш, ну пожалуйста… — Потратить деньги не проблема. В крайнем случае завещаю всё благотворительному фонду. Отец опрокинул рюмку. Налил ещё. — Ты изменился, — сказал он. — Я не узнаю своего сына. — Хочешь сказать, раньше ты меня хорошо знал? — Да, знал! — Ты знал только, как правильно надавить на меня. Как заставить делать то, что хочется тебе. Это ты знал и великолепно этим знанием пользовался. — Ну и где бы ты был сейчас, если бы я не давил и не заставлял тебя учиться и строить карьеру? Кто платил за твоё образование? Кто помог тебе устроиться в твою компанию? — Я об этом не просил, — тихо проговорил я. Отец ничего не ответил. Лишь забрал коньяк и ушёл в свой кабинет. Всё же ехать к родителям было хреновой идеей. Нужно было встретиться с ними в городе в каком-нибудь ресторане и на этом посчитать свой сыновий долг исполненным. — Зар, пожалуйста… Он не со зла. — Мам, всё нормально. Пойду спать, я очень устал. *** В моей комнате всё осталось таким, как я запомнил. Моя полутороспальная кровать с тёмно-серым плюшевым пледом. «Сега» с геймпадами и несколько дискет аккуратно и одиноко лежали на столе. Всякая памятная хрень — фигурки зверей, старые альбомы, крючки от удочек. «Ну как ты там, жив? Как всё прошло?» — пиликнул смартфон сообщением от Гоши. Ну надо же, не дрыхнет, переживает. «Дерьмово, как и ожидалось», — ответил я. «Личико не разбили?» «Нет». «Отлично. А то было б жалко». Я усмехнулся. Мы попереписывались ещё немного, он спросил, приеду ли я завтра. Я пообещал, что приеду. Отложил телефон и снова принялся рассматривать свои старые вещи. Книжный шкаф. Я открыл его, взгляд сразу же машинально скользнул по сине-голубой обложке с серебристыми буквами. «Сказки народов мира». Когда-то ведь хотел забрать её с собой, да в итоге так и оставил здесь. Как бы я ни старался не думать об этом, воспоминания снова всплыли, отдавшись такой привычной болью внутри. Вот я, глупый, семнадцатилетний, мчусь на крыльях любви в посёлок через неделю после первого сентября. Предвкушаю, как сожму его в объятиях, повалю где-нибудь на траву и буду целовать везде, куда только дотянусь. И не предупредил ведь, решил устроить сюрприз. В реальности же я лишь вижу у него во дворе незнакомых людей. Дом продан. Бывшие хозяева переехали. Куда — понятия не имеем. Я спешу к Пашке, уж он-то наверняка должен знать. — Да, он заходил ко мне недавно. Сказал, что переезжает, — как-то виновато говорит тот. — А куда? — Я спрашивал, но он не захотел говорить. Вот только, — Пашка выдвигает ящик письменного стола и достаёт раскладной «Сименс». — Сказал, отдать тебе, если увижу. Дома я разбиваю этот несчастный «Сименс» о стену. Он разлетается на мелкие кусочки. Ни письма, ни объяснений, ничего. Он просто молча уехал. Неужели для него всё, что было, настолько мало значило? Я пытался искать Сеньку, спрашивал у соседей. Но никто ничего не знал — его семья мало с кем общалась. Мне удалось узнать лишь, что он переехал вместе с бабушкой к какой-то родственнице, за которой нужно было ухаживать. Насчёт его отца и матери тоже никакой информации не было. Я был одержим идеей его найти. Приезжал ещё несколько раз, снова приходил к его бывшему дому, спрашивал у новых хозяев, нет ли возможности связаться, не оставила ли семья Сеньки какие-нибудь вещи, за которыми они могут вернуться. Но ничего нового выяснить так и не удалось. Я думал, много думал, почему… Мог ли его кто-то вынудить? Мой отец, недружелюбные местные? Но его бабушка ведь сама упоминала о том, что хочет переехать, когда мы искали Наталью. Значит, уже тогда у них были планы, а он не посчитал нужным мне сказать. Наверное, Сенька просто не видел будущего у нас двоих. Глупый и упёртый идиот. Через десять месяцев я всё-таки улетел на учёбу за границу.