Два лета

Утром я на такси уехал в Москву. Просто не мог больше находиться на одной территории с родителями. На всякий случай попросил Пашку спросить номер телефона Сеньки, если тот вдруг приедет раньше. Гоше я о своём возвращении говорить не стал. Решил немного успокоиться и побыть в одиночестве. Арендовал себе БМВ — хоть я и специализировался на продаже китайских тачек, но предпочтение всё же отдавал старой доброй Германии. Проехался по Варшавскому, свернул на ТТК, затем на Кутузовский. Припарковался, побродил по Арбату. Я уверился в том, что мне просто нужно увидеть Сеню. Просто увидеть, поговорить с ним, и сразу станет легче. Моя крыша конкретно подтекала, работа с психологом помогла её подлатать, но когда-нибудь она в любом случае снова дала бы течь. Это всё потому, что мы с Сеней нормально не поговорили. Если бы мы адекватно расстались, всё взвесив и обсудив, меня бы сейчас так не штырило, я бы уже спокойно уехал в отпуск на Мальдивы вместе с Гошей. Может, конечно, я один переживаю, а Сеньке нормально, со злостью подумалось мне. Ночевал я в отеле. По вечерам пялился в телевизор и пил виски. Думал, что скажу, если мы всё-таки встретимся. Что он скажет мне… Как вообще себя с ним вести? Мечтательно-романтично-сопливая часть моего сознания представляла, как мы бросимся друг к другу на шею, потом займёмся страстным сексом прямо в машине и поклянёмся больше не расставаться. Прагматично-приземлённая часть советовала ни на что особо не надеяться — мы теперь с ним совершенно чужие люди. Седьмого числа я выехал в пять утра, чтобы пораньше приехать в посёлок, но на МКАДе в мою арендованную тачку впоролся какой-то урод на «Приоре». Зад «Бэхи» слегка, но заметно примялся, передок «Приоры» пострадал ещё больше. Я спешил и был вполне настроен разойтись без скандала, но мужик начал качать права, признавать вину и платить он не хотел. Переругиваясь с ним и нервно поглядывая на часы, я ждал ментов. В итоге в деревню я, злой и невыспавшийся, приехал только около одиннадцати. Рванул на кладбище, захлопнул дверь машины. Издалека видел, что возле могилы его бабушки никого нет. Надеялся, что ещё не опоздал. Но, подойдя ближе, разочарованно выдохнул: трава вокруг была тщательно протяпана, а на самой могиле рядом с моими уже высохшими георгинами лежали свежие цветы. Твою мать, выходит, опоздал. Сенька уже побывал здесь и ушёл. Я бросился обратно к машине, проехал по деревне до Пашкиного дома. Тот снова возился в саду. — Паш, привет. Сеню не видел? — О, здорово! Неа. А годовщина сегодня, да? — Да. И он уже был на кладбище, — хмуро ответил я. Пашка сказал что-то сочувствующим голосом, но я его не слушал. Закрыл окно и рванул к автостанции. Та располагалась в строительной бытовке. Внутри сидели несколько человек, но Сеньки среди них не было. Нужно спросить у кассирши… — Вы не видели парня тут сегодня? Моего возраста, светловолосый такой… — я замялся. Понятия ведь не имел, как Сенька выглядит сейчас. — С веснушками, глаза зелёные… Кассирша скептически покосилась на меня. — Не знаю, молодой человек. Тут каждый день проходят парни, и светловолосые, и темноволосые, и даже рыжие. Всех разве запомнишь? Я на всякий случай сфотографировал висевшее на стене расписание, отметил, откуда автобусы приезжали этим утром. Впрочем, едва ли это мне поможет, он ведь мог добираться с пересадками. Я доехал до рынка, затем до Сенькиного старого дома. Злился, нервно стучал кулаком по рулю. Как можно было так по-идиотски его упустить? А вдруг он рядом с дачей моих родителей? Ну мало ли. Я снова свернул к своей улице. Притормозил у Пашкиного дома — его в саду уже не было. На лавочке сидела Ирина с коляской. — Назар! — она помахала рукой. — Заходи. Там ваш с Пашкой друг только-только пришёл, они на летней кухне… Мне понадобилось ещё несколько секунд, чтобы успокоиться и прийти в себя. Угомонить бешено колотившееся, как после быстрого бега, сердце. Я поблагодарил Ирину и поспешил на кухню. Вдруг испугался, что снова не успею, что он снова куда-нибудь ускользнёт из-под моего носа. Ещё с улицы услышал бодрый голос Пашки: — Да, кстати, тут такое дело, знаешь, кто приехал? В этот момент я как раз зашёл внутрь. Пашка перевёл взгляд на меня. — Назар приехал. Привет, Назар, — закончил он свою фразу. Сеня сидел на табуретке