Два лета

Звонил Гоша. Я напряженно повертел телефон в руках. Только сейчас подумал о том, как хреново поступаю по отношению к нему. Тем более после того, как пообещал с этим справиться. Но, кажется, когда я говорил ему это, он мне не поверил. И едва ли я сам верил себе. Сбросить звонок не позволила совесть. — Зар, эм, я не хотел тебя отвлекать от чего бы то ни было, но тебя разыскивает наше уважаемое китайское начальство, — сказал Гоша. — Ты когда вообще в последний раз проверял рабочую почту и мессенджеры? Я честно задумался. Последние три дня мысли о работе определённо не посещали мою голову. — Что они хотели? — Ну, я так понимаю, в нашем новом филиале планируются кое-какие перетасовки. И ты теперь — среди кандидатов не на место замотдела, а на место директора. — Они рассматривают меня на должность директора отдела продаж? — переспросил я, не особо осознавая, о чём он вообще. — Бери выше, Зар. На должность директора филиала. Там есть, конечно, другие претенденты, но, как мне кажется, у тебя очень хорошие шансы. Тебе стоит связаться с ними поскорее. Боюсь, из отпуска тебя попросят выйти пораньше, если ты не хочешь упустить эту возможность. Я молчал в трубку, пытаясь переварить эту информацию. Мне, конечно, обещали хорошие перспективы вплоть до возможности возглавить филиал, но только через ещё несколько лет работы. — Зар? — подал голос Гоша. — Чего притих? Ты вообще хочешь этого? — Не знаю… Я не ожидал. — Обдумай всё хорошенько. Но, боюсь, времени у тебя немного. Я попрощался с ним и с ощущением какой-то нереальности происходящего открыл почту. Воодушевления и радости определённо не было. Грёбаное лето снова закончилось раньше, чем ему следовало. — Уезжаешь? Я вздрогнул. Сенька стоял позади меня — свежеумытый и переодевшийся в чистую одежду. Я и не увидел, как он подошёл. И когда он вообще подошёл, слышал ли разговор с Гошей от начала до конца? Динамик в моём телефоне был достаточно громким. Я шагнул к нему навстречу, но он отступил назад. — Назар, погоди. Просто скажи, когда ты уезжаешь? — Они хотят, чтобы я вылетел в Пекин как можно скорее, — ответил я, скользнув взглядом по строчкам из письма. — Хорошо, — снова вымученная улыбка. — Я думаю, ты это заслужил. Ты должен лететь. Он снова достал из кармана сигареты, закурил, отвернувшись от меня. Я перечитал письмо, а затем отключил телефон. Едва удержался от того, чтобы не зашвырнуть его подальше в кусты. Повернулся к Сеньке. — Сень, давай честно: почему ты меня бросил? Он некоторое время молчал. Я не торопил. Давал собраться с мыслями. Мне важно было понять. — Какая разница уже? Столько времени прошло, — сказал он наконец. — Мне, блядь, есть разница. Если б мне было всё равно, я б не приехал в твои ебеня и не выслеживал бы тебя, как хренов сыщик. Мой отец тебя заставил? Сенька вздохнул. Докурил, потушил окурок о ржавый забор. Достал из пачки ещё одну сигарету, нервно покрутил её между пальцами. — Было несколько причин, — сказал он наконец. — Да, твой отец среди них. — Он тебе угрожал? — Нет. Он просто, как бы это объяснить… Дал понять, что мы с тобой из разных сословий. И мне не следует тянуть тебя на дно. — На дно? — я горько усмехнулся. — И из-за его слов ты?.. — Дело не только в его словах. Я думал об этом и раньше. Когда ты впервые сказал мне, что не поедешь учиться, я тогда уже понял, что что-то делаю неправильно. Что я ломаю тебе жизнь. Помнишь, ты купил у меня книжку сказок? — «Сказки народов мира»? — Да… Я любил эту книжку в детстве. Только одна сказка мне не нравилась. — Дай-ка