Два лета

Три дня я методично уничтожал отцовский мини-бар. Игнорировал звонки матери. Гоша же больше не пытался со мной связаться. Я наливал себе виски, потом перешёл на водку. Терпеть её не мог, но пьянел так гораздо быстрее. Каждый день говорил себе, что ещё немного и всё. Ещё стакан, и я наконец успокоюсь и смогу двигаться дальше. Приведу себя в порядок, поеду к Гоше и извинюсь перед ним, куплю нам путёвки на курорт. Ещё стакан, ещё бутылка, ещё день… Из зеркала на меня смотрело небритое заросшее нечто с полопавшимися капиллярами в глазах. Меня передёрнуло от брезгливости. Я набрал воду в джакузи и залез туда до подбородка. Мне безумно хочется снова его увидеть, признался я сам себе. На этот раз я не буду орать на него и крыть матом. Поговорю нормально, как взрослый и адекватный человек. А потом, если он всё же не захочет возобновлять общение со мной, то так и быть, отступлюсь. Отступлюсь… Только как, блин, я теперь его найду? Он уехал, и ищи-свищи. Адрес и телефон не дал. Что мне теперь, ждать до следующей Пасхи? Он выстроил невероятно высокую стену между нами своей чёртовой гордостью. Но я не хотел отступать, не хотел всей душой. Всё моё нутро протестовало против этого. Я уже решил, что если мне придётся ждать восемь месяцев до Пасхи или ещё год — до следующей бабушкиной годовщины, то я дождусь. Нет, я поеду в Германию в чёртов новый филиал впаривать людям ненавистные мне китайские тачки, но через восемь месяцев возьму отпуск и рвану сюда, в эту грёбаную деревню. Восемь месяцев… Слишком долго. И как мне быть всё это время? Только надеждой на встречу с ним и жить? Я попробовал поискать его в соцсетях, но ожидаемо не нашёл. Ну да, сложно представить себе Сеньку, постящего фоточки в Инстаграм и ставящего «классы» соседским бабкам в Одноклассниках. Я напряженно думал, пока брился. Руки потряхивало с похмелья, я несколько раз порезался. Мазал опухшую морду йодом, когда услышал звонок. Экран показал мне Пашку. — Хреново выглядишь, — сказал он, когда я его впустил. — Привет. Сам знаю, спасибо. Заметив срач в гостиной и ряд пустых бутылок, Пашка присвистнул. — Назар, ты что творишь? — Отдыхаю. Я в отпуске, между прочим. Ну и справляюсь со стрессом. — Хуйня твой способ, — он пнул одну из бутылок. — Знаю. Но другого нет. — Что случилось вообще? Из-за чего вы посрались? Я сел на диван. Потянулся к недопитой бутылке, но, подумав, не стал её брать. Честно попытался восстановить в памяти ход нашего с Сенькой разговора. — Ну, я спросил, почему он уехал, ничего мне не сказав. Он начал нести хуйню, что-то типа того, что так было бы лучше и нам с ним вообще не по пути. Я разозлился, ответил ему, что он мог бы спросить и моё мнение. — М-да, сложно у вас, голубых, — усмехнулся Пашка. — Ой, ладно тебе. Вспомни, как сам разобиделся на меня из-за танца с Ириной. — Да если бы я знал тогда, что ты это самое, я б не обижался. — Я, между прочим, с девушками тоже встречался. Ну да неважно. Я просто не знаю, как теперь с ним связаться. Он не захотел давать мне свой номер и адрес. — О, так что ты сразу не сказал? Я у него при встрече сразу спросил название его деревни. И записал, чтобы не забыть. Новорябушкино — вот как она называется. Я уставился на Пашку в полнейшем ступоре. Надежда, которая уже почти меня покинула, снова вернулась. — Бля, Паш… Я б тебя расцеловал, но, боюсь, учитывая мою ориентацию, ты неправильно поймёшь. — Ладно, обойдёмся без этого, — посмеялся он. — Прибереги свои телячьи