спиной ко мне. Я уставился на его затылок. Волосы чуть короче, чем были тогда, и как будто бы чуть темнее… Он расправил плечи, сжал край столешницы. Потом медленно повернул голову. Он выглядел… Очень усталым. Усталый взгляд, глаза запавшие, тёмные круги под ними. Опущенные уголки потрескавшихся губ. Кожа бледная, сам худой, ссутулившийся. Глядя на него, я чувствовал боль, тоску, и одновременно какую-то безграничную нежность. — Привет, — сказал я. — Привет, — эхом отозвался он и отвёл взгляд. Я сел за стол. Сеня внимательно рассматривал стоявшую перед ним кружку с кофе. Затем взглянул на мою протянутую ладонь. Медленно протянул свою — длиннопалую и холодную. Мы обменялись неуверенным рукопожатием. — Назар, тебе наливки? — прервал Пашка неловкое молчание. — Да, давай. Он поставил передо мной стакан и бутылку. — Спасибо. Это… — я взглянул на Сеньку, наполнил свой стакан и поднял. — Сочувствую тебе из-за бабушки. Сам недавно узнал. Земля ей пухом. Выпил залпом, чуть поморщился. Понятия не имел, что говорить в таких ситуациях. Что вообще говорить ему? — Да… Спасибо. Она, ну… Хорошо к тебе относилась, — ответил он. Пашка вдруг снова встал из-за стола. — Схожу курам зерна подсыплю. А то Иринка просила, а я забыл, — выпалил он. — Вы сидите, я скоро вернусь. Сенька встрепенулся, посмотрел ему вслед. Затем как-то затравленно взглянул на меня и снова уставился в кружку. — Как мама? — поинтересовался я. Наполнил ещё один стакан. — Нормально. Спрашивает до сих пор, когда бабушка вернётся. И когда вернётся он… Ну, отец. Но в целом нормально. — А про меня не спрашивает? Он улыбнулся краем губ. — Про тебя тоже иногда. — Ну хорошо. Хоть кто-то из вас обо мне беспокоится. Сенька резко поставил кружку на стол, так, что часть содержимого выплеснулась на клеёнку. Я вопросительно поднял бровь, ожидая, что он ответит мне на эту претензию. Но он быстро взял себя в руки. Улыбнулся мучительно-болезненно. — Хоть кто-то из нас? Ну хорошо, пусть так. Я пожалел о своих словах. Но годами сдерживаемая внутри обида рвалась наружу. Вся моя терапия пошла прахом. Хотелось взять его за плечи и встряхнуть. Потребовать, блин, объяснений. Какого чёрта он так поступил? Почему не мог просто всё мне объяснить? Разлюбил? Ну хорошо, бывает, но можно ведь сказать в лицо. Кто-то вынудил уехать? Да даже если мой отец… Всё равно мог мне рассказать, мы бы что-то придумали, даже если б и пришлось на какое-то время расстаться… Я не стал это всё говорить. Сдержался. Вместо этого спросил: — Как вы живёте? — Нормально, — он пожал плечами. — А ты? — Тоже. Приехал вот в отпуск. — Надолго? — До осени. Он снова улыбнулся своей вымученной улыбкой. Повертел в руках кружку, промокнул салфеткой капли на клеёнке. Я бы многое отдал, чтобы залезть к нему в голову. Узнать, о чём он думает. Какими, блин, убеждениями руководствуется. Сенька вдруг оставил кружку в покое и встал со своего места. — Ладно, пойду я, автобус скоро. — Подожди, — я машинально схватил его за руку. Он дёрнулся и застыл, взглянул мне в глаза с каким-то нечитаемым выражением. — Давай я тебя отвезу домой. Где ты живёшь? — Не нужно, — он выдернул руку. Сделал это резко, я не успел среагировать и сжать посильнее. — Дай свой номер хотя бы. — Зачем, Назар? — он вздохнул, отвернулся. — Ты ведь всё равно скоро уедешь. — Я могу, блядь, не уезжать! — я не выдержал и выкрикнул эти слова ему в лицо. Эмоции так и рвались наружу. Сенька ничего не ответил. Смотрел по-прежнему в сторону. — Могу не уезжать. И тогда мог не уезжать. И не хотел. Я тебе говорил, что не хочу! А вот ты взял и молча свалил. Даже «пока» не сказал. Что я должен был думать? — Зачем тогда уехал, если не хотел? — А что мне оставалось? Я почти год регулярно приезжал в эту грёбаную деревню, доставал всех соседей в надежде, что они о тебе что-то знают. И всё напрасно. В итоге единственное, что мне оставалось, это свалить подальше и попытаться всё забыть. — Назар, — он вздохнул, закусил губу. — Ты ведь и сам понимаешь, что так было лучше. Это ни к чему хорошему бы не привело. Я принял такое решение, и поверь, оно не было простым. Так было лучше. Какой же он упёртый. В тот момент я почти ненавидел его за эти идиотские слова, которые выдал его идиотский рот. — Ну охуеть! А может, тебе стоило поинтересоваться моим