угадаю. Что-то там про фею. Ты исчёркал её маркером. — Да, именно. Понимаешь, мне казалось, что нельзя привязывать к себе человека чем бы то ни было. Будь то любовь, обязательства или что-то ещё. В этой сказке герой пытался заставить свою любовь остаться там, где ей совсем не место. Я даже в детстве осознавал, что это совсем не правильно. Они были из разных миров. Мне хотелось истерично засмеяться. И как вообще столько загонов помещается в этой белобрысой головушке? — Сень, ты — дурак, а из меня хреновая феечка. Да и кучу сыновей, как в сказке, ты едва ли сможешь мне заделать. Сенька взглянул на меня, улыбнулся. — Это ведь просто метафора. Каждый сын — это путы, которые привязывали её к земному миру. В общем, я так не хотел. Не хотел привязывать тебя к себе. Потому я и не противился, когда бабушка захотела уехать после той истории с убийством дачников. Оставаться в посёлке было страшно, она надеялась начать всё заново на новом месте, с новыми людьми вокруг. И я решил не говорить тебе свой новый адрес. — Это, конечно, очень благородно, но, может, тебе всё-таки сначала стоило спросить, чего хочу я? Может, грёбаная феечка не хотела никуда улетать, а хотела остаться на Земле вместе со своим любимым? — Понимаешь, для тебя это могло оказаться просто глупой юношеской влюблённостью, но из-за неё ты запросто мог упустить свою путёвку в жизнь. Но хорошо, что не упустил, и в итоге у тебя всё сложилось. Ты построил отличную карьеру, и теперь тебе предлагают крутую должность. Я… рад за тебя, правда. — Я могу никуда и не ехать. Бля, Сень… Или поехали со мной. — Куда, Назар? Я не брошу мать. — Возьмём и её. — Ну как ты себе это представляешь? Туда ведь нужны визы. Кто нам их даст на длительный срок? — Слушай, это не проблема. Деньги всё решают. — Нет, Назар. Я верю в твои добрые и искренние побуждения, но не хочу от тебя зависеть. У неё куча хронических болячек, я вообще не уверен, что ей можно летать на самолёте. За ней постоянно нужно присматривать, она даже еду себе разогреть не может. — Да уж, я заметил. Тебе нормально, что она питается холодным супом? — Ну а что ещё делать? Когда есть возможность, я оставляю для неё еду не в холодильнике, но сейчас жарко, скиснет ведь всё. Конечно, едва ли Сенькину голову посещала идея нанять ей сиделку. Он с детства был бобылём и привык никому не доверять. К сожалению, эти опасения возникли не просто так. Жизнь постоянно возила его носом по разному дерьму, не давая отдышаться. — Если не контролировать приём лекарств, она даже минимально себя обслуживать не сможет, — продолжил он негромко. — Поверь, тебе такое ярмо на шею не нужно. — А может, ты хоть раз позволишь мне выбрать, какое ярмо мне нужно, а какое нет? Мимо прошла парочка тёток, они с любопытством косились на нас. Я замолчал, Сеня вежливо поздоровался с ними. Тётки зашли в соседний двор. — Садись в машину, поговорим там, — я открыл дверь. — Не бойся, похищать не буду, — сказал, заметив сомнение на его лице. Он сел на соседнее сиденье, как-то неуверенно ссутулился, оглядев салон, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Да боже мой, Сеня, я тебя и на тачках покруче прокатил бы, ты только позволь. Почему ты не понимаешь, что имеешь право на то, чтобы о тебе позаботились? Чтобы тебе помогали. Любили. Имею ли я право говорить, что ты губишь свою жизнь? Ты нигде не отучился, едва не спился, без конца куришь отвратительные сигареты, твоим лёгким остаётся только посочувствовать. Ты хватаешься за любую работу, которая подвернётся, чтобы обеспечить