нежности для Арсения. Я открыл телефон и вбил в навигатор название деревни. Нашлась всего одна — с юго-западной стороны области. — Ну как, нашёл? — Пашка заглянул мне через плечо. Я кивнул. Кажется, впервые за долгое время почувствовал душевный подъём. — Ну, это… Поеду я, что ли. — Может, подождёшь до завтра хотя бы? Слушай, от тебя перегарищем несёт за километр. Я уж молчу про ментов, но Арсения хотя бы пожалей. Приведи себя в порядок, выспись нормально… — Ладно. Ты прав, конечно. Как всегда, — я вымученно улыбнулся. *** Следующим утром я встал пораньше. Умылся, причесался, надел чистые выглаженные шмотки и выдвинулся в Сенькино Хуево-Кукуево. Ехать было чуть меньше двухсот километров. Я немного поплутал, навигатор повёл по перекрытой дороге. Но я нашёл объезд и через три часа уже ехал по колдобинам маленькой деревеньки на шесть улиц. Остановился у ближайшего магазина, спросил, где живёт молодой парень по имени Арсений с умственно отсталой матерью. Мне тут же назвали адрес. — Он парнишка хороший, работящий. А вы ему кем приходитесь? — полюбопытствовала продавщица, кокетливо поправляя волосы. — Старые друзья мы с ним. А он сейчас дома, не знаете? — Да вряд ли, на работе, наверное. Он в сторону райцентра вроде ездит на стройку. Но вообще хватается за что придётся. У нас в магазине тоже грузчиком подрабатывает периодически. — Ладно, спасибо. Я вышел из магазина, нашёл нужный адрес. Дом был маленький, с кое-как заделанной трещиной в стене и старым потемневшим шифером. Во дворе росло много плодовых деревьев, стояла маленькая теплица. Чувствовалось, что о своём саде Сенька заботился. Но вот с трещиной, конечно, надо что-то думать. Я прошёлся по двору, постучал в дверь. Наталья наверняка должна быть дома. Услышал торопливые шаги. Она выглянула из окна, округлила глаза удивлённо. — На-зар? Ну надо же, узнала. При том что, даже отоспавшись, с похмелья я выглядел не лучшим образом. — Здравствуй. Да, это я. В гости приехал вот. — О-о… — она улыбнулась, но сразу же нахмурилась. — Сеня не разрешает никого впускать. — Ну это он ведь так про незнакомых говорит, да? А я ваш друг. — Друг! — радостно подтвердила она и отперла дверь. Всё те же огромные наивные глаза, лишь морщины на лице добавились, а реденькие тонкие волосы, заплетённые в аккуратную косичку, частично поседели. Выцветший, но чистый сарафан доставал ей почти до лодыжек. — А когда Сеня придёт? — Вечером! Когда маленькая стрелка вот здесь, — она ткнула пальцем в шестёрку на висевших на стене часах. — Ну хорошо. Я подожду его, если ты не против. Она с улыбкой закивала. Затем дёрнула меня за рукав, видимо, собираясь показать дом. Я покорно последовал за ней. Тут, как и в старом Сенькином жилище, были две комнаты и кухня, только между ними — узкий коридор со старыми, кое-где отклеившимися от сырости обоями. — Се-нюшка спит тут, — объявила Наталья, толкнув дверь в одну из комнат. Я заглянул туда из-за её плеча. Узкая разобранная кровать, стол с кучей книг, исписанные и изрисованные листы… Хотелось, конечно, зайти, взглянуть поближе, узнать, как он живёт, но я не стал. — А тут — Наташа, — она показала свою комнату. Там стоял старенький телевизор, магнитофон, на полу лежали детские книжки с картинками, нитки, леска, разноцветные бусины и бисер. Видимо, до моего прихода Наталья что-то из него плела. Она увлечённо показывала мне бусины и книжки, я внимательно слушал и поглядывал на время. Только час дня. Ещё через некоторое время она повела меня на кухню. Я скользнул взглядом по советских времён холодильнику, заляпанной плите, кучке грязной посуды… Нет, не сказать, что в доме был жуткий срач, но было стойкое ощущение, что человек, который здесь живёт, просто особо не успевает этим заниматься, лишь кое-как всё разгребает, чтоб совсем уж не оказаться на свалке. Наталья вопросительно взглянула на меня и ткнула на кастрюлю с супом. Я ответил, что не хочу. Тогда она налила себе тарелку и принялась хлебать его прямо так, холодным. — А почему ты не подогреешь? — спросил я. Она посмотрела непонимающе. Я показал на плиту. Наталья перевела на неё взгляд и задумалась. — Сеня говорит — не трогать, — сказала наконец. Ну мог бы и сам ведь догадаться, что за глупые вопросы. Вряд ли стоит доверять Наталье пользование плитой. — А… Ну да. Раз говорит не трогать… Но я могу помочь. Горячее ведь есть вкуснее, да? — Да! — радостно подтвердила она. Я нашёл спички, включил газ. Зажечь получилось не с первого раза, он то и дело тух. Либо с плитой что-то не так, либо я просто криворукий и отвык от газовых плит. В итоге я кое-как разогрел этот несчастный суп, налил обрадованной Наталье. Пока она ела, заляпывая и без того засаленную клеёнку, я, неловко орудуя губкой, вымыл посуду. Домашними делами я занимался не особо часто — в Пекине ко мне в съёмную квартиру пару раз в неделю приходила уборщица из клининговой компании, для поддержания чистоты этого хватало. Да и у себя в квартире я бывал редко. В основном просто приезжал и ложился спать. Постоянно был занят работой, практически без выходных. Нынешний отпуск, наверное, первый полноценный для меня за весь период работы в компании. Мне хотелось помочь, хотя я уже представлял себе, как Сенька, увидев это, закатит глаза и заявит, что ни в чьей помощи не нуждается. Я даже разозлился от одного только его мысленного образа. Да пусть реагирует как хочет, хренов упрямец. Я вот сейчас вымою плиту, холодильник и полы, и что он мне сделает? Специально возьмёт и снова всё заляпает? Я улыбнулся, представив себе это в красках, и вдохновлённо принялся за дело. Спустя пару часов мои руки были красными и раздражёнными из-за непривычной работы, холодной воды и чистящего средства. Не то чтобы мне удалось навести идеальный порядок, но выглядело заметно лучше, чем было до этого. Наталья наблюдала за моей вознёй с любопытством, даже пыталась помогать, но вообще больше мешала. Единственное, что было сложено здесь в идеальном порядке, так это куча лекарств в аптечке. Трогать её я не стал. Затем я ненадолго откланялся, съездил в магазин и закупился продуктами. Купил несколько хороших кусков говядины и курицу, картошку, сахар, овощи и всё, что, как мне думалось, может им пригодиться. В седьмом часу входная дверь открылась медленно и осторожно. Естественно, по припаркованной возле двора машине он уже понял, что придётся принимать гостя. Заляпанный краской и побелкой спортивный костюм. Усталый взгляд из-под нахмуренных бровей. — Как ты нашёл?.. Пашка? — проговорил Сенька вместо приветствия. Я кивнул. Смотрел ему в глаза неотрывно. Он вздохнул. Неуклюже обнял подбежавшую к нему мать, затем молча прошёл на кухню. Осмотрелся там всё так же хмуро, но ничего не сказал. Вымыл руки, полез в аптечку, выдал Наталье несколько таблеток. Обо мне будто бы забыл. — О, не обращай на меня внимания. Я так, просто клининговая компания, — всё же не выдержал и едко проговорил я. — Я тебя не просил, — ответил он, стоя ко мне спиной. — Да, не просил. И в гости тоже не звал. Выгонишь меня теперь? Он резко развернулся. — Зачем ты приехал? Чего хочешь? — голос у него уже не был недовольным, а, скорее, несчастным. Чего я хочу? Я честно задумался. В идеале я хотел бы отвезти его в шикарный ресторан — просто для того, блин, чтобы хорошенько накормить. А потом заняться любовью на пошло-шёлковых простынях в номере ближайшего отеля и больше никуда не отпускать. — У тебя дом скоро развалится, — вместо этого выдал я. — Ты вообще видел эту трещину в стене? Он закатил глаза — точно так же, как я себе это представлял. — Видел. Так ты приехал у меня ревизию провести? — Нет. Просто хотел узнать, как ты живёшь. — Ну и зачем тебе это знать? Наталья, явно чувствовавшая витавшее в воздухе напряжение, вдруг захныкала и потянула Сеньку за руку. — Всё нормально, мам. Мы не ругаемся, правда, — процедил он. Затем отвёл её в комнату. Вышел оттуда, накинул олимпийку, достал пачку каких-то дешманских сигарет и ушёл на улицу. Я последовал за ним, стал рядом возле стены. Мы уставились на аккуратно высаженные в саду яблони. Сенька чиркнул зажигалкой. — Воняет, — сказал я, кивнув на сигарету. — Ой, ну извините. — Да-да, я знаю — никто меня не заставляет нюхать. Он улыбнулся, затягиваясь этой толстой вонючей сигаретой. Эта улыбка была… Будто бы такой открытой, искренней. Может, я принял желаемое за действительное, но мне показалось, что прежний Сенька, светлый и открытый рядом со мной, на мгновение показался под этим толстым черепашьим панцирем. Это уже было слишком… Словно и не было этих девяти лет. Мне хотелось, чтобы не было, так хотелось. Вот только вчера я уехал с родителями в Москву, а сегодня уже вернулся обратно, и Сенька с нетерпением ждал меня. — Назар… — только и выдохнул он, когда я вплотную стал перед ним. Позади него только стена, бежать некуда. Я коснулся ладонью его щеки, провёл указательным пальцем по небольшой россыпи веснушек, затем по сухим искусанным губам. Хотелось рассмотреть каждую его чёрточку, этого нового Арсения. Что в нём изменилось и что изменилось во мне… А что осталось прежним? И есть ли хоть маленький шанс для нас двоих, несмотря на эти изменения? Я плохо помню, как поцеловал Сеню. Просто в одну секунду я внимательно вглядываюсь в печальные болотно-зелёные глаза, а в другую уже целую его, прижимая к стене. Но в то же время делаю это мягко, без напора, не вдавливаю его всем телом, оставляя возможность оттолкнуть меня. Пожалуйста, только не отталкивай. Мы ведь теперь взрослые, и больше нам ничего не помешает, если мы сами этого не захотим. Безумно приятное чувство внизу живота, Сенькины тёплые руки, и на запах сигарет абсолютно плевать, главное просто продолжать целовать его, пока это можно, пока этот импульс не погас. Страшно думать о том, что он погаснет, и наваждение исчезнет. — Соседи увидят, — прошептал он мне в губы. — Пошли ко мне в машину. Он отвернулся, отвёл взгляд. Я напряженно ждал его ответа. С ощущением, будто от этого зависит вся моя жизнь. — Ладно. Подожди меня. Зайду в дом, умоюсь и мать предупрежу. Я, внутренне ликуя, но неохотно выпустил его из объятий. Проводил взглядом до двери, а затем направился к машине. Меня пошатывало, словно я был пьян или под кайфом… Или скорее в предвкушении этого состояния. Чёрт, я сейчас зацелую его с ног до головы, отсосу ему так, что коленки будут дрожать. Я ждал уже минут пятнадцать и хотел пойти его позвать, но тут телефон в кармане принялся настойчиво звонить.