мнением? Спросить, хочу ли я уезжать? Все, блядь, вокруг всегда знали, как мне нужно жить, что делать и что не делать. И ты в особенности, не так ли? — Эй, мальчики, вы чего кричите? У меня ребёнок спит, — на кухне показалась недовольная Ирина. — Прости, Ир. Прости, пожалуйста, — сказал я, обернувшись к ней. — А Паша где? — Пошёл кур кормить. — Каких ещё кур? — она округлила глаза. — У нас нету кур. — Я пойду. Извини. Пока, — Сенька перевёл взгляд с Ирины на меня, не уточняя, перед кем извиняется, и направился к выходу. Возле двери он остановился, обернулся. Явно хотел что-то сказать. Или ждал, что попытаюсь остановить? Буду настаивать на том, чтобы он оставил свой номер телефона и адрес? Но я этого не сделал. — Пока, Назар. — Пока, — сказал я и отвернулся. Замечательно, блядь, поговорили. Что-то лучше от этого разговора мне нихрена не стало. *** Мать с отцом уехали в город, поэтому я решил остаться ночевать на даче. Долго лежал на диване в гостиной, прихватив бутылку виски из отцовского бара, и смотрел в потолок, стараясь ни о чём не думать. Затем услышал звонок в дверь. На какую-то секунду я вдруг поверил, что это Сенька пришёл каяться. И я б упал в его объятия без лишних слов, сделай он хотя бы один маленький шаг навстречу. Звон всё продолжался. Я переключил телевизор на камеры наружного наблюдения. У ворот стоял Гоша и махал прямо в объектив. — Ну привет-привет, господин сложно найти-легко потерять, — заулыбался он, когда я вышел навстречу. Я в ступоре машинально обнял его. Вспомнил, что ещё утром переключил телефон на беззвучный и даже не потрудился проверить, звонил ли мне кто-то или писал. — Как ты меня нашёл? Мать сказала адрес? — Ну да, мамуля, кто ж ещё. Тайком от папули. Решил вот сделать тебе сюрприз. Или, — он картинно прищурился, — ты не один? — Один, конечно. Давай, заходи. Гоша бросил сумку на столик в гостиной, осмотрелся, скептически изогнул бровь на открытую бутылку виски. — Будешь? — я протянул ему стакан. — Хм. Думаешь, надо? — улыбка его вдруг стала печальной. — Ну давай. Мне явно предстояло объясниться. Я устало вздохнул, налил ему и себе. Мы сели на диван, чокнулись, выпили. Я — залпом, Гоша, морщась, немножко и маленькими глотками. Он не особо любил алкоголь и пьянел всегда быстро. — Ну так что, Зар? Расскажешь, что происходит? Я откинул голову на спинку. С трудом поборол желание налить себе ещё. — Это как-то связано с незакрытыми юношескими гештальтами? — мягко уточнил Гоша. Проницательный. — Тебе мать что-то говорила? — Нет. Но догадаться несложно. Ну так что, расскажешь, кто он? Я ничего не ответил. Сам всей душой желал сказать, что это уже не важно. Что прошло девять лет, всё, что было, то осталось в прошлом, и нужно двигаться дальше. Что я справлюсь. Но это было бы ложью. — Назар, — Гоша взял меня за руку. — Помнишь, когда мы только начали встречаться, я предложил тебе открытые отношения? Ты тогда категорически отказался, сказал, что это блядство какое-то. — Помню. — Ну так вот, я тебе снова их предлагаю. Давай откроем отношения, ты разберёшься со всеми своими желаниями и гештальтами. Но мы в любой момент сможем это обсудить и вернуться к прежнему формату. — Нет. Я не хочу открывать. Он вздохнул, опустил глаза. — Ну и что мы тогда будем делать? — Я справлюсь с этим. Справлюсь. Просто дай мне немного времени. Не уходи, — я сжал его руку. Гоша кивнул, но чувствовалось, что он ни на грамм мне не поверил. Но не стал сопротивляться, когда я принялся его целовать и раздевать. Снял с него пиджак, водолазку, наслаждаясь запахом его парфюма и видом худощавого, но подкачанного торса. Стал перед ним на колени и, расстегнув ему ширинку, принялся отсасывать со всем усердием, на которое только был способен. Он стонал, держал меня за волосы, толкался навстречу. Да, отца бы инфаркт схватил, если б он сейчас вдруг надумал вернуться и увидел бы эту картину в своей гостиной. Я брал целиком, глубоко, водил языком, пальцем дразняще ласкал Гошу сзади. Когда он кончил, мы отправились в недавно купленную отцом джакузи и продолжили там. Гоша выгибал спину, насаживался на мой член, оставил ярко-лиловый засос на плече. Мы ночевали в гостиной на разложенном диване. А утром он уехал, сказав, что его ждут на какую-то там фотосессию. О моих планах спрашивать не стал.