мать лекарствами… Ну а какие варианты у тебя ещё могли бы быть. Ты не мог бросить её, чтобы поступить в институт и получить нормальную профессию. Ты тащишь эту ношу и не жалуешься. И категорически не хочешь разделить её с кем-то. Убрать хоть немного груза со своих плеч. Обидно, что ты, такой молодой и трудолюбивый, гниёшь здесь. Что тебе выпала вот такая доля. И особенно, что ты так упорно не хочешь принимать помощь. Думая обо всём этом, я завёл машину, вырулил с улицы. Проехав немного, свернул на просёлочную дорогу и остановился возле леса. Мы вдвоём уставились на чуть покачивающиеся от ветра верхушки деревьев и красные отблески лучей закатного солнца между ними. Листья кое-где уже начали желтеть, осень неуклонно приближалась. — У тебя есть кто-то, Сень? — спросил я после довольного долгого молчания. Мне хотелось узнать, был ли он один все эти годы. И совсем не из ревности. Наоборот, хотелось знать, что ему не было одиноко, что у него была хоть какая-то поддержка. Может, кому-то он всё же это позволил? — Нет, — он усмехнулся. — Последние два года я один. Пробовал встречаться с девушками, но… Наверное, это не моё. Они были хорошими и хотели семью, детей. А с моей наследственностью только и остаётся, что заводить детей. — Со мной тебе это не грозит, — я тоже усмехнулся. Но на душе было тоскливое ощущение того, что Сеня уже всё для себя решил. — Да уж, — он взглянул на меня и сразу отвёл взгляд, принялся внимательно рассматривать ручку от бардачка. — Слушай, Назар… Если хочешь, давай займёмся этим сейчас, — выдал вдруг совершенно неожиданно для меня. — Предлагаешь мне секс без обязательств? — Ну, если это называется так… Я ведь вижу, что у тебя эмоции через край хлещут. — И ты думаешь, если мы сейчас трахнемся, я успокоюсь и, больше ни о чём не жалея, счастливо укачу за границу? Нет, Сень, так это работать не будет. Он опустил голову и кивнул. Нет, было бы ложью сказать, что мне не хотелось… Полчаса назад я только и мечтал о том, чтобы поехать с ним на машине в какое-нибудь укромное место, а после любить его долго и качественно. Но я не хотел, чтобы это было вот так, с привкусом горечи. То ли из жалости, то ли на прощание. И едва ли он сам после будет чувствовать себя хорошо. — Отвезёшь меня домой? — тихо попросил он. — Хорошо. Поехали. Я завёл машину, развернулся и поехал обратно в деревню. По дороге мы не проронили ни слова. Сенька смотрел в окно, его лица я не видел. Мы остановились возле дома с трещиной в стене. — Приехали. — Да, спасибо… — он замялся. — Ну, я пойду. Ты ведь, м-м… Нормально доедешь? Можешь остаться и уехать утром… — Нет. Всё нормально, спасибо. Я доеду. — Хорошо… Ну тогда удачи тебе. Я подался навстречу к нему, обнял за плечи. Зарылся пальцами в волосы на затылке, прижал его к себе покрепче, насколько это было возможно в таком неудобном положении в салоне машины. Почувствовал, как он неловко поглаживает меня по спине. А затем Сенька осторожно выпутался из моих объятий. Мне показалось, что я увидел блеснувшие у него в глазах слёзы. — Ладно… Я должен идти, мать меня ждёт. Пока, Назар. Он поспешил вылезти из салона. Громкий звук захлопывающейся двери. А затем Сенька быстрым шагом, не оглядываясь, отправился к своему дому. А я уехал обратно на дачу. Два часа дороги, два часа абсолютной опустошённости в сознании. Мне даже хотелось, чтобы эта чёртова дорога никогда не заканчивалась. Приехав, я почувствовал себя абсолютно вымотанным, выбившимся из сил. Не было желания даже снова залезть в отцовский мини-бар за